Дар и проклятие

Редания, 1266 год, конец мая

— Готов? — Готов, — Эдрин прикрепил серебряный меч к седлу, вздохнул. — Будем надеяться, я об этом не пожалею. — Может быть, — Дийкстра сложил руки на груди. — Все. Скачи. Провожать тебя я не собираюсь. Я тебе не мама. Дорогу запомнил? — Более чем. — Хорошо. Тогда — свободен. Как только что-то будет известно — свяжись со мной. Дийкстра ушел, Эдрин расслабленно выдохнул. Все. Можно считать, что некоторая опасность миновала, а вместо нее появилась какая-никакая свобода. Понятное дело, у главы реданской разведки в его собственной стране почти везде есть свои глаза и уши, а потому он будет проверять, не появлялся ли некий странный ведьмак в Новиграде и не интересовался ли он некой девушкой. Да и Лютик, если верить той весьма объемной информации на него, что была собрана Дийкстрой, был тем еще балаболом и вполне мог бы служить этаким «маячком». Задергается — значит, с ним поговорили. А если будет и дальше спокойно запивать туссентское вино махакамским спиртом — значит, некий Эдрин до него еще не добрался и на него можно делать гончий лист, то есть, по сути, награду за его голову. Да вот только… Что с того? Перспектива оказаться в розыске Эдрина не слишком пугала. Когда-то давно его разыскивала стража семи из девяти холдов Скайрима — всех, кроме Рифта, где страже было вообще плевать на то, что ты там делаешь или не делаешь, пока им в карман достается небольшой процент, и Предела, где власть, благодаря усилиям драконорожденного, обрели Изгои. Вот это действительно было то еще испытание. По крайней мере, пока легат Рикке, соблазнившись учением Культа Драконов, не выписала ему имперское помилование. А тут — всего-то гончий лист. Право, даже внимания не стоит, ведь очень немногие посчитают, что дергаться на вооруженного до зубов охотника на монстров — это хорошая и прибыльная затея. А даже если и нет… Эдрин видел, как фехтуют эти увальни из стражи. Даже если наемники, которыми в большинстве случаев становятся именно бывшие солдаты и стражники, фехтуют вдвое лучше, то можно не сильно опасаться их мечей. Так что, как считал Эдрин, ничто не мешало ему просто сбежать — например, в соседнюю Темерию. И устроиться уже там. Или сбежать в Нильфгаард. Или на Скеллиге. Пограничникам, конечно, придется заплатить за закрытые глаза — а ведьмак не сомневался, что Дийкстра закроет ему пути из Редании. Не после всех тех ресурсов, что были вложены в него. Разумеется, довакин дураком не был и прекрасно понимал, что все средства, вложенные в него, так или иначе застрахованы, да и дошло до дела едва ли процентов тридцать от тех сумм, которые выделялись на самом деле — остальное разворовывалось или, выражаясь официально, «отправлялось в оперативный резерв». Так что если он вдруг пропадет из поля зрения и вообще решит всех кинуть — то его поищут некоторое время, параллельно пропивая наворованное, а затем скажут — мол, все, ведьмака съели чудовища, так и так, несчастный случай на производстве. По крайней мере, в Скайриме бы так и было, надумай он кинуть кого-нибудь из придворных ярла. Дийкстра, кстати, будучи не каким-то там хреном с горы, а важным государственным деятелем, не мог этого не понимать, отправляя его на столь сложное и комплексное задание, с которым до сих пор не справилась целая сеть хорошо обученных шпионов и многочисленных информаторов. Эдрин вообще считал, что глава реданской разведки так старается проверить навыки своего подопечного. Если получится что-то узнать — то и хорошо, флаг тебе в руки, копай дальше. Не получится — ну и хер и с ним, пригодишься в каком-нибудь другом деле в будущем, стоит тебе только когда-то снова оказаться в зоне досягаемости. Да и вообще это больше походило на некое «испытание свободой», которое иногда устраивали в Драконьем Культе подозреваемым в шпионаже — сделав вид, что поверили, выпускали подозреваемого на волю с кажущейся очень важной миссией. А потом — просто смотрели. В большей части случаев неопытные шпионы тут же бросались с докладом к своим нанимателям. Похоже, даже несмотря на все проверки и меры предосторожности, Дийкстра все еще считал его нильфгаардским шпионом. Однако сам Эдрин не собирался никуда сбегать. Почему так? Потому, что ему нужна была какая-никакая добрая слава. Новый мир, не хочется как-то создавать себе скверную репутацию — неизвестно ведь, когда у него получится вернуться в Нирн, да и получится ли вообще. А если пойдет слава этакого злобного морального урода, который только и думает, как бы забрать золото и слинять в закат — долго прожить не получится, ведь почти никто из крупных заказчиков на захочет иметь дело с таким человеком. Эдрину же выход на высших государственных служащих, а в идеале — и вовсе на королей, был жизненно необходим, когда он начнет реформировать Культ. Так что к полученному заданию он отнесся со всей серьезностью. Из Оксенфурта в направлении Новиграда вели две основные дороги. Условно говоря, северная и западная. Западная тянулась через болота, была весьма безлюдна — край давным-давно разорили солдаты, бандиты и вообще все, кто хотел и мог, но там могли водиться чудовища, на которых можно было бы поохотиться и, в перспективе, неплохо на этом заработать. Вторая дорога шла через север, через поля и ухоженные земли. Эта дорога была короче, безопаснее, на пути должны были встречаться деревни и несколько трактиров. Здесь можно было ожидать проблем от людей, может быть — стычек с ганзами или бандами. Поскольку пока с деньгами у Эдрина проблем не было — по крайней мере, не приходилось думать, на что купить еды в корчме или овса для лошади — он решил, что лучшим решением будет пока отправиться по менее опасной дороге. Деньги, кстати, были, главным образом, казенные — Эдрин ясно дал понять, что из собственных сбережений не потратит на задании ни кроны. Блефовал, конечно, но просто просить денег у государства? Нет уж, не для того оно у людей деньги отбирает. Так что Дийкстра, скрепя сердце, вручил ведьмаку на оперативные расходы двести крон. Весьма солидные деньги, надо сказать. За такие деньги можно купить двух хороших реданских лошадей вместе с не самыми скверными седлами, шорами и седельными сумками. Эдрин мысленно прикинул цены, подгоняя их под привычные ему реалии Империи Сиродила. Почитай, полторы тысячи септимов, если ровным счетом. Немало. Совсем немало, если вспомнить, как укрепились деньги после прихода Культа к власти. В Скайриме за такие деньги можно было бы приличный дом поставить. Да и в Редании тоже, если уж на то пошло — правда, не в крупных городах. Кроме того, реданцы отдали ему во владение лошадь — должно быть, самую тощую и убогую клячу, какую смогли найти в стойлах. Дескать, на тебе, убоже, что нам негоже. Хорошо хоть, что сбруя для лошади была качественной. Не новой, конечно, но качественной. Эдрин, впрочем, жаловаться не собирался — правильное питание, уход — и Тайка, а именно так назвал теперь уже свою лошадь ведьмак, быстро окрепнет. А слегка потертая сбруя, равно как и не самая дорогая одежка, отлично впишутся в образ типичного ведьмака с большого тракта. Погода была как раз для дальней дороги — солнечной, но, пока еще, по-весеннему прохладной. На небе — ни облачка, утренний туман уже развеялся, так что Эдрин с большим удовольствием отправился в путь, выехав из Оксенфурта через новиградские, то есть — северные врата, и, не слишком торопясь, направился в направлении Вольного Города. Пока еще вольного. Уж больно Новиград удобно стоит, если верить картам. А если верить еще и полупьяному бреду завсегдатаев корчмы, в которой Эдрин иногда играл в кости, одновременно слушая многочисленные разговоры, то выходило, что этот город — самый крупный город в северных королевствах — стоит на пересечении огромного количества торговых путей. А это значит, что кто владеет этим городом — владеет половиной мира. В частности, владеет всей торговлей Севера. Такое место очень бы пригодилось Культу Дракона, когда он распространит свое влияние и на этот мир тоже. Только надо от других таких же желающих обезопаситься. В частности — от Культа Вечного Огня. Дорога проходила через поля, на которых сейчас вовсю трудились многочисленные крестьяне. Посевная. В Скайриме тоже начинали сеять культуры ближе к концу весны, когда земля более-менее прогреется. Лишь на юге Рифта и Фолкрита крестьяне могли себе позволить высаживать пшеницу в середине весны. Иначе все посады просто мерзли. Дорога до Новиграда была всего одна, на крупных перекрестках с более мелкими дорогами стояли путеводные столбы, так что ориентироваться было легко. Правда, крестьяне поглядывали на ведьмака с неодобрением. Эдрину, однако, было плевать. Пусть хоть горшком называют — абы у кровати не ставили на ночь. Выехал он примерно в восемь утра, если верить перезвону колоколов. Дорога от Оксенфурта до Новиграда занимает примерно девять часов, если ехать через корчму «Семь Котов». Это если не задерживаться в корчме слишком уж надолго, не плутать и не загонять и без того не самую лучшую лошадь, не переходя на галоп и периодически останавливаясь, давая лошади отдохнуть, а себе — размять ноги. Если учесть, что город закрывают на ночь, а также то, что стража пусть и не очень старательно, но досматривает всех прибывающих в город людей, то уже завтра к полудню можно будет приступать к поискам. Приемлемо. Только попроситься на ночь придется к кому-нибудь в застенье. Или же остановится в корчме «Семь Котов», что разместилась в предместье Новиграда. Правда, без приключений не обошлось. Уже через несколько часов, когда Эдрин проезжал небольшую деревню с громким названием Карстен, его окликнул какой-то пузатый дядька с очень пышными усами. Должно быть, это был деревенский староста. — Эй, подите сюда, милсдарь возьмак! Эдрин выскочил из седла, пошел дальше пешком, ведя Тайку под уздцы. — Приветствую, — кивнул Эдрин. — И вам, стало быть, милсдарь, и вам, — боязливо закивал головой староста. — А вы энтого… Стало быть… Вы же возьмак? — Ведьмак, — подтвердил Эдрин. — А что? Работа есть? — А как же не быть-то, — вздохнул староста. — Вы, милсдарь, ежели хочете, давайте лучше в мою хату пойдем. Там-то оно сподручнее будет говорить-то. — Ну-у… — задумался Эдрин. — А за кобылку-то свою вы, милсдарь, не пужайтеся, — понял его сомнения по-своему староста. — У меня на подворье уж точно никто покрасть ничего не смеет. Эдрин кивнул. В конце концов, почему бы и нет? Хотел какой-никакой славы? Вот, пожалуйста. Зарабатывай репутацию у простых людей. В конце концов, именно деревни кормят мир. — Ну, веди, милсдарь староста. Как вас называть-то? — Гендрик, ваша милость. А вас? — Эдрин, — кивнул довакин. — Веди. На подворье у старосты кипела работа. Одна соплячка — должно быть, младшая дочка старосты — сыпала зерно курам. За соседней загородкой хрюкали, ожидая своей очереди на кормежку, несколько свинок. Помимо соплячки, во дворе хозяйничала, занимаясь стиркой, девушка постарше, лет, может быть, пятнадцати. Встретившись взглядом с ведьмаком, она покраснела, выронила из рук рубаху, поспешила отвернуться. Вот ведь… Молодость, пора любви, чтоб ее… Кроме того, был еще один карапуз, но совсем уж маленький. Он пока еще не работал, вместо этого гоняясь за кошкой с искренним счастливым визгом. Эдрин не стал обращать на него слишком много внимания, поспешил за главой семейства к дому. — А вы, милсдарь возьмак, туточки коняшку-то оставляйте — вон туды, к коновязи. Мои бабы ее покормят-напоят, да и про нас не забудут — накроют стол в лучшем виде. А мы пока с вами поговорим, стал быть. Дом у старосты был, надо сказать, очень добротный — хорошо поставленный, из качественного даже с виду дерева, с плотной соломенной крышей. Не шибко богатый, конечно, дом, но добротный. Да и вообще вся деревня не слишком-то бедствовала. По крайней мере, было видно, что золото у местных водилось. И какая-никакая роспись на деревянных ставнях, и сами домики добротные, а не землянки, и печь у старосты хорошая, даже беленая не так давно. Посуда простая, но с росписью… — Янка! — крикнул староста своей жене, невысокой, но весьма крепенькой женщине лет, быть может, сорока, что как раз хозяйничала у печки. — Собери нам с милсдарем возьмаком как полагается. Да самогону не забудь! А ты, стал быть, Эдрин, присаживайся. Потолкуем как мужик с мужиком. Эдрин кивнул, дождался, пока сядет староста, затем и сам опустился на лавку. — Ну, рассказывайте, милсдарь староста. Чего беспокоит? — Да завелось у нас тут, понимаешь, лихо блядское… — махнул здоровенной ручищей Гендрик. — Вы, милсдарь возьмак, должно быть, заметили, что деревенька-то нашинская — того… Ну… Не бедствуем мы, стал быть. — Заметил, — кивнул Эдрин. — Только понять не могу, с чего бы. Война же не так давно была… — И еще будет, ваша милость, — покачал головой староста. — Это уж так же верно, как то, что мыши из гнилой соломы родятся. Ну да не об том мы с вами… Деревенька наша, как вы видели, живет совсем неплохо. А все благодаря барину нашему, стал быть. В его имя деревню назвали даже. Карстен. Хлебопекарь он, милсдарь ведьмак, прямо скажу — богами посланный. Бывает, как воз едет с хлебом-то — так несет, что половина деревни бегит следом — хоть понюхать, ежели купить прям щас вдруг не на что. — Да ну? — удивился Эдрин. — Точно вам говорю, милсдарь, — подтвердил староста. — Деревня-то наша с того хлеба и живет, стало быть. Мы пшеницу сеем, барину потом везем, а он муку, вроде как, сам, говорят, мелет. И сам же хлеб пекёть. Да так ладно, что, вишь, аж сам ярах к своему столу токмо с нашинского воза хлеб брать велит. И платит за то золота барину силу страшную. Ну а он ужо нам отсыпает — чтоб мужичье не бухтело, понимаешь. — И чего меня позвали? — хмыкнул Эдрин, чуть отстранившись и позволив хозяйке поставить на стол казан с похлебкой, а затем — и здоровую глиняную бутыль, судя по запаху — со ржаной водкой. Посуду же поставили еще раньше. Пока хозяйка разливала похлебку по тарелкам, староста скоренько разлил по стакану. Хорошо так разлил, щедро, почти до краев. — Ну, кроме как похвалиться? — А! Ну да, — тут же вспомнил, о чем был разговор, староста. — Так вот, ваша милость… Давеча собирались мы всем селом хоронить одного нашинского, Чешку. Из стражников он был — забрали его год назад в армию. Так его, стало быть, в патруле какая-то паскуда по башке и огрела так, что он помёр на месте. Ну, несем мы его, как положено, на кладбище. Токмо закопали да помянуть собралися, как он вдруг как явится! — Кто явится? — не понял Эдрин. — Ну… Чешка, — староста поежился. — Али морок какой. Да больно на Чешку похожий был. Вопил там чего-то, грозился, матерялси так, что ажно башмачник наш такого не слыхивал. Ну, вот и ходит он, Чешка, то есть, по полям, как только стемнеет, все ищет кого-то. А кого найдет — тот уж, милсдарь возьмак, живым домой не придет. То будьте верны. Эх… Староста махнул рукой, взял стакан в руку, отсалютовал Эдрину, тот тоже взялся за выпивку. Глиняные стаканы гулко стукнулись, ведьмак и староста выпили. Первый, как полагалось у мужиков, до дна. Староста крякнул, поспешил занюхать выпивку куском хлеба. — Ну и, стало быть, — продолжил староста. — Вот и думается мне — может вы того… Подмогнете нам? А то уже мочи не стало терпеть энтого Чешку. Он и до того был доставучий — спасу не было, хоть и мертвых плохо и не можно говорить, но то, я вам скажу, самая взаправдишняя правда. Уже скольких извел… Людишки-то боятся уже из дому выйти, как солнце заходить начинает. Вы бы сподмогли нам? Барин, стал быть, уже даже помог собрать, чтобы, стал быть, возьмака кликали. Не шибко, конечно, богатство. Но вам все отдадим, ежели вы чудище упокоите. Эдрин хмыкнул, задумался. С духами этого мира он уже сталкивался, так что смел надеяться, что справится достойно. А даже если и нет — не страшно. Просто придется сказать — мол, так и так, не вышло. Денег, конечно, не дадут, но не больше. — Сколько? — Энтого, — староста почесал за ухом. — Сорок пять крон, стал быть, барин даеть, ежели чудище кто укокошит. И мы с мужиками еще скинемся сверху. Только избавьте нас от этой напасти. Эдрин кивнул, прикрыл глаза. — Хорошо. Посмотрю, что можно сделать. — Благодарю, милсдарь! Покорнейше благодарю! — Пока не за что, милсдарь староста, — Эдрин подтянул к себе тарелку с похлебкой. — А скажите-ка, что — совсем никто не выжил после встречи с этим вашим Чешкой? — Один токмо выжил, — задумался староста. — Садко. Да только башкой после того так двинулся, что не поймешь ни шиша. Только ходит, бормочет какую-то поебень… Не думаю, что вам он поможет… Ведьмак кивнул. — А где он живет, этот Садко? — А я потом покажу, милсдарь ведьмак, — староста разлил еще по одному стакану. — Ежели он вам так нужон — то покажу. Но вся ента работа — токмо после третьего стакана. Эдрин хмыкнул, отсалютовал старосте. Вообще, надо сказать, два здоровых стакана крепкого спиртного — это очень сильно. Да еще и почти один за другим. И если самого Эдрина спасла очень сильно измененная физиология ведьмаков, способных, судя по слухам, и не такое переработать, то вот староста… Ему спирт в голову дал сразу. Наскоро сожрав всю похлебку, староста потянулся уже сразу за пузырем вместо стакана, сделал несколько крупных глотков прямо «с горла» — и, при попытке подняться из-за стола, — перецепился через лавку, рухнув на пол, будто дуб в грозу. Рухнул — и мгновенно уснул совершенно беспробудным сном. Эдрин покачал головой. — Благодарю за стол, за угощение, хозяйка, — отсалютовал он жене старосты, которая тут же кинулась к своему непутевому мужу. — Но мы, сдается, перебрали с вашим мужиком… — Да чего там, ваша милость, — махнула рукой женщина. — Мой-то так чуть не каждый день так ужирается, скотина ненасытная. Хороший он мужик, токмо за воротник залить — это ему по любому поводу. А вы-то, милсдарь ведьмак, сподмогнете мне, может, оттащить его на тюки? Проспится чутка, а я ему и напомню потом, что у вас уговор был. — Добро, — Эдрин без труда подхватил старосту, перетащил его на сеновал, где и бросил. — Ну, вот так вот. Пойдет? — Пойде-е-ет, — кивнула женщина. — А вы, может, у нас пока задержитесь? — Нет, пока не стоит, — Эдрин покачал головой. — Мне бы сперва дурного этого вашего найти. Садко, кажется? — Точно, точно… Садко, — кивнула жена старосты. — Вы его, милсдарь ведьмак, найдете у пруда дальнего. Он тамочки частенько бывает. Вон, Марька отведет. Марька! — Звали, мама? — тут же подскочила старшая из дочерей старосты. — Звала, звала. А как же, — жена старосты ласково погладила старшую дочь по голове. — Отведи-ка милсдаря ведьмака к Садку. Он с ним говорить хочет. Да только смотри мне… Узнаю, что ты глупости какие задумала — накажу… — Идемте, милсдарь, — тут же зарделась девушка. — Тут недалече, я покажу… А вы нас правда от лиха избавите? Правда-правда? — По крайней мере, попробую, — хмыкнул ведьмак. — А там дальше — видно будет…