***
Однажды ощутив, что они действительно могли бы быть друзьями, закрыть глаза на появившееся нехарактерное поведение воинственного Бога не получалось. Возникло желание защищать и быть ему поддержкой, даже если подобное он раньше испытывал только к Его Высочеству — во время службы в юности — и к собственным верующим. И хотя раньше он уже подозревал, что Му Цина защищать нужно было всегда и, в первую очередь, от его собственных мыслей, к действиям перешел лишь сейчас. Только на одном желании далеко пройти нельзя. Нужен четкий план действий, которого не было. Фэн Синю стоило быть более мягким в попытках найти встречу с Му Цином, но в его голове тот не мог быть настолько хрупок, чтобы действовать с ним, как с молодой девицей. Конечно, у него ничего не получалось. Одна из ярких неудач была тогда, когда он вызвался помочь товарищу на новом задании, когда они пересеклись у Линвэнь. Но «не девица» ответил, что скорее отправится к смертным вместе с Пей Мином, нежели с ним. (Что говорить, особенно при этой Богине Литературы не следовало, потому что нетрудно угадать, с кем его действительно отправили на миссию, вопреки чуть ли не крикам о самодостаточности). Вторая, не менее запоминающаяся и не менее провальная, случилась тогда, когда Наньян проигнорировал пытающихся остановить его младших служащих дворца Сюаньчжэня, и ворвался в кабинет их генерала. Последний, в свою очередь, не стал привычно кричать и лезть в драку, а только выволок его за ворота и запечатал двери. Были и еще случаи неудач, так как ни случайных встреч, ни запланированных не случалось. Добиться чужого внимания не выходило с помощью угроз, криков в духовную связь, бесконечных попыток стать напарниками в любом пустяковом деле. Со временем Фэн Синю стало казаться, что добиться расположения Цзян Лань было проще, чем просто поговорить с Му Цином. Но невозможно совсем не контактировать, когда вы оба делите одну территорию и вы вместе обязаны посещать собрания. Ухватившись за эту мысль, лучник решил не упускать шанс и продумать то, что собирается сказать, дабы не усугубить положение в будущем.***
Большой просторный зал во дворце Императора небес, к которому они пока только привыкали, каждый раз вызывал изумление. Грамотная отделка золотом, не слишком вычурные украшения, покрывающие полы и стены узоры. Высокие потолки, с которых свисали большие, но, кажется, хрупкие люстры с подсвечниками и окна, дающие основную часть освещения. Небожители постепенно заполняют пространство собой, находят своих собеседников и до начала собрания переговариваются по пустякам, но, в основном, удивлённо пялятся на трон. Их можно понять. Потому что вместо Пэй Мина, обычно немного вальяжно располагавшегося на том месте, был Се Лянь. Сам Мингуан стоял с левой стороны от принца. С правой же стоял Хуа Чэн, считающий, что ему нигде не будет более подходящего места, нежели тут. Это была первая официальная встреча с целью обсудить новости, послушать отчеты и разобраться с накопившимися проблемами, которую Сяньлэ, на законных правах Императора, согласился провести. Одно его присутствие делало жизнь Линвэнь проще. Сам по себе ответственный, он оказался очень осведомленным, самостоятельным, и не дергал её лишний раз. Единственный, кто ни единого раза не поднял взгляда на Его высочество, был Сюаньчжэнь. Тратящий все свои силы на то, чтобы не пересекаться с пытливым Наньяном, он вовсе не ожидал присутствия Се Ляня. Конечно, как и всегда, он держал неприступный и гордый вид. Само высокомерие. Будто и не чувствовал на себе сверлящий взгляд Фен Синя и его готовность сорваться с места в любой момент, стоит ему сделать пару шагов в сторону. Но пальцы подрагивали, а взгляд находил интересным бесконечные завитки на полу в центре помещения. Именно по этим, казалось бы, непримечательным факторам, Се Лянь мог с полной уверенностью сказать, что Му Цин чего-то стыдится. Тяжело не знать привычек друг друга и не уметь разоблачать, когда в прошлом вы были связаны особенно тесно. Сколько раз, сотни лет назад, худощавый слуга именно так стоял позади него, потупив взгляд в пол, когда чувствовал себя не в своей тарелке во время официальных приемов, или когда делал незначительные вещи недостаточно идеально? Но почему ему стыдно? Что он такого совершил, чтобы сейчас навязчивая мысль сослаться на плохое самочувствие или подобную ерунду, дабы сбежать, паразитировала в его голове? Потому что он пренебрегал попытками Се Ляня поддерживать дружбу, потому что сам не искал с ним встреч? А разве это нужно было? Теперь подле принца всегда был Хуа Чэн, и вряд ли ему нужна такая компания, как Му Цин, а навязываться для него было хуже любого греха. Его Высочество не проявляет к нему обиды, по крайней мере, ощутимой. Хотя, признаться, Се Лянь возможно всё же не поддался белому бедствию, маски носил превосходно. Конечно, в них часто бывали бреши, но если не вдаваться в подробности, совсем не разберешь — злится он сейчас, расплачется или засмеется. Му Цин, как его бывший подчиненный, лучше разбирался в масках своего принца, но сейчас не хотелось следить, что на нём надето, во всех доступных смыслах выражения. А вот Сюаньчжэнь держал образ идеально, и никто не мог увидеть на нем трещин. По крайней мере, он так считал. Так считал он, но не Се Лянь, не Хуа Чэн и не Фэн Синь. И, если внимательно приглядеться и пару раз словить сочувствующе-печальный взгляд Ши Цинсюаня, то он каким-то образом тоже такой убежденности не имел. Повелитель Ветров, в целом, снова начал проявлять к нему интерес, звать на прогулки, хотя и получал раз за разом отказы. Иногда они стояли рядом на собраниях и, если быть очень честным, порой комментарии Его Превосходительства вызывали на каменном лице намёк на усмешку. В такие моменты где-то в другом конце зала скрипел зубами Наньян, что замечал только Цинсюань. и это подстрекало его проводить с Му Цином как можно больше времени. Обсуждения были скучными. К концу собрания Император грозился протереть пальцами кожу на переносице, но, благо, ряды божеств стали редеть. Когда всё точно завершилось, Се Лянь хотел подойти к своему другу, но Кровавый дождь остановил его, что-то прошептав на ухо. Принц сжал губы, кажется, недовольный сказанным, но, бросив взгляд куда-то в сторону, кивнул. Хотя Му Цина в это время задержала Линвэнь, краем взгляда сцену он уловил. Этот придурок Хуа Чэн настолько тупой, что может ревновать своего мужа даже к нему? Настолько, что даже не отпустил его. Не то чтобы Му Цин ждал их встречи, хотя бы непринужденной, но это всё равно было обидно. В любом случае, стоило первой Богине Литературы попрощаться, как он поспешил покинуть это место. Фэн Синь стремительно направился за ним.***
Стоит ли отмечать, какая необычная картина открылась всем тем, кто сейчас мог свидетельствовать эту погоню на улицах столицы? Обычно стычки между двумя Богами происходили агрессивно, и если даже один уходил от другого, то щедро осыпая бранью и время от времени сцепляясь снова. В этот же раз всё происходило тихо, отчего картина настораживала больше: Генерал Сюаньчжэнь с каждой минутой делал свой шаг быстрее, почти срываясь на бег. Чувствовалась в его поведении тонкая пелена паники. Му Цин кожей ощущал преследователя, но больше его нервировала собственная реакция на это. Они не раз оказывались в таких ситуациях, но именно сегодня навязчивый страх смешивался со стыдом. В последнее время Фэн Синь стал настойчивее в том, чтобы пересекаться и контактировать, нельзя было не догадаться, для чего. Му Цин знал, что долго бегать не получится, но ему нужно было больше времени, чтобы придумать достаточно яркое оправдание или хотя бы сбить лучника с цели. Сменить столько масок, сколько потребуется, чтобы его не допытывали, потому что он сам не знал, почему делал это. Он не знал и не искал помощи. И, конечно, он корил себя за бездумную расслабленность рядом с боевым товарищем, которая и привела к такому результату, где сердце тарабанит о рёбра, стоит Фэн Синю приблизиться ещё на полшага и наконец ухватить его за руку. Заблудившись в мыслях и один раз чуть не ввалившись во дворец Повелителя Ветров, он поздно обратил внимание на то, что Наньян опережает его с левой стороны и наконец хватает за руку, чтобы резко дёрнуть на себя и втащить в свой дворец. Му Цин «просыпается» только тогда, когда его толкают на стену и становятся напротив так близко, что если прислушаться, можно почувствовать чужое сбитое дыхание сквозь гул в ушах. Он не должен быть тут, ему не не следовало так нервничать из-за «раскрытия», но перспектива быть обнаженным эмоционально не перед кем-либо, а именно перед Фэн Синем, понизила все его рефлексы. — Ты можешь просто поговорить со мной? — начинает Фэн Синь низким голосом, явно сдерживая себя от криков и излишних ругательств. В его глазах четко читается раздражение, перемешанное с беспокойством. Гоняясь за брюнетом, он не думал, что вызовет у него что-то свыше, чем гнев. Осознание, что его боятся и искренне не хотят попасть в руки, пришло только тогда, когда ему удалось затащить его внутрь комнаты и закрыть тяжёлые двери. Му Цина можно было и не держать, он сам прекрасно вжимался в стену и выглядел, как загнанный раненый зверь. Это немного расходилось с планом «Словить и спокойно обсудить», хотя бы потому что теперь любое резкое движение с его стороны казалось фатальной ошибкой. Он не умел быть деликатным, всегда предпочитал говорить прямо, но здесь такое было неуместно. Возможно, стоило прибегнуть к помощи Се Ляня, даже если это значило потерять последнюю нить доверия напарника. Пока лучник пытался подобрать слова, Му Цин немного пришёл в себя и прекратил в бешенном темпе искать глазами выход. Они были равными по силам, это знали все, как и они сами, но в данный момент руки предательски дрожали и не хотели собираться в кулак, чтобы нанести удар, пока соперник чем-то отвлечен. — Н-ну и что ты хотел?! — не выдерживает тот и, хотя голос срывается, старается звучать как можно громче, судорожно удерживая треснувшую маску высокомерия на лице. — Прекрати, я просто беспокоюсь, я не- — Поэтому ты приволок меня сюда на глазах у всех? — голос перестает так колебаться и наконец-то слышатся нотки раздражения, вызывающие облегчение у обоих. — Блядь, да прекрати истерить. Я хочу знать, что с тобой происходит, я хочу помочь тебе. Мы всегда были друзьями, очень хреновыми, но но все же друзьями. И я ХОЧУ, чтобы ты это понял. Ты не можешь просто бросаться под меч, а потом избегать встреч, не приходить к Его Высочеству и считать, что я не буду беспокоиться. Мне нужно знать, почему это происходит, тогда я смогу помочь тебе. Му Цин, скажи, что ты это понимаешь? Даже если бы Му Цин хотел, то не смог бы игнорировать, с какой болью и усталостью смотрели на него чужие янтарные глаза. Кажется, он давно запомнил каждый узор на их радужках и помнил, как в них загораются разные чувства. То, чего у него самого никогда не было. Как легко было определять, о чем думает столь прямолинейный человек, но никогда также легко не было доверять этому. Он ведь смотрел на него так, когда Му Цин просил у Се Ляня разрешения уйти. Смотрел с неизмеримой болью. Но следующая их встреча подобным взглядом не сопровождалась. Там были только гнев и презрение. Как можно было доверять кому-то, кто не постоянный хотя бы в гневе, не то в таких наивных и лёгких дружеских чувствах? Повисла гулкая тишина. Фэн Синь положил руки ему на плечи, крепко сжимая, но это ощущалось не тяжестью, а раскаленной лавой. — А я хочу этого? — наконец роняет брюнет, не позволяя себе смотреть в чужие глаза. — ..что? — Я хочу понимать тебя? Хочу, чтобы ты спасал? Почему ты решил, что мне нужна твоя помощь? — Наньян только крепче сжал пальцы, но, видимо, недостаточно, потому что их легко убрали со своих плеч чужие бледные руки. Теперь он смотрел на товарища так разбито и потеряно, совсем не понимания, что ему хотят донести. — Ты можешь не хотеть, но ты должен это сделать. Я не знаю, что творится в твоей голове, тебя никогда нельзя было просто прочитать и понять, что ты замышляешь. Но я не могу отпустить тебя снова. Я не хочу, чтобы ты уходил. Не хочу, чтобы бросал. — Я должен, просто потому что это твоё желание, Наньян? Потому что ты не хочешь снова ощущать себя преданным? Тебе не кажется, что мы сейчас в других обстоятельствах? Чем я тебе обязан, что не могу уйти? — Му Цин начинал закипать, но это скорее наигранная реакция, чем естественная. — Ты же знаешь, что я не это имел ввиду. Тебе так тяжело поверить, что людям не всё равно на тебя? В ответ ему тишина, плотно сжатые в полоску губы и устремленные куда-то в сторону чёрные глаза. Это куда красноречивей, чем услышать простое «Да» или «Нет». Сюаньчжэнь оттолкнулся от стены и отошёл в сторону, небрежно толкая «противника» плечом. Он направлялся к двери, стараясь выглядеть уверенным и ставить твёрдый шаг, хотя ошеломленный Фэн Синь снова остался стоять на своём месте, даже не сопровождая его недоверчивым взглядом. Остановился лишь на мгновение, почти раскрывая рот чтобы что-то сказать и всё-таки промолчал. Он ушёл, сливаясь с образом полного безразличия и усталости, будто Фэн Синь — глупый ребёнок, придумавший слишком много, больше, чем можно было. Он видел искренние порывы заботы и страха, но не мог взять на себя такую ответственность и позволить приблизиться к себе. Потому что той же монетой никогда отплатить не сможет. Потому что видеть разочарование на этом лице снова будет для него слишком глубоким увечьем.***
Нельзя помочь тому, кто помощи не желает, но не каждый осознаёт свою нужду в этом. Потраченные века на создание враждебной атмосферы не могут покинуть их из-за пары искренних слов. Да и вряд ли его слова вообще расценили как искренние. Сколько было случаев, когда он озвучивал самую чистую правду, но Му Цин переворачивал её с ног на голову из-за собственного недоверия к миру? Потому что им привычно думать о ноже в каждой руке и мишени на спинах. Прошла одна неделя с их разговора, а Фэн Синь не хотел покидать свой дворец, что стало поводом, помимо как застрять в круговороте красочных уничижительных мыслей, доделать всю канцелярскую работу и заслужить плюс в карму со стороны Наньгун Цзе. Что ему нужно было вообще делать с происходящим? Просто закрыть глаза или пытаться снова и снова? Пойти за советом к Се Ляню, который уже связывался с ним, чтобы просто поболтать и раскрыть тайну Му Цина? Это правда, что, возможно, с его стороны было эгоистично учитывать только собственные желания. Но и правда в том, что страх остаться покинутым сидит где-то под кожей и никуда не исчезает. Чешется, раздирает нервы и указывает хвататься за возможности, пока канаты не обрублены. Немного поразмыслив, он решает оставить товарища в покое до тех пор, пока не сочтет ситуацию критичной. А дабы снова не пропустить момент, он решает обозначать каждую странную ему деталь счётом. Действовать снова можно будет лишь тогда, когда он досчитает до пяти. В таком режиме протекает и следующая неделя, грозясь потянуть такой график и дальше, но его вызывает Пэй Мин, чётко указывая прийти в Императорский Дворец. Снова собрание? Что должно было произойти такого, чтобы это выходило за грани обсуждения в духовной связи? Фэн Синь не отказывается от своих обязанностей. Надевает золотые доспехи, завязывает пучок желтой лентой и берёт с собой свиту. В этом месте уже прежняя привычная обстановка. Он заходит в зал и замечает скучающего Мингуана на троне, подпирающего щеку кулаком. Смотрит на него озадаченно, и ему отвечают на незаданный вопрос. — Его Высочество наследный принц Сянлэ чем-то очень занят в мире смертных, — со вздохом произносит северный генерал и машет рукой в сторону, где предположительно должен встать Фэн Синь. Тот так и делает, параллельно обходя всех присутствующих взглядом. Здесь только воинственные божества и кучка литературных служителей средних небес во главе с Линвэнь, у которой мешки под глазами выросли до такого размера, что туда точно можно складывать редис, купленный в прилавках. Наньян усмехается своим мыслям, но всё-таки отчасти жалеет Богиню. Своё внимание на речи Мингуана он обращает только к середине, когда тот оповещает о новом графике охраны границ. Нужно составить новые группы для обходов территорий, решить, кто будет возглавлять следующий патруль, кто сопровождать. — Почему вообще меняют графики? — невежественно спросил Фен Синь, упираясь взглядом прямо в заместителя Императора. Но отвечает ему не Пей Мин, а вторая Опухоль. — Генерал Наньян, Вы совершенно не слушали? — с упреком начинает Богиня, резко сворачивая свиток в руках. — Генерал Сюаньчжэнь отсутствует с прошлых дней и предупредил, что останется в мире смертных выполнять задержанные миссии и посетит свои храмы. Также, он взял на себя расследование, которое вряд ли можно завершить достаточно быстро, чтобы успеть на свою очередь. Фэн Синь собирается раскрыть рот, чтобы снова задать парочку не самых вежливых вопросов, но теперь вмешивается Пэй Мин. — Наньян, тебе не кажется, что это не твоё дело? Или хотя бы не впутывай нас в свои любовные трагедии. Насколько я осведомлён, Сюаньчжэнь отправился на несложные миссии, которые вполне под силу Богу его статуса. Ты сейчас пытаешься это опровергнуть? — ответ не прозвучал, но янтарные глаза почти закатились на манер отсутствующего здесь Бога. Странно, но язвительное замечание о романтической теме не вызывало у него вспышки стыда или злости. Возможно, он слишком устал, чтобы спускать энергию на подобную ерунду? И будни полились своей привычной чредой, разве что удивительно спокойной и скучной. За это время он один раз попал на патруль вместе с Се Лянем, и это почти вызывало в нём радость, если бы ему не доставалось всё время есть собачий корм на заднем плане, пока Хуа Чэн завоевывал всё внимание своего драгоценного супруга и пытался похвалиться при каждом незначительном случае. Когда демон в очередной раз выкидывал что-то абсурдное, и принц краснел или смеялся, воркуя: «Сань Лан, веди себя приличнее», — Фэн Синю не хватало увидеть, как закатываются черные глаза или услышать дерзость на этот счёт знакомым тоном. Периодически Се Лянь замечал печаль и скуку друга, но стоило ему начать спрашивать, как Хуа Чэн тут же утягивал его обратно с неприятными комментариями, которые принц оспаривал уже серьёзно. Его добродушные «он мне важен, он мой друг» грели сердце, но не так сильно, как может согреть человек, разделяющий неприязнь к его супругу. Отсутствие Му Цина затянулось на 4 с лишним месяца. Для Бога этот временной отрезок ничего не стоит, особенно если вспомнить, что все его дела в мире смертных со срочностью связаны не были. Фэн Синь пару раз связывался с ним по духовной сети, и, к его удивлению, ему отвечали. Конечно, с негодованием, потому что он его якобы отвлекал, но всё-таки отвечал и даже немного говорил о происходящем. Сюаньчжэнь выслеживал мелких призраков, которые грабили и кошмарили больше шести деревень, и своими проказами были очень похожи на последователей Ци Жуна, чьё упоминание заставило богов Юга одновременно передернуть плечами и состроить гримасы. Когда Му Цин вернулся, нет, когда он наконец-то вышел из дворца Первой Богини литературы, Фэн Синю показалось, что всё происходящее около полугода назад было только миражом. Стоило немного задеть брюнета, как тот вспыхивал и лез в драку, парируя каждое ругательство неприятными язвительными словами. Это почти вызвало улыбку, наравне с настораживающим чувством, не имеющим логического объяснения. Но и последние подозрения сошли на нет, когда эти двое пересеклись на тропинке в Святилище Водных Каштанов. Кажется, именно тут началась эта непонятная история, теперь Фэн Синь лирично провёл линию и с нескрываемым облегчением вздохнул. Больше Сюаньчжэнь не тревожил Богов медицины каждый раз после миссий, не отбивался от компании соратника и исправно раз в два месяца приходил к Се Ляню, чтобы придумывать новые отмазки, почему он в этот раз не будет есть, ибо нельзя одновременно смотреть принцу в его светлые ореховые глаза и говорить, что его еда – отрава, как бы «Сань Лан» её не нахваливал. В общем, ничего примечательного далее не происходило. Только постепенно стихли драки южных Богов, отсутствовали неуместные недовольные всем и вся комментарии на собраниях, и все самые нудные и длинные задания разбирались раньше, чем Линвэнь начинала искать жертву для их выполнения. Наньян иногда впадал в беспокойство, когда встречал равнодушный, лишенный любой краски взгляд Му Цина так же, как и Се Лянь, который долго и внимательно всматривался в его лицо, не понимая, почему Му Цин до сих пор ни разу не фыркнул, не закатил глаза, пока Сань Лан ворковал с ним намеренно, чтобы вызвать раздражение. А Повелитель Ветров и вовсе обиделся, когда его не почтили и намёком на внимание, даже не попытались спровадить, хотя он уже полчаса сидел около Генерала Юго-Запада, начищающего Чжаньмадао, и без умолку болтал, задавая бесчисленные вопросы. Но всё это меркло, стоило виновнику переживаний «выходить из транса» и вести себя привычным образом.***
В таком размеренном темпе прошло ещё 2 года и вот, это был четвертый праздник Середины Осени в новой Небесной Столице. Хуа Чэна и вправду признали самым великим существом на данный момент. Непонятно правда, под какими уговорами, да на самом деле все и не хотели знать, как именно он заставил своего супруга, императора Сяньлэ, посетить празднование в роскошном убранстве. Вышитые на ткани бабочки, казалось, не только сверкали, стоило капле света попасть на них, но и порхали, когда Се Лянь с непривычно гордым видом, будто ему снова 17, и ещё ничего не ранило его веру в себя, шёл к своему месту. Начался пир, а вместе с ним и старые традиции. Чаша с вином передавалась, новые смущенные лица всё появлялись и появлялись, а смех вместе с перебранками звучал со всех сторон. Наконец подступил час, когда фонари взмывали вверх, заполняя небосвод яркими пятнами. Даже спустя столько веков, наблюдать это каждый год не надоедало. Вот и Сюаньчжэнь смотрел на небо, прокручивая в руке виноградинку. Он представлял собой зрелище достойнее всяких чудес, по крайней мере, для генерала Наньяна, который только в пол уха слушал результаты подсчёта, обернувшись к Се Ляю лишь тогда, когда прозвучало его собственное имя. Внезапно шум и гам сменился тишиной. Вышло так, что храм Му Цина получил на пятьдесят шесть фонарей меньше, чем храм Фэн Синя. И, возможно, это совсем не критично, как кажется со стороны, но в обыкновении эти двое не отстают друг от друга больше, чем на один-два фонаря. Все, знакомые с легендарным соперничеством двух Богов, ждали какой-то сцены и прилепили свои взгляды к Сюаньчжэню, который за всё время не вымолвил и слова, так и не отрываясь от созерцания сказочного пейзажа. Он не выглядел как тот, кого терзают какие-то мысли, бушует дух соперничество или досада от поражения. Первым не выдержал Ши Цинсюань, резко поднявшись и хлопнув ладонями по столу перед собой. Несмотря на динамичное действие, сказанное звучало осторожно, но не без еле скрываемого интереса: — Генерал Сюаньчжэнь, всё в порядке? — он наклонил голову чуть набок и, о святые, Му Цин соизволил повернуться к зрителям, если быть точнее, к тому, кто к нему обратился. — Да. Что не так, Ваше Превосходительство? — в голосе прокрадывалось раздражение, но адресовано оно было не собственному поражению, а скорее тому, что его вообще отвлекали. — Э-э.. Нет, ха-ха, то есть.. Генерал Наньян обошёл вас на 56 фонарей и.. — он неловко потянул, прерываясь на смешок и присаживаясь обратно на свое место, положив руку на бокал с вином, чтобы только нервно постукивать пальцами по нему. — Я знаю. Вы ждёте представления и нашли во мне хорошую для этого кандидатуру? — Му Цин говорил медленно, не повышая голос и даже напряжение исчезло из этих ноток, оставляя место только глубокому равнодушию. Большинство «зрителей» поняли, что сейчас самое время спасти себя от лишнего внимания воинственного Бога, и вернулись к обсуждению праздника. Ши Цинсюань несколько раз подряд извинился, уставляя взволнованный взгляд на Се Ляня, пока тот сам косился то на Фэн Синя, то на Му Цина, и пару раз оборачивался к своему Сань Лану. Фэн Синь же, всё также не сдвинувшийся со своего места, тихо, почти неразборчиво прошептал: «Раз».