Interperspective

Это очень холодная и очень влажная пещера. Склизкие шероховатые стены делают тщательно вырезанную каменную чашу в комнате еще более неуместной. Еще более странной является женщина, стоящая над ним. Она стоит в ничем не примечательном, но странно ярко-красном платье, ловко водя пальцами по комку мокрой глины. Как только она формирует то, что делает, она заключает это в яйцевидную капсулу с узорами, бегущими по ней, как наскальные рисунки. — О-о, я знаю, кто это, — стонет Мерлин, прикрывая глаза рукой. — Кровавая ведьма. За неделю до этого я нашел лисью берлогу и даже видел маленьких детенышей! Мы можем это не смотреть? — Я рад, что нам больше не нужно о ней беспокоиться, — напевает Гаюс. Мерлин закусывает губу. — Почему? Она может вернуться, — отмечает Элиан. — Нет, — говорит Мерлин, и голос звучит немного жестче, чем он хотел. Яйцо светится изнутри, обнажая маленький зародыш, свернувшийся внутри себя, сердце, занимающее треть его тела, бьющееся равномерно и заметно. — Она… она создала жизнь, — с благоговением выдыхает Моргана. — Я же говорил. Это выполнимо, — говорит Мерлин. — Может для тебя. Но в противном случае она должна быть верховной жрицей. — Это, черт возьми, Нимуэ?! — выплевывает Артур. — Если бы вы смотрели, вы могли бы узнать быстрее, — огрызается Гаюс. Нимуэ улыбается своему творению, неестественно, как будто ее губы просто растягиваются над зубами, пытаясь имитировать человеческую улыбку. Ее волосы свисают вокруг, прилипая, такие же мокрые, как стены, темные и блестящие. Ее глаза неестественного синего цвета. Все в ней неестественно, на самом деле, или, может быть, слишком естественно, вплоть до неестественности. В ней слишком много всего одновременно, тени слишком темные, цвета слишком яркие. Она погружает яйцо в каменный бассейн, отправляя в полет по импровизированному течению, пока оно не выпрыгивает на поверхность водоснабжения Камелота, где начинает вылупляться. Внезапно они смотрят на руку, настолько бледную, что это может быть только рука трупа, с пальцами, согнутыми внутрь, как ноги мертвого паука. Пыльный коричневый жакет, черные волосы, худощавое телосложение… Артур перестает дышать. Гаюс склоняется над мертвецом, проверяя тело. Наконец, в поле зрения появляется здоровый, болезненно неуклюжий Мерлин, стоящий посреди дороги, сложив руки по бокам и смотрящий на тело. — Тебе не страшно? — спрашивает он Гаюса, нахмурив брови и надув губы. — Я придворный лекарь, Мерлин, это часть моей работы. Кроме того, нечего бояться… Вся пещера съеживается. Гавейн издает с отвращением звук «у-у-у». Гвен смотрит в сторону, в ужасе. Хунит задыхается, выглядя грустной. Лицо мужчины, более пухлое, чем у Мерлина, выглядит так, будто из него высосали всю кровь. Его веки, тяжелые и опущенные, едва-едва обнажают два совершенно пустых стеклянных глаза, которые уже совсем не похожи на глаза. Его пепельно-белая кожа пронизана ярко-синими венами, что создает впечатление, что тело покрылось плесенью. Гаюс и Мерлин не вздрагивают, но обмениваются серьезными взглядами. — Ты что-то говорил? — язвительно спрашивает Мерлин. — Почему ты такой спокойный? — требует Артур, выглядя обиженным по какой-то новой непостижимой причине. — Я ученик придворного лекаря, это моя работа. — Ты пробыл там всего неделю, — напоминает ему Гвен, не желая играть в мяч. — О, ты многое видишь, будучи деревенским мальчиком. Элдор тоже не был свободен от опасности. Люди заболевали. Люди гибли. Иногда люди… делали другие… вещи, — сбивчиво заканчивает он, прочищая горло. — Когда у тебя есть такая магия, как у меня, ты довольно быстро растешь, — говорит он, чтобы скрыть спотыкание. Он не может не поправить шейный платок. Глаза Артура следят за движением. — Жизнь никогда не была легкой, сир, — мягко говорит Хунит, приходя ему на помощь. — Люди не должны этого видеть, — говорит Гаюс. — Они будут паниковать. Мерлин хватает тонкий лист ткани с чьей-то веревки для стирки — упс — и они торопливо накрывают мертвеца. Тем временем Гвен провожает отца на работу. Он прекрасный человек с веселым смехом. На ходу она обнимает его, неся прекрасный букет скромных лиловых цветов, похожих на те, что сейчас в ее волосах. Она догоняет Гаюса и Мерлина у главных ворот, радостно приветствует их и спрашивает, чем они занимаются. — О-о-о, ничего, просто двигаю что-то, — пренебрежительно говорит Мерлин, стратегически отходя от передней части тележки, чтобы встать между ней и телом. — Выглядит тяжелым. — Ой, на самом деле ничего, э-э, кто-то подарил тебе цветы! — подпевает он, мастерски меняя тему. — О, нет. Мерлин усмехается, глядя на нее так, будто ждет объяснений. Гвен не понимает. — Хочешь один? — весело спрашивает она, выбирая один. — Пурпурный. Тебе идет, — говорит она ему, когда он берет его. — Э-э, н-не то чтобы я говорила, что красный цвет тебе не идет … — спотыкается она, указывая на его красную рубашку. Мерлин дарит ей тихую, счастливую улыбку, которая приподнимает его щеки и затемняет глаза. — Спасибо, ну, э-э… — он осматривается в поисках чего-то связанного с цветком и заканчивает тем, что прикрепляет его к своему шейному платку, протягивая ей руки в легком «та-да!» — Гаюс буквально стоит там с тележкой, полной тел, — напоминает им Артур. — Всего с одним телом, — возражает Мерлин, как будто от этого становится лучше. — Ну что ж, увидимся. — До свидания, — отвечает Гвен с широкой улыбкой, солнце озаряет ее кудри золотом, озаряя кольцо вокруг ее головы, словно ореол. У нее крошечная веточка белых цветов спрятана в пучок, который соответствует рукавам ее платья. Ее темные глаза яркие и теплые, а улыбка гармонирует с солнцем, делая ее кожу нежно-золотой. Она смотрит, как Мерлин уходит, бросая последнюю улыбку на прощание через его плечо, и ее лицо смягчается. Она прекрасна. Если бы у Морганы не кончились слезы, она могла бы снова расплакаться. Именно так она думает о Гвен, так она всегда хочет думать о Гвен. Она настолько прямо-таки идеальна и искренна, все, на что она похожа, что мир вокруг нее просто успокаивается до простоты. Нет ничего более трудного, такого запутанного, такого уродливого, как раньше. Все, что имеет значение, это то, какой цвет цветка вам подходит, и все они подходят. В Гвен нет ничего хорошего — она и есть хорошее в этом мире. Моргана никогда не знала ничего столь ясного, как это. Гвен ныряет в старые покои Морганы, солнечные лучи пробиваются сквозь окно. Она держит цветы перед собой и загорается, увидев Моргану. Точно так же все лицо Морганы светится сиянием, как утреннее солнце, когда ее глаза встречаются с глазами Гвен, как будто она заразна, и они оба некоторое время стоят там, подпитывая радость друг друга. — Ты выглядишь счастливой! — отмечает Моргана с неподдельным светлым счастьем в голосе. — Я выбрала их для тебя, — говорит Гвен, с гордостью представляя их. Моргана бережно берет их у нее, ее лицо еще больше расплывается в ухмылке, она ныряет в них головой, не в силах ни на мгновение поднять глаза. Когда она это делает, ее взгляд полон явной любви, все ее внимание обращено на Гвен. — Что-то, что поднимет тебе настроение, — продолжает Гвен. — Я знаю, что ты плохо спишь. — Ой, ты меня ра-адуешь? Гвен краснеет сквозь смех, вся взволнованная, пытаясь спрятаться за кудрями, падающими на лицо. — Хочешь, опущу их для тебя в воду? — спрашивает она, торопливо хватая их обратно и суетясь, довольствуясь чем-то, что можно сделать, чтобы отвернуться. Моргана видит это насквозь, очевидно, и просто тает. Артур смотрит в экран. Мерлин тяжело сглатывает, пытаясь не чувствовать себя так, будто он на похоронах счастья своих друзей. Ланселот закрывает глаза, словно выражая свое почтение, но это не помогает. Никто ничего не говорит. Дыхание Гвен время от времени сбивается, когда она снова пытается сдержать слезы, одна мозолистая рука на ее горле. Она не отдаляется от Морганы, не приближается, просто стоит рядом, не оглядываясь. Она не может оглянуться. Гаюс рассматривает труп с прожилками через увеличительное стекло. — Я никогда раньше не видел ничего подобного, — осторожно говорит он. — Как думаешь, это может быть какая-то чума? — обеспокоенно спрашивает Мерлин, веселая веточка цветка все еще заткнута за его платок, что так не согласуется с его торжественным настроем. — Нет, боюсь, что нечто подобное никогда не могло появиться в природе. Но кто обладает такой силой? — Думаешь, это было вызвано магией? — тихо выдыхает Мерлин, встречаясь с ним взглядом. Его цвета сияют сегодня бледно, приглушенно, сливаясь в глазах и лениво ниспадая на одежду. Нежнейшие лиловые лепестки, нежно-розовые тени на губах, соблазнительный серо-голубой цвет банданы — во всех аспектах он мягок там, где Нимуэ была груба. Каждый угол ее лица был слишком резким, цвета буйными в своей яркости. Порезы, которые она открыла своими агрессивно-голубыми глазами и дьявольски красным платьем, Мерлин зализывает и лечит своими нежными пастельными тонами. Возможно, лучшим словом для того, как выглядит Мерлин в данный момент, будет «безопасный». — Мерлин! — раздается гулкий баритон Артура сквозь тяжелую деревянную дверь. Мерлин тут же приступает к делу, его ноги двигаются еще до того, как Артур успевает произнести его имя. Он открывает дверь, вскидывая руку, чтобы небрежно заблокировать вход. — Эм, — красноречиво говорит он. Его лицо не выглядит откровенно счастливым, нет причин, с жертвой чумы позади и невозмутимым Артуром перед ним, но уголки его губ приподнимаются, как только он видит лицо Артура, щеки вздымаются, тонко, как будто он ничего не может с собой поделать, выдавая скрытый восторг при виде его. Моргана хмурится. Мерлин всегда так смотрел на Артура? …Может быть, на его лице это выглядит иначе, чем на лице Гвен. Она бы не удивилась. Никто на земле не выглядит влюбленным так, как Гвен. — Я уже иду, извини, что опоздал, — говорит Мерлин. Артур смотрит на него, не впечатленный. — Не волнуйся, я привык, — говорит он самым ровным и мертвым тоном, который Камелот видел за последние десятилетия. Фасад лица ломается только тогда, когда он видит цветок Мерлина. Брови сходятся вместе с отчетливым шоком и неудовольствием. Мерлин прослеживает встревоженный взгляд и понимает, на что он смотрит. — О, э-э, Гвен, — объясняет он, вытаскивая цветок из гнезда, приютившегося у него на шее. — Она дала мне это. — Скажи Гаюсу, что мой отец хочет его видеть, — умудряется невозмутимо выдавить Артур, как можно быстрее отворачиваясь. Мерлин смотрит, как он уходит, прежде чем нырнуть обратно внутрь, закрывая дверь. Он не подвергает сомнению быстрое отступление Артура. Он мог даже не заметить. — Гаюс… — Я слышал. — Почему он не мог просто сказать тебе сам? — Потому что он король, Мерлин, — отвечает Артур. — Потому что он король, Мерлин, — издевается Мерлин себе под нос, широко используя свой язык, чтобы слова звучали особенно глупо. — Потому что он является королем, а мы — слуги. — Ну, если бы он знал, кто я такой, что я сделал… — Ты был бы мертвым слугой, — заканчивает Гаюс. Мерлин не спорит, но слегка кивает головой, опустив веки в смирении и, возможно, от боли. — Это… — бормочет Артур, не зная, с чего начать. – Это… ты просто… как… просто… даже не…?! Как..?! Ты не можешь! — Сделай вдох и используй слова, Артур. — Заткнись, Мерлин! Неудивительно, что ты был напуган, ты просто... Гаюс сказал это так, как будто это было само собой разумеющимся! Но он не знал! Теперь я знаю, а он мертв? Он кажется тебе мертвым, Гаюс?! — Это только… что, третья неделя что ли? — встревает Элиан. — Думаю, пятая, — кивает Мерлин. — Ты действительно не шутил, что это происходит каждую неделю, не так ли? — грустно спрашивает Гвен. Это понижает атмосферу в пещере, поскольку становится ясно, чем Мерлин занимается все время в полном одиночестве. — Хорошо, закроем это. — Ой, я тебе не слуга. — Нет, ты моя шестёрка. Давай, поторопись. — Гаюс, почему ты не усыновил меня? — ноет Гавейн. — Конечно, потому что мне уже было с чем справляться, — парирует Гаюс. Гаюса вызвали к королю для расследования дела, точно такого же, как сегодня утром за столом совета. Гаюсу едва ли нужно вглядываться, чтобы увидеть остекленевшие белые глаза и болезненные вены, прежде чем недовольно вздохнуть. — Что с ним случилось? — спрашивает Утер. — Я не знаю, сир, это второй случай, который я вижу сегодня. — Почему ты не сообщил мне об этом? — Я пытался найти причину. — Какой вывод ты сделал? — Я не думаю, что пора торопиться с выводами, научный процесс долгий. Взгляд Утера слегка темнеет, когда он наклоняет голову, глядя на Гаюса сверху вниз. — Что ты скрываешь от меня? — уверенно спрашивает он. В глазах Гаюса было ясно, что он уловил опасный скрытый смысл требования, что побудило его ответить осторожно. — Сир, я не видел ничего подобного. Жертвы умирают через двадцать четыре часа, и это быстро распространяется. — Ну, в чем причина? — Я думаю, мы могли бы сказать, что причина… наиболее вероятная причина… колдовство. Утер опускает глаза, как будто его худшие опасения подтвердились. Артур выглядит гораздо более пораженным, глядя то на своего отца, то на Гаюса, слегка тревожно выпрямившись. Утер обхватывает сына рукой, отступает и сразу же говорит жестким тоном. — Ты должен найти того, кто это сделал… — Да, отец. — Проведи обыски от двери к двери, увеличь охрану в городе, удвой её на всех выходах. Мерлин и Гаюс обмениваются взглядами. Им придется следить за собой в будущем. — И одолжи своего слугу, — заканчивает Утер. — Мерлина? — спрашивает Артур, инстинктивно слегка повышая голос, как будто он не может произнести это имя, не разозлившись даже на своего отца. Утер не замечает. Он уже задыхается, как собака с зубами в кости, как наркоман, при подтверждении колдовства в его королевстве. — Нам нужен Гаюс, чтобы найти лекарство. Ему нужна вся помощь, которую мы можем ему оказать. Если он прав, поверь мне, город будет стерт с лица земли. — Это… подожди, — вмешивается Элиан, нахмурив брови. — Немного драматично, — соглашается Гавейн. — Люди умирали! — возражает Артур. — Да, магический он или нет, но если вы найдете источник, вы его закроете и покончите с этим. Не стоит говорить сыну, что город гарантированно будет уничтожен. Они нашли только второе тело! — Но Гаюс сказал волшебное слово, — с оттенком веселья напоминает им всем Мерлин. — Это магия, — продолжает Утер, — которая подрывает наш авторитет, бросает вызов всему, что мы сделали. Если мы не сможем справиться с этой чумой, люди обратятся к магии за лекарством. Мы должны найти этого колдуна и быстро. — И многие люди умрут, но обязательно побеспокойтесь об исцеляющей магии, — ворчит Мерлин. Артур, кажется, принимает это, покачиваясь на месте еще несколько мгновений: — Да, отец. — Неудивительно, что он не сказал тебе, Артур, — мягко говорит Гвен. — Ты не можешь винить его за это, не тогда, когда у твоего отца такое отношение. Мерлин прав, как только упоминается слово «магия», с ним нечего спорить. Может, потому что это Гвен. Может, потому, что она права. Артур сдувается. Боже, какой беспорядок сделал его отец из своего королевства. И он просто… позволил этому случиться. Он сказал: «Да, отец». Вот что он сделал. Эскадроны рыцарей маршируют по улицам. Артур спорит с простолюдинами, обыскивая дома, приказывая своим рыцарям вышибать двери, пока Мерлин и Гаюс наблюдают. Гаюс держится рядом с Мерлином, как будто опасаясь, что тот может убежать или рухнуть в любой момент, тревожно оглядываясь по сторонам. И Мерлин действительно отрывается от него, бросаясь в сторону умирающего от чумы, вены вздуваются на его бледном лице, когда он слабо кашляет. — Гаюс, он все еще жив, — с надеждой в голосе говорит Мерлин, приседая рядом с мужчиной. — Боюсь, мы ничего не можем для него сделать, — тяжело говорит Гаюс, когда бледный мужчина тянется перед ним за чем-то, чего они не видят, и щурится от света, словно он обжигает его кожу. — Но мы же не пробовали! — возражает Мерлин. Он выглядит таким живым рядом с мертвецами, полностью залитым золотом, когда умоляюще смотрит на Гаюса. — Если мы не знаем, что это за болезнь, как мы можем его вылечить? — спрашивает Гаюс. — Магией! — Ты ИДИОТ! — рычит Артур, перекрывая менее оглушительные протесты, раздающиеся по всей пещере. Хотя большинство из них согласны — Мерлин не мог просто позволить людям умереть. — О, Мерлин, пожалуйста, будь осторожен! — умоляет Хунит. — Я не мог просто смотреть, — искренне отвечает он. Она это знает, но просила не об этом. — Нет, но, может быть, не стоит кричать во дворе об использовании магии, — предлагает Перси. Мерлин принимает это смущенно. — Посмотри! — настаивает Гаюс, подтягивая Мерлина за руку, чтобы показать людей в доспехах, разбрасывающих цыплят по городу. — Они подозревают всех! Сейчас не время использовать магию! — шипит он, таща за собой племянника. — Наука приведет нас к источнику болезни. — На это тяжело смотреть, — грустно мычит Гвен. — Трудно было жить, — признается Мерлин. Мерлин внимательно наблюдает, как Гаюс исследует содержимое желудка первой жертвы, задавая вопросы, заложив руки за спину и выглядя прилежно. — Одно я знаю точно, — говорит Гаюс, крутя флакон. — это самая темная магия. Мерлин отворачивается, словно пытаясь представить себе эту концепцию — что магия может быть темной — и просто не может. — Зачем кому-то использовать такую магию? — непонимающе спрашивает он. — О, Мерлин, — стонет Артур, как будто его ударили ножом. Хунит смотрит вниз с улыбкой. Гвен издает обиженный горловой звук. — В его теле нет злой кости, — напевает Ланселот как ни в чем не бывало, как будто говоря, что небо голубое, а трава зеленая. — Я понял это в тот момент, когда встретил его, — соглашается Гавейн. — Магия и все такое, это так очевидно. — Я все еще не понимаю, — признается Мерлин. — Но, думаю, я также не знаю, зачем кому-то резать кого-то. Это просто… магия, — благоговейно произносит он это слово, с абсолютной любовью и обожанием в голосе. — это так… удивительно. Вы можете сделать так много! Зачем делать это? — Тебе правда это нравится, не так ли? — задумчиво говорит Артур, глядя на Мерлина, как будто он, наконец, перестал его озадачивать и просто решил… полюбоваться целой картиной. Мерлин с насмешкой качает головой, глаза наполняются чем-то неописуемым, когда он пытается найти способ объяснить необъяснимое. — Мерлин, — перебивает Персиваль. — твои волосы стали длиннее? Мерлин пытается оглядеться вокруг, но с волосами на голове это не совсем работает, поэтому он просто крутится вокруг, как собака, преследующая свой хвост, из-за чего кому-либо еще труднее сказать, действительно ли они длиннее. Артур бросается вперед и хватается за его лицо, чтобы оно оставалось неподвижным, и смотрит на его волосы с негодованием, которое быстро сменяется изумлением. — …Кудрявые, — слышит он свой собственный глупый голос. Гавейн спотыкается, пытаясь рассмотреть поближе. Ланселот с любопытством смотрит на него. Гвен оживляется и тут же подползает. Перси вытягивает шею над головами остальных, чтобы увидеть, как Элиан с нетерпением ждет приговора. Леон наклоняется вперед, но теперь нет никакой надежды разглядеть его сквозь растущую толпу. — Неужели? — спрашивает Мерлин, наблюдая за лицом своего короля. Артур просто зевает, как рыба, которая учится дышать. Серьезно, он выглядит таким ошеломленным, каким Мерлин его никогда не видел. Через несколько секунд Мерлин как бы хочет сжаться в себе и исчезнуть, потому что он понятия не имеет, хороший ли это шок, и он все еще не привык использовать магию перед людьми, перед Артуром, о боже мой. — Тебе идет, Мерлин, — успокаивающе говорит Ланселот, отчего плечи Мерлина чуть-чуть сползают вниз от его ушей. — Боже мой, посмотри на себя! — восхищенно бубнит Гавейн. — Как ты сделал это так быстро? Подожди, магия. Почти как у меня — нет, не совсем. Ты сердцеед, Мерлин! О, раньше ты привлекал внимание, а теперь ты их просто сломаешь… Хунит проводит рукой по кудрям с любящей улыбкой. Мерлин улыбается в ответ, чувствуя, что он снова дома, и его самая большая проблема — это урожай, даже если Артур до сих пор не отпустил его — почему, собственно, Артур его не отпустил? — Я скучала по твоим волосам, — признается она. — Раньше они были намного длиннее, — говорит он. — Я знаю. — Мерлин, позволь мне сделать тебе прическу! О, пожалуйста! — умоляет Гвен. — Они еще не такие длинные, чтобы с ними можно было что-то сделать. — Ты что, правда не заметил? — спрашивает удивленный Леон. — М-м-м. Наверное, я думал об этом, раз уж мы об этом говорили, значит, это должно было случиться только что. Элиан издает безумный смех, а Перси недоверчиво качает головой. — Артур, ты собираешься отпустить? — осторожно поддразнивает Моргана. Артур возвращается в реальность, но только после еще одной долгой секунды, когда все замолкают и смотрят на него. Он откидывается назад и отводит взгляд от Мерлина, что, кажется, он может делать только понемногу, вытирая руки о штаны, словно Мерлин заразил их. — Спасибо, — сухо говорит Мерлин. — Магия развращает, — сообщает Гаюс. Мерлин смотрит на него так, будто у него только что выросла вторая голова. — Не всякая магия плоха, — возражает Мерлин, как будто это само собой разумеющееся. — Я знаю, что это не так. — Это не хорошо и не плохо, это о том, как ты это используешь. Едва Мерлин успевает переварить это, как Артур врывается в покои, не бросив на них второго взгляда и указывая на людей в кольчугах, сопровождающих его, в нескольких направлениях. — Извини, Гаюс, мы обыскиваем каждое помещение, — наконец говорит он через плечо. — Почему? — спрашивает старик. — Колдун. — Зачем бы ему быть здесь? — Я просто делаю свою работу. — Ну, нам нечего скрывать, иди, обыскивай. Мерлин посылает ему серьезный взгляд, полуприкрытые веками, потемневшие под слегка нахмуренными бровями. — Мерлин… — предостерегающе произносит Хунит. Охранники расхламляют это место с корнем, переворачивая книги, флаконы, алхимические стенды и горелки, свитки, всё и вся - и много чего ещё. Покои лекаря – это настоящая страна чудес, состоящая из всякой всячины. — Что это за книги и бумаги? — устало спрашивает Артур, как будто он действительно не хочет быть там и, подобно Гаюсу, не представляет, зачем ему делать это. — Работа моей жизни, посвященная пониманию науки, ты можешь прочитать их, если хочешь. Артур морщится и быстро отворачивается. — Что это за покои? — Э-э, мои, — кашляет Мерлин. Гаюс подсознательно стоит перед ним, защищая. — И что вы ожидаете там найти? — спрашивает он. — Я ищу материал или улики, указывающие на использование чар, — словно в сотый раз декламирует Артур, ныряя в покои Мерлина. — Мерлиииин… — протягивает Гавейн почти таким же взволнованным тоном, как и его мать. — Что ты сделал с волшебной книгой, которую я тебе дал? — шепотом спрашивает Гаюс, наклоняясь, чтобы свести головы вместе. Глаза Мерлина тут же вспыхивают, вспышка чего-то серьезного проносится сквозь них и делает их ярче. — МЕРЛИН! — восклицает Артур, ударяя его по кудрявой голове. — Ой! Это буквально ты! — Что-! — Артур быстро оглядывается на экран, а затем на Мерлина, понимая это и теряя часть ветра в своих парусах. — ХА! — хихикает Гавейн. Леон трясется от смеха. Хунит хватает сына за руку и в ужасе наклоняется вперед. — Я в порядке, мама, серьезно, он ее не нашел. — Спойлеры, — ворчит Элиан. Гвен бьет его. — Мерлин, иди сюда, — приказывает Артур, его тон ничего не выдает. Мерлин и Гаюс вскидывают головы, в их чертах появляется страх. Рот Мерлина открывается. — Смотри, что я нашел. Гвен издает странный цыплячий звук и в предвкушении несколько раз хлопает Мерлина по руке. Однако Мерлин позволяет ей это сделать, ведь она Гвен. — Ох, я не могу смотреть, — говорит Хунит, глядя сквозь пальцы. Мерлин врывается в дверь и видит, что Артур бездушно смотрит в пустой шкаф. — Я нашел место, куда можно складывать вещи, оно называется шкаф, — равнодушно произносит он. По всей пещере раздаются слышимые вздохи облегчения. Гвен на всякий случай бьет Мерлина еще раз. Улыбка искривляет губы Мерлина, когда Артур проходит мимо него, все еще выполняя порученное задание. Однако она довольно быстро исчезает, когда его взгляд тайно возвращается к книге магии, небрежно разложенной на полу его покоев. Он смотрит то на неё, то на Артура, который роется в стопках вещей, которые принадлежат Мерлину. Когда он оглядывается на книгу, он сразу становится другим человеком. Тьма заливает его лицо с такой же силой, как и свет в ту же секунду, сталкиваясь посередине, как гигантские мощные волны, перетекая друг в друга и создавая между собой что-то новое. Затененная сторона его лица светится потоком света, а светлая сторона колеблется от теней. Глубина в его глазах, невозможно неподвижных и не совсем голубых здесь и сейчас. Священный момент приходит и уходит, когда в них вдыхается золотая жизнь, такая быстрая и тихая, что этого могло и не быть, если бы не тот факт, что это определенно произошло. Это то, что легко упустить из виду, но не так легко забыть, как большинство священных вещей. Не совсем белый кусок льна, лежащий на кровати, скользит по открытой книге, скрывая ее от глаз. — Вот и все? Это то, что ты сделал? Он мог просто сдвинуть ткань, — возражает Леон. — Почему ты не засунул книгу под кровать? — добавляет Персиваль. — Она даже не полностью прикрыта! — фыркает Моргана. Мерлин открывает рот, чтобы защитить себя, а затем закрывает, потому что у него нет ответов. Артур покидает покои с не бОльшим подозрением, чем вошел в них. — Как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем ты найдешь лекарство? — спрашивает Артур, уперев руки в бока. — Зависит от того, сколько меня будут прерывать. Гавейн снова смеется. — Конечно. Мне жаль. Мы закончили здесь, — кричит он своим лакеям, которые бросают свои дела и направляются к двери, которую Гаюс быстро закрывает за ними. — Мы должны спрятать эту книгу. — Нет, — говорит Мерлин с неисправимой ухмылкой на лице, глаза мерцают. — мы должны её использовать. — Не будь глупцом. — Да, Мерлин, не глупи, — умоляет/приказывает/огрызается Артур. — Если у меня есть это наследие, то для чего оно? Ты все время говоришь мне, что это не для розыгрышей. — Ты хочешь заниматься магией, пока король охотится на колдунов?! Мерлин выпрямляется, его губы упрямо сжаты, все его тело излучает решимость. — Мерлин, твоя жизнь предназначена для более важных вещей… — Но если я не буду практиковаться, то как я стану великим колдуном? — Придет время, когда твои навыки будут признаны, — твердо говорит Гаюс, размахивая черпаком. Кажется, это вообще не связано с тем, что сказал Мерлин. Очевидно, у них уже был этот спор раньше, и он просто решил пропустить обычные шаги и перейти к хорошему. — Когда?! Как долго мне ждать? — Терпение — добродетель, Мерлин. — Что, стоять и ничего не делать, это добродетель? Гаюс указывает на него ложкой, подчеркивая слова дополнительным нажимом на каждое слово: — Твое время придет. Мерлин перегнулся через стол с видом готовым к войне. Его брови нахмурены, плечи упираются в стол, из-за чего он выглядит крупнее, чем имеет право выглядеть. Он похож на Артура на военной встрече или на совете — сила природы. Он мечется между этим, будто не может понять, почему он не должен делать все возможное, чтобы спасти всех, кого может. Теперь в нем нет ничего мягкого, но он все еще не Нимуэ - он нашел золотую середину между слишком большим и слишком маленьким, где он всё, золото омывает его голую шею. — Я мог бы вылечить того человека, которого мы видели, — настаивает он. — Я знаю, что заманчиво использовать способ, который тебе кажется самым простым, Мерлин… — Когда это может спасти жизнь! — Бесполезно просто спасти одного человека, мы должны выяснить, как распространяется эта болезнь! — АРТУР ПРЯМО СЕЙЧАС ТАМ ИЩЕТ КОЛДУНА! — Колдуна, который достаточно силен, чтобы сделать это, никогда не найти в городе! Легкий вздох вырывается из Мерлина. Он не сдался, ни в коей мере, но он перестал кричать, по крайней мере, видя в этом мудрость. — Так что же мы можем сделать? — спрашивает он. — Надеюсь, что наука сможет найти ответ до того, как это убьет нас всех, — отвечает Гаюс, всегда сохраняя оптимизм. — Мерлин, кажется, я никогда не слышал, чтобы ты кричал, — рассеянно говорит Персиваль. Мерлин моргает: — Действительно? — О, он умеет кричать, — уверяет его Артур. — Не у всех это входит в привычку, сир. — Он может быть довольно устрашающим, — загадочно соглашается Моргана. — Безумие. У меня такое чувство, будто меня только что ударили хлыстом, — говорит Гавейн в легком оцепенении. — Я бы не поверил тебе, если бы мы здесь не застряли, — признается Персиваль. — Я единственный, кто интересуется этим столкновением? Это было странно, да? — спрашивает Элиан, оглядывая комнату в поисках поддержки. — Столкновением? — спрашивает Хунит. Рядом с ней Мерлин выглядит таким же растерянным. — С Гаюсом. Только что вы двое кричали друг на друга. Вы сражались. Мерлин фыркает, морщась. — Э-э, это не сражение. Гаюс согласно качает головой. — Как, черт возьми, выглядят твои столкновения? — спрашивает Леон. — Я немного боюсь тебя, — кивает Перси. Мерлин закатывает глаза. — Кроме того, это просто как-то выдохлось. Ты просто перестал орать. Вы просто внезапно перестали... э-э... больше не ссорились. К чему это было? — спрашивает Элиан. Мерлин поднимает на него бровь: — Ну, а как у тебя проходят страстные дискуссии с семьей? Элиан моргает, глядя на него. Гвен хмурится. — Не так. — Мерлину просто нужно иногда выкрикивать свое разочарование. Он многое держит в себе, знаете ли, это должно когда-нибудь выйти наружу, — безмятежно говорит Гаюс. — Понятно, — бормочет Артур, не зная, следует ли ему быть осторожным или впечатленным. — Мы собираемся выяснить, на что похожи столкновения Мерлина, не так ли? — говорит Леон с оттенком неохоты, как будто ему все меньше и меньше нравятся слова, когда он их произносит. Мерлин сжимает зубы. Он действительно старался не думать об этом. Он старается не думать о своих столкновениях, боях, вообще, потому что это не веселые воспоминания, но теперь он засунул их в ящик, запер ящик, выкопал могилу, бросил его и сел на него. Однако Мерлин почему-то сомневается, что Магия придерживается таких правил.