Поцелуй вампира

Во рту пересохло, уже не осталось слёз, чтобы плакать. Без света в спальне стояли кромешная темнота и холод. Что делать и куда идти, Бомгю не знал. И от осознания безысходности собственного положения на него каждые полчаса накатывали новые волны жуткого ледяного страха. Ему даже никто не сможет помочь, отсюда не отправишь письмо без ведома хозяев, а родных, которые могли бы беспокоиться о нём, уже не осталось. Через несколько часов в дверь постучали. В тихой комнате звук раздался так громко, что Бомгю непроизвольно сильно дёрнулся. Он ещё больше сжался, намертво вцепившись в одеяло, и слушал, как тяжело открывается дверь: входящий пытался отодвинуть тумбу. — С ума сошёл? Ты же тут замёрзнешь намертво, — голос Ёнджуна снова заставил вздрогнуть. Но он пока не хватался за одеяло, только, судя по звукам, подошёл к камину, чтобы разжечь огонь. — Я принёс тебе поесть. Вылезай, я не стану тебя трогать. Обещаю. Бомгю и не думает шевелиться. Он старается сдержать дрожь в теле и всё ещё держится за одеяло. Как можно доверять… чудовищу? Да, Гю читал что-то о вампирах, но то были выдумки, сказки. Было не страшно, а интересно. Сейчас же кровопийца стоит прямо у кровати… И ведь правда же, безумно красивый, холодный и не по-человечески сильный. Неужели ещё и живёт больше сотни лет? Какое-то время слышно только потрескивание в камине. На секунду кажется, будто Джун уже ушёл, но снова звучит его голос: — Если ты долго не будешь есть, то твоё сердце станет работать медленнее, кровяное давление снизится, начнут выпадать волосы и ты умрёшь. Гю зажмурился, не желая слышать такие неприятные вещи. Он и сам знает, что можно умереть от голода. — Я ведь мало от тебя отличаюсь, — продолжает вампир. — Мне тоже надо есть, но обычная еда не насыщает, — Бомгю слышит, как он тихо обходит кровать и становится у окна. Он прямо за спиной, от чего мурашки непроизвольно пробегают по телу. Но не трогает пока, продолжает говорить. — Я мог бы питаться кровью животных, но ты даже не представляешь, сколько с ними муки. Один только скот чего стоит, вонь отбивает весь аппетит. А кошки или собаки? Пока доберёшься до крови, наглотаешься шерсти. Кошмар. — Перестань, — пищит Гю из-под одеяла и пытается закрыть уши. Ему плохо от одного представления о том, как Ёнджун пытается укусить кошку. — Прости, но у меня нет выбора, — судя по голосу, он немного раздражён. Он снова отходит от окна, но не идёт к двери, а садится на край кровати. — Поешь и постарайся уснуть сегодня. Я обещаю, что не стану тебя беспокоить ночью. И ещё… Извини, что напугал в библиотеке. Ты такой милый, что я не удержался… Ладно… Я ухожу. Какое-то время он молчит, ожидая реакции, но Бомгю всё ещё не шевелится. Младший слышит тяжёлый вздох и как тихонько закрывается дверь. Долгие десять минут он лежит неподвижно, но руки и ноги предательски начинают неметь, а под одеялами становится уже нечем дышать. Медленно поднявшись, он обнимает подушку и оглядывает комнату. На подносе ужин, и аппетита нет совсем, но живот крутит, требуя хоть чего-нибудь. Ему тоже нужно есть… Кое-как затолкав в себя немного еды и запив всё остывшим чаем, Гю подходит к окну. Всё та же беспроглядная темень. Ему правда некуда бежать. И не к кому. Почему же всё ещё так сильно хочется жить? Он мог бы сдаться Ёнджуну, пусть выпьет всю его кровь, раз не может без неё. Теперь-то уже всё равно… Ночью он и правда не приходит, как и обещал. Но Бомгю всё равно не может уснуть. В голову постоянно лезли неприятные и тревожащие мысли, планы побега обрывались догадками, что с ним будет, если он добровольно останется здесь до конца своих дней. Та служанка… Если она и правда жива, всё ли помнит? Как её укусили и после… Стоит ли найти её? Хотя Гю даже не помнит, как она выглядит. Дрова в камине догорают ещё до рассвета, поэтому утром Бомгю мёрзнет. Он кутается в одеяло и подходит к окну. Небо снова затянуло тучами, а внизу на земле плотным слоем лежит снег. Дорожки ещё не чистили, потому их вообще не было видно, а еловые деревья вдалеке казались присыпанными сахарной пудрой. Вдруг очень сильно захотелось сладкого. Гю вернулся в кровать как раз, когда в комнату зашёл Ёнджун. — Доброе утро, — он взглянул на младшего, который быстро натягивал одеяло по самый нос, поставил поднос с завтраком и подошёл к окну. — Очень хорошо на улице сегодня. Видел сколько снега? Мы могли бы погулять по саду… Зимой он тоже очень красив. Он повернулся, чтобы взглянуть на Бомгю, пока тот огромными глазами выглядывал из-под одеяла. Джун не выглядит так, словно хочет прямо сейчас наброситься на него… Возможно, его и правда не стоит так сильно бояться? Место, куда Бомгю ударил тяжёлым подсвечником, выглядело нетронутым, ни царапинки. Видимо, быстрая регенерация и правда свойственна вампирам. Неужели это правда с ним происходит?.. Не дождавшись ответа, Ёнджун идёт к выходу, желая приятного аппетита напоследок. Гю обещает себе сегодня встать с постели и хоть что-то сделать. Он съедает всю кашу с немного засушенной булкой, находит в шкафу одежду потеплее и решает сходить в библиотеку. Он примерно помнит путь туда, так что спустя всего три неправильных поворота находит нужную дверь. В библиотеке всё так же пыльно и темно. Бомгю находит чем зажечь лампу и тихонько обходит с ней несколько шкафов. Он обнаруживает, что большинство книг здесь и правда по истории и садоводству. Очень много романов и интересных экземпляров об алхимии, магии и прочих волшебных темах. Спустя двадцать минут тщательных поисков, ближе к центру библиотеки он находит что-то и о вампирах. Книги ничем особо не отличались от остальных здесь, за исключением вырваннных страниц. Он набирает несколько томов и идёт к большому столу в центре. Там поднимает с пола подсвечник и сглатывает, видя подсохшую кровь. Он всё же довольно сильно его ударил… На секунду вдруг стало стыдно и страшно, что он мог его убить, но он тут же отбросил эти мысли. Ёнджун его напугал и очень сильно. Заслужил. Расположившись за столом, Бомгю открывает одну за другой книги и пробегает глазами по страницам. Здесь что-то на неизвестном ему языке, какой-то справочник и два романа. Для начала он решает почитать справочник, откуда узнаёт, что в мире якобы существует несколько вампирских семей и целых кланов. Так же есть описание их физиологии и мистических возможностей, глава о том, как их поймать и убить… Он останавливается на этой странице и читает банальные упоминания чеснока, солнца и осиновых кольев. Чеснока тут и в помине быть не может, судя по тому, что ему дают есть. Большинство штор и правда занавешены… Сегодня погода не такая уж и хмурая, а Джун сам предложил погулять. Может быть, стоит проверить на всякий случай? С колом на вампира он точно не пойдёт, а серебро, описанное в книге, не поможет. Подносы, на которых Ёнджун приносит завтраки, из серебра. Гю вздыхает и листает дальше, но несколько страниц здесь вырвано. Значит ли это, что здесь была действительно важная информация? Кто теперь знает… Один из романов он, как оказалось, уже читал. А второй с первых же страниц вдруг оказывается очень интересным. Это история о вампирше, что влюбилась в обычную девушку, и о том, с какими трудностями они обе столкнулись, осознавая и принимая свои чувства друг к другу. Бомгю прочитывает больше половины, когда слышит, как открывается дверь в библиотеку. Он замирает и сжимает книгу в руках, прислушиваясь к тихим шагам. С каждым приближающимся звуком сердце стучит всё быстрее и громче, он уже знает, кого увидит. Ёнджун показывается из-за шкафа и расплывается в улыбке, останавливаясь в паре метров от стола. — Читаешь? — он обводит взглядом книги и хмыкает. — Если что-то будет интересно или непонятно, спрашивай. Он отворачивается и разглядывает полки, пока Бомгю складывает книги в стопку и берёт недочитанный роман, поднимаясь из-за стола. Он смотрит на спину и руки Ёнджуна, следит за его движениями. Вот он — стоит перед ним, самый настоящий, и любопытство всё же берёт верх. — Сколько… — начинает он тихо, будто боясь, что его накажут за неправильные вопросы. — Сколько тебе лет? — Не так много, как ты думаешь, — в голосе Джуна слышится улыбка. Он немного тянет с ответом, трогая корешки книг пальцами. — Я чистокровный, так что в моих венах с рождения была вампирская кровь. Но до твоего возраста я жил как обычный человек. Переход был не таким ужасным, как при обращении… — он повернулся и опёрся спиной о шкаф, смотря теперь на Бомгю. — С тех пор прошло тридцать лет. — Значит тебе… сейчас… — Бомгю пытается посчитать в уме, стоя напротив и опираясь бёдрами в стол. На самом деле ему всё ещё очень страшно, так хотя бы ноги не трясутся. — Почти пятьдесят? — Сорок девять, да, — Джун улыбается и отталкивается от шкафа, подходя ближе. — Ты очень храбрый, Гю. Это похвально. Но ты не сможешь бегать от меня вечно. Он походит вплотную и склоняет голову вбок, пока младший сильнее упирается в стол и тяжело дышит, прижимая книгу к груди. Он жмурится и вжимает шею, когда вампир наклоняется ближе и шумно вдыхает. Он борется с желанием ударить Ёнджуна книгой или узнать, что будет дальше. Но старший отстраняется и нежно проводит пальцем по его щеке. — Я всё ещё настаиваю на прогулке. Дорожки уже почистили, так что жду тебя собранным через полчаса. Найдёшь дорогу до спальни? — Угу, — выдыхает и отлипает от стола, быстро удаляясь к выходу. Сердце стучало как бешеное, он постоянно оглядывался, но никто и не собирался гнаться. Не укусил, не стал трогать… Почти. Гю прячет книгу под подушку и лезет в шкаф, чтобы найти что-то потеплее. Мысли сплелись в узел — уже не развяжешь. Он на секунду чувствует себя героем романа, тут же краснея от стыда за такие мысли. Он запутался и не знает, как лучше поступить, поэтому просто продолжает плыть по течению. Встав перед зеркалом, он натягивает на себя белоснежную шубу и такую же шапку. Затем находит в комоде маленькие ножницы и суёт в карман. С ними не так страшно. Через минуту заходит Ёнджун. Он тоже накинул сверху пальто, хотя вряд ли оно могло согреть в такой мороз. Бомгю хочет спросить, но одёргивает себя, вспоминая, что старший сам по себе и так холодный. — Ты очень милый, — сходу одаривает комплиментом и тянет руку, чтобы младший взялся. Гю сглатывает и осторожно обхватывает холодную ладонь, следуя за старшим к выходу в сад. Сначала его встречает ослепительно-белый пейзаж, от чего глаза слезятся и приходится прикрыть их рукой. Солнце было ещё высоко, поэтому снег сверкал, как мириады маленьких кристаллов; стоял мороз, изо рта шёл пар. А Ёнджун, вполне себе здоровый и довольный, шагал под солнцем, таща за собой младшего под руку. — Ты не боишься солнца? — всё же вырывается само, и Джун заметно улыбается. — Мне оно не очень нравится, но ты совсем не выходишь на улицу, тебе нужен свет. Я видел, какие книжки ты читаешь. Даже не думай напихать мне в рот чеснока. — Я и не собирался… — Бомгю насупился, отводя взгляд, пока старший тихонько хихикал себе под нос. Забавно ему. Пройдя по дорожке вглубь сада, Бомгю замечает аллею с невысокими, аккуратно выстриженными деревьями в шапках из снега. За ними, справа — каменная изгородь, а слева — расстилающаяся на несколько метров пустая клуба. — Весной там высаживают однолетние цветы, — поясняет Ёнджун. — А дальше есть одно место, где всё лето цветут тысячи роз, оплетая беседки и качели. Зима будет холодной, но сад стоит того, чтобы её пережить. Они идут дальше, пока старший рассказывает об этом месте как о своём сокровище. Бомгю забывается, разглядывая высокие клёны, пихты, яблони и ивы, покрытые снегом. Здесь есть и пруд с каменным берегом, в который летом отпускают рыб. Гю подходит ближе и садится на корточки, пытаясь расчистить снег и посмотреть на лёд. — Здесь ближе к Рождеству будет каток, — Ёнджун стоит поодаль и наблюдает. — Смотри, руки замёрзнут. — Я не умею кататься, — Бомгю тыкает пальцами в замёрзшую воду, слушая приятный хруст. А затем пытается подняться, но камни у берега скользкие — равновесие удержать не получается. Не успевает даже вскрикнуть, когда шлёпается, выставляя руки вперёд. — Ай! — Что такое? — Ёнджун оказывается рядом буквально за секунду, помогая подняться и беря его руки в свои. Он опускает взгляд и тяжело сглатывает, пока Бомгю морщится от боли: он напоролся на острый камень — на ладони красовался небольшой кровоточащий порез. Гю хочет убрать руку, дёргаясь, но старший держит крепко и наблюдает, как кровь собирается в идеально круглую бисеринку, чуть заметно вздрагивает и, наконец, стекает по ладони. В то же мгновение Ёнджун наклоняется и широко проводит языком, слизывая кровь. Бомгю ахает и вырывает руку, отступая и испуганно смотря. — Так и думал, — Джун облизывает губы и смотрит так, что по телу пробегает дрожь. — Ты лучше всех, кого я пробовал. Стой, — он замечает, как Бомгю дёргается в сторону, и становится напротив, не давая ему пройти. — Посмотри на руку. Гю опускает взгляд, чтобы глянуть на свою ладонь, и распахивает глаза шире. Царапины словно и не было, ничего даже не болит. Он ошарашенно смотрит на старшего, пока тот довольно улыбается. — К-как? — Ты, видимо, не всё читал, что в книжке написано? Я думал, ты возьмёшь её, а не любовный роман, — Ёнджун усмехается, и его взгляд вдруг заметно смягчается, Бомгю не может не заметить. — Ты милый. — Ты уже говорил… — младший отводит взгляд, чувствуя, как краснеют щёки. Опять это странное чувство… Снова кажется, будто он общается с обычным парнем. От этого комплименты воспринимаются по-другому, но стоит вспомнить, что Ёнджуну уже все пятьдесят и он пьёт кровь людей, становится неуютно. Всю обратную дорогу до поместья Бомгю молча разглядывает свою ладонь. Она покраснела из-за мороза, но больше никаких следов не было. После этого случая почему-то стало не так жутко находиться рядом с Ёнджуном. Да, он всё же попробовал… его кровь, но это была случайность, а он, получается, помог. После прогулки Гю греется у камина, чувствуя знакомое покалывание в пальцах рук и ног. Джун приносит ему перекусить и обещает прийти вечером, чтобы поговорить. О чём будет разговор, младший старается не гадать, а достаёт книгу и располагается напротив огня, продолжая чтение. Он старается не думать об отце сейчас, оставляя себе возможность выплеснуть все эмоции ночью в подушку. Всё равно долго не сможет уснуть, а сейчас вообще ни о чём думать не хочется. Страницы книги затягивают, и он даже не замечает, как стремительно темнеет за окном, пока история не заканчивается. Из-за красивой истории с печальным концом Бомгю роняет пару слёзинок на страницы, после вытирая глаза и думая, что он слишком много плачет в последнее время. Он откладывает книгу и планирует завтра обязательно снова сходить в библиотеку. Это именно то, что ему необходимо сейчас — погрузиться в чей-то мир и не думать ни о чём другом, пока не пройдёт достаточно времени, чтобы боль не была такой сильной. — Можно? Гю дёргается и оборачивается, смотря на голову Ёнджуна, выглядывающую из-за двери. Как он так тихо открыл её? Бомгю кивает и забирается на кровать, обнимая подушку и двигаясь к самой спинке, смотрит, не сводя глаз со старшего. Джун же садится с краю и складывает ногу на ногу, разглядывая комнату какое-то время. — Совсем скоро состоится рождественский бал, — начинает он спустя пару минут. — Каждый год в этом доме собираются все вампиры округи со своими семьями. Они начнут приезжать ещё за неделю до главной ночи, так что предупреждаю сразу — в это время не выходи из комнаты без моего ведома. Понял? Бомгю хмурится и кивает, пытаясь представить, что с ним будет, если он вдруг ослушается. Перспектива находиться с вампиром в одном доме и так пугала, а когда их будет несколько… десятков? Сотен? Что ж, он уже сидел в этой комнате безвылазно, ещё посидит. Только возьмёт несколько книг про запас. — К тому времени должна приехать мама, — продолжает он, и Бомгю сразу воодушевляется, а затем тут же мрачнеет. Она ведь тоже, получается, вампир. Интересно, знал ли об этом отец? — И ещё кое-что, — Джун обрывает ход мыслей и двигается ближе к Бомгю, садясь напротив. — Ты знаешь… я сегодня ещё не ел. Сердце вдруг пропускает удар, и Гю напрягается, сжимая подушку до побелевших костяшек. Пошевелиться не получается: тело будто сковали невидимые цепи. А глаза напротив почему-то стали такими глубокими и чарующими. Зря он в них посмотрел. Ёнджун, словно хищник, медленно и осторожно двигается в его сторону, не сводя взгляда, боясь спугнуть. Он приподнимается на коленях и нависает над своей беззащитной жертвой, накрывая ладонью подушку в чужих руках. Бомгю тут же вжимает голову в плечи и жмурится, чувствуя лёгкое прикосновение холодной кожи к своей щеке. — Я всегда предельно осторожен с людьми, Бомгю. Пожалуйста, не бойся меня так сильно, — он гладит щёку младшего, убирает волосы за ушко и наклоняется ещё. — Если ты расслабишься, тебе даже не будет больно, обещаю. После того как я закончу, будет кружиться голова, но это нормально. Я принёс тебе вино, оно поможет быстрее прийти в себя. Ну же… дай мне тебя попробовать. Голос звучит так монотонно, приятно, успокаивающе. Гю понемногу начинает расслабляться под уговорами, приоткрывает глаза и смотрит испуганным мышонком. Неужели и правда будет совсем не больно? От такой близости вдруг что-то опять тяжелеет внизу живота. Ёнджун неожиданно приятно пахнет, а вблизи выглядит ещё красивее, хотя, казалось бы, больше некуда. Он наклоняется ещё ближе и шепчет в самое ухо: — Ты когда-нибудь целовался? Гю крупно вздрагивает и машет головой из стороны в сторону, после опуская её и от стыда прикусывая край подушки. Наверняка он очень глупо сейчас выглядит, так наивно и целомудренно, столько прожил, а ни разу не целовался. Ещё и реагирует на обычные вопросы так, что сгореть хочется. — Тогда это будет твой первый вампирский поцелуй, — Ёнджун проводит носом по чужой горячей шее и шумно дышит. Бомгю даже не успевает снова вжать шею или что-либо понять. Он чувствует резкий укол, вздрагивает и хватается за рубашку Джуна. От шеи и до кончиков пальцев по телу разливается приятное тепло. Бёдра покрываются мурашками, и Гю рефлекторно поджимает ноги, не в силах больше ни пошевелиться, ни открыть глаза. Он только сильнее хватается за чужую рубашку и откидывает голову, давая вампиру больше пространства. Все ощущения вдруг обостряются до предела, кожа становится ещё чувствительнее, губы Ёнджуна на собственной шее сводят с ума. Живот начинает подрагивать от переполняющего вожделения, хочется застонать, но какие-то остатки стыда заставляют проглотить звук, оставляя место сдавленному всхлипу. Джун широко проводит языком по месту укуса, прогоняя новую волну мурашек, и отстраняется. Бомгю какое-то время не шевелится, пытаясь прийти в себя. Открыв глаза, он встречается с внимательным взглядом старшего. — Ты в порядке? — спрашивает и проводит рукой по шее, от чего Гю дёргается и судорожно выдыхает. — У тебя чувствительная шея? — П-плечи… — само вырывается. Он никак не может прийти в себя. Будто вот-вот растает, если ещё немного надавить. Внизу почему-то становится тесно, и он ещё сильнее сводит колени. А Ёнджун, как назло, хитро улыбается и тянет за шнурок на воротнике рубашки, развязывая узел. Он отодвигает ткань с плеча и наклоняется, чтобы поцеловать бархатную кожу, а затем снова прокусить её, получая новую порцию наслаждения. На этот раз Бомгю не может сдержать голос, тихонько стонет и закусывает губу. Чувство такое, будто Ёнджун касается везде и сразу, дотрагивается до самых чувствительных мест, вызывая непонятную, неиспытанную ранее реакцию. Хочется ещё и ещё испытать это, поэтому Гю на ощупь хватается за воротник чужой рубашки и требовательно двигает бёдрами навстречу. — Ох, — Ёнджун отстраняется и смотрит вниз. — Ты уже? — он слизывает с плеча струйки алой крови и зализывает ранки, опуская одну руку вниз. Бомгю протестующе мычит, но не может контролировать собственное тело, потому разводит ноги и позволяет дотронуться до себя через одежду. Когда рука Ёнджуна чуть сжимает и трёт, Гю хватается за его шею и снова крупно вздрагивает, чувствуя, как слезятся глаза и по телу разливаются волны ни с чем не сравнимого удовольствия. С губ срывается громкий смущающий стон, и он прячет без того красное лицо, утыкаясь старшему в грудь. Дышать совсем тяжело, и очень жарко в комнате. В штанах становится подозрительно влажно. — Какой ты быстрый, — усмехается старший и с пару секунд смотрит на попытки Гю спрятать лицо. Джун заботливо стягивает испачканную одежду и укутывает Бомгю в одеяло, после ложась рядом и поглаживая его по волосам. Какое-то время Гю лежит, почти не дыша. Он даже не думает ни о чём, позволяя телу успокоиться, а мыслям оправиться от шока. Тело так расслабилось и обмякло, а голова кружилась при каждой попытке открыть глаза. Первым делом он вспомнил про вино, но не мог и слова выдавить, боясь, что его голос прозвучит как-то не так. К счастью, Ёнджун сам встаёт за бутылкой и помогает ему приподняться, поднося к губам горлышко. Гю делает несколько глотков, хмурится от жжения в горле и снова падает на подушки, отворачиваясь и смотря на стену. — Ты как? — старший дотрагивается до плеча, ловя на себе грозный взгляд. Бомгю возмущённо пыхтит и снова отворачивается, сильнее кутаясь в одеяло. — Оставь меня, — только и бросает он, пока Джун удивлённо хлопает глазами. — Даже не скажешь, как тебе приятно? Вместо ответа младший резко хватает маленькую подушку и швыряет в Ёнджуна, вызывая у того нервный смешок. — Ладно, оставляю тебя одного со своими мыслями и голой попой, — он слезает с кровати, уворачиваясь от очередной подушки, и идёт к двери. — Спасибо большое за ужин. Ты и правда очень вкусненький. Он уходит, не заботясь о том, что Бомгю снова не будет спать всю ночь, сгорая от стыда и странных чувств, терзающих душу.