Дар и проклятие

— Вон он, ведьмак, — Тринадцатый указал на величественные строения, видимые почти у самого горизонта. — Храм Мелитэле, о котором тебе столько рассказывали и ради которого ты проделал такой длинный, хотя наверняка — бесполезный путь… — Почему «бесполезный»? — удивился Эдрин. — Я видел, как ты лечил того краснолюда, — хмыкнул боец Синих Полосок. — Уверен, тебе здесь все равно ничего нового не узнать. — Может быть, — охотно согласился довакин. — А может быть и нет. Всего знать нельзя, к сожалению. Кроме того, я ведь лечил магией. А тут, глядишь, еще чего полезного узнаю… — Ага, как же, — не согласился Фенн, еще один из бойцов Роше. — Нет, ведьмак… Не думаю, что надо что-то другое. Умей я такие финтифлюшки творить, как ты — я бы, наверное… Только это, наверное, тяжело, да? — Проблема не в том, что большая часть заклинаний требует больше сил для лечения ран, чем это заняло бы, скажем, у опытного хирурга при проведении операции или даже простом зашивании раны, — покачал головой Эдрин. — Просто некоторые раны вообще не поддаются магическому лечению. Ну и, разумеется, чем больше знаешь о том, что у человека внутри — тем легче лечить то, что поддается. — А ты, стало быть, много знаешь? — Что знаю — то знаю, — вздохнул ведьмак. — Кстати, Тринадцатый… — Ну чего тебе? — поднял взгляд упомянутый. — Держи, — Эдрин достал из сумки небольшую баночку, в которой находились перетертые травы, собранные им не так давно, протянул бойцу. — Ложку трав зальешь кипятком, дашь остыть — и пей по стакану в день. А то что-то мне не нравится твой кашель. — Само пройдет, — заупрямился Тринадцатый. Эдрин хмыкнул, пожал плечами, убрал баночку обратно. Если человек не хочет жить здоровым — целители тут бессильны. Он предлагал, Тринадцатый отказался от лечения. То ли в угоду своим принципам, то ли из предубеждений по отношению к ведьмакам или чародеям. В любом случае, Эдрин не собирался никого упрашивать принять помощь. Нужна поддержка и помощь — супер, получи и распишись. Не нужна — ну и ебись ты конем, никто дважды предлагать не станет. — Как хочешь. Оставшаяся часть пути до храма Мелитэле прошла почти в полной тишине. Конечно, изредка солдаты переговаривались между собой, время от времени Роше продолжал задавать ведьмаку бесполезные вопросы, хотя уже и не так рьяно, как в прошлый день, получал такие же бесполезные ответы и снова замолкал не несколько минут. Пару раз пришлось остановиться на небольшой привал — попить водички, размять ноги и сходить по нужде. И вот, наконец, когда солнце уже начало клониться к закату, компания добралась до храма. Это и в самом деле было красивое место — многочисленные строения из белого камня, выполненные в эльфийском стиле, ухоженные сады и рощицы, дороги из мелкого гравия… У самых ворот — тоже выполненных в эльфийском стиле с невероятно детализированной художественной ковкой — Роше, наконец, остановился, подозвал ведьмака. — Мы на месте. Я, как и обещал, сделаю вид, что поверил тебе… Только последний вопрос… — Почему я не сбежал ночью, хотя для этого надо было только метнуть нож в часового? Потому что не хотел проблем ни для вас, ни для себя. Роше подавился заготовленным вопросом, с удивлением уставился на Эдрина. — И ты бы решился? — А почему нет? — спросил довакин. — Вы все мне никто. Даже больше скажу, вы для меня — потенциальные враги, которые за моей спиной обсуждали, что надо было прирезать меня прямо на барке. Так что все эти факты — что я помог тебе на барке, следовал за компанию с вами, улыбался и даже предложил одному из твоих солдат лекарство от кашля и так далее — еще не означают, что я бы поколебался хоть на миг, если бы мне и в самом деле понадобились ваши смерти. Хотя, конечно, за правительственный эскорт спасибо — нынче одному путешествовать стало не слишком-то удобно. — А ты смелый… — Я просто подготовленный, — хмыкнул Эдрин. — И подготовленный гораздо лучше, чем твои люди, Роше. Одно заклинание — и вы бы сладко спали аж до тех пор, пока я бы не скрылся из виду. Это если бы вообще проснулись. Впрочем, речь не об этом… Ты что-то хотел спросить, кажется? — А… — запнулся Роше. — Ну да. Я хотел спросить, куда ты поедешь потом? — Чтобы ко мне снова хвостиком прицепиться? — фыркнул ведьмак. — Ага, конечно, так я тебе и сказал… Впрочем, если угодно — ищи меня на Скеллиге. — И что ты там будешь делать? — прищурился Роше. — То же, что и островитяне, — покачал головой Эдрин. — Буду бухать как черт, драться на топорах и кулаках и добиваться расположения ярла… Кто знает, может быть мне даже титул тана светит… — Кого? — удивился Роше — Тана, — повторил Эдрин. Он понимал, что рискует и что на Скеллиге такого может и не быть, но понадеялся на то, что внушение дружелюбия, которое он наложил на Синих Полосок еще ночью, еще действует и они не обратят внимания на странную оговорку. Да и кто вообще знает, какие порядки царят на Скеллиге?! — Это титул, даруемый доверенным лицам ярлов за особые заслуги перед жителями владения. Получивший титул тана — это уже не простолюдин, а член двора ярла, то есть — пусть и мелкий, но дворянин. Ну и все преимущества дворянства туда же… — Хах, — не удержался командир Синих Полосок. — То есть, в другой раз мне уже надо будет не просто допрашивать, а спрашивать разрешения? Мол, изволит ли ваша милость получить по хайлу? — Ну, вроде того, — кивнул ведьмак. — Ладно… Бывай, Роше. — Бывай, ведьмак… Но помни — я твоей наглой роже все еще не совсем верю… Эдрин подошел к воротам, прислушался к окружающему пространству, стараясь уловить хотя бы отголоски магии и чувствовал… Ничего. Вернее, почти ничего — были, конечно, слышны слабые отзвуки от намоленных жрицами алтарей или ритуальных предметов, но и только. Ни одного живого носителя магии с открытым, пробудившимся даром чародея. А ведь в памяти Лютика было воспоминание о том, что рядом с соплячкой должна быть как минимум одна взрослая чародейка. У Эдрина было три варианта того, что случилось: или чародейка смогла скрыть и свою магию, и магию подопечной; или они обе так слабы, что он просто не может их заметить в общем магическом фоне храма — слегка повышенном по отношению к остальной «магической пустыне»; или, что было вероятнее всего, чародейка успела уехать, прихватив с собой Цириллу. В любом случае, следовало наведаться в храм. Как минимум для того, чтобы сбросить с хвоста Синих Полосок, присутствие которых уже начинало не просто нервировать, а прямо-таки бесить. Кроме того, следовало поговорить с главной жрицей. Кто знает — может, что-то из этого и выгорит. По крайней мере, можно будет попытаться ее вывести на разговор о том, куда отправились недавние гости. А если не ее, то одну из ее подручных. Эдрин подошел к воротам, прошел на территорию — и почти сразу к нему вышла жрица. Она была не слишком высокого роста, полненькая, но ходила она легко и даже, можно сказать, с шармом. Ей было едва ли лет восемнадцать, черные крученые волосы, зеленые глаза… — Ведьмак? — удивилась жрица. Голос у нее был спокойным, мягким. — Приветствую, — вежливо кивнул Эдрин. — Надеюсь, на ведьмаков благословение Мелитэле тоже действует и мне будет позволено преклониться перед алтарем? Жрица прищурилась, кивнула. — Разумеется. Здесь, в храме Мелитэле, каждый найдет себе пристанище по достоинству и воле… — Как и в храме Дракона, — вежливо поклонился Эдрин. — Я иноверец, но мои боги требуют уважать нравы хозяев тех или иных земель… Теперь мне выпала честь совершить паломничество в храм богини Мелитэле и я искренне надеюсь, что мне не откажут в такой малости. — Побольше бы таких людей, — улыбнулась жрица. — Идемте, милсдарь ведьмак. Мать Нэннеке наверняка захочет с вами поговорить. — Охотно принимаю предложение, — кивнул довакин. — И зовите меня Эдрин, добрая девушка. — Тогда и вы меня зовите Томира, милсдарь ведьмак. Идемте, мать Нэннеке уже, скорее всего, ждет вас.

***

Мать Нэннеке была похожа на Томиру в той же степени, как бабушка походит на любимую внучку. Это была весьма пышных форм пожилая дама, крепкая, не по годам ловкая и живая. Было ей лет, должно быть, шестьдесят. Она уже была седая, кожа ее была слегка морщинистая, а пронзительный взгляд, казалось, разглядывал даже не душу, а то самое «я», центр которого бывает так трудно познать даже многим опытным волшебникам. Ее магическая сила была ничтожна, но Эдрину, почему-то, казалось, что она резко может увеличиться — скорее всего, при каком-нибудь озарении или во время какой-нибудь особо мощной молитвы. Для Эдрина подобное было не в новинку. Все же, ему пришлось некоторое время пообщаться со жрецами как богов, так и даэдра. И почти все они — по крайней мере, те из них, кто действительно верил в своих покровителей — уверяли, а некоторые даже демонстрировали, что во время ритуалов или богослужений их сила возрастает. Жрецы Культа Дракона даже смогли выдвинуть вполне логичную теорию о том, как все это работает. Сила любого бога — в поклонении ему. Каждая жертва и каждая душа — это источник силы, которую ему жертвуют последователи. И, разумеется, богу ничего не стоит сниспослать на того или иного жреца или даже на тот или иной храм свое благоволение — считай, частицу своей силы — и тем самым явить некое чудо, что, в свою очередь, еще больше подстегивало фанатиков той или иной веры. Это было вполне логично, действенно… Да что там, Культ Дракона тоже этим делом пользовался — правда, являя миру того или иного одаренного силой Ту’ума, чаще всего — одним, реже — двумя Словами Силы. Мать Нэннеке, окинув ведьмака взглядом профессионального дознавателя, покачала головой. — Если ты приехал сюда для лечения или в качестве паломника, то я — королева Калантэ, мир ее праху, — без предисловий начала главная жрица. — Поэтому давай опустим всю эту наглую ложь, ведьмак… Впрочем, скорее уж не ведьмак, а чародей… В любом случае, своими речами ты можешь очаровать Томиру, Йолю и других моих послушниц, но не меня… — А если я и в самом деле собираюсь заниматься лечением людей и нелюдей? — уточнил Эдрин. — Я ведь уже этим занимаюсь, госпожа Нэннеке, моя магия… — Для лечения людей не нужно благословение, — покачала головой верховная жрица. — Но нужно знание медицины, которую мне не мешало бы подтянуть и вспомнить. Не мне вам рассказывать, как важно вовремя правильно понять смысл болезни и начать лечение. Я могу вылечить любого человека или эльфа на голой магической силе, но это будет равносильно попытке забить гвоздь стенобитным орудием. Нэннеке нахмурилась, поднялась со своего места, походила туда-сюда по кабинету. Эдрин ее не торопил. Он понимал, что для каждого храма или учения библиотека — главное сокровище. Пускать туда постороннего человека — огромный риск. Впрочем, Эдрина ведь на самом деле интересовали не книги. Вернее, не только книги… Мать Нэннеке как будто прочитала его мысли. — Это ведь не главная твоя цель, — покачала головой пожилая жрица. — Может быть, одна из побочных, но не главная. — Госпожа Нэннеке… — Довольно этих неумелых отговорок, — попросила Нэннеке. — Я, ведьмак, на этом свете живу немножко, лет так на двадцать, больше тебя. Тебе ведь лет шестьдесят… Ну-ну, не меняйся в лице. Каких-нибудь кметов твоя молодая физиономия, может, и обманет, но не меня… Так зачем явился? Только говори прямо и быстро, будь любезен. У меня, к сожалению, нет возможности уделить тебе больше часа времени… — Здесь были две гостьи, — решил рискнуть Эдрин. — Соплячка лет пятнадцати и с ней женщина постарше. Мне нужно их найти. — Всем нужно, — покачала головой жрица. — Извини, ведьмак… Я тебе, к сожалению, ничем не помогу. И дело вовсе не в том, что у меня личная приязнь к девочке. Просто это будет неправильно… — Она мне нужна вовсе не для того, чтобы продать ее кому-то. — Я искренне тебе верю, хотя, наверное, и не следует, — вздохнула Нэннеке. — И тем не менее — нет, ведьмак. Не могу. Не «не хочу», а именно что «не могу». Если ты и правда целитель, ищущий познания и смирения, а не простой ведьмак-головорез — ты поймешь мои слова… — Пойму, — кивнул Эдрин. Он прекрасно понимал, что магия здесь может и не сработать — сама богиня встанет на защиту своей верховной жрицы в ее же собственном храме. Да еще и таком древнем, как храм Мелитэле. Кроме того, это настроило бы против него всех остальных жриц и большую часть паломников храма. Да и зачем? Ради того, чтобы найти какую-то соплячку, которая еще неизвестно для чего нужна реданцам? Слишком велика цена поражения. Кроме того, у него уже был иной план. Конечно, Эдрин терпеть не мог чары такого рода, но иногда приходилось прибегать и к ним. В самых крайних случаях, когда иные методы поиска не помогали. — Тебе еще что-нибудь нужно здесь? — спросила Нэннеке. — Нет, — покачал головой довакин. — Хотя я с большим удовольствием бы помог при храме, если нужна какая-либо помощь. Как мужская — починить, там, что-нибудь, например, так и магическая. — Побереги свои силы, — улыбнулась Нэннеке. — Безусловно, богиня позволяет нам принимать, а уж тем более — оказывать помощь любого рода. Но не стоит осквернять это место магией, истинным проявлением хаоса… — Моя магия — иного рода, — не согласился Эдрин. — Впрочем, если тебе так угодно — я не настаиваю. — Вот и хорошо, — кивнула жрица. — И давай-ка сойдемся вот на чем… Тебе ведь нужны книги по медицине? Настоящие, ныне все чаще запрещаемые фанатиками вроде Церкви Вечного Огня, фолианты, переведенные с эльфийского. С проверенными знаниями о медицине, а не с тем бредом, которым сейчас пичкают в некоторых, прости меня, Мелитэле, блядушниках, которые выдают себя за медицинские школы. — Нужны, — кивнул Эдрин. — Я бы не отказался от копий. — К сожалению, я не могу позволить тебе забрать эти фолианты, — покачала головой Нэннеке. — Но ты можешь легко читать их здесь, в храме. — А могу сделать копии? Могу поклясться золотой чешуей праотца Акатоша, что эти книги не попадут в чужие руки. — Я тебе верю, — покачала головой жрица. — Но, увы, не верю в случай. Не могу верить. Ты ведь должен понимать, что ты можешь оказаться в положении, когда не сможешь контролировать происходящее. И, опять же, говорю, что не позволю осквернить этот храм магией, какой бы природы она ни была. Эдрин кивнул. — Тогда — в другой раз. Сейчас мне, к сожалению, нужно поскорее найти девушку, о которой я говорил. Но при следующем визите — непременно задержусь здесь подольше. Нэннеке грустно улыбнулась. — А будет ли он, этот случай? — спросила она. — Впрочем, я тебя не держу, ведьмак. Можешь задержаться на столько, сколько тебе нужно. А можешь и сразу вскочить в седло и скрыться из виду. В любом случае, аколиты и служки храма уже должны были привести в порядок твою лошадь и пополнить твои запасы продовольствия. — Благодарю, — кивнул ведьмак, после чего снял с пояса небольшой, загодя подготовленный кошель. — Прошу, примите мою благодарность. От чистого сердца… Жрица возражать не стала, Эдрин прекрасно понимал ее — содержание храма требует немалых расходов. Так что любая жертва была, что называется, «в кассу». Эдрину эти расходы были не слишком в убыток, а жрицам — польза и помощь какая-никакая. — Идем, ведьмак. Я тебя провожу в гостевые покои. Уже темнеет, а дороги нынче слишком опасные, чтобы путешествовать по ним в ночное время. — Спасибо, госпожа Нэннеке. Довакин поднялся с места, вежливо поклонился, принимая предложение. Делать в храме ему было нечего, конечно же — девушка уже уехала. Точнее, судя по слабым магическим оттискам, телепортировалась вместе с наставницей — скорее всего, прошла через портал. А вот куда именно она отправилась — это уже дело последующего поиска. Тем не менее, он мог выделить несколько часов на то, чтобы как следует отдохнуть самому, дать отдохнуть лошади, помедитировать в богатом магией месте, а заодно и окончательно убедить Синих Полосок — если они, конечно, еще не убрались достаточно далеко — что он остается в храме. Тем не менее, Эдрин не собирался терять время. Нужно было только отойти подальше от главного храма, дабы не провоцировать мать Нэннеке на ссору. А дальше… Совершить задуманное Эдрину, однако, не удалось. Стоило им только отдалиться от храма по направлению к отдельно стоящему строению, где располагались гостевые кельи, как Эдрин услышал цокот копыт и зычный солдатский мат. — Солдаты, — предупредил ведьмак, потянувшись к мечу. — Около двух десятков. Верховые. — Опять… — покачала головой Нэннеке. — Убери оружие, ведьмак. Как бы местный дюк не упирался и не пытался доказать обратного — этот храм все еще остается землей богини, а значит — остается под моим управлением и владением. Идем, не обращай внимания. Верховые догнали ведьмака и жрицу примерно через минут пятнадцать. Главный из них — худосочный сопляк, непонятно как держащийся в седле во всей той горе железа, что была на него надета — дал команду спешиться, подошел поближе, громыхая доспехами, будто бочка, и довольно грубо обратился к Нэннеке. Наверное, это должно было выглядеть грозно, но прозвучало откровенно жалко при его-то еще не до конца сломавшемся голосе: — Кажется, жрица, тебя уже предупреждали, что дюк Эревард не желает видеть здесь никаких проходимцев! И уж тем более — ведьмаков… — Придержи язык, урод, — оскалился Эдрин, стрельнув взглядом на шрам рыцаря. — Ты говоришь с духовной особой. И даже не с одной. — А ты вообще заткнись, выродок, а то мигом башку снесу и нассу в шею. Солдатня, которую вел за собой рыцарь, загоготала от этой простой, но грубой шутки. Эдрин оскалился и… — Фас Ру Мар! Казалось, дрогнуло само небо, повинуясь воле драконорожденного. Все, кто стоял перед Эдрином, синхронно вздрогнули, кто-то выронил оружие. В глазах Тайлеса же и вовсе читалась непреодолимая паника, усиливающаяся с каждой секундой. А Эдрин… Довакин стоял, прислушиваясь к эху собственного Ту’ума. Это был первый за долгие месяцы Крик, которым он воспользовался. Прежде то не возникало оказии, то просто сам довакин боялся применять силу Голоса, опасаясь разочароваться и обнаружить, что больше не может использовать древние Слова Силы. Конечно, нельзя было сказать, что Крик сработал в полную силу. Помнится, в лучшие годы от одних только этих слов небольшие армии бросали оружие и стремились убежать как можно дальше, теряя по пути снаряжение, а солдаты в суеверном ужасе прятались, кто куда мог. Сейчас же был виден лишь невообразимый страх. Жуткий, всепроникающий, достающий до самых дальних уголков души, но, тем не менее, обычный страх. Мало того, этот Крик поглотил какое-то немыслимое количество магической энергии, чего никогда прежде не случалось. Эдрин понимал, что надо как-то дожимать перепуганных до полусмерти людей, иначе магия уйдет впустую — они быстро очухаются, если не придать страху форму, не подогреть сомнения и ужас. И тогда придется проливать кровь. А этого на территории храма не хотелось бы. Придав голосу как можно большую силу и важность, как он иногда поступал, выступая с проповедями и мотивирующими речами перед армиями, драконорожденный приказал, глядя прямо в глаза рыцарю: — На колени перед посланником Акатоша, золотого дракона времени! Тайлес — а именно так звали рыцаря — с рождения не был членом привилегированного сословия. Его отец был богатым купцом, хоть и простолюдином. И, желая сыну лучшей доли, помог ему внести тысячу новиградских крон в казну Ордена Белой Розы, как только представилась такая возможность. Разумеется, пришлось поклясться в добродетелях ордена, присягнуть на верность церкви и вообще периодически вести себя как должен вести себя истинный защитник рода человеческого в целом и веры в частности. Что, впрочем, совершенно не мешало в свободное от службы и походов время грабить людей на тропах, совершать рейды на ничейные земли и вообще заниматься едва ли не банальным разбоем. Однако, хоть по статусу он был теперь рыцарем, Тайлес не обладал одной добродетелью — бесстрашием. Конечно, рыцарь, некоторое время поколебался, но страх, наконец, сломил его волю — и он бухнулся перед ведьмаком на колени, а следом за ним упали на колени и его воины. Вообще-то, у Тайлеса был приказ — он должен был воспользоваться случаем и помочь князю Эреварду прибрать к рукам богатые и стратегически выгодные владения храма — мол, если жрицы не выполняют предписаний и соглашений, то нечего им давать волю. Ведьмака же вообще полагалось убить и повесить в назидание остальным. Однако, все оказалось куда как хуже. Ведьмак произнес всего три слова, которых, как выяснилось впоследствии, никто не запомнил и не расслышал. И эти три слова были вовсе не бормотанием магика и не какими-нибудь чарами. Нет… Казалось, с ним заговорило само небо… Почему-то, рыцарю Тайлесу из Дорндаля казалось, что перед ним только что прошла сама смерть, своим ледяным дыханием коснувшись его лица. — В-в-ваше… Ваша м-милость… — с трудом выдавил из себя Тайлес. — Мы… У-у нас приказ… — Я уже услышал это, — кивнул Эдрин. — И только поэтому вы все еще живы. И именно поэтому вы все уберетесь отсюда и доходчиво объясните своему дюку, что если я услышу о его поползновениях в сторону храма Мелитэле и его обитательниц, то клянусь Акатошем — я его найду. Найду и убью. Медленно, жестоко, как и положено дракону… И никакая армия, никакие рыцари его не уберегут от гнева богов… Вам ясно? — Я-я-ясно… — пролепетал Тайлес. — Прочь с глаз моих. Довакин дождался, пока незваные гости удалятся прочь, постоянно оглядываясь, икая от страха и вздрагивая даже от звуков лязга собственных доспехов, после чего повернулся к совершенно шокированной недавней сценой Нэннеке. — Прошу простить… Обычно я не повышаю голос… Так о чем мы там говорили?