Рассвет

— Ничего себе! Сегодня ты решил приехать на мотоцикле? — возмутилась я, когда к моему дома подкатил железный конь. От одного вида этого двухколесного монстра у меня подкосило ноги. — Да, а что такого? — удивился Елизар. — Я ни за что на него не сяду! — указала я на старенький красно-черный «Минск». — Почему? Боишься? — хитро улыбнулся Елизар. — Нет, просто он не внушает мне доверия — смотри какой он старый. Да и вообще, я любитель пеших прогулок, — пошла вперед него я. Нужно его скорее уводить, пока на улице нет зевак. — Ой-ой, — наигранно покачал головой мой друг, и скорчил смешную гримасу, — между прочим, я сам его собирал. — Ну вот видишь, тем более! Я теперь даже подойти к нему боюсь. Вдруг у него что-то отвалится и упадет прямо мне на ногу, — крикнула я за спину. Он все еще пытался догнать меня. Вчерашний день не выходил у меня из головы. Весь вчерашний вечер я думала над тем, что лучше нам с ним все-таки оставаться друзьями. Я хочу продлить нашу дружбу с Елизаром. Мне будет не хватать его выходок, его гримас, его мыслей, полностью противоположных моим. Мы медленно плелись по дороге в сторону старого тракторного парка. Сегодня мы решили посидеть со старыми вышедшими из строя гигантами. Елизар тащил рядом с собой свой тяжелый старый мотоцикл и молчал. Наверное, ругается внутри себя, ведь его попытка похвастаться передо мной своей громилой провалилась. Мужская гордость задета, а это — самое больное место. — Тяжело? — поинтересовалась я и растянулась в широкой улыбке. Все-таки иногда мне нравится быть маленьким тираном. — Ничуть, — улыбнулся он мне в ответ. — Вот даже подумываю, не посадить ли мне тебя и тащить вас обоих? — Ага, сейчас, только валенки зашнурую, — стрельнула в него сарказмом я. — Вот сейчас подам газку и не нагонишь меня. — Черт, я думал, у меня получится тебя обмануть. — Не на ту дурочку напал, — улыбнулась я и бодро зашагала вперед. Мы шли по окольной дороге, чтобы не привлекать внимания любопытных селян: не хочу, чтобы бабушке позвонили, жаждая рассказать, с кем гуляет ее внучка. Я сказала кукамайке, что пошла гулять с хорошим другом и что между нами не может быть ничего. Кукамайку, конечно же, возмутило то, что «какими такими боярами нужно быть, чтобы нос от нашей внучки воротить». Но я заверила ее, что у яблочного вора есть возлюбленная. Ржаное поле покачивалось по велению небесного тирана — ветра. Колоски качались из стороны в сторону, создавая иллюзию танца: временами равномерного, размеренного, а иногда дерзкого и быстрого. — Мне надоело чувствовать себя невезучим и никчемным человеком, — сказала тихо я и села на старенький мотоцикл, на котором сегодня приехал Елизар. Пока он стоял в тракторном гараже, я не боялась, что он может рвануть с места. Не знаю почему, но мне жутко страшно повысить голос, поэтому слова шли на полушепоте. Быть может, это из-за того, что я неуверенно чувствую себя в этом полуразрушенном заброшенном тракторном парке, куда каждый вечер съезжаются местные подростки, чтобы скоротать вечер в веселой компании. Но сейчас день и мне некого стесняться. Мы здесь одни. А быть может, я просто не осмеливаюсь озвучивать ему мои мысли в полный голос. — Так не чувствуй! Что в этом тяжелого? — посмотрел на меня мой друг. Сегодня он был в странной смеси синего и красного цвета: сине-красная рубашка в клетку, синие джинсы. — Не чувствуй? — усмехнулась я и заправила прядь волос за ухо. — Хороший же ты советчик. Это не так уж и легко. Ты ведь… ты ведь не можешь избавиться от этого старичка, — указала я на старенький «Минск» под собой. — Ох, ты что! В нем же столько воспоминаний: каждая вмятина, каждая царапинка — это история моей жизни, — вскочил Елизар с мотоцикла и начал тыкать пальцем в каждую царапинку на баке. — Эй-эй, успокойся, — засмеялась я. — Я не собираюсь его ломать, не бойся. Распрыгался тут как мартышка. Просто… что бы я ни делала, у меня все валится из рук. Я чувствую себя неудачницей, поэтому я боюсь будущего, боюсь, что не смогу оправдать ожидания родителей. Иногда мне страшно — вдруг силы, потраченные родителями на мое образование, будут напрасными? — Если ты будешь этого бояться то, так оно и случится. Не бойся, отпусти страх. Мне кажется ты сильная, у тебя все получится. Кем ты хочешь стать после окончания школы? — Вот именно, я не знаю, кем хочу быть. Родители твердят, что я должна идти в юридический, бабушка со стороны папы хочет через знакомых устроить меня в правоохранительные органы. Я не хочу этого, это не мое. — Мне кажется, из тебя вышел бы первоклассный психолог, — опустился рядом со мной на мотоцикл Елизар. Я чуть-чуть отсела от него, чтобы между нами было расстояние. — Мне тоже так кажется. К тому же я хочу помогать людям. — Но в обоих вариантах, предложенных тебе взрослыми, ты тоже сможешь помогать людям. Вначале мне тоже не хотелось быть архитектором, мне казалась слишком скучной эта профессия. Но на втором курсе я влюбился во все эти чертежи. Мне стало нравиться проектировать здания, рассчитывать прочность материалов. — А сейчас ты на каком курсе? — На третий перейду. Правда, заниматься делом, которого ты не понимаешь, не есть правильно. А при желании всегда можно поступить заочно после окончания вуза туда, куда ты хочешь. — А о каком будущем думаешь ты? — спросила я. — Пока я не знаю. В универе еще сложнее, чем в школе. Когда ты входишь в узкую сферу, начинаешь думать о том, что в дальнейшем будешь заниматься этим. Если дело не по душе, начинаешься загоняться по поводу того, что тратишь годы впустую. Но с моей профессией будущее шире. — А жизнь? Ты думал о том, какая у тебя будет будущая жизнь? В его глазах вспыхнула буря эмоций. Елизар сжался, расправил плечи, тут же снова сжался, набрал воздуха, но снова не осмелился что-то сказать. Почему пустяковый вопрос заставил его так перемениться? Что в нем такого? — Будущее… — выдохнул он. — Раньше... я мечтал о том, чтобы скорее повзрослеть и просить руки любимой девушки. А потом — постоянная крутая работа, дом за городом, собака и качели в саду. Качели между яблонями. — Неужели так стабильно и некрасочно? Я думала, ты мечтаешь о каком-то другом нестандартном будущем. Из тебя вышел бы неплохой рок-музыкант, — перебила я его, потому что меня начали доставать его паузы. — Нестандартном? — усмехнулся Елизар. — Для меня это и есть нестандартное и теплое будущее, потому что у меня никогда не было полноценной семьи. Это все что мне нужно. — Полноценной семьи? — спросила я у него и посмотрела ему в глаза, потому что вопрос касался чего-то личного. — Да, — выдохнул он и почесал затылок. — Понимаешь, у меня ведь нет мамы. Она умерла при родах. Иногда я чувствую свою вину в ее смерти, но папа часто повторял, что это не моя вина, она мечтала о ребенке, а ее здоровье было слабым. Когда у них с папой получилось зачать меня, они столкнулись с серьезной опасностью для ее жизни. Но мама настаивала на своем и в итоге... в итоге появился я. Папа говорит, что я самый большой дар для них и очень похож на маму. Это греет мою душу, потому что я чувствую, что я — ее память в этом мире. Но папа занимается своим бизнесом и крайне редко со мной бывает. Поэтому-то я и мечтаю "всего лишь" о полноценной счастливой семье. Мне стало стыдно от своих слов, потому что он говорит правду. Я мечтала оказаться на берегу холодного бескрайнего моря или океана в полном одиночестве и видеть только волны и чаек, мечтала об одинокой жизни в деревне, но это я так, с жиру бешусь, а по-настоящему не ценю семейные ценности и своих близких. У Елизара нет мамы, отец больше времени проводит на работе, а не со своим сыном — у него никого нет. Мне стало жаль его. Все в моей груди раздиралось от его слов. Я будто поставила себя на его место: окруженная всеми благами современного мира, получающая все, что душе угодно, но не имеющая рядом родителей. — Когда я был маленьким, — продолжал он. — Меня привозили в Жуково к моим родственникам. Моя тетя очень сильно любит меня, да и дядя, добрейшей души человек, но я ведь понимал, что они — не мои родные родители и никак их не могут заменить. У них у самих были дети. Мне рассказывали, что когда мне не было и пяти, я убегал зимой на улицу и искал маму. — Не грусти, пожалуйста, — пересилила я свои комплексы и правила и… обняла его. Обняла по-дружески одной рукой за плечо, отчего по телу затанцевали искры, а ладони вспотели. От его рассказа по моим щекам уже бежали соленые слезы. — Все будет хорошо — я обещаю тебе. Все будет хорошо. — Спасибо, — произнес Елизар и обнял меня двумя руками крепко-крепко. Я услышала его тяжелый вздох, и мне стало необычно тяжело и легко одновременно. Внутри меня будто что-то сильно билось о стены, а потом спустя пару секунд прекращало и успокаивалось. Я никогда раньше не чувствовала такого. Поднялась температура. Это сочувствие? Нет. Огорчение? Нет. Жалость, радость… Нет и снова нет. Любовь… нет. Это бывает не так. Это боль близкого человека. Что-то сильное и недоступное мне завладело моим ослабевшим телом. Какой-то непонятный ком поднялся к моему горлу. Я сглотнула. Пальцы осторожно сжали его рубашку. Где-то над нами ветер пел в старой черепице. Он вырвался из старой серой постройки и полетел к самым облакам, к лучу света и надежды. Он летел, сломя голову, потому что давно хотел коснуться этого солнечного тепла. Он верил! Верил! Становился все сильнее и сильнее — знал, что теперь он не один! Знал, что нужен кому-то, кроме своих близких. Знал, что среди семи миллиардов таких же ветерков есть его ветерок. Но тяжелая темная туча закрыла маленькую дырку в облаках, и ветер обреченно рухнул на одинокую землю грустной и усталой лентой в полях. — Наверное, пора домой, — отпустила я его и отсела подальше. — Домой? Уже? Так рано? — вопросительно посмотрел на меня Елизар, а я старательно прятала от него глаза, потому что я не готова смотреть на него, не готова столкнуться с его взглядом. Не сейчас и не сегодня. — Нет, мне пора. — Я сделал что-то не так? — удивленно посмотрел на меня Елизар. — Нет, все хорошо, просто мне пора, — вновь спрятала свои глаза я, чтобы не отказаться от своего замысла. — Просто бабушка утром попросила мне помочь ей в одном деле. Я боюсь, что не дождется меня. Я должна попрощаться с ним на сегодня. Это жутко тяжело (я бы даже сказала невыносимо) потому, что мои чувства пришли к красной границе, где я могу податься порыву ветра подобно сухому осеннему листку и полететь в его леса. Мне нельзя этого делать. Я должна потушить пожар и всеми силами удержаться на своем дереве. Я ведь наметила себе путь к нему без чувств. — Ты же мне врешь. Я сделал что-то не то или не так сказал? — не сдавался Елизар. — Кристина, прости, если что не так, потому что мне сейчас тяжело следить за своими словами и поступками. — Повторяю, это не из-за тебя! — вышла из себя я. — Ты ничего обидного не сделал и уж тем более не сказал. — Точно? — пытался заглянуть он мне в глаза, но я сжала челюсти и опустила свои горящие глаза. — Да, — подняла я глаза полные силы и холодного спокойствия. — Отвезти тебя? — спросил осторожно он. — Нет, ты что! — возмутилась я от этого предложения. Мой ответ был короток и быстр. Не хочу говорить ничего лишнего. Если это случилось сейчас, то так оно и должно было произойти. Не хочу говорить пустых лживых слов — я лучше промолчу и оставлю свое мнение при себе. Я прошла немного, и до меня начали доходить слова совести. Он не сделал мне ничего плохого. Он мой друг. Не его вина в том, что я решила тушить чувства к нему. Он даже не подозревает о том, что я чувствую... чувствовала к нему. — До скорого, — обернувшись, бросила ему я и мельком улыбнулась. В это время он что-то набирал на своем телефоне. Заметил меня? Не услышал. — До скорого, дружище! — улыбнулся мне Елизар и помахал рукой. Ничего не сказав, силой сдерживая себя, я пошла в сторону деревни, к окольной дороге, по которой мы пришли в этот старый темный одинокий и заброшенный тракторный парк на краю Иоково. Гнев. Гнев — это опасное лживое чувство, слишком часто налетающее на меня, накидываясь, как коршун: молниеносно, не давая даже подумать. Не успев подумать, я сделала плохо моему другу, не знаю, насколько плохо, быть может, ему всё равно, что у меня в душе, но я поступила очень некрасиво. Может быть, написать ему сообщение? Извиниться. Нет, я этого не сделаю. Я не буду изменять своим принципам. Я никогда ни перед кем не извинялась, с чего он взял, что я буду извиняться перед ним? Нет и еще раз нет! Но… ничего не происходило страшного, чтобы мне перед кем-то извиняться. Я просто всего лишь захотела домой. Это что запрещено? Я живу в свободной стране. Но все же... У него, кроме его девушки, никого нет. Есть друзья, но как я поняла они не самые лучшие собеседники. У него также есть ангел-хранитель, о котором он даже не подозревает. Ангел, готовый сделать для него все.