cursed coin

Люцерис просыпается весь разбитый, ему кажется, что мигрень встаёт даже раньше него. На следующий день после того, как он обнаружил Джоффри в своей комнате, тот принёс ему пузырёк с адами. Там было вполовину меньше таблеток, чем положено. На вопрос Люцериса он только развёл руками, мол, не спрашивай, крепче спать будешь. Однако от решения слезть с колёс Люцерис не отказался, просто теперь он делает это постепенно. И всё же, головные боли его преследуют сутками. И это не единственное последствие. Каждое утро после сна на его теле остаются следы: покусанные губы, синяки на запястьях, царапины. «Ты как будто после очередной квир-вечеринки у Нетти», — говорит как-то Рейна, а Люцерис только прячется в длинные рукава худи. Вот и сегодня он разглядывает покраснения на своей шее в зеркале ванной и мысленно ругается. Ему уже давно не страшно, Люцерис привык ко всякого рода странностям. И всё же это… Как будто бы новый уровень. Только двадцать минут под струёй горячей воды притупляют его мигрень. Люцерис поспешно натягивает джинсы и свежее худи и спускается вниз, позавтракать. Снова притворяться, что всё в порядке. Но к тому, что внизу его ждёт Деймон, он совершенно не готов: — Собирайся скорее, Люцерис, — говорит он, насыпая Висенье хлопья. — Сегодня я отвезу тебя в Цитадель. «Блять», — успевает подумать Люцерис. Он поспешно затягивает капюшон потуже в надежде, что Деймон ничего не заметит на его шее. А потом максимально долго возит вилкой по омлету, откладывая поездку в Цитадель. Вдруг Деймон решит, что опаздывает, и ждать Люцериса больше не может. Или будет так занят тем, чтобы не опоздать, что не станет на Люцериса обращать внимания. Наконец, Деймон говорит: «Выходим», — прощается с Висеньей, желает удачного дня остальным и выходит. Люцерис неохотно плетётся за ним. В машине проходит несколько давяще-тихих минут, пока Деймон выезжает с подъездной дорожки. Люцерис старается на него не смотреть. Лгать Деймону — совершенно не то же самое, что лгать другим. Если он заподозрит фальш, последствия могут быть страшными. — Я слышал, у тебя проблемы с лекарствами, — начинает Деймон. Люцерис не знает, то ли Меллос сам ему сказал, то ли Рейнис передала. — Нет, всё в порядке, — отвечает Люцерис, вытаскивает пузырёк и слегка его встряхивает, показывая, что таблеток там достаточно. — Я забыл, что в прошлом месяце брал больше, но потом обнаружил целый бутылёк в ванной. Возможно, его отнесли туда во время уборки, вот я и забыл. Деймон останавливается на светофоре и внимательно его осматривает. Потом добавляет: — Бейла говорит, ты плохо спишь, потому часто засыпаешь на парах, — светофор переключается, и Деймон снова едет. Вот, значит, как. Бейла сказала, что он часто засыпает на парах. — Да, было сложное задание по теории крови, мне пришлось над ним помучиться пару ночей. Готов поклясться, половина курса потом отсыпалась на менее сложных занятиях, — это была почти правда, поэтому Люцерис без зазрения совести и совсем не задумываясь отвечает на вопрос Деймона. Оставшуюся часть пути в машине висит гнетущее молчание. Деймон любит его использовать во всех диалогах. Если человек виновен, он всегда сознается. Но у Люцериса нет выбора, иначе его ждёт клиника. Такое себе развлечение. — И ты больше ни о чём не хочешь рассказать? — спрашивает Деймон, подъезжая к парковке для мейстеров Цитадели. Люцерис коротко отвечает «нет», и Деймон продолжает. — Если возникнут какие-то трудности, сообщи мне или доктору Меллосу. Мы всегда можем рассмотреть вопрос о твоей госпитализации. Вместе с этим справиться будет легче. Люцерис кивает и говорит «спасибо», выходя из машины. День начался паршиво, вряд ли стоит надеяться, что он улучшится, да? Спойлер: он не улучшился. Люцерис засыпает на теории огня у Талли, прикрывает глаза всего на мгновение, а просыпается, когда его обливают водой из вазы для цветов. Вокруг него горят ближайшие столы, пламя облизывает их столешницы, запах палёного дерева становится почти невыносимым. Стоит Люцерису задуматься о том, что это делает именно он, как моментально огонь затухает. Шейра торжествующе заявляет: — Именно так работает магия огня! К счастью для Люцериса, не все поняли, что он спал, а Шейра не поднимает этот вопрос. Она только говорит Рейнис, что наконец-то у Люцериса что-то вышло. И да, с этим ещё работать и работать, но результат уже налицо. Рейнис смотрит на Люцериса долгим взглядом, не замечает ничего подозрительно, кажется, он уже поднаторел в искусстве лжи, и отпускает его домой. Даже одного. Люцерису хочется радоваться, что всё удачно разрешилось, но он не уверен, что пожар в аудитории входит в понятие «удачно». Теперь он опасен для окружающих. А это проблема похуже всех предыдущих. Он долго размышляет о том, стоит ли ему всё рассказать и позволить себя госпитализировать, ведь иначе он может навредить детям, и не сразу вспоминает, что ему снилось. А снились ему снова узкие пещеры и затопленные наполовину гроты.

***

Рейна надевает толстовку и кроссы — в Староместе ветрено по вечерам. Она прячет руки в кармане на животе и обнаруживает блеск для губ, почти на автомате Рейна красит им губы. Снова проверяет телефон: вдруг что-то перепутала. Нет, всё правильно. Хелейна в пабе у Эррика, это в паре кварталов от Цитадели. Крайний срок сдачи задания — сегодня, завтра Хелейна разумеется его примет, но уже на минус балл, а Рейна итак там написала всякого сомнительного. Рейна кладёт тетрадку в сумку, проверяет наличие карманной колоды таро, берёт телефон, ключи и выбегает. Такси её ждёт уже минут десять. На улице уже совсем темно, когда Рейна подъезжает к пабу. Вывеска «У Эррика» видна издалека, и Рейна, наконец, задумывается, а что там делает Хелейна. Она не особо хотела выдавать место своего нахождения, но Рейна умеет быть настойчивой. Предсказания — тот предмет, по которому у неё просто нет права провалиться. Выходя из машины, Рейна замечает чуть справа от входа Эйгона. Он курит и залипает в телефоне. Рейна подходит к нему и слегка пинает носок его ботинка, привлекая к себе внимание. Эйгон поднимает на неё взгляд, и уголки его губ медленно складываются в улыбку: — Рейна? Ты откуда взялась тут? — после их совместного распития вина на прошлой неделе Эйгон больше ни разу не назвал её «страшилкой», это не может не радовать. — Я не успела вовремя сдать домашку Хелейне, и она сказала, что я могу найти её здесь, — отвечает Рейна. — А ты? — Так у нас сегодня корпоратив. Закончился мой испытательный срок, — говорит Эйгон, туша докуренную сигарету и выбрасывая её в урну. — Отмечают, что наконец избавились от тебя? — не удерживается от колкости Рейна. Эйгон в ответ корчит недовольную рожицу. — Чего ж ты сбежал? — Ну, знаешь… Компания великолепная. С одной стороны, моя бывшая жена со своей девушкой, с другой — твоя бабуля и мой дед, с третьей — твой отец. Вот не могу решить, к кому присоединиться. — Там мой отец? И Рейнис ещё? — Рейна заглядывает сквозь прозрачную витрину внутрь паба, узнаёт спину Деймона и тут же перебегает на другую сторону и прячется за Эйгоном. Ещё не хватало, чтоб отец решил, что у неё проблемы с учёбой. Он же её убьёт. А бабуля ещё добавит. Эйгон с её реакции смеётся. Вот ведь… А сам чем лучше? Рейна думает, что проблему надо как-то решать, и предлагает побег: — Как насчёт того, чтобы пойти в бар к Аррику и самим отметить твоё официальное назначение? — Предлагаешь туда не возвращаться? — Эйгон явно задумывается над этим предложением. — А почему, собственно, нет? Эррик и Аррик Каргиллы — братья-близнецы. Отец оставил им ресторан пентошийской кухни рядом с Цитаделью, но с рестораном дело не пошло, и это обострило отношения между братьями. Аррик обратился к Визерису, отцу Рейниры, Эйгона, Хелейны, Эймонда и Дейрона, старшему брату Деймона, за помощью при открытии своего бара у Слёзной гавани. Визерис покинул этот мир много лет назад, но Аррик так и остался верен Алисенте. Хотя тут может быть дело в том, что она управляет всем имуществом группы корпораций «Таргариен, инк.», включающей в себя долю в бизнесе Аррика. Эррик же Каргилл выбрал в качестве своих покровителей другую часть семьи — Деймона и Рейниру — и превратил семейный ресторан в паб. Когда Рейна хочет избежать пристального к себе внимания и последующего доклада отцу, она идёт к Аррику. Учитывая также удачное расположение недалеко от её дома, стоит ли удивляться, что у Аррика она завсегдатай? Вот и Аррик её привычно приветствует, направляясь в свой кабинет, бармен Рик спрашивает, наливать ли ей «как обычно», и Рейна кивает. Они с Эйгоном устраиваются за дальний столик, и он уточняет: — Так ты тут частый гость? Рейна загадочно улыбается: — Случается иногда. Им приносят по несколько стопок местной настойки сразу — личный рецепт Аррика. Рейна произносит импровизированный тост за то, что Эйгон нашёл себе хоть какое-то дело в жизни. Спустя четверть часа, когда Эйгон ненадолго оставил Рейну одну, в бар зашёл Тиланд Ланнистер, перебросился несколькими словами с барменом, тот указал на неё. Рейна, смирившись со своей судьбой, достаёт из сумки карманную колоду таро. Сейчас Ланнистер будет умолять её сделать расклад, он считает Рейну своей личной провидицей. По правде сказать, Рейна часто мухлюет, когда гадает ему, потому что Тиланд Ланнистер занимается торговлей с Вольными городами на своих кораблях, являясь практически единственным конкурентом Корлиса Велариона, деда Рейны. — Пентошийская леди? — разумеется, Ланнистер не знает её настоящего имени, как и большинство завсегдатаев у Аррика, которым она делает расклады. — Знаю, сегодня ты не принимаешь, но мне жизненно необходим твой совет! Прошу, помоги мне. Он явно нервничает. Рейна тут же входит в роль чужеземной пророчицы и замогильным голосом вещает: — Боги поведали мне, что ты придёшь сегодня, Тиланд из рода Ланнистеров. Мне дозволено ответить лишь на один твой вопрос сегодня. Когда Рейна и Бейла только родились, Деймон и их мать Лейна жили в Пентосе. Они вернулись лишь после смерти Лейны, когда девочкам было всего семь. Много воды с тех пор утекло, но любовь к тому, чтобы называть Пентос своей родиной, у Рейны так и не прошла. Поэтому, когда она стала гадать на таро у Аррика, назвалась Пентошийской леди. Ей казалось, что это достойное имя для провидицы. Обычно Рейна заранее обозначает гадальные вечера, делясь прибылью с Арриком. И готовится она к ним получше: надевает иные одеяния, делает художественный макияж, берёт специальную колоду. Эта же, карманная, у неё всегда с собой на всякий пожарный, если вдруг надо погадать кому-то из своих или себе. Рейна редко злоупотребляет своим даром, обычно она честно рассказывает о том, что видит. Исключения составляют ситуации, которые могут навредить её семье. Её семья — табу. Так учила мать, так говорит отец. И даже Рейнира не раз это втолковывала всем детям, родным и приёмным. Проблема в том, что ни она, ни Деймон не включали в понятие «семьи» детей от второго брака Визериса. Между их частями семьи много неприятного произошло за прошедшие годы, например то, что Люцерис в детской драке выколол Эймонду глаз, а несколько лет назад и вовсе его убил. Вся неприязнь идёт от старшего поколения, думает Рейна. Они бы сумели подружиться, если бы не изначальная вражда Алисенты и Рейниры. — У меня на кону крупная сделка с лиснийским скульптором, он хочет продать свои работы музею в Красной гавани, и я буду их перевозить, если соглашусь, — говорит Ланнистер, отодвигая и присаживаясь на стул напротив Рейны. — Будет ли эта сделка удачной для меня или лучше не ввязываться? Талия, помощница Аррика, выносит Рейне скатерть и свечи — часть антуража для гаданий, расстилает её и зажигает свечи с помощью зажигалки. Рейна благодарит её и вытаскивает из бархатного мешочка свою колоду. Надо будет почистить её от информационного шума, думает она. «Что было, что есть и что будет», — бормочет Рейна, тасуя колоду на три стопки. Когда же все карты оказываются в одной стопке, она начинает вытаскивать карты одну за другой и класть их рубашкой вверх. Когда она кладёт завершающую карту расклада на стол, Рейна повторяет вопрос Тиланда и возвращается к самой первой. Там оказывается Колесо фортуны, десятый старший аркан. Хмм. — Удача переменчива. За полосой везения следует время простоя, — говорит Рейна, затем переходит к следующей. Там оказывается Дурак, нулевая карта колоды. — Следовать по уже предопределённой дороге глупо. Рейну слегка колет совесть, как и каждый раз, когда она гадает Тиланду. Карты не любят фальши. Она мысленно извиняется. Но так должно быть, это ведь для блага семьи. Третьей картой падает Туз мечей. Этот расклад грозит стать самым удачным на её памяти. — Мечи предостерегают от опрометчивых решений, — поясняет Рейна. Последней, итоговой картой становится Маг. И это третий старший аркан в раскладе, который дарует Тиланду особую мудрость в принятии решений, ведь всё для достижения успеха заложено в нём самом. Рейна ещё больше чувствует себя виноватой. — В этот период не следует доверять своей интуиции, она ведёт в никуда. — Значит, — уточняет Тиланд, — не ввязываться. Я понял, Леди из Пентоса, благодарю тебя за расклад. Он оставляет плату на столе, поверх её алтарной скатерти. Рейна не забирает деньги сразу, хотя и ужасно не любит, когда так делают. Алтарная скатерть защищает от негативной энергии, а денежные купюры несут в себе слишком много негатива. Тиланд ещё раз благодарит и уходит, сталкиваясь по дороге с Эйгоном. Он приветственно кивает, затем оглядывается на Рейну подозрительно, но ничего не говорит. — Его брат-близнец в совете правления «Таргариен инк», — вспоминает Рейна, собирая колоду, и понимает, что, кажется, сегодня её маленькая шалость раскрылась. — Да, — отвечает Эйгон. — И ты ему солгала? Разве тузы не предвещают новые проекты? — Ага. А ещё дар свыше, за который следует ухватиться. Но он ведь конкурент Корлиса, у меня нет выбора, — отвечает Рейна. — А ты откуда это знаешь? — Я двадцать пять лет своей жизни прожил с Хелейной. Таро, конечно, не её сильная сторона, но всё прорицательное рано или поздно на какое-то время заполняло весь её мир, — это объяснение звучит разумно: Хелейна — королева предсказаний. — Тебя смутило, что Ланнистер меня узнал? — Он ведь раньше не знал, что я внучка Корлиса. Увидев нас вместе, он мог догадаться, что мы родственники. А по цвету моей кожи легко можно предположить, что я дочь Деймона и внучка семьи Веларион. Карты сказали, что успех ему обеспечен, думаю, он меня теперь не послушает. — И часто ты врёшь во время предсказаний? — интересуется Эйгон. — На самом деле нет. Он ведь сам напрашивался. Пришёл к внучке своего главного конкурента в неприёмный день и стал вопросы всякие задавать, — Рейна понимает, что глупо перекладывать свою вину на чужие плечи, но иногда не может удержаться, натура у неё такая. Эйгон в ответ смеётся. Потом спрашивает: — А мне сделаешь расклад? — Нужен вопрос, — говорит Рейна и снова вытаскивает колоду. Эйгон вмиг становится серьёзным и задумывается: — А можешь сделать общий расклад? У меня нет конкретных вопросов. Рейна кивает и тасует колоду. Спустя несколько продолжительных мгновений Рейна начинает говорить с картами: — В прошлом было много сомнений и страхов, неуверенность и скованность, попытки привлечь внимание неблаговидными поступками, — Рейна вытаскивает карту за картой и смотрит, как карты складываются не в самый радостный узор. — Сложные отношения с семьёй, ранние потери. Властная мать и очень слабая фигура отца. — А там есть что-нибудь, о чём не все знают, — смеётся Эйгон. Но Рейне кажется, что он так пытается скрыть свои реальные чувства. В настоящем у Эйгона выпадает девятка мечей. Рейна застывает на мгновение, прежде чем озвучить: — Сейчас у тебя самая тёмная ночь перед рассветом. Но вскоре всё исправится. А далее следует Колесница и двойка пентаклей — тебе нужно выбрать путь, которым идти, но в любом случае это будет движение вперёд, что бы ты ни выбрал. Любой путь будет верным. И достаточно стремительным. Эйгон выглядит заинтересованным, когда благодарит Рейну за расклад, а она собирает колоду. — Я ведь должен тебе отплатить за расклад, — кивает он на деньги, оставленные Тиландом. — Сколько ты берёшь за свои сеансы? Рейна смотрит на него долгим взглядом. Он прав, любой расклад должен оплачиваться, потому что это затраты её энергии, которую необходимо возмещать. Но плата не всегда исчисляется в денежном эквиваленте. — Я не стану брать с тебя денег, Эйгон Таргариен, — отвечает она. — Тебе нужно придумать другой способ оплаты. Возвращается Талия, собирает со стола алтарную скатерть, наполовину догоревшую свечу и деньги Тиланда. Она внесёт их на депозит Рейны. Так они с Арриком и работают: деньги за сеансы забирает он, Рейна пьёт алкоголь, сколько надо, а в конце месяца они производят расчёт. Чаще всего Рейна остаётся в плюсе. Вместо собранных предметов Талия кладёт на стол ещё по три стопки настойки каждому. Рейна её благодарит. — Хорошо, — говорит Эйгон, когда Талия уходит. — Как насчёт этого? Он вытягивает руку, и та начинает светиться. Рейна оглядывается по сторонам, прежде чем протянуть свою руку. Никого постороннего она не видит, потому принимает дар Эйгона. С этого дня обмен магией становится их особым ритуалом — так они выражают друг другу благодарность. Рейна не уверена, что в этом так нравится Эйгону, ведь он ничего не получает взамен, это она принимает, но в том, что это ему нравится, она нисколько не сомневается.

***

Рейна кладёт свою руку поверх ладони Люцериса и слегка сжимает. Он благодарно сжимает её руку в ответ. Ему всегда было проще всех в семье общаться с Рейной. — Что это за сны такие? — задаёт вопрос Бейла, обеспокоенно глядя на него. Они вчетвером: Люцерис, Рейна, Бейла и Алин, сидят в столовой. У Люцериса пары на сегодня закончились, а у остальных ещё осталось как минимум по одной или даже две. — А что, снова хочешь рассказать отцу? — не сдерживается Люцерис, забирая свою руку у Рейны и поплотнее запахивая худи на шее. Бейла всегда была папиной дочкой, рассказывая Деймону обо всём. Она обиженно поджимает губы и уходит. Люцерис и раньше знал, что она может проболтаться о происходящем с ним, но после того разговора с Деймоном он всё ещё чувствует обиду. — Ну зачем ты так? — начинает Рейна. — Она всего лишь хочет помочь. — Да, вот только её помощь всегда выходит боком, — отвечает Люцерис, хватает рюкзак и тоже собирается уходить из столовой. — Ты идёшь? — Нет, я ещё посижу, — она кивает на недопитый чай. — А я пойду, — Алин тоже встаёт. Люцерису приходит уведомление о том, что нужно зайти в офис сенешаля своего направления, и он прощается с Алином. Его туда вызывают редко, обычно Рейнис сама ему обо всём говорит. Каждое из направлений, а их всего два — валирийская магия и вестеросская — находится под руководством сенешаля. Валирийское направление возглавляет Рейнис Таргариен, вестеросское — Отто Хайтауэр. Студентов на вестеросском направлении раз в пятнадцать больше, чем на валирийском. Практиковать вестеросскую магию гораздо проще, нет всяких условностей вроде генетики и жертвоприношений древним богам. Среди вестеросцев немало тех, кто считает валирийцев богохульниками и чернокнижниками, но вот уже три сотни лет Цитадель объединяет их под своей крышей, обучая не только магии, но и терпимости. Офис сенешаля валирийского направления — или, как раньше было принято, но почему-то до сих пор в обиходе, — Двор Сенешаля, находится в южной башне Цитадели. Ещё никогда Люцерис там не получал хороших новостей, потому идёт как на заклание. Там ему секретарь Тирелл, злорадно ухмыляясь, вручает формуляр с зачётами по теории крови. — Что это? — Люцерис брать не хочет. Что-то ему подсказывает, что если возьмёт, придётся с Эйгоном-старшим разговаривать. Тиана Тирелл — не самая приятная женщина. В больших очках, с проседью в волосах, собранных в огромный пучок, и твидовой юбке, она работает секретарём офиса сенешаля уже лет тридцать и, кажется, отрывается на студентах за то, что способностей к магии в ней кот наплакал. Она напоминает Люцерису персонажа не то из какой-то книги, не то из фильма, но он никак не поймёт, кого именно. — Тебе надо получить допуск к занятиям по теории крови, — говорит секретарь Тирелл. — Без подписи твоего мейстера на этом формуляре ты не сможешь посещать эти занятия для дальнейшей пересдачи. — Мне нужен допуск к парам через месяц после начала семестра? — уточняет Люцерис. — Но я же как-то этот месяц ходил на пары… И потом, это не единственная моя пересдача, мне на все надо получить допуск? — Когда надо будет, тогда и выдам. Завтра перед началом занятий ты должен его вернуть уже. Люцерис начинает нервничать, его потряхивает. Она ведь обязательно вытащит эти формуляры потом, в самый неподходящий момент. Старая жаба. Он закидывает формуляр в рюкзак и уходит. — Я бы на твоём месте поторопилась, у мейстера Таргариена сегодня пар больше нет, — противный скрипучий голос секретаря догоняет его на выходе. «Блять», — ругается про себя Люцерис. Если Эйгона нет в кабинете, где его искать? Обзванивать общую родню в поисках его номера телефона? Старая жаба специально достала эту бумажку в последний день? Зачем вообще это надо? В ответ на участившееся сердцебиение у Люцериса разыгралась мигрень. Пара закончилась тридцать минут назад. Каков шанс, что Эйгон ещё не свалил бухать, или что у него там сегодня по плану? Люцерис прикусывает губу, чтобы не позволить себе полностью погрузиться в панику. Вдох-выдох. Он стоит перед аудиторией, в которой Эйгон проводит свои занятия. Следующая дверь — его кабинет, смежный с этой аудиторией. Люцерис не может заставить себя сделать ещё десять шагов, потому стучит в эту дверь. Он пытается унять дыхание, но выходит с трудом. Пятнадцать мучительных секунд — Люцерис считает про себя — и дверь, наконец, открывается. — Люцерис? — удивляется Эйгон. И всё? Никаких неприятных прозвищ? И даже тон не ехидный? — Чего тебе? — Жаба… То есть, секретарь Тирелл сказала, что ты должен расписаться здесь, — Люцерис протягивает дурацкий формуляр. — Сказала, что без этого у меня не будет допуска к парам. — Через месяц, после начала занятий? — хмурится Эйгон. Люцерис пожимает плечами. — Проходи. Эйгон пропускает его в аудиторию, а когда заходит сам, оглядывается по сторонам, будто что-то проверяя. У него хорошее настроение, подмечает Люцерис. Но при этом нет ни насмешек, ни оскорблений. Люцерис давно не оставался с Эйгоном один на один. Когда он успел так измениться? Должность мейстера даёт мозги даже тем, у кого они с рождения не предусмотрены? Эйгон подходит к столу, берёт ручку, с минуту изучает формуляр, напоминает Люцерису, что он ещё не сдал последнее задание, ставит свою подпись и возвращает бумажку. Всё так просто? В чём подвох? Из кабинета доносится глухой стук, будто что-то упало. Люцериса озаряет догадка. Он забирает формуляр и говорит: — Только не говори, что ты спишь с кем-то из студентов, Эйгон… Рейнис тебя убьёт! Эйгон на мгновение меняется в лице, но потом спокойно отвечает: — Я не сплю со студентами, у тебя слишком богатое воображение, Люцерис. Тебе пора. Люцерис выходит из аудитории медленно и потом долго не может отойти от закрытой двери. Ему кажется, что если б не мигрень, он бы разгадал эту загадку. В чём загадка, Люцерис и сам не осознаёт до конца. Он отходит от кабинета на несколько метров, но не может уйти совсем. Он ждёт. Ждёт, что перед ним откроется очередная тайна вселенной. Ну или как минимум семейная тайна. Он точно знает, с кем из студентов спит Деймон, а с кем из мейстеров — Джекейрис. Зачем Люцерис собирает компромат на членов своей семьи, он и сам не знает. Это происходит на интуитивном уровне. Спустя минут пять из аудитории выходит, оглядываясь по сторонам точно воришка, Рейна Таргариен. Люцерис злится. На себя, на Рейну. Может быть, даже на Эйгона. Прежде у Рейны не было секретов от Люцериса. Люцерис думает, что не хотел бы знать этот секрет. Если бы у него был выбор. Эйгон сказал, что не спит с Рейной. Допустим. В чём в чём, а во лжи Эйгон замечен не был. До этого момента. Даже если и так, разве это не вопрос времени? В их семье всё рано или поздно заканчивается этим. «Валирийская кровь призывает валирийскую кровь». Таковы результаты многовековых экспериментов в области евгеники их предков. «И валирийская кровь отвечает на этот зов». Проще говоря, инцест в их семье так же естественен, как и дыхание. «Кровь связывает прочнее, чем все иные узы». Люцерису становится на мгновение так одиноко, как никогда прежде. Человек, с которым он был связан кровью во всех значениях, какие только могут быть, исчез из его жизни много лет назад. Всё, что осталось Люцерису, сны, которые он даже не помнит, не может собрать воедино. Ему снятся пещеры, так похожие на вулканы Древней Валирии из книжек Деймона. В своих снах Люцерис оказывается где-то там, будто бы в другом мире. Кого он там встречает? Ответ напрашивается сам собой. Эймонд. Если это так, ему нужно вернуть Эймонда назад. Об этом была его кровная клятва? Не успевая осознать, что делает, Люцерис подходит к двери в аудиторию Эйгона и снова стучит. — Снова нужно что-то подписать? — Расскажи мне о кровных клятвах всё, что знаешь, — вместо ответа просит Люцерис.