Interperspective

Ланселот вытирает глаза рукой. Люди по очереди обнимают Мерлина, но он не спешит присоединиться к ним. Вместо этого Ланселот поворачивается к Хунит и, спросив разрешения взглядом, заключает её в свои объятия. Она, кажется, не возражает, что его рукав влажный. Ланселот просто сжимает её и надеется, что сообщение дойдет. — Я не знал, что хрустальная пещера принимает заказы, — пытается пошутить Мерлин. — Магия всё ещё здесь, — отмечает Гавейн. — Лучше будь осторожен в том, о чем просишь, а то это совсем сбивает нас с пути. Не уверен, что хочу смотреть полную трёхчасовую реконструкцию моего полового созревания. — Мда уж, — говорит Артур. Его голос звучит сыро. Никто об этом ничего не говорит. Однако Мерлин оборачивается, чтобы ткнуть его. Леон не говорил. Он чувствовал себя слишком опустошенным, чтобы что-либо озвучить, с тех пор как услышал эту цитату от Хунит. «— Ты помнишь те истории о Красных Рыцарях? — Они страшные. Они мне не нравятся. — Тебя увезут.» Это вывело Леона из себя. Он вырос со звездами в глазах, мечтая стать рыцарем. Рыцари были самыми сильными, самыми храбрыми, самыми удивительными людьми, которые когда-либо существовали. Они были защитниками, героями. Эти красные плащи были символом надежды, а мужчины, носившие их, были воплощением всех качеств, ради которых стоит жить и умереть. Мерлин рос, боясь их. Красные рыцари были его пугалом, они могли забрать его из дома и сжечь заживо. Вот как он их знал. Леон безмерно благодарен за то, что больше не принимает это убеждение близко к сердцу… но многие ли делают также? Сколько детей выросло на тех же историях? Сколько людей боятся Красных рыцарей больше всего на свете? Сколько матерей топили своих детей? Сколько невинных это убило? Насколько он ошибался, сколько пострадало? Для скольких детей они плохие парни? Дрожь Гвен утихла, но ей стало холодно. Моргана обвивает ее настолько, насколько может, пытаясь передать тепло, чувствуя себя виноватой за то, что делает. Ее сердце разбито, но сейчас она не может позволить себе собрать осколки. Она не может думать о Мерлине, когда это может быть последний раз, когда она обнимает Гвен. Она запоминает Гвен, то, как ее волосы щекочут ей шею, когда они падают. Она ошиблась. Очень. Она плохая. Теперь она это знает. Все, что она может сделать, это принять наказание в виде страдания и увидеть новую перспективу, и урвать любую крупицу добра, которую она сможет найти, чтобы ревниво охранять ее, пока не умрет. Вряд ли ей нужны напоминания о том, сколько раз она терпела неудачу. Поэтому Моргана эгоистично позволяет себе на мгновение забыть о Мерлине и просто обнимает Гвен. Артур ждет, пока все закончат с Мерлином и Хунит. Он благодарен; ему нужен момент. Что он делает? Что он может сделать? Что он сделал? Он должен уважать то, насколько трудна эта ситуация для Мерлина. «— А как насчет того, как мне тяжело?» — спрашивает что-то в глубине сознания. «— Не имеет значения,» — говорит он твердо. Но прежде чем он станет достаточно сильным, чтобы признаться в этом, ему нужно объятие. Артур никогда не обнимался — на самом деле, Мерлин, возможно, был первым человеком, которого он когда-либо обнимал — но это Мерлин, он исключение из всего. Идея обнять кого-то еще скорее неудобна, чем привлекательна. Но видя, как Лэнс обнимает Хунит… просто держит ее крепче, каждый из них поддерживает друг друга… ну, сейчас это выглядит неплохо. И, черт возьми, ему есть за что благодарить Хунит. Возможно, он мог бы говорить об этом менее прямо, но он никогда не делал этого раньше. Но это и не нужно, Хунит бросается к нему сама. Артур ловит взгляд Мерлина на полсекунды, глядя в шоке. Мерлин знает, как он относится к объятиям. Артур не знает, что ему сказать, но ему никогда не приходилось ничего говорить Мерлину. Ему просто нужно сосредоточиться на том, чтобы обнять Хунит прямо сейчас. Да. Вот что ему нужно сделать. Гавейн садится прямо рядом с Персивалем, прижав плечи, чтобы поддерживать друг друга, и оба смотрят на Мерлина. Элиан сидит с Леоном в молчаливом выражении поддержки. Первый рыцарь слишком долго был один с тех пор, как они прибыли сюда. Он также хочет постоянно держать свою сестру и ведьму в поле зрения. Гаюс сидит с Хунит и Ланселотом, незаметно оставляя Мерлина и Артура вместе. Эти двое всегда кажутся тем лучше, чем ближе они друг к другу, даже если они не взаимодействуют. Он не ожидает, что Артур будет в настроении для общения. Мерлин тоже, если честно. Но Артур сегодня полон сюрпризов. Он не реагирует, как обычно, но… дело в Мерлине. Мерлин всегда был исключением для Артура. Не говоря ни слова, Артур стягивает ботинки, носки заодно и оставляет босые ноги открытыми на холодном каменном полу. Мерлин молча наблюдает, глядя на него так, словно он немного сошел с ума. — Что ты делаешь? — наконец спрашивает он. Глаза Артура метнулись, чтобы встретиться с ним, голова наклонилась, колени подтянуты. Он стучит ногой один раз, так, что она указывает на Мерлина. — Ты хочешь выбрать цвет мне? Проходит еще полсекунды, но Мерлин понимает, его глаза расширяются, а лицо обмякает. Затем его рот растягивается в этой невероятно кривой ухмылке, и он издает тот тихий звук, который всегда сопровождает это. Артур запомнил. — Ты серьезно? — осторожно спрашивает он с едва заметной вспышкой надежды. Артур должен пошутить. Но он просто кивает. Улыбка Мерлина превращается в нечто более спокойное. Она мягкая, соответствует кивку Артура и делает всю комнату красивой. Превратив это в нечто большее. И он смотрит прямо на Артура. В него. Мерлин прикладывает большой палец к губам, ресницы трепещут на высоких молочно-белых скулах. Он протягивает руку и последовательно прижимает подушечку к каждому ногтю на ноге Артура, как будто помечая их краской, оставляя крошечные теплые пятна там, где он прикасается. Артур старается не ерзать, потому что, если Мерлин когда-нибудь узнает, что ему щекотно, его жизнь обречена. Ему трудно сосредоточиться, и он приходит в себя только тогда, когда Мерлин снова садится с той же улыбкой. Артур смотрит. Его ногти на ногах теперь все красные… точно такого же оттенка, как его роза. Он шевелит пальцами ног, пытаясь не потерять тепло просачивающейся магии. Однако трудно сосредоточиться, когда Мерлин так глупо смотрит на него. — Почему ты так смотришь на меня? — спрашивает он. — Ты улыбаешься. Ты даже не понял, не так ли? Рука Артура подлетает к его рту — блять, его щеки напряжены. Дерьмо. Блядь. — Заткнись! — говорит он, пихая дерзкого ублюдка рядом с собой в бок. Мерлин запрокидывает голову и смеется над ним. — …Ты не боишься? — нерешительно спрашивает Мерлин, не желая менять настроение даже на дюйм. — Это магия, Артур. Артур закатывает глаза. Он хотел сказать: «Это твоя, Мерлин, идиот», но вспомнил, что сказал Мерлин. Он не хочет, чтобы это звучало так, будто он принимает только Мерлина, а не магию. Поэтому он корректирует свой ответ. — Конечно нет. И я докажу это столько раз, сколько потребуется. Артур оглядывается, достает розу из того места, где она была спрятана в наруче, демонстративно вертит ее, нюхает и засовывает в свободные шнурки рубашки, прямо к сердцу. Там кажется теплее. Взгляд, который Мерлин бросает на него, похож на огонь. Тепло в его пальцах ног танцует вверх по ногам. Артур отважно пытается взять себя в руки, когда следующая сцена начинается при свете. Тела накапливаются в Камелоте. Артуру нечего принести отцу, кроме плохих новостей. — Оцепите нижний город. — Почему? — Потому что именно там находится большинство тел. Мы должны изолировать его, остановить распространение. — А как насчет людей, которые там живут? — спрашивает Артур, голос чуть громче эхом отдается от каменных стен. — Тебе кажется, что я не подумал об этом? — тихо, обвиняюще спрашивает Утер. — Что еще я могу сделать? Я должен защитить остальную часть города. Артур склоняет голову в натянутом поклоне на ходу, не встречаясь взглядом с отцом. Новый день приносит новую жертву. Солнце, кажется, пытается вдохнуть в нее жизнь, пытаясь уговорить ее стать более теплой. Синие вены выделяются на фоне ее кожи. Ее глаза тупо смотрят вперед, обрамленные белыми, как пепел, ресницами. — Чем отличается эта жертва? — спрашивает Гаюс. Мерлин хмурится, глядя на него, и он тот самый Мерлин, которого они узнают больше всего — волосы, подстриженные в эту странную стрижку чашечкой, которая, должно быть, была основана на волосах Уилла, красный платок храбрости, обмотанный вокруг его шеи. — Угу, она женщина. — Иногда я задаюсь вопросом, были ли магические таланты переданы нужному человеку, — прямо говорит Гаюс. — Что-нибудь еще? — Эм… она придворная? — Гаюс издает одобрительный звук. — Но чем это нам поможет? — Придворные редко спускаются в нижний город, так что это значит? — Что… что она не разговаривала ни с одним горожанином? Гаюс склоняет голову от явной боли из-за некомпетентности своего племянника: — Да, это говорит о том, что болезнь не передается контактным путем. — И они, вероятно, едят другую пищу. — Хорошо. Что-нибудь еще? — Мммм… Сомневаюсь, что они дышат одним и тем же воздухом. — Так что же у них общего? — …эээ… эм… вода. Это то, что искал Гаюс. — Вода? Болезнь распространяется через воду? — Мерлин, ты вундеркинд. Мерлин озадаченно смотрит. — Ты действительно все это знаешь? — спрашивает Артур. — У вас может сложиться впечатление, что Мерлин живет только для того, чтобы служить вам, сир, и, хотя вы частично правы, по счастливому стечению обстоятельств он также был моим учеником последние семь лет. Он научился удивительно быстро, как вы можете себе представить. Я бы дошел до того, что назвал бы его теперь полноправным лекарем — на самом деле я не так уж многому могу его научить. Мерлин задыхается, поворачиваясь к нему, не обращая внимания на Артура и его ошарашенный взгляд: — Это не правда! Есть еще много всего, чему можно научиться! — Я бы сказал, что единственное, что разделяет наши способности — это опыт, и на данный момент у тебя его может быть даже больше, чем у меня. Нет, Мерлин, ты более чем способен взять на себя мои обязанности, когда придет время. Мерлин наклоняет голову, его лицо полно эмоций. Гаюс улыбается ему, глаза мерцают. — Он не лекарь? — спрашивает Элиан. — Он лекарь. Я видел, как он работает, это профессиональный стандарт, я думал, что в этом вся его работа, — возражает Гавейн. — Но он же слуга Артура?— уточняет Перси. — Я видел, как он выполнял полевые операции. Он лекарь, — подтверждает Ланселот. — Операции?! — пискнул Артур. Мерлин смотрит на него. — Я не могу в это поверить. Ты действительно думал, что всё, что я делал, это бегал за тобой весь день. Он, Ланселот и Гаюс смеются, как будто эта идея абсолютно абсурдна. И это так. Он смотрит них в недоумении. — Мерлин, это невозможно, — твердо объясняет Артур, словно обучая ребенка чему-то элементарному. — Я даю тебе достаточно работы, чтобы пристегнуть меньших слуг. Черт, ты пишешь мои речи! И, судя по всему, у тебя есть подработка, спасающая меня и всё королевство от магических атак через день. У тебя больше не может быть работы. Мерлин выглядит очень удивленным этим и это заставляет Артура приподняться, потому что он смотрит в эти глаза и знает, что это именно то, что есть. Сумасшедший парень делал все это. Какого хрена. — Мерлин всегда был трудолюбивым. Помогал мне в полях, когда ему было четыре года, не так ли? — Хунит подталкивает сына локтем с нежной улыбкой. — Если бы ты меня выпустила, — добродушно отвечает он. — Было несправедливо позволять тебе делать все это. — Он и нам помогает, — встревает Гвен. —Когда у меня слишком много дел и он замечает, что я напряжена, он помогает мне. Остальным слугам тоже. Его вышивка прекрасна. — О, спасибо. Артур моргает. Вышивка. Вышивка. Он, чёрт возьми, пропустил это. — Могу ли я дать ему свое рыцарское звание? Он заслуживает большего, — спрашивает Гавейн тем же тоном, когда плаксивый ребенок просит конфет. — Оставь это. Я видел это и я не впечатлен. Гвен разражается истерическим смехом, наполненным напряжением от всего, что они видели, крошечным взрывным облегчением давления на ее сердце. — Он абсолютно прав, Мерлин, — говорит Леон своим глубоким тембром, распрямляя руки. Его подсолнух, кажется, поворачивается к Мерлину сам по себе. — Ты что-то другое. Определенно заслуживаешь признания. — Я говорил ему об этом много лет, — гордо восклицает Ланселот. Мерлин пинает его, наклоняя голову, чтобы скрыть яростный румянец. Хунит толкает его, и Гаюс широко улыбается. —…Он действительно пишет твои речи? — спрашивает Элиан. Мерлин хохочет. Пока Мерлин набирает воды на пробу, Гвен застегивает плащ, готовясь к работе. — Пора вставать, папа, — говорит она. —Папа? Перевернув его, она находит его лицо неестественно бледным, по его обычно румяным щекам пробегают ужасные синие морщины. Его глаза расфокусированы. — …Гвен? — слабо стонет он. Ланселот напрягается. Гвен тоже в объятиях Морганы, от которых она до сих пор не отошла. Увидев своего отца снова таким... Она смотрит на своего брата. Лицо Гвен сморщивается, когда она бросается за дверь, спотыкаясь сквозь рыдания, прямо мимо Мерлина, где он черпает воду. Он беспокойно окликает ее, спрыгивая с тропы и следуя так быстро, как только может. Она мчится к покоям Гаюса, не останавливаясь даже для того, чтобы перевести дух, и в отчаянии падает в дверь. Голос ее дрожит, когда она говорит. — Гаюс, — выдыхает она. — Мой отец! Пожалуйста, Гаюс… — Гвен, у меня нет лекарства. — Я умоляю тебя, — плачет она, слезы текут по ее лицу и затуманивают голос. — Я бы хотел, чтобы было что-то, что угодно, но пока средство выходит за рамки того, что я могу достичь. Последнее, что удерживало Гвен в вертикальном положении, рушится, и из нее вырываются новые сдавленные влажные рыдания. Она не может перестать трястись. Она сразу вылетает за дверь, Мерлин, вернувшийся с водой, смотрит, как она уходит. — Должно быть что-то, что мы можем сделать, — говорит он невероятно упрямым голосом. — Будем надеяться, что это может дать некоторые ответы, — отвечает Гаюс, забирая ведро из рук Мерлина. — Но для отца Гвен будет слишком поздно! Мерлин переводит взгляд между дверью и Гаюсом, пока мужчина начинает свои тесты, бросая цветок в воду и наблюдая за ним через очки. Мерлин не издает ни звука, но его походка кричит о мятеже, когда он идет в свою комнату. Гаюс бросает на него полувзгляд, но быстро переключает внимание. — Мерлин, что ты делаешь? — предупреждающе спрашивает Артур. Той ночью Мерлин лежит на своей кровати, но его голова поднята и настороже, он смотрит на дверь и ждет. Он тихонько высовывает голову, чтобы убедиться, что Гаюс храпит, прежде чем закрыть тяжелую дверь. Он направляется прямо к волшебной книге, которую спрятал под половицей. Отнеся ее к себе в постель, он, как одержимый, перелистывает страницы с целеустремленностью, прослеживая пальцами и губами древние буквы. Осторожный с охранниками, Мерлин после наступления темноты выбегает через двор без факела в ночной рубашке. Он быстрый, как молния, тихий, как мышь. Ему удается беспрепятственно добраться до верхнего города, пока он не встречает разносящиеся голоса охранников у булыжников, свет их факелов предупреждающе вспыхивает над землей. Мерлин спотыкается, быстро прижимаясь к затененному углу с отработанной легкостью. — Боже, посмотри, как ты идешь! — Леон не может не похвалить. — Мерлс, посрамляешь профессионалов, — соглашается Гавейн. — Если я и научился чему-то, так это бежать и прятаться, — признается Мерлин с оттенком стыда. Хунит несчастно вздыхает. — Тогда почему ты не можешь быть хорош в этом, когда это необходимо? — ноет Артур. — Что, ты имеешь в виду, когда хочешь убить пушистых тварей, чтобы развеять свою королевскую скуку? — Я так и знал, ты делаешь это нарочно, не так ли…! — Заткнись! Рыцари не слишком осторожно вонзают вилы в тюки сена, вытряхивают одеяла и тому подобное. В частности, один рыцарь, кажется, направляется прямо к дому, снаружи которого прячется Мерлин. В последний момент Мерлин бросает златоглазый взгляд на дверь позади себя, шепча что-то архаичное, заставляя ее громко скрипеть, открываясь. Охранник сожалеет, что решил проверить его, когда она врезается ему в голову, казалось бы, сам по себе. Артур плюется. — Ты делаешь это так легко! — восклицает Перси. — Это обученные королевские рыцари! По крайней мере, охранники! — Для этого не нужно было заклинания, — с любопытством отмечает Гаюс. Мерлин пожимает плечами. — Я тренировался. Никогда раньше не колдовал, я хотел попробовать. — Пожалуйста, будь осторожен, — умоляет Хунит. Гвен стала очень тихой. Она безмолвно молится Магии о том, что это не то, что она думает. Лицо Мерлина появляется в окне. Они следуют за его взглядом на отца Гвен, неподвижно лежащего на кровати, и на саму Гвен, свернувшейся калачиком вокруг его руки на полу рядом с ним. Голова Гвен падает, когда она подавляет всхлип. Она слишком много плачет сегодня, и, честно говоря, ей это надоело. — О БОЖЕ, — внезапно вскрикивает Артур, вскакивая на ноги и ощетинившись, как медведь на задних лапах. — Что-что?! Артур еще мгновение убийственно смотрит на экран, прежде чем резко обернуться и посмотреть на своего слугу. —ПРЕКРАТИ, ПЕРЕСТАНЬ ЭТО ДЕЛАТЬ, — властно кричит он. Хунит хмурится. Мерлин невозмутим, просто смотрит на него снизу вверх, пытаясь определить источник его гнева. — Полные предложения, Артур, иначе я не пойму. — ТЫ ГЛУПЫЙ… — он обрывает себя звериным рычанием. — Это из-за того, что я сделал для Гвен? — О, Мерлин, ты не должен был, — дрожащим голосом прерывает Гвен. — Глупый человек… Пока они спорят, Мерлин исцеляет Тома в золотой дымке, наблюдая, как он будит Гвен, запустив руку в ее волосы. Ее голос дрожит от смеси недоверия и волнения, и она бросается на него в восторге. Мерлин улыбается через окно и отстраняется. — Мерлин, — говорит Элиан с непроницаемым лицом, все еще сосредоточенным на световом экране. — Не знаю, говорил ли я это раньше. Затем он смотрит прямо на Мерлина со всей заслуженной торжественностью: — Спасибо. Мерлин моргает и кивает в ответ. Тела продолжают накапливаться. Утер становится менее рациональным, приказывая Артуру искать колдуна дальше и усерднее. Гаюс определяет источник чумы как городское водоснабжение, но это не сильно меняет их обстоятельства. Мерлин засовывает голову в комнату, куда радостно врывается Гвен, напевая песню. — Как твой отец? — невинно спрашивает он. — Он чувствует себя лучше? — Да, это невероятно. Это чудо. — Его кожа чистая, вернулась в нормальное состояние? — Да!... Ты не выглядишь удивленным. — О нет, нет, это чудо. Гвен хмурится: — Но как ты узнал, что он здоров? — Эээ… потому что ты улыбаешься. — О, я должна была понять прямо тогда, — сокрушается Гвен. — Мне очень жаль, Мерлин. — Я бы сделал это снова, — серьезно отвечает он. Артур издает обиженный звук, почти вырвав себе волосы. Хунит берет Гвен за руку, чтобы она знала, что все в порядке. Гавейн проводит рукой по лицу, на это тяжело смотреть. — Это действительно странно, потому что я никому не говорила, — обвиняет она, наклонив голову и сузив глаза. Мерлин нервно улыбается. — Откуда ты знаешь? — …Ага. Ладно… — Мерлин тяжело вздыхает, улыбка умирает. — Наконец-то ты узнала, я тебе скажу, — он сглатывает, поворачиваясь к ней должным образом всем телом. — Я экстрасенс. — Нет, это не так! — хихикает Гвен. — Хорошо, о чем я думаю? Мерлин щурится на нее, как будто напряженно размышляя: — …Что я не экстрасенс. — Ты странный, — смеется она. Мерлин смотрит на нее с сомнением, и она трезвеет. — Э-э, я не… не в плохом смысле. Ты просто… смешной. Мерлин улыбается знакомой неуклюжести. Мерлин некоторое время смотрит в пол, пока они молчат. — Гм, я рад за тебя, — наконец говорит он. — Спасибо. — Мне не хотелось видеть тебя расстроенной, — просто говорит он. У Мерлина есть свой собственный вид простой серьезности или, может быть, серьезной простоты, на которую может претендовать только он. — Здесь ты говоришь правду, — мягко комментирует Ланселот. — Я всегда стараюсь, — признается Мерлин. И это имеет смысл. Ложь для Мерлина неестественна, даже после того, как он прожил так всю свою жизнь. Он просто говорит вещи такими, какие они есть, иначе это причинит ему боль. Следующая сцена громкая, полная лязга, шума и сплетен. Звенят цепи и скрежещут металлы. Том, отец Гвен, возвращается в кузницу, вытирает пот со лба и придаёт форму чему-то. Артур заворачивает за угол с видом хищника, его стая охранников следует за ним. На нем коричневый кожаный плащ, который он надевает только тогда, когда уходит на работу, которую на самом деле делать не хочет. Он не носил его с тех пор, как Мерлин подарил ему собственный плащ. Он подходит к Тому, наморщив лоб. — Говорят, вы были больны, — говорит он вместо приветствия. — Больше нет, — весело отвечает кузнец. — Возможно, вы страдали от какого-то другого недуга? — предполагает Артур. — Вы шутите. Я чувствовал себя на смертном одре! Во мне не хватало сил, чтобы вдохнуть воздух! — Что случилось потом? — Ну не знаю… вдруг пропало! Я в лучшей форме, чем раньше. — Это замечательно, — говорит Артур голосом, из-за которого кажется, что это нехорошо. — Кто-нибудь был с вами, когда все это произошло? — Только моя дочь Гвен. — О нет, — выдыхает Ланселот. Гвен хватает Элиана за руку, прижимаясь к нему ближе. Артур смотрит в сторону. Во время обыска в доме обнаруживается волшебная припарка, которую Мерлин положил под подушку Тома, мягко и тепло светящуюся на ладони охранника. Ее свет облизывает ближайшее живое существо, пытаясь исцелить, пытаясь помочь, ее игривое любопытство напоминает щенка. Гвен что-то напевает себе под нос, озадаченно глядя на букет цветов, ставший белоснежным, когда врывается Артур. — Схватить ее. Гвен плачет от страха, когда ее забирают, утверждая, что она ничего не делала. Моргана в тревоге заходит в комнату, наблюдая за происходящим, ее голос в рекордно короткие сроки перерастает в панику. — Что ты делаешь?! — требует она от Артура. — Я нашел волшебную припарку в ее доме. — О, это смешно! — тут же выплевывает Моргана, не задумываясь. — Как еще ты обьяснишь выздоровление ее отца? — упорно, бесчувственно обвиняет Артур. — Она невиновна! Ты знаешь, что она невиновна. — Что мне делать, я не могу закрывать глаза! — Ты знал? — рычит Элиан, глядя Артуру в спину. — Посмотри на меня! — Это не его вина, Элиан, — твердо возражает Гвен. — Элиан, Утер — его семья, точно так же, как Гвен — твоя, — напоминает ему Мерлин. — Он абсолютно прав, я должен был остановить это. — Замолчи. Теперь проблема решена, это больше никогда не повторится, — огрызается Мерлин. — На это так тяжело смотреть, — вздыхает Элиан. Пока Артур ведет Гвен по коридору, Мерлин выскальзывает из соседней комнаты и сразу же мчится за ними, в его глазах появляется ужас. Гаюс удерживает его, пока Гвен умоляет его помочь ей. Мерлин позволяет тащить его назад от шока. — Что ты наделал?! — спрашивает Гаюс. — Что? — спрашивает Мерлин тихо и потерянно. — Я предупреждал тебя! О, я понимаю, ты думал, что у тебя все под контролем. — Я не мог позволить ее отцу умереть, зная, что могу вылечить. — Не кажется ли тебе, что лечение ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА может выглядеть подозрительно? — Что ж, тогда всё, что мне нужно сделать, это вылечить всех! Никто никогда не узнает, что это было волшебство. — Слишком поздно! Они думают, что Гвен волшебница, что она вызвала болезнь! — Но она этого не делала! — Мерлин возится с дверью на полпути, когда Гаюс окликает его. — И как ты собираешься это доказать? Мерлин просто бросает на него неподвижный взгляд и уходит. Гвен небрежно брошена на пол тронного зала перед королем, она прервала свои крики о невинности, слезы на лице, грудь вздымается и опускается со скоростью кролика. — Молодец, — говорит Утер своему сыну. Артур не смотрит ему в глаза и не улыбается. Все его тело напряглось. Моргана заступается за Гвен, а Артур не отрывает взгляда от пола. Утер выдвигает вопрос о припарке и приказывает Гвен снять злое проклятие. Она умоляет его, умоляет поверить ей — она ничего не знает о припарках. Она не ведьма. — Я не могу проявить к тебе пощады. Если ты не снимешь свое колдовство, ты вынуждаешь меня признать тебя виновной, — бездушно заявляет Утер. — Поэтому мой долг — вынести приговор. И в данных обстоятельствах у меня нет другого выбора, кроме как приговорить к смертной казни. Элиан плачет. — Я бы никогда этого не допустил, — мрачно заявляет Мерлин. Ланселот в отчаянии смотрит на Гвен, боль читается в каждой черте его лица. Челюсти Морганы сжаты, когда она бормочет себе под нос. Артур в ужасном тупике. Помимо вины и гнева на себя и общего стресса, он вынужден признать, что это его вина. И он сделал хуже. Мерлин счел нужным исправить положение, рискуя собственной жизнью. Гвен никогда не подвергалась опасности, пока Моргана дышала и пока Мерлин все еще был в Камелоте. Но он не может сказать того же о каждой другой ведьме, которую бросил к ногам своего отца. Каждая из них могла быть Гвен. Это мог быть Мерлин. Мерлин собирался заплатить за невежество Артура. Опять. — Нет, — дрожащим голосом умоляет Гвен. Глаза Мерлина закрываются, когда он слушает. — Я могу только надеяться, что, когда ты умрешь, эта злая чума умрет вместе с тобой. Артур отводит взгляд, еще больше сжимаясь в себе, когда Гвен уводят. Ланселот надувается, и в его глазах мелькает что-то опасное и праведное. Артур подавляет инстинкт зажать уши руками, чтобы заглушить вопли Гвен. Моргана неподвижна, как доска, ее глаза устремлены на Гвен, которая вместе с ними цела и невредима. — Я знаю Гвен, — умоляет Моргана Утера, когда в тронном зале никого, кроме троих. — Она моя служанка, а не ведьма. — Ты когда-нибудь видела ведьму? Поверь мне, на них нет ни знака. В их глазах нет зла. — Я видела, как работает девушка. Ее пальцы изношены. У нее сломаны ногти. Если бы она была ведьмой, зачем ей это делать? Зачем ей каждое утро становиться на колени на холодном каменном полу, если она может заставить все это происходить щелчком пальцев? Как праздный король? Рот Мерлина слегка изгибается. — Моргана! — умоляет Гвен. — Ты не имеешь права… — рычит Утер. — У тебя есть право судить о… — Я НЕСУ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ОБ ЭТОМ КОРОЛЕВСТВЕ! Я не получаю от этого удовольствия! — Ты выносишь приговор не тому человеку! — Она права, отец, — говорит Артур, делая шаг вперед и расправляя плечи, пытаясь вложить в голос всю свою храбрость. — Ты слышишь слово магия и больше не слушаешь. — Ты видел это сам. Она использовала чары. — Да, может быть, но спасение умирающего отца не делает ее виновной в создании чумы. Одно дело добро, любовь, другое — зло. Я не верю, что в сердце этой девушки есть зло. — Я видел, на что способно колдовство, — начинает Утер опасно низким голосом, медленно поворачиваясь к сыну. — Если есть хоть малейшее сомнение в отношении этой девушки, она должна умереть, иначе погибнет все королевство! — Я это понимаю, — снисходительно говорит Артур, подыскивая новые слова, но Утер обрывает его прежде, чем он их находит. — Однажды ты станешь королем, — говорит он. — тогда ты поймешь. Такие решения должны быть приняты. Этому королевству угрожают темные силы. — Я знаю, — обиженно перебивает его сын, — колдовство — зло, отец, как и несправедливость. Да, мне еще предстоит стать королем, и я не знаю, каким королем я буду, но у меня есть представление о том, в каком Камелоте я хотел бы жить. Это будет место, где наказание соответствует преступлению. Мерлин прошипел себе под нос «да», на самом деле не удивившись его королевскому сердцу, но вне себя от радости показать остальным кусочек на всеобщее обозрение. Его мать должна знать, кому он служит. Все должны знать, что за человек Артур. Голова Утера поворачивается, чтобы посмотреть на него. Он важно поднимается со своего трона: — Боюсь, ты прав. Она играла с огнем и, к сожалению, должна умереть в огне. Моргана выбегает, не в силах больше ничего слышать, а Артур стоит и кипит. Его ярость пробегает по его лицу, сжимая челюсть и раздувая ноздри, но он больше ничего не говорит, когда его отец уходит. — Он не слушает, — недоверчиво выдыхает Хунит. — Он даже не слышит тебя. — Спасибо, Артур, — хмыкает Элиан, скорее в извинении, чем в благодарности. Артур собирается покачать головой, но останавливается, увидев взгляд Мерлина. — Я понятия не имел, что это… так, — признается Персиваль. Гремит гром. Он снаружи, но звучит так, будто прямо в комнате, и гудит сквозь кожу Мерлина. Дождь цепляется за каждое его слово, и как бы он ни был тих, он четок и ясен: — Я думал, что у меня все под контролем. Что лечение отца Гвен поможет ей. Я думал… я спасал жизнь. Это казалось таким простым. — Простое решение — как свет в буре, Мерлин. Спешишь за ним на свой страх и риск, но он не всегда может привести к безопасной гавани. — Теперь я понимаю, — шепчет Мерлин столу. — Сколько раз я предупреждал тебя об ответственности? — Ответственность?! — Ланселот хочет кричать. — Ты думаешь, его проблема в ответственности?! Мерлин герой, конечно он думает, что это его ответственность! В глазах Мерлина вспыхивает молния. Его ресницы трепещут призрачными каплями дождя. Он застрял, застрял в моменте, когда разверзлись небеса, когда молния обрушилась и расколола мир на свет и тьму, в трещинах между облаками, полыхающими потрескивающей энергией, едва сдерживаемой под темным хлопковым небом. — Я должен увидеть ее. По пути Мерлин проходит мимо Морганы, едва способной смотреть на него сквозь слезы. За решеткой Гвен выглядит маленькой — маленькой и задумчивой. Что бы Моргана ни сказала ей, должно быть, она произвела впечатление, но опять же, так всегда и бывает. Моргана раскрывает глубину Гвен. Она могла просто стоять там и это изменило бы мир Гвен. — Гвен, — кричит Мерлин в дверь камеры. Она поднимает взгляд и ее глаза на мгновение загораются. Она мчится ему навстречу, но ее сдерживают ужасные кандалы на тонких запястьях. — Спасибо, — первое, что она говорит. — За что? — За то, что пришел ко мне, — говорит она так, как будто это очевидно. — Мне жаль. — Это не твоя вина. Глаза Мерлина несчастно скользят вниз. — Все в порядке, — уверяет она его. — Не беспокойся обо мне. Нет смысла плакать об этом. Я имею в виду… я не говорю, что ты собирался плакать из-за меня, очевидно, я не думаю, что… — О, Гвен, — выдыхает Мерлин, полный горя. — Я не могу допустить, чтобы это произошло. — Пожалуйста, есть кое что… — Что? Гвен слегка всхлипывает, отводя взгляд. В свете костра она выглядит почти… святой. Подобно статуе забытогоо времени, крепко стоящей на протяжении всех веков, стоящей за то, чего больше не существует. — Помни меня, — просто просит она. Моргана едва может дышать. Элиан крепче сжимает руку сестры, наклоняясь вперед, и его нижняя губа дрожит. Хунит качает головой, видя силу этой женщины, ее достоинство. Это красиво. Ей это идет. Мерлин поджимает губы. Не в силах сдаться. — Ты не умрешь. Мерлин убегает, не сказав больше ни слова. — Значит, это все? — бесцветным голосом спрашивает Артур, закрывая лицо руками. — Ага, — отвечает Мерлин. — Не знаю, нравится ли мне это, — бормочет Гавейн. Мерлин врывается на собрание совета, на котором говорит Гаюс, в присутствии высших лордов, Артура и Утера. Он тяжело дышит, его лицо окрашено в особый вид упрямого огня. Он без раздумий отшвыривает обе тяжелые дверцы в сторону, оглядывая стол вдоль и поперек. — Это был я, — выдыхает он. — Нет, — выдыхает Перси. Все смотрят на него. Его голос разносится по гулкому залу совета: — Это я использовал магию, чтобы вылечить отца Гвен. Вокруг пещеры раздаются вздохи. Рука Хунит летит к ее груди, другая крепко сжимает руку сына. Гавейн вскакивает и делает полный круг, запустив руки в волосы. Гвен опускает голову на руки. Моргана бросает широко раскрытый взгляд на Мерлина, внезапно не в силах оторвать глаз от человека, готового умереть за Гвен. Кто сказал это вслух совету. — Как же ты выбрался из этого? — обеспокоенно спрашивает Леон. — Меееерлиииин, — едва слышно стонет Ланселот. — Я бы сделал это снова, — упрямо повторяет Мерлин. Лицо Артура искажается комично новым выражением, еще не испытанным людьми. Он смотрит на своего слугу так, будто он только что объявил, что его осел говорит на двух языках и присоединится к ним при дворе. Гаюс замирает. Лицо Утера не сильно меняется, но выражение его все еще не очень хорошее. — Гвен не ведьма, — продолжает Мерлин с серьезностью, о которой никто не подозревал. — Это я! Гаюс встает на ноги. — Мерлин! — шипит он, как будто все еще можно вернуть, если шепнуть об этом. — Ты сошел с ума? — У меня сердечный приступ, — усмехается Гаюс. — Господи, Мерлин! Элиан безмолвно проскальзывает к слуге и обнимает его. Артур молча и несколько раз ударяется головой о стену пещеры с тихим глухим стуком. — Я не могу позволить ей умереть за меня, — беззастенчиво парирует Мерлин. Он позволяет своим рукам раскинуться по обеим сторонам, которые заставляют его казаться больше. Это Мерлин — неприкасаемый, непоколебимый, бесконечный Мерлин. — Я отдаю себя на вашу милость. — Он не знает, о чем говорит, — говорит Гаюс королю, но Мерлин прерывает его. — Знаю. Утер какое-то время смотрит на него аналитически. — Тогда арестуйте его, — приказывает он. — Отец, пожалуйста, я не могу допустить этого безумия, Мерлин никоим образом не колдун, — настаивает Артур, все еще с таким видом, как будто они все сошли с ума, и он ожидает, что они все посмеются над собой, как только Артур снова произнесет имя своего слуги — это единственное доказательство, которое им нужно, что он не может быть колдуном. — Он Мерлин , черт возьми. — Я плохой, раз наслаждаюсь выражением его лица прямо сейчас? — шепчет Гавейн Мерлину. — Не скажу, — хихикает Мерлин, которому эта ирония тоже очень нравится. — Разве ты его не слышал? — спрашивает Утер. — Он признал это. Артур непонимающе переводит взгляд с Мерлина на отца: — Он спас мне жизнь, помни. — Зачем ему выдумывать такую историю? — Как сказал Гаюс, у него… СЕРЬЕЗНОЕ… психическое заболевание. Артур фыркает. Он совершенно забыл, что сказал это. Гавейн удивленно смеется. — Правда? — заинтригованно спрашивает Утер, садясь вперед на своем троне. Артур на секунду сосет губу, взвешивая варианты. — Он влюблен, — говорит он как ни в чем не бывало. Гавейн разражается истерическим кудахтаньем. Брови Морганы поднимаются. Брови Хунит нахмурены. Ланселот и Леон задыхаются. Гвен издает забавный звук в горле. — Что? — глупо спрашивает Мерлин, выглядя крайне равнодушным, как могут только он и Гаюс. — В Гвен, — продолжает Артур. Утер прячет наполовину веселую улыбку, пока они спорят. — Я… нет, — возражает Мерлин, наполовину Утеру, наполовину Артуру, и кажется, что ему лет пять. — Да. — Ни за что! — Я видел тебя вчера с тем цветком, который она тебе подарила! Мерлин заикается и бормочет сквозь защитный смех, выглядя еще более виноватым, когда Гаюс снова садится и его глаза бегают по комнате, пытаясь убедить кого-то, кого угодно. — Я не влюблен в нее! — Все в порядке, ты можешь это признать, — успокаивает Артур с ехидной ухмылкой, обнимая Мерлина и указывая на совет, как «вы можете рассказать нам». — Я даже не думаю о ней так! — Возможно, она наложила на тебя заклятие? — предполагает Утер. Артур повернул голову, чтобы посмотреть на Мерлина, настолько же удивленный, насколько и его слуга, но теперь они оба оглядываются на короля, чувствуя опасность. Затем Утер начинает хихикать, вызывая одинаковые веселые звуки по всей комнате. Артур трясет своего слугу за плечи, все еще обнимая его одной рукой, а другую кладя на собственное бедро, смеясь над ним. — Мерлин — чудо, но чудо в том, что он такой ИДИОТ! — дразнит он, хватая Мерлина за волосы и слегка встряхивая в последний момент, опасный предостерегающий укус в его шутливом тоне, который говорит: «Заткнись, или я убью тебя». — Он никак не может быть колдуном. — Ты знал? — спрашивает Хунит. Артур хмурится. Его глаза автоматически метнулись к Мерлину. Конечно, он не знал. — Похоже на то. Леон пожимает плечами. Леон, который знает его лучше всех. Все поворачиваются, чтобы посмотреть на него сейчас. Артур крепче скрещивает руки на груди. — Нет, я не знал, конечно, нет… — кусается он. — Ты явно защищаешь его, — указывает Ланселот. — Ты прикрываешь его. — Тогда он должен был знать, верно? — неуверенно спрашивает Перси. — Не совсем, — не соглашается Гвен. — Это Мерлин. — Так… что, он просто защищал его из принципа? Но на самом деле он был виновен, — отмечает Элиан. — Я бы все равно защитил его, — жестко напоминает им всем Артур. — Гвен права, — понимающе говорит Гавейн, ухмыляясь. — Все, что нужно знать принцессе, это то, что речь идет о нашей маленькой птичке, и он будет за нее бороться. Он на стороне Мерлина по определению. — Но Мерлин явно что-то скрывает и явно не любит Гвен, — возражает Леон. — Это было очевидно? — спрашивает Мерлин. Его коллективно игнорируют. — Хорошо, скажем, он просто прикрывает Мерлина только потому, что он Мерлин, — предлагает Элиан. — Почему он не спросил Мерлина, что на самом деле происходит после этого? Тишина. Все продолжают смотреть на Артура. — Что? Что вы хотите?! Это Мерлин! Оставьте меня в покое! — кричит он, в припадке всплескивая руками. Мерлин хихикает над ним. Артур бросает на него взгляд, который Мерлин делает вид, что не видит. — Спасибо, Артур, — ласково говорит Хунит. — Не тратьте мое время на это. Отпустите его, — приказывает Утер с оттенком веселья. — Не могу поверить, что ты признался, Мерлин, приятель, и никто тебе не поверил. — Знаете, это потому, что он мужчина, — рискует Моргана. — Всегда было проще сжечь ведьм, чем колдунов. Мерлин мрачно кивает. — У нее также более темная кожа. У меня всегда было больше шансов. Элиан смотрит на пол пещеры, когда хорошее настроение испаряется. Гвен берет руку Мерлина и сжимает ее, бросая на него благодарный, признательный взгляд. После этого Мерлин выглядит очень глупо, Гаюс уважительно склоняет голову перед Утером и следует за ним. — Артур идиот, — возражает Мерлин, как только они возвращаются в свои покои. — Нет, он был прав, когда сделал то, что сделал, и, к счастью, он спас тебя от собственной глупости, — увещевает Гаюс. — Что еще я мог сделать? — спрашивает Мерлин. — Это моя вина, что Гвен умрет! — Да, но ты не докажешь ее невиновность, прыгая в огонь, ты сделаешь это, выясняя, что вызывает болезнь! — Ну, что бы это ни было, Артур его не найдет, — усмехается Мерлин. — Он думает, что он… такой проницательный! Даже когда я сказал ему, что я волшебник, он все еще не мог этого понять. — Он не ошибается, — бормочет Леон. — Не начинай, — огрызается Артур. — Может быть, он подозревал? — предполагает Гвен. — Ни за что, — возражает Мерлин. — Я мог бы! — Не мог. — Без шансов. — Иногда это довольно трудно заметить, — сухо замечает Гаюс. — Может быть, мне стоит ходить в остроконечной шляпе, — предлагает Мерлин. — Не думаю, что ты найдешь достаточно большую. Гавейн хихикает. Артур кивает на экран, как будто это только что подтвердило его точку зрения. Мерлин признает это с шипящим смешком. Даже Моргана улыбается. — В любом случае забудь об этом, если мы собираемся спасти Гвен, мы должны выяснить, что загрязняет воду. Вот так они и вернулись к своей миссии. Туннели доступа к городскому водоснабжению представляют собой не что иное, как грубо вытесанные пещеры, освещенные факелами, мало чем отличающиеся от тюрьмы Килгарры, но гораздо меньше. Мерлин идет рядом с Гаюсом с факелом, а сталактиты устрашающе капают. — Вода отсюда снабжает водой весь город. Возьми образец. Мерлин передает факел и подчиняется. Поверхность позади них взрывается одновременно, внезапный визг оглушает тишину пещер. Взволнованная вода разбрызгивается так сильно, как будто по ней попала пушка. Мерлин оборачивается, когда что-то рычит низким, но неглубоким голосом, словно смесь журчащей воды и гвоздей по металлу, звук разносится по стенам слишком далеко. — Вау! — ДЕРЬМО! — Ты боролся с этим?! — Монстр! Хунит держит руку Мерлина в тисках, даже когда он пытается ее успокоить. Гвен закричала, когда увидела это. Глаза Элиана широко раскрыты. Ланселот встал между Мерлином и экраном. Леон стратегически выступил перед всей их разношерстной командой, упустив свой меч. Позже Гаюс идентифицирует это существо как Афанк, глиняный голем могущественного колдуна. Он хочет исследовать, найти способ убить это, но Мерлин настаивает, что к тому времени Гвен уже будет мертва. Его мозг уже заметно работает, это видно по глазам. Что он может сделать? Что он может сделать для Гвен? Мерлин мчится мимо костра, разводимого во дворе, не позволяя себе остановиться и долго смотреть. Он пошел навестить Гвен, нельзя терять времени. — Гвен? Гвен уже почти не вздрагивает, голова лежит на руке. Но она слушает. — Я вытащу тебя, — клянется Мерлин. Гвен сморгнула молчаливую слезу, нахмурив брови. Истинное значение слов Мерлина становится ясным, когда он выходит лицом к Великому Дракону с высоко поднятым факелом. — Привет? — зовет он в бесконечную синюю пустоту. Взмахи крыльев напоминают взмахи огромного флага во время урагана, тяжелые цепи лязгают друг о друга. Дракон спускается вниз, тяжело приземляясь прямо перед ним, глядя на него большими золотыми глазами. Он смахивает корку со своих сморщенных старых глаз и бесчисленных колец вокруг них, которые превращаются в затвердевшие шипы. «Великий колдун вернулся, как я и думал.» — Мне нужно знать, как победить афанка, — настаивает Мерлин еще до того, как дракон закончил говорить. «Да, я полагаю, тебе это необходимо.» Голос проходит сквозь череп Мерлина, как камни по воде. — Ты мне поможешь? «Доверяй элементам, которые находятся в твоем распоряжении.» Мерлин моргает: — Элементы…? Но что мне делать? «Ты не можешь сделать это в одиночку. Ты всего лишь одна сторона медали. Артур —другая.» Артур поднимает голову, прокручивая в уме эту фразу. Где он это уже слышал? Это кажется чрезвычайно важным и… точным. — Чертовски крутой ублюдок, — бормочет Мерлин. — Огонь и ветер, это все, что ты хотел сказать… Нет, нет, все в порядке, Мерлин все понял… — Я не понимаю, просто скажи мне, что я должен сделать. Одним мощным прыжком, напрягая свои гористые мускулы и взмывая вверх с теми же звуками, что возвестили о его прибытии, Дракон исчезает. — НЕТ! Помоги мне, пожалуйста! Плечи Мерлина поникли от раздраженного поражения. — О, да, верно. Спасибо, — шутливо хмыкнул он. — Это все, что он сказал? — спрашивает Моргана, в голосе которой слышится возмущение. — Не так впечатляет, да? — протягивает Мерлин. Утер переносит казнь Гвен на ночь. Мерлин летает по покоям Гаюса со скоростью света, читая корешки книг, листая тома в поисках чего-то особенного. Он даже не поднимает глаз, когда входит Гаюс, настолько он поглощен этой миссией. — Мерлин, что ты делаешь? — Ищу книгу. — Не подскажешь, какую? — Книгу об элементах. — Доверяй элементам, которые в твоей власти, — вспоминает Леон. — Великолепно, Мерлин. — Элементы? — Да, в какой из них я найду их? — В большинстве из них изучение основных элементов лежит в основе научного процесса. Мерлин наклоняется вперед, откинув голову назад, его взгляд полностью погружен в головоломку. Его глаза ярко-голубого цвета на солнце мерцают интеллектом. — Но как они помогут мне убить афанков? — Ты хотел разобраться с этим один?! — с возмущением вздрагивает Артур. — ТЫ. НЕ ДОЛЖЕН. ДЕЛАТЬ. ЭТО. ОДИН! — Я уже сделал! — Мне все равно! — Мальчики… — пытается Хунит. — Мы две стороны одной медали! — выпаливает Артур. — Ты не мог идти без меня! — Ну, тогда ты не можешь без меня! — Отлично! — Отлично! — Отлично! Наступает пауза, когда все смотрят, ища признаки того, что можно продолжать. Мерлин моргает, отбрасывая с глаз свои теперь длинные волосы, что напоминает Гавейна. Артур отводит глаза, прочищает горло и снова скрещивает руки на груди. Мерлин сглатывает и заставляет себя снова сосредоточиться на экране. Две стороны одной медали. Мерлин слышал это семь лет. Он никогда раньше не слышал, чтобы Артур говорил это. Он подавляет улыбку. — Ну, Афанк — это существо, состоящее из земли и воды, двух основных элементов, — читает лекцию Гаюс. — А как насчет двух других? — Ну… может быть, они уничтожат его! Тебе нужен ветер и огонь. Мерлин выглядит совершенно другим существом. Он выглядит волшебно. Без золотой экстравагантности и твердой мудрости, которыми может похвастаться дракон, но Мерлин выглядит таким же способным и даже больше. Что-то в том, как его острые глаза бегают туда-сюда, не теряя ни доли секунды. Что-то в изгибе его бровей, когда он смотрит из-под них, такое же сильный и устойчивый, как полная сила взмахов драконьих крыльев, безжалостно обрушившееся и охватившее вас целиком. Что-то было в его взгляде, более ясном, чем когда-либо, с радужной оболочкой непонятного цвета, маскирующейся под грозовую синеву. Что-то неоспоримое, неудержимое и неизбежное, для чего на самом деле есть только одно слово: Мерлин. — Как ты это узнал? — подозрительно спрашивает Гаюс. — Э-э, я просто знал, понимаешь? Часть моей силы. Гаюс и Хунит ударили его по противоположным плечам. — Почему ты не сказал Гаюсу? — с любопытством спрашивает Гвен. — Я думала, ты ему все рассказываешь. Мерлин начинает смеяться над абсурдностью этого утверждения, но трезвеет в рекордно короткие сроки от взгляда, который посылает на него Гаюс. Он кашляет. — Гм, я не знаю. Я просто… это было неправильно. Магия вроде… сказала мне не делать этого. — Она сказала тебе? — спрашивает Артур. — Сама магия? Мерлин мотает головой из стороны в сторону, пытаясь придумать, как это сформулировать. — Я — магия, верно? Так что доверять своей интуиции, доверять своей магии… это одно и то же. И я всегда доверяю своей магии. Хунит кивает на эту мудрость. Как бы ни было опасно для ее ребенка, магия никогда не подводила его. Это спасло его, когда его пытались прикончить. Магия заслуживает его доверия. — Что еще говорят тебе твои силы? — Это… я всего лишь одна сторона медали. Светлая сторона, очевидно, — с улыбкой чирикает Мерлин. Леон хихикает. Артур бьет Мерлина по голове. — А другая сторона? Голос Мерлина становится мягким и низким с его ответом, его лицо снова становится серьезным. — Я думаю, это может быть Артур. Элиан фыркает. Моргана распахивает дверь и торопливо входит внутрь. — Мы должны доказать невиновность Гвен, — объявляет она. — Мы пытаемся, — говорит Гаюс. — Пожалуйста, просто скажи мне, чем я могу помочь. — Нам нужен Артур, — провозглашает Мерлин голосом, звенящим от чего-то выше. — Артур? — хмурится Моргана, и неясно, что ее озадачило: заявление или трансформация Мерлина. — В водопроводе есть чудовище, Афанк, это и есть причина чумы, — продолжает Мерлин, шагая вокруг стола и глядя ей в лицо. — Мы должны сказать Утеру! Гаюс качает головой. — Афанк — существо, вызванное магией. Рассказ Утеру не спасет Гвен. Он просто обвинил бы ее в том, что она это придумала. Моргана кивает, соглашаясь, ее выражение меняется. — Так что же нам делать? — Нам нужно уничтожить это, тогда чума прекратится, и Утер сможет прозреть, — лаконично бормочет Мерлин. — Он не должен доходить до этой точки, — каменно бормочет Артур из-под кулака. — И все же так часто бывает, — грустно вздыхает Мерлин. — Вот почему тебе нужен Артур, — заключает Моргана. — Он наш лучший шанс. Но он не захочет ослушаться короля… — Спроси меня сейчас, — язвительно хрипит Артур. — Посмотри, — говорит Мерлин, легонько пиная его по голени и кивая на его юное лицо в сцене. — Я пригласил тебя. — Я не собираюсь удостаивать это ответом. — Ладно, в следующий раз не буду. — О да, ты будешь … — Не могли бы вы двое помолчать?! — шипит Гаюс. Моргана идет к Артуру. — Ты в порядке? — легко спрашивает он. Он машет рукой в сторону беспорядка на своем столе: крысиного гнезда из недоеденной еды, свечей и винных кувшинов. — Прости за все это. Мерлина сегодня не было. — Бедный Мерлин, — мычит Моргана. — Ой, я послал тебя туда! — фыркает Мерлин. — Пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти Гвен… Не могу представить, чтобы мужчина любил меня так сильно, — говорит она с легким понимающим смешком. Моргана ухмыляется. Глаза Гвен на секунду останавливаются на ней, когда она подавляет смешок. Между тем, Мерлин немного задыхается от двусмысленности, пытаясь подсчитать, сколько раз он приносил эту жертву для Артура и обнаруживает, что не может. Губы Артура кривятся, когда он делает вид, что думает об этом, и качает головой. — Нет, тоже не могу представить. — Это потому, что ты не такой, как Мерлин, — мягко парирует Моргана, глядя на Артура прищуренными глазами. — Он любовник. — Это последний раз, когда я доверяю тебе говорить за меня, — бормочет Мерлин, качая головой и подняв брови. — Однако она права. Ты любовник, а не боец, — возражает Гвен. — Я сражаюсь за Артура, вот что я делаю. — Мерлин, я никогда в жизни не встречала никого более любящего, — уверенно упрекает Гвен с нежной улыбкой в его сторону. — Или милого, — добавляет Гавейн. Артур смотрит на него. — Ты ужасно сражаешься, мой мальчик. Никто не знает этого лучше меня, — говорит Гаюс. — Но это лишь малая толика того, что ты делаешь для Артура. — Я согласен с этим, — вторит Лэнс с дразнящим с огоньком в глазах. Мерлин закатывает глаза и пытается смахнуть румянец, позволяя волосам упасть ему на лицо. Однако не под присмотром Хунит. Она мастерски пропускает сквозь них пальцы, вытаскивая его из его лица и прижимая обратно, так что он становится еще менее скрытым, чем раньше. Она целует его в щеку, проводя рукой по тому месту, которого коснулись ее губы, и корчит гримасу. — Ух, колючий. — Боже мой, у Мерлина борода, — выдыхает Леон. У него нет бороды. Это нелепо. Мерлин щупает свой подбородок — это просто легкая щетина, как будто он забыл побриться какое-то время. Должно быть, она росла вместе с его волосами. Он ловит взгляд Артура, уставившегося на него. — О, не смотри на меня так, я не хотел, — застенчиво ворчит он, пока Гавейн свистит. — Я не знал, что он так может. Вы знали, что он может это? — спрашивает Элиан в зале. — Может, мне отрастить бороду, — рассеянно говорит себе Перси, глядя на Мерлина и ощупывая собственный подбородок. — Тебе идет, Мерлин, — кричит Лэнс. — И снова Ланселот оказывается единственным рыцарем, способным вести себя как обычный человек, — ворчит Мерлин. — Спасибо, Лэнс. — В любой момент. Гавейн проглатывает четверть своего яблока как раз вовремя, чтобы сказать Мерлину «ГОРЯЧО» и сделать ободряющий знак «ОК» рукой. Мерлин закатывает глаза и фыркает. — Да, может быть, это потому, что я не нашел подходящего человека для любви, — отвечает Артур тоном, который, по крайней мере, частично дразнит, как будто эта идея не стоит серьезного размышления. Моргана лишь ухмыляется в ответ, как кошка, получившая сливки. — К сожалению, век галантности, кажется, мертв. Вы оглядываетесь и видите только маленьких людей, недостаточно больших, чтобы заполнить их доспехи. Нет ни одного из них, способного постоять за то, что правильно. Артур щелкает зубами, полностью осознавая, что она делает, и желая подшутить над ней. — Хорошо, что ты хочешь, чтобы я сделал? Когда Мерлин встречает их снаружи, во дворе, он едва дожидается, пока они догонят его, чуть ли не подпрыгивая на цыпочках. Артур уже вытаскивает свой меч из ножен, за что Мерлин обычно его бьет. Не сегодня. На этот раз Артур идет впереди через туннели, Мерлин отстает от него на полшага. Он держит факел в воздухе, а в другой - меч наготове. Мерлин хлопает себя по лбу, скривившись: — Глупый, глупый! — Рад слышать, что ты говоришь это хоть раз, — хмыкает Гаюс. — Что такое, Мерлин? — спрашивает Хунит. — Ты видишь это? Я до сих пор не сложил два и два, я втянул Артура в эту неразбериху, когда сам мог с этим справиться и я даже не ПЫТАЛСЯ остановить Моргану! Действительно, о чем я думал? Любитель! Дрожащее рычание ползёт по стенам пещеры. Трио останавливается на месте, оглядываясь в поисках источника, но по эху невозможно определить. — Тебе следует остаться здесь, — сообщает Артур Моргане. Она отправляет ему в ответ такой взгляд, как будто он порет чушь. — Я иду с тобой, — дерзко говорит она, но все равно с дрожью в голосе. — Нет, Моргана, — предостерегает Гвен. — Глупо, — повторяет Мерлин, качая головой. — Нет! — Боишься, что сядешь из-за меня в лужу? — Отец отправил бы нас обоих в цепи, если бы знал, что я подвергаю тебя опасности. — Хорошо, что он тогда об этом не знает. — Говорю тебе, Моргана, вернись, ты можешь пораниться! — Как и ты, если не уйдешь с моего пути! Мерлин, похоже, совершенно не удивлен праведной уверенностью огненного настроя Морганы — даже не похоже, что он с этим не согласен. Тем не менее, он пользуется возможностью сделать гримасу, чтобы Артур понял, что тот смеется над ним. Только Артур воспримет вызов Морганы как личное пренебрежение. — Как мы это найдем? — спрашивает Моргана снова по делу. — Так же, как мы нашли ранее. Или оно само найдет нас, — отвечает Мерлин. Артуру кажется, что он видит что-то, но он все равно пытается утверждать, что, скорее всего, это всего лишь тень. Водный путь пуст и неподвижен, поэтому Артур приказывает им рассредоточиться, чтобы осмотреться, по-видимому, не замечая Мерлина, единственного без света. Артур хлопает себя ладонью по лбу. Артур тот, кто находит это. Для такого чудовищного зверя оно сливается прямо с мокрыми каменными стенами этого места, будучи не более чем мокрым камнем. Трудно разобрать что-то большее, чем рев и движение какое-то время, пока Артур крутит факелом, удерживая существо на расстоянии, пытаясь собраться с мыслями. Оно исчезает так же быстро, как и появилось, снова сливаясь с бесконечным оранжевым пламенем, пронизывающим скалы. — Что такое, ты в порядке?! — Моргана торопится обратно к нему. Мерлин идет прямо за ней с другой стороны. — Вы видели это? — спрашивает он. — Да! — Как это выглядело? — Оно было слишком быс… — АААААА! Моргана кричит. Теперь оно низко к земле, и когда оно открывает свою слизистую пасть, чтобы зарычать, оно обнажает огромную пасть с неровными зубами, острыми, как кинжалы, вставленными в розовые мясистые десны, зубами которые просто продолжаются, продолжаются и продолжаются. Оно разворачивается, возвышаясь на задние лапы, когда Моргана спотыкается, а Артур прыгает вперед. Огонь мерцает слишком близко и снова тает. Все трое дико оглядываются. — Где оно? Стоны эхом разносятся по стенам, чтобы можно было точно сказать, куда оно делось. На самом деле, невозможно даже предположить. — Я думаю, что оно пошло туда! — выпаливает Мерлин, убегая, не дожидаясь ответа. — Ты мог это почувствовать? — догадывается Леон. Мерлин кивает. Все трое идут за ним, или куда, по словам Мерлина, оно пошло. Но что-то их тормозит. Воздух неподвижен. Здесь так влажно, что это почти осязаемо, это видно по тому, как ботинки Мерлина скользят по полу, по тому, как мерцает свет факела. Мерлин держит руку перед двумя другими, но позволяя Артуру вести, подсознательно пытаясь встать между ними и опасностью. Рычание скользит из-за угла впереди. Взгляд Мерлина темнеет. Оно передвигается. «Ноги», за неимением лучшего термина, шлепают по каменистой земле. Оно тянется вперед на костяшках пальцев, обвивающих когти, такие же длинные и острые, как и его зазубренные желтые зубы. Его конечности согнуты некрасивым образом, беспорядочно сжимаясь при каждом движении существа, встречаясь с плохо сконструированным горбуном, который сочится, как муравейник под дождем. Мокрая глина заливает его форму, превращая в самоподдерживающуюся грязную лужу с неровными костями. Наиболее заметная особенность — зубы, торчащие из шарнирной нижней челюсти на большой квадратной голове. Если у этого есть глаза, они не бросаются в глаза, черт возьми, если у него есть что-то кроме зубов, это будет новостью. — Боже мой! — выдыхает Гвен. Гавейн давится яблоком. Персиваль наблюдает, широко раскрыв глаза. Леон делает шаг вперед. Ланселот готовится к битве, в которой он не участвует. Артур делает шаг вперед, увеличивая дистанцию между афанком и его друзьями, подняв меч и факел. — Будь осторожен, Артур! — умоляет Хунит, широко раскрыв глаза. Артур смотрит на нее и на руку, которую она сжала на его предплечье, когда она наклоняется вперед, чтобы посмотреть на экран с… беспокойством. Она беспокоится о нем. Артур моргает. Далее следует громкий рев. Слюна капает из пасти, когда оно кричит на них. Артур делает выпад вперед несколько раз, назад, уклонение, выпад, парирование, уклонение... Меч с грохотом вылетает из его руки. — Черт, я ненавижу это, — шипит себе под нос Мерлин, подавшись вперед. Кажется, не имеет большого значения, что он был там, а Артур сейчас жив и здоров. Хунит отражает его беспокойство. Гвен закрывает рот рукой, наблюдая за происходящим, крепко сжимая брата широко раскрытыми глазами. Артур держит монстра в страхе своим факелом, удерживая его на месте. Однако есть так много мест, куда можно пойти, и достаточно скоро оно выбегает. — Артур, воспользуйся факелом! — кричит Мерлин. Артур делал это, Мерлин не теряет ни секунды. Огонь, кажется, тянется к чернокнижнику, проходит сквозь него, как трубопровод, прорываясь сквозь его глаза огромными мазками. Ветер воет в пещере, проникая в каждую трещину и щель в каменных стенах и заглушая ужасно влажный вой. Огонь от факела Артура смачно прыгает вперед, размножаясь в геометрической прогрессии, жадно поглощая воздух. Это так ярко на мгновение, что весь мир становится белым и оранжевым, залитым пламенем, которое заключает афанка в свои любящие объятия и кричит о своем триумфе до самой скалы. Артур закрывает лицо. Моргана уклоняется. Мерлин смотрит в огонь. Крик афанка увядает и умирает в водовороте, когда оно задыхается от пламени и более или менее испаряется. В комнате звенящая тишина. — Святое дерьмо, — наконец произносит Гавейн. — Я никогда не знала, что смерть может быть такой… прекрасной, — признается Гвен, затаив дыхание. — Это не так, — поправляет Мерлин. — Оно не было по-настоящему живым. Это была не жизнь. — Ты молодец, мой мальчик, — с улыбкой хвалит Гаюс. — Это было замечательно, — соглашается Леон. — А я думал, что видел твою впечатляющую магию, — Ланселот недоверчиво качает головой. — Это был просто огненный шар, Лэнс. — Просто огненный шар, говорит он, — усмехается Артур. — Всем плевать, идите домой, ничего страшного, просто огненный шар. — Это то, что ты должен был сделать, Мерлин, — признается Хунит. — Это оно. Он кивает. Он знал это. Гаюс сообщает королю, что новых случаев чумы не было, а заболевшие выздоравливают. — Странно. Я никогда раньше не слышал об афанках, — бубнит Утер. — Оно создано из глины с помощью могущественной магии. То, что может быть вызвано только древним колдуном. Тем, у кого есть сила… отражать дух жизни. Я нашел это у источника воды, — Гаюс разворачивает предмет, который держит. — Часть странного яйца, из которого вылупилось существо, с нарисованными рунами, плавающими по поверхности скорлупы. На нем стоит клеймо Нимуэ. Утер отступает, словно пораженный, и слабо качает головой. — Мы должны быть начеку, сир. Утер делает еще один шаг назад, отрывая глаза от раковины. — Неужели я никогда не избавлюсь от нее? — тяжело дышит он. — Подожди, Гаюс, ты быстро сообразил, — подозрительно подталкивает Мерлин. Гаюс поднимает бровь, словно напоминая ему о драконе, которого он не упомянул, и… это справедливо. — Сир- — ОСТАВЬ МЕНЯ! Отец Гвен первым попадает в камеру после ее освобождения. Они бросаются в объятия друг друга в эйфории от воссоединения, когда Моргана и Мерлин улыбаются им. Гвен так же быстро прыгает на них, со слезами на глазах. — Не благодари меня, — сияет Моргана, выглядя так, словно солнце снова в небе. Она не может оторвать глаз от Гвен и дергается на месте, словно пытаясь сдержаться. — Это больше был Мерлин. — Действительно? Мерлин бросает на Моргану вопросительный взгляд, похожий на «о, правда?». — Он здесь настоящий герой, — подтверждает она. — О, я не знаю, что сказать, — выдыхает Гвен.. — Я на самом деле ничего не делал, — робко усмехается он, переводя взгляд с нее на Тома. — Я вам всем благодарен, — кивает им Том, выводя, наконец, дочь из проклятой камеры. — Мерлин, — зовет его Моргана на ходу. — Я хотела, чтобы ты знал… твой секрет в безопасности со мной. Улыбка Мерлина ничуть не угасает, но его глаза потускнели. — Мой секрет? — повторяет он, на удивление хорошо продолжая притворство. — Давай, не притворяйся. Я знаю, что ты сделал. — Ты знаешь? — повторяет Артур, крутясь на месте. Мерлин качает головой с кривой улыбкой. — О, Мерлин. Вот что это было, — самоуничижительно хихикает Моргана, звуча грустно и весело одновременно. — Я видела своими глазами, — уверяет его Моргана. Теперь нервозность Мерлина дает о себе знать. Он переминается с боку на бок, сглатывая, как будто во рту у него вдруг пересохло, а лицо поникло. — Я понимаю, почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал. — Ну очевидно… — Я никому не скажу, — улыбается она с разбавленной ядовитостью под языком, которую Мерлин в то время не замечал, но теперь улавливает громко и ясно. — Не возражаешь, если мы поговорим об этом? — Э-э… Нет, это… — он легкомысленно заикается сквозь радостную улыбку, наклоняясь вперед. — Ты не представляешь, как трудно скрывать это. — Ну, ты можешь продолжать это отрицать, но я думаю, Гвен очень удачлива, — ядовито плюет она сквозь улыбающиеся зубы. Мерлин замирает, хмуря брови. — Что? — спрашивает Артур. — Что? — спрашивает Хунит. — Что? — спрашивает Гвен. — Что? — спрашивают практически все. — Вот оно, — втягивает Мерлин сквозь зубы, прижав плечи к ушам. Моргана подносит идеально наманикюренный палец к губам и бросает на него взгляд, который не выглядел бы неуместным на гадюке: — Это наш секрет. — Подожди, это… это была угроза? Ты ему угрожаешь? — спрашивает Артур. — Я не слышал угрозы, — говорит Леон. — О, это определенно была угроза, — подтверждает Мерлин. — Почему? — спрашивает Гвен, переводя взгляд с них двоих. Мерлин откашливается и отводит взгляд. Это не его дело. — Моргана! — Не угроза. Просто по-дружески, — невинно говорит она. Гавейн немного позеленел, вспомнив, как он сначала флиртовал с Гвен. Перси бросает обеспокоенный взгляд на Ланселота. — Я действительно думал, что она тебя заколдовала, — фыркает Артур, откидываясь назад и, наконец, снова садясь. — Я тоже. Это были драматические несколько секунд, — соглашается Мерлин. — Мерлин и моя сестра? Никогда, — говорит Элиан так, как будто это очевидно. — Этого никогда бы не случилось. — Да, я понятия не имею, откуда она это взяла, — смеется Мерлин. — Нельзя быть слишком осторожным с людьми, которые для тебя особенные, — с гордостью заявляет Моргана, выпячивая подбородок, позволяя любому не согласиться с ней. Гвен устремляет взгляд на Моргану широко открытыми глазами. Она моргает пару раз. Мерлин испускает глубокий вздох полного разочарования, глядя, как уходит Моргана. Той ночью Мерлин делает паузу, протыкая свой ужин: — Погодите, эта рыба не из воды вышла, не так ли? — Откуда еще она возьмется? — коротко спрашивает Гаюс. — С водой сейчас все в порядке. Это не твоя забота. Это работа очень сильного колдуна. Я только надеюсь, что ты не привлек внимание. — Сомневаюсь, — тут же говорит Мерлин, не замечая оплошности Гаюса. Его дядя продолжает пялиться на него, поэтому он продолжает защищать себя. — Ну, кажется, никто больше не ценит мои навыки, я просто хочу, чтобы кто-то увидел меня таким, какой я есть. — А мы все сойдем для этого? — спрашивает Гаюс, быстро пересчитывая головы. Мерлин ухмыляется, вдыхая реальность, с которой он столкнулся, его глаза перебегают с одного друга на другого. Он смотрит Артуру в глаза дольше, чем остальным, и тонет в осознании того, что Артур видит его. Спасибо, Магия, думает он. — Однажды, Мерлин. Однажды, — уверяет Гаюс, двигаясь вокруг стола. — Что однажды? — Однажды люди не поверят, каким идиотом ты был, — заканчивает Гаюс, хлопая его по спине. — Спасибо. Они оба хихикают, возвращаясь к ужину. Нимуэ наблюдает за ними через свою водяную сферу, глядя так, будто хочет вскипятить их своими неестественными голубыми глазами. — Мерлин, ты заплатишь за это, — клянется она сквозь зубы, слишком белые. — О, заткнись! — радостно кукарекает Мерлин в экран. — ДА! — издевается Гавейн, присоединяясь к нему. — У меня закончились носки, кто-нибудь, бросьте свои! — Тебя это ничуть не беспокоит? — уточняет Персиваль, глядя на Мерлина большими обеспокоенными глазами. Мерлин оглядывается на всех своих друзей. Он оглядывается и встречает их взгляды лицом к лицу. Теперь он может говорить все, что хочет, что думает, и они не только будут слушать, они его услышат. Когда они смотрят на него, они видят его. Нет шрамов или оправданий которые можно было бы скрыть. Мерлину больше никогда не придется лгать. — Как ни странно, нет.