***
Повелитель Ветров своему статусу соответствовал: спускаясь к другу, тот выглядел просто, но вкус и лёгкость ощущались в каждом сантиметре. Обычно он отдавал предпочтение золоту. Сейчас его волосы держала в незамысловатой прическе яркая заколка, которую легко можно спутать с лучом солнца, если посмотреть на неё через толщу воды. И, хотя обычно все украшения и детали были предпочтительно золотыми, на левой руке Бога было тонкое серебряное кольцо. Никаких узоров или камней, только серебряный прутик, обогнутый вокруг пальца в идеальном круге. В отличии от всех остальных украшений, это кольцо он никогда не снимал. За последнее время, в его коллекции появилось много серебра, не со сверкающими драгоценностями, а, зачастую, с жемчугом того или иного вида, но они только мелькали в образах, никогда не оставаясь постоянным, как и всё остальное. Погода стояла все еще приятная, пусть холод щипал за нос и щеки. На Небесах всё всегда статично и идеально. Только оказываясь в мире смертных, можно полностью ощутить, как движется жизнь. Ши Цинсюань здесь не редкий гость, хотя наверху бывал столько же, сколько и подле смертных. Во дворе храма уже стоял Се Лянь, на его плечах висела теплая мантия яркого красного цвета. Стоило ему завидеть подошедшего гостя, как тот отвлекся от рассмотрения крыши постройки и весело замахал рукой, улыбаясь столь же ярко, как и то, что было на нём сверху. Всегда льстило, как преображался Его Высочество, встречаясь с близкими и важными людьми. Как его вежливая улыбка и вечно спокойное поведение, будто тот питается исключительно усмиряющими разум травами, превращались в естественное и счастливое выражение лица. Не успела и ветка от ветра качнуться, как гость уже сидел за столом, а перед ним в страшном виде стояла... Ну, наверное, еда. Стоило давно привыкнуть к кулинарным шедеврам своего лучшего друга, но вряд ли это получится в ближайшие пару столетий. Хотя среди нескольких чаш цветастого творчества непонятной консистенции, была и пиала риса, с рядом стоящими маринованными овощами. Такое лёгкое обозначение, что супруг Се Ляня не против его присутствия. Попасть в круг какого-никакого одобрения Хуа Чэна — тот еще подвиг, но в таком случае Цинсюань герой. Конечно, ему всё ещё стоит думать, что он говорит или хотя бы пытаться. Да и засиживаться слишком долго не стоит, если не хочется ощущать кожей тяжёлые взгляды. Но всяко, даже поесть ему дают. Диалог начался со светской беседы. Они обменивались личными мнениями касательно лёгких тем, потом увлеченно болтали о некоторой своей работе. Когда пришла очередь Повелителя Ветров рассказывать о Небесной столице и чем он там занимался, рядом уже вырос Хуа Чэн, так ласково именуемый Сань Ланом со стороны принца. Ему, казалось, было скучно всё, что не касалось возлюбленного, но он всё ещё внимательно слушал и впитывал каждое слово. Вот поэтому, когда Ши Цинсюань сказал, что на Небесных улицах тишь да гладь, на него в неверии уставились сразу два лица. — Генералов «мы будем вопить друг на друга при каждом удобном и неудобном случае» заперли в своих дворцах или они заболели? — в голосе Хуа Чэна не было интереса, хотя одна приподнятая бровь говорила о лёгком удивлении. Демон уже вооружился палочками и, по мнению вообще всех, совершал подвиг: ел еду, приготовленную его возлюбленным. Он сразу же мурлыкнул хвалебные слова, а Се Лянь в ответ пожелал приятного аппетита и смущенно улыбнулся. Ах, как преображаются любовники друг с другом. — Скорее второе, — наконец ответил Ши Цинсюань, когда налюбовался парой. Настроение его тут же покачнулась, и улыбка сделалась напряженной. — Фэн Синь и Му Цин не говорили, что их прокляли на каком-то задании. С ними всё хорошо, они уже нашли решение? — внешнее спокойствие принца всё равно пропустило каплю взволнованности. Фэн Синь и Му Цин — его друзья, и хотя совсем недавно они начали с нового листа, оставляя обиды в прошлом, те всё равно были фактически родными. Нет никого, не считая Сань Лана, кого бы он знал также хорошо и также долго. Когда-то он лелеял надежды, что в один чудесный день, эти двое станут на путь исправления и хотя бы постараются вести себя друг с другом терпимее, а может и вовсе подружатся. И только не так давно он понял, что те всегда были друзьями. Сами того не признавая и не называя статуса друг друга, они близки, а ссоры — попытка коммуникации. Конечно, конфликты всегда неприятны, особенно когда они переступали за черту и говорили то, что не должны были, но в последнее время это пропало. Нет, на самом деле. После событий на горе Тунлу они уже не столько ссорились и дрались, сколько просто щипали друг другу нервы, чтобы показать то, что они рядом и не собираются уходить. Так что же должно было случиться, чтобы столица наслаждалась тишиной? — Нет, Ваше Высочество, тут дело скорее в ином... — начал Цинсюань, но Се Лянь поднял ладонь. Жест, чтобы попросить остановиться. — Обращайся по имени, — вздохнул принц. Ши Цинсюань этой просьбой пренебрегал, только когда рядом был Хуа Чэн. Не то чтобы тот часто бывал где-то ещё, но всяко. Даже сейчас его глаза опасно заблестели, уставившись на гостя. — А... Ваше Высочество Се Лянь? — на пробу попытался Ши, но Се Лянь снова устало вздохнул и махнул рукой. Повелитель ветров тихо хихикнул. Его всегда поражала эта неземная скромность и благородство друга, настолько, что порой это становилось чем-то забавным. — Так вот, в физическом плане с ними двумя нормально. Просто Генерал Сюаньчжэнь стал более, как бы так выразиться, ха-ха, спокойным. Безразличным. Иногда он пытается вернуться к своему поведению, но выглядит это... — Повелитель Ветров прокашлялся и поднял глаза на притихших собеседников. Те переглядывались между собой, и вполне могло показаться, что они разговаривают по духовной сети, но это вряд ли. Эта пара умела понимать друг друга без слов. — Но Му Цин часто ведет себя отстраненно? — подал надежду Се Лянь, но даже не стал дожидаться ответа. — я заметил это. Это выглядело слишком неестественно даже для него. — Да. Он выглядел так жалко, что даже меньше раздражал, — одного Хуа Чэна ситуация ни капли не волновала, что было более чем логичным поведением. Он с прежним безразличием принялся накладывать себе еду. Ши Цинсюань постучал пальцами по столу, прежде чем узнать, не рассказывал ли им об этой странности Фэн Синь. Как и ожидалось — нет. Некоторое время Цинсюань делился своими наблюдениями в мире смертных, пока жил бок о бок с нищими. Были периоды, когда некоторые люди сдавались и ломались под тяжестью своего бытия. Сначала переставали пытаться, потом интересоваться и, в конце концов, сон затягивал их до тех пор, пока кожа не начинала облеплять кости или пока человек сам не покидал жизнь. — Ты находишь между ними и Му Цином схожие черты поведения? Думаешь, что... — голос принца притих. Он знал, как выглядит добровольный уход из жизни. Знал как зритель, и как исполнитель. Только всё это выглядело иначе, нежели то, к чему подводил друг — родители, как сохранила память, вели себя как и в любые другие дни. Возможно, он не замечал изменений, потому что был увлечен собственными страхами, да и когда лента давила и его шею, то никаких чувств и рядом не стояло. Лишь опустошение, спонтанное решение, к которому подтолкнули горе и усталость. Се Лянь проморгался, когда ощутил на своём колене холодное прикосновение. — Ну что ты, Ваше Высочество, Генерал Сюаньчжэнь силён духом. Просто это выглядит довольно странно. Может, вы встретитесь втроём и побеседуете? Этим и решили. Се Лянь знал, что Му Цин не из тех, кто делится своими мыслями и, тем более, чувствами. Но хотелось просто увидеть их, да и к тому же, не часто приходится вот так посидеть всем втроём. Попытаться стоит. Дальше обсуждения ушли в другое русло, более беззаботное. Повелитель Ветров даже поделился историей одной из встреч с Хэ Сюанем, называя того «Хэ-сюн» и совершенно бессовестно описывая, как «дохлая рыбина», по выражению Хуа Чэна, ласково улыбалась и заплетала ему волосы. Также он не мог оставить своей главной забавы: смущать Его Высочество и наслаждаться уверенным поведением «Сань Лана». Если первый на любое обозначение их крепких,и, признаться, созависимых отношений, рдел, но соглашался, то второй со всей гордостью подтверждал, что и вздоха лишнего без гэгэ делать не желает, даже если и дышать ему вовсе не нужно.***
Ничего не предвещало беды, пока Фэн Синь натягивал тетиву и прикрывал один глаз, чтобы прицелиться, будто он не мог попасть в мишень с повязкой на лице. В момент, когда пальцы должны были разжаться, в его мыслях прозвучал бодрый голос Его Высочества. Он, конечно, не дрогнул, хотя тетивой по рукам получил больше, чем ожидалось. И все-таки стрела попала прямо в центр цели, на что он самодовольно ухмыльнулся. — Фэн Синь, ты слышишь меня? — снова позвал его Се Лянь, но уже с ноткой беспокойства, хотя, может, и раздражения. — Да, твоё Высочество, привет, — лучник достал следующую стрелу, продолжая развлекать себя такой простой тренировкой. — Я хотел пригласить тебя на ужин! Стрела пролетела мимо мишени и, о какое чудо, что лук вообще не выпал из рук. В голове Фэн Синя пролетело столько воспоминаний, живот сразу скрутило от фантомной боли при отравлении, а сам он уже был готов выдать какую-нибудь нелепую отговорку по типу «Генерал Мингуан ОЧЕНЬ просил навестить его ПРЯМО СЕЙЧАС», но Се Лянь не дал ему спаси и опозорить себя, продолжив говорить: — Сегодня я снова попытался приготовить кашу так, как меня учил Му Цин, и я очень надеюсь, что вы придете вдвоем, чтобы попробовать! Сань Лан сказал, что получилось очень вкусно, но я хотел бы знать и ваше мнение. Вы так давно не навещали меня вместе... Я в самом деле вас понимаю. Вы процветающие Боги Войны, у вас много работы и вряд ли редкие времена отдыха хочется скрасить старой компанией, — почти на одном дыхании выговорил принц, так ещё и сохранил в лёгких воздуха, чтобы печально вздохнуть, вообще добивая несчастного великого, но бесхарактерного перед Се Лянем, воинственного Бога Наньяна. — Твое Высочество, ты не дал мне даже ответить. Я хотел сказать, что конечно приду, — это прозвучало обреченно, но раз он не смог спасти свою шкуру, в добавок расстроив друга, то хотя бы попытается спасти Му Цина, — Но Му Цин в последнее время очень занят и сегодня сказал, что чувствует себя плохо, поэтому отказался от спарринга. Думаю, лучше дать ему немного поспать, — стыд и гордость мгновенно смешались в Фэн Сине. Обманывать, конечно, было нехорошо, но меньшее, что он мог сделать для «у-меня-всё-в-порядке-иди-своей-дорогой», так это уберечь от отравления. Однако и тут Се Лянь его победил. — Странно, я только что разговаривал с ним, и он сказал, что будет. Ты уверен, что ничего не перепутал? — в голосе принца звучало лукавство, будто за такое недолгое время жизни бок о бок со своим супругом, он начал перенимать от него привычки. Так он даже и не скрывал, что сейчас точно улыбается чуть острым уголком губ, но определенно с добрыми глазами! Фэн Синю захотелось удариться лбом о ближайшую стену, и он даже бросил на нее взгляд. — Мне нечего сказать, — вздохнул Фэн Синь. Оправдываться было бессмысленно. — Чудно! Тогда я жду тебя сегодня на закате у меня! Я сейчас подумал, что успею к вашему приходу приготовить еще одно блюдо, оно легкое, а также там твои любимые специи! Пусть и звучало это с энтузиазмом, но на деле являлось наказанием за ложь.***
День подходил к логическому завершению, и Фэн Синь, покидая свой дворец, приказал принести в его покои побольше снадобий и воды. Он искренне верил, что Му Цин сделал то же самое. Встретились они на тропинке, ведущей к Храму Водных Каштанов, обменялись приветственными кивками и в тишине направились к общему другу. Взгляд лучника то и дело метался с дороги на черные волосы товарища, будто было в них что-то не так, а что — не понятно. Высокий конский хвост был убран серебряной гуанью, не вычурной, но изящной и привлекательной. Это... Было в стиле Му Цина и напрягало не так, как когда тот был с замученной лентой и не пойми как собранными волосами. Тишина вскоре стала неловкой. Этому, конечно, поспособствовали взгляды Фэн Синя, особенно тогда, когда его объект внимания повернул голову к нему, видимо, устав терпеть эту сценку. Фэн Синь прокашлялся, убрал руки за спину и вернул глаза к дороге, чтобы не добить свою гордость и не споткнуться о какой-нибудь камень. Нужно было завести диалог, но когда это у него получалось нормально разговаривать? Попытка не пытка, так что.. — Тебе нравятся ленты? — Что? —Я имею ввиду для волос. Видел, что ты недавно начал их использовать, и- — Кого использовать? — голос Му Цина пусть и был тихим и лишенным раздражения, что вообще удивительно, но всё-таки твердым, будто он разговаривает с ребёнком, который только научился лепетать и усердно пытается понять, что до него хотят донести. — Ленты. Ты вообще слушал? — привычный огонек злости зажегся в душе лучника. Он пытается наладить общение, а на него даже внимания не обратили. — Я задумался и не услышал, что ты сказал. Я переспросил, но ты просто продолжил говорить. Серьёзный тон собеседника нагонял на его лицо какую-то краску, но сам Фэн Синь пока не понял, красную или зелёную. Возможно, стоило просто помолчать. Речь не его стезя, это ясно как день, но оставлять попыток он не хотел, хотя уже и чувствовал в горле ком ещё большей неловкости. — Эм, понятно. В общем, я подумал, они тебе к лицу. Ленты. Они удобные и... Синий цвет подходит к твоим волосам. Пару дней назад я видел в деревне красивую ленту и, ну, может, тебе нужна такая? Я просто, э-э... Блядь. Знаешь что? Забудь. Не обращай внимания. Хотелось отрезать себе язык и запретить думать, как, в общем-то, в прошлом, ему много раз советовал сделать это соперник. Возможно, он был прав, потому что сейчас Фэн Синь нёс чушь. А вот Му Цин всё ещё донельзя спокойный, только смотрит на него как на идиота. Не сердито, а просто как на недалекого человека, которого немного жаль. Всё неловкое напряжение прервалось только для того, чтобы накатить с новой силой. Сюаньчжэнь, разглядывая лицо собеседника, не заметил и споткнулся об камень. Конечно, он бы смог самостоятельно спасти себя от падения, но второй Бог спохватился помочь: придержал за локоть, а следующим шагом зацепился за собственную ногу и повалил их двоих. Казалось, куда бы хуже, но над ними возникла знакомая перевернутая голова Се Ляня, хлопающего ресницами. — С вами всё в порядке? — Твоё Высочество, — простонал Фэн Синь, прежде чем они поднялись. — Мне кажется, им было удобно, гэгэ, — раздался рядом ленивый тон Хуа Чэна. Ах, ну конечно, они упали прям на подходе к храму, где их ждал принц.***
Гости и сами не заметили, как оказались сидящими за столиком внутри помещения. Демон занимался чем-то на улице, кажется, что-то строгал. Перед ними дымились чаши с чаем, но приятный аромат напитка так и не доходил до них, потому что, помимо чашек, на столе также были и... Блюда, если это можно так назвать. Если не учитывать еду, то атмосфера здесь была приятной и домашней, по крайней мере, для Фэн Синя, который заметно расслабился и, по всей видимости, попытался стереть из памяти свою недавнюю неудачу в ведении диалога. Принц уже щебетал, накладывая друзьям еду. С упоением рассказывал о своих буднях, о том, что недавно они с Сань Ланом прочесали половину леса, чтобы найти сбежавших от хозяйки куриц и о том, какой его муж молодец, ведь он так хорошо запомнил дорогу, и что он так понравился той женщине, чьих птиц они вернули. Рассказал, конечно, о том, что она, преисполнившись радости, потрепала демона за щеку, и Се Лянь её в этом желании очень понимал, хотя сам Сань Лан этим событием остался поражен до вечера, а только потом напрашивался на дополнительные комплименты со стороны мужа, а потом... А потом Фэн Синь подавился чаем, быстро переводя тему и спрашивая, как у принца дела с последователями, и не достал ли его ещё Пэй Мин. Когда он встретился с благодарным взглядом Му Цина, то понял, что сделал всё правильно. К слову, последний вёл себя слишком тихо. Раньше именно он первый давился воздухом, краснел и возмущался, стоило имени демона прозвучать чаще, чем трижды за несколько минут. А сейчас будто смирился с участью. И, хотя явно слушал, выглядел отсутствующим. Дальше тема перешла к Небесной столице, а после того, как они обсудили свои дела по части быта Божеств верхнего пантеона, а также выслушали скупое «Ничего необычного» от Сюаньчжэня, принц заметно замялся. Будто подбирать слова ему стало тяжелее, чем вернувшему себе дар речи Фэн Синю. — Говори прямо, — прервал его пытку Му Цин. Атмосфера сразу переменилась, потому что глаза Его Высочества перестали ласково блестеть и время от времени переходить на окно, откуда виднелся красный силуэт. Он был благодарен за возможность не изобретать колесо и осторожно подобраться к теме, поэтому спросил: «Что с тобой происходит?» — ожидая, что собеседник начнет строить непонимание и отнекиваться, но в ответ прозвучала тишина. Такая вязкая и длительная. Му Цин сначала задержал взгляд на лице Се Ляня, а потом опустил его в стол. В момент «паузы» в дом зашёл Хуа Чен, продолжая чем-то заниматься около кухонной утвари, совсем не обращая на гостей внимания. — Наверное, я заболел, — наконец говорит Му Цин и убирает руки с остывшей чашки. — Боги не болеют, — как-то неуверенно заметил Фэн Синь, пока Се Лянь вежливо молчал и никуда не торопил. — Я чувствую, что заболел, но не так, когда был человеком. Это вряд ли проклятье. Возможно, так болеют Боги. Мне постоянно хочется спать, но я не могу, и тяжело сконцентрироваться на чем-то. Всё серое. Словно жар без жара. На фоне постукивала посуда, шуршали полотенца и одежды демона, пока все трое друзей молчали. — Мне больше ни к чему нет дела, — закончил Му Цин, не заметив, как принц поджал губы, проигрывая в своей вере в лучшее. То, к чему вёл Ши Цинсюань, только что стало правдой, пусть немного не в том формате. Предположения подтвердились, но Се Лянь обнаружил, что не знал, что с этим делать. Узнав, что с его другом что-то не так, он, конечно, хотел выведать побольше и помочь чем сможет, но в данный момент в голове белый шум. — Может, ты просто устал? — Спросил Фэн Синь, когда в мыслях всплыла вместе со звоном тревожного колокола цифра два, — все устают. Тебе нужно отдохнуть и всё должно пройти. Знаешь, тебе немало лет, нам всем, и ты всегда занимался одним и тем же. Надо сменить обстановку, и тогда- — Я люблю тебя, — прозвучал голос принца. Фоновый шум, создаваемый его супругом, прекратился. Му Цин, будто отрезвленный, поднял взгляд и увидел, что его Высочество крепко сжимал кулаки и смотрел сквозь него. — Ты мне дорог. Ты мой друг, ты мог сказать мне обо всём, даже если это самая простая простуда или просто плохое настроение. И ты, Фэн Синь, тоже. Но Му Цин, ты можешь... Можешь пообещать мне, что- — Что я никуда не исчезну? — закончил вместо него Му Цин, точно уверенный в том, что не ошибся, потому как пролегла морщинка между бровей и Се Ляня, и Фэн Синя. Кажется, в комнате похолодало. Еда, к которой никто н е притронулся, остыла, а чай остался только в его собственной чашке. Чувствовать на себе взгляды было неприятно, а воцарившаяся в который раз тишина стала особенно тяжелой, прежде чем прозвучало тихое «да» со стороны хозяина храма. — Я не могу. Не хочу тебе врать. Это будет слишком нечестно по отношению к тебе. И тут Му Цин почувствовал зияющую дыру в груди. Он всегда знал этих людей рядом с собой как ценных и недостижимых, а с недавних пор, последнее стало настолько прозрачным фактом, что создавалась иллюзия, будто он может до них дотянуться. Так было всегда, это устоявшийся закон, и это никак не могло просто исчезнуть, вот только сейчас, пытаясь перекопать всю свою душу, он обнаружил, что не любит. И это почему-то испугало. Накинуло на тело лёгкий ужас, когда он вглядывался в тёплые глаза Се Ляня, но не согревался. Му Цин ощутил себя оболочкой.Хуа Чэн задержал на нём взгляд, и весь его образ покрылся тонким слоем льда. Демон в момент показался ещё более чужим, будто «Генерал, подметающий пол» самолично вывернул на него ведро воды и бросил в снега, закаляя и без того немаленькое неодобрение.
— Я... Понимаю, — ответил на выдохе Его Высочество, и, всё-таки не выдержав разглядываний чего-то в себе со стороны друга, хотел обернуться к мужу, но обнаружил, что тот уже стоит рядом, а после и вовсе выдвинул стул, сев на него. Хуа Чэн, казалось, сложившейся ситуации не заметил. Только молча подвинул к себе какое-то блюдо и стал его есть. Му Цин, словно последовав плохому примеру, тоже поднял палочками кусочек… Чего-то и поместил в рот, пережевывая, не кривясь и глотая. Фэн Синь медленно моргнул, и без того пребывая в некой прострации. Это можно засчитать как «три», потому что это явное нанесение себе вреда?