Я надеюсь я Вам подойду!

Я мирно спала, пока не раздался звонок. — Господи, кому что надо? — Я с раздражением взяла трубку. И услышала знакомый голос. — Ты дома? — Очень быстро, спросил знакомы голос. — Да что случилось? — Долго объяснять. Можно я приеду? -Да да, конечно. Таганская, двадцать два, третий подъезд, 18 квартира на третьем этаже. Она зразу отключилась. Я села, включила напольную лампу, которая стояла рядом с кроватью и немного начала приходить в себя. Взглянув на телефон, я увидела время 2:45. *Какой ужас, какие съемки? Я просто усну! * Пробежало у меня в мыслях. Но делать было нечего. Я надела черные, пушистые тапочки, стоящие рядом с кроватью, встала, лениво потянулась, поправила черный шелковый халат с кружевами и поплелась на кухню. Включив не полный свет у стола и свет на чёрной матовой вытяжке, я достала две темных кружки в виде черепа, засыпала в турку кофе, залила водой и поставила на плиту на маленький огонь. За окном была темнота, виднелся только ярко Белый снег. Я села за черный лаковый стол, который стоял у стены. Вся моя квартира была выполнена в готическом винтажном стиле, как и кухня. Черный деревянный фурнитур, коричневые, кирпичные, темные стены. Мне нравилось жить в атмосфере ночи и уюта. Кофе начал кипеть. Я подлетела к плите быстро, на автомате выключила газ. Серебряной ложкой я убрала кофейную гущу, разлила кофе по кружкам и насыпала три ложки сахара. Дождавшись, когда сахар полностью растает, я разбавила кофе водой и молоком. *Что с ней могло произойти, чтобы звонить мне в два часа ночи с просьбой приехать.* Мысли, что могло случиться, не давали мне покоя. На всякий случай я достала валерьянку с успокоительным, которые поставила рядом с кружкой. Я пошла в ванную, взглянула на себя в зеркало, подкрасила губы темно-вишневый помадой, загнула ресницы керлером и расчесалась. Даже в два часа ночи нужно выглядеть прекрасно. Я опять пошла на кухню, но тут в дверь позвонили. Я подошла, посмотрела в глазок. там стояла Елена Григорьевна. Я очень быстро открыла дверь. Она прошла вся усыпанная тающими снежинками. Выглядела она не как обычно. Из макияжа на ней были только красные аккуратные губы, бледный тональник и подведенные черным глаза. Она села на чёрную кожаную банкетку, пока я быстро закрывала дверь. — Что случилось? Она помолчала пару минут без эмоций, снимая сапоги. Я помогла ей снять шубу, взяла ее и повешала в коридоре. — Я даже не знаю, как об этом говорить. — Ее голос был очень напуган и растерян. Мы пошли на кухню, сели за стол. — Тут есть успокоительное и валерьянка. — Налей мне, воды. Я быстро налила из прозрачного стеклянного графина воду в кружку и подала ей. Елена Григорьевна накапала себе двенадцать капель, выпила все залпом и начала собираться с мыслями. Видно было, что слезы подступают и ей тяжело говорить. Ее глаза уже были сильно заплаканы. — Он… он — Она задыхалась от наступающих слез в попытках что-то сказать. Глубоко вдохнув, слезы нахлынули, и она начала громко, порывисто рыдать. Тогда я села рядом с ней на стул и крепко обняла, растворяясь в ее объятьях. Тут нечего дальше было и говорить, все уже и так понятно. Она положила свою голову мне на плечо и громко рыдала, пока истерика не закончится. Я ничего не говорила, потому что понимала, что ей нужно выплеснуть эмоции. Я гладила ее по спине, по рукам и успокаивала, как могла. Когда истерика совсем прекратилась и остались только сильные всхлипывания после плача, она подняла голову и искренне посмотрела на меня. — Почему? — Горько спросила Елена Григорьевна, смотря на меня заплаканными глазами. — Почему что? — Мягко спросила я, поднявши голову на одном уровне с ней. — Почему ты так относишься ко мне? — Потому что я забочусь о Вас. Сбитая с толку женщина поморщила лоб. — Почему? Я незаметно прикусила губу. — Как я могу относиться к Вам иначе? Вы такая красивая, чувственная. Никакие мои «чувства» не позволяют мне не в чем Вам отказать. — По телу пробежала толпа мурашек. — После моего отношения ко всем женщинам… — Она запнулась и покачала головой, уставившись в низ. — Как ты можешь так смотреть на меня? — Елена Григорьевна, я видела, как Вы с презрением смотрите на женщин, как Вы давите их одним лишь своим взглядом. А что женщины говорят про Вас за спиной? Я это тоже слышала. И я все ещё здесь. Это Вам ни о чём не говорит? Она сделала вздох и облегчённо сказала, как будто ответ лежал на поверхности. — Значит, ты мазохистка! — Вы думаете, все так просто? — Нет, я просто не даю себе возможность думать в ту сторону. Я скорбно посмотрела на неё и почувствовала, что где-то внутри меня умер кусочек надежды. *Конечно, на кой черт ей я, если за ней ухаживает такая толпа мужчин.* — Хотите есть? — Если честно, очень! Я подошла к плите. На ней стояла сковородка с пастой, которую я готовила этим вечером. Достав две керамические чёрно — матовые тарелки, я положила пасту и поставила в микроволновку. — Как Вы узнали? — Очень осторожно, с опаской на лице спросила я. — О чём? — Ну… — Позвонили в два часа ночи. Поскольку мне было откровенно плевать, я отключила телефон. Тогда мне сразу начали громко приходить уведомления. Я взяла телефон, открыла почту. Там было прикреплено масса его фотографий с какой-то ассистенткой. Мне стало плохо, у меня потемнело в глазах. Я схватила трубку и первой, кто пришла в голову, была ты. — У меня подступили слезы и ужасная обида за моего любимого человека. Она это увидела и спешно добавила. — Я бы не сказала, что мне обидно за брак. Я столько вложила в нас на экране, я практически не работаю на себя, а теперь всё это потеряло смысл. Я горько всхлипнула в попытках удержать слезы. Она удивлённо улыбнулась. — А ты чего ревешь? Жалостно всхлипывая от ужасной несправедливости и от понимания, что я никогда бы не посмела сделать что-то что хоть как-то испортит ей настроение, я попыталась оправдаться. — Мне… мне т-так жаль. Понимаете, В-Вы не заслуживаете такого отношения к себе. Я не знаю, что должно случиться с человеком, чтобы изменять Вам с какой-то ассистенткой. На его месте я бы молилась каждый день и благодарила вселенную, что могу быть рядом… — Только когда я договорила, я поняла, что сказала. И резко замолчала. Я мгновенно прикрыла рот рукой. — Простите… Я-я, не должна была. — Не должна была. Что? — Это говорить. — Почему же. — Она недовольно фыркнула и села в более грациозную позу. — Знаете, если продолжите в том же духе, я начну думать, что Вы не так уж и равнодушный ко мне, как пытаетесь делать вид. На мгновение воцарилась тишина, и я стала думать, что перешла черту. — Не припомню, когда говорила, что равнодушна к тебе. Моё сердце уже громко колотилось в груди, пыталось выпрыгнуть через рот и ускакать куда подальше. Я повернулась от стола и оказалась лицом к лицу с той самой ухмылкой, что преследовала меня во снах. Дьявол. Да и в часы бодрствования тоже. — Что ж, Вы и не старались доказать обратное. — А я и не говорила, что ты мне нравишься, — женщина пожала плечами со злорадным взглядом поддразнивая меня. Эта ухмылка была… возмутительной. — Вы невыносимы. — Одно из моих любимых определений, — бросила она в ответ, низко смеясь, и я закатила глаза. Я достала из микроволновки пасту и поставила вторую тарелку. С видимым раздражением я вытащила вторую тарелку, положила вилки и устало села за стол. — Мы есть сегодня в вызывном листе? — Понятия не имею. — Безразлично выдала Елена Григорьевна. Я взяла телефон и начала искать на почте вызывной лист. Я открыла сообщение и спешно начала искать наши имена, молясь, что их не будет. Но, к моему счастью, они были. Но не на утро, а на семь вечера. Елена Григорьевна уставилась на меня в ожидании. Мы встретились взглядами. — Мы есть, но на семь вечера. — Слава… богу. Она попробовала пасту и удивленно подняла брови. — Очень вкусно. Это ты готовила? — Да. — Ты не одна живёшь? — Нет, одна. Но когда есть настроение, я могу приготовить что-то нормальное. — Завидую… — Почему же Вам пока что было для кого готовить. — Ты думаешь, мы вместе живём? — Ну да. — Сомнительным голосом протянула я. — Он появляется раз в месяц, оправдываясь своими вечными концертами. — А где он ночует? — Если бы я знала… Я печально смотрела на неё. — Простите за вопрос, но я должна спросить, зачем он Вам? За Вами ухаживает толпа мужчин. — Не знаю. Это будто долг за место на сцене. — Вы же уже сделали себе имя. Теперь имя работает на Вас. И кто он такой, чтобы у самой Степаненко было чувство долга перед ним. — У тебя так всё просто, дорогая. — Тем более терять Вам нечего. Совместных детей у Вас нет, а с другим, может быть, появились. А Викторина, я уверена, будет на Вашей стороне. — Нет, детей у меня уже никогда не будет. Я ошарашенно посмотрела на неё, с осознанием, что затронула что-то очень личное. — Как? Она вжалась в стену и сплела руки. — Я очень хотела детей, и мне с небес спустилось такое счастье материнства. Это было в самом начале нашей совместной карьеры. Но он заставил меня сделать аборт, поскольку нужно было много работать. Я относилась к нему, как к наставнику и согласилась. Наивная дура… потом, когда дела пошли в гору, я пыталась забеременеть, но ничего не получалось. Тогда мне сказали, что больше детей у меня не будет. — Она спокойно вытерла тихие слезы. И столкнулась с моими. Я подняла очки на голову и протёрла глаза. — Вы самая сильная женщина, которую я видела. — Нет, я знаю, кому и по хуже. — Это обесценивание своих проблем. — Если бы я их не обесценивала, я не знаю, что бы со мной было. Она доела пасту и долго восхищённо рассматривала кухню. — Как называется этот стиль? — Наверное, мой собственный? — С улыбкой ответила я. — Я вдохновлялась винтажной Мексикой и Готическим-романтическим стилем. — То есть ты сама всё делала? — Да. — Радостно от того что меня похвалили протянула я. — Похвально. — На ее лице опять заиграла веселая артистичная улыбка и мое напряжение за ее моральное состояние немного успокоилось. — Вы же не собираетесь ехать сегодня домой? — Вообще-то собиралась. А что? Я тебе ещё не надоела? — Нет, конечно как Вы можете так думать? Тогда я пойду застелю диван. — Ладно, спасибо… Я достала кружку, налила стакан воды, взяла успокоительное и вышла из кухни в темную квартиру. Достала черный комплект подушек, одеяла и простыни. Я начала застилать кожаный диван темно изумрудного цвета в гостиной. Поставила туда свою зарядку для телефона и очки. Я пошла к своей кровати, оставила стакан с водой и успокоительное. Предварительно включив торшер. Я зашла на кухню. — Все я застелила и на тумбочке рядом с кроватью если нужно стакан воды и успокоительное. — Спасибо. — Радушно сказала она допивая кофе. Я суетливо подошла к кухонному шкафу, открыла, достав пару таблеток и капли. Налила воды, накапала капли и запила 2 таблетки. Я почувствовала на себе взгляд и повернулась. — А зачем это всё? — У меня проблемы с нервами. Из-за этого начинается сильный тремор рук от локтей, спасает только успокоительное. — Какой кошмар. И что помогает. — Да так-то нет, просто я не чувствую такого стресса. — Ясно, ладно большое спасибо, я пошла спать. А где ты мне постелила? — У себя в комнате. Сейчас покажу. Она встала, и я показала ей комнату. — Ты чего зачем я на диване лягу. — Нет, нет, ложитесь, я все равно лягу на диване. — Ну, смотри. Спокойной ночи. — Спасибо и Вам. Мы попрощались. Я вышла и очень тихо направилась на кухню. Достала бинт и мазь, развязала халат, поспешно огляделась, дабы без лишних глаз. Стиснув зубы, я осторожно осмотрела рану, которая занимала пол талии. Выдавив крем, я начала бережно наносить на свежую кровоточившую рану. Осторожно. Вздохнув от боли, я ещё сильнее сжала зубы и завязала бантик на краю изгиба. Бесшумно я поставила всё на места и села на диван. Уснуть сразу я не смогла, час ещё пролежала в телефоне.