Дар и проклятие

— Вот как-то так и закончилась эта история с Идой, госпожа Меригольд, — Эдрин вздохнул, откинулся на спинку стула. — Ида планировала лишить мой клан будущего, я просто ответил ей тем же. — И всей Ложе, — заметила Трисс, все еще дрожа от весьма красочных и реалистичных описаний того, что планировала устроить на островах Скеллиге Ложа чародеек. Впрочем, следовало признать, что отреагировала она несколько спокойнее, чем ожидал Эдрин, да и вообще держалась молодцом. Главным образом, из-за частичного недоверия. В глазах чародейки можно было прочесть быстро угасающие блики надежды на то, что все рассказанное ей — не более, чем попытка оправдаться за искалеченную волшебницу. Правда то, что Трисс в первую очередь вспомнила о Ложе, совсем не делало ей чести. По крайней мере, не в данном случае. — Упаси нас золотой дракон, голубушка, — хмыкнул довакин. — Против этого вашего сборища я больше не буду предпринимать никаких действий. По крайней мере, не буду действовать первым. — Но почему? — А оно мне надо? — ведьмак хмыкнул. — Филиппа об этом еще не знает, но создание Ложи стало для нее лично и для всех участниц в целом огромной ошибкой и страшной ловушкой, ведь теперь у людей есть персонифицированный, конкретный враг — Ложа. Не все маги, а только часть из них, мерзкие чародейки Ложи, которые только и знают, что вредить королям советами и творить чернейшую магию. По крайней мере, так посчитают простолюдины. Так что мне достаточно просто подождать несколько месяцев или, может быть, пару-тройку лет — и вас просто сметут. Задавят толпой. — Почему это?! В Ложу входят сильнейшие чародейки этого мира! Нам просто… — Если потребуется — люди найдут способ, — осадил вспыльчивую волшебницу Эдрин. — Двимеритовые болты для арбалетов, на которые не подействует защитная магия. Испорченное зелье, яд в мази для тела… Чародеек пока что боятся, не зная ваших возможностей, но это явление временное. — Да откуда тебе знать?! — Я спасал нелюдей из Редании, Темерии, Каэдвена, — покачал головой довакин. — Эльфы, краснолюды, низушки, несколько допплеров и других разумных… И везде я наблюдал одну и ту же картину… — Ксенофобию, — попыталась угадать Трисс. — Почти, — кивнул Эдрин. — Впрочем, ксенофобия — это следствие, а не причина. — То есть? — Один мой старый приятель как-то сказал одну умную вещь, — вздохнул довакин, вспоминая Мирака. — «Люди боятся того, чего не понимают». Люди не понимают, на что способны старшие расы, равно как не знают пределов магии. Не знают законов природы, создавая на пустом месте суеверия. Не знают, кто из других разумных, помимо тех, кто похож на них, опасен, а кто — нет. — И поэтому видят врага во всех, — закончила за него мысль Трисс. — И если забрать один страх вроде нелюдей — со временем они найдут другого врага… Чародеек, знахарей, всех, кто смеет жить лучше или просто мешает чувствовать себя лучшими… Разумная точка зрения. Я как-то не задумывалась… — Доживешь до моих лет — научишься думать прежде, чем еще раз подумать. Трисс хихикнула с простенькой оговорки, но быстро снова стала сама серьезность. Эдрин же продолжил говорить: — Кроме того, уничтожение Ложи лично мне ничего бы толком не дало, — вздохнул Эдрин. — Знания? Я знаю о магии достаточно, чтобы на равных бороться с другими одаренными. Смею заметить, куда как более сильными одаренными, чем такие клуши, как Ида или Филиппа Эйльхарт, возглавляющая ваше общество. А даже если я не буду чего-то знать — я просто могу нанять специалиста, который все объяснит или найду источники, которые натолкнут меня на нужные мысли. Золото? У меня его и без Ложи предостаточно, равно как и влияния… — Ну, а… То есть… Как же это? Эдрин усмехнулся, глядя на потерянную волшебницу. Да уж… Увидеть такую потерянную волшебницу — большая редкость. Обычно у них на каждую фразу есть или аргумент, или контраргумент. Впрочем, большая часть именитых чародеек, о которых он слышал, были минимум вдвое старше Трисс, а иногда — и втрое, так что Эдрин не сомневался — в обществе таких мегер, как Филиппа, Шеала и остальные чародейки с завышенным самомнением, Трисс быстро их догонит. А может, даже перегонит, пытаясь получить свое место под солнцем. — Вот так, — пожал плечами довакин. — Как видите, Ложа не сильно-то мне и нужна. По крайней мере, не настолько, чтобы тратить на нее свое время. — Ну, а как же магия?! — Трисс сглотнула. — А что «магия»? — хмыкнул довакин. — Где магия, а где Ложа, госпожа Меригольд? — Но ведь Ложа беспокоится о сохранении магических искусств и… — Если это так, то я — иерарх Хеммельфарт, — Эдрин усмехнулся. — Филиппу не интересует ничего, кроме ее собственного блага и положения в обществе. Равно как и Иду, и Шеалу, и Кейра с Францеской… — Но это не так! — Ну да, ну да, — довакин хмыкнул. — Где тогда централизованное обучение чародеев и чародеек где-нибудь в толерантной к магии стране? На островах Скеллиге, например, или в Ковире и Повиссе. Где училища для травников? Где продавленные законы о неприкосновенности чародеев, если уж часть Чародеек Ложи — советницы королей и прочих правителей? Да что там, Филиппа вообще некоторое время сама правила Реданией. И что? И где? — Это требовало бы огромных вложений, которые никто из чародеек не мог бы себе позволить. — Вот не надо мне заливать про деньги, — хмыкнул Эдрин. — Я прибыл на Скеллиге, будучи там преступником. Понадобилось — и я почти без магии меньше, чем за год заработал достаточно, чтобы выкупить не только себя, но и несколько островов у конунга Брана ан Тиршах. Если бы Ложа действительно заботилась о магии — централизованная подготовка магов бы уже велась по полной программе, что уже постепенно делается на Дов Узнагар. Так что не обманывайте себя, юная леди. Довакин поднялся со стула, достал из сумки небольшую шкатулку и протянул ее Трисс. — Держите. Кристаллы для мегаскопа. На случай, если вы вдруг захотите открыть глаза на некоторые вещи другим чародейкам. Или если окажетесь достаточно глупой, чтобы требовать ответов у Филиппы и остальных причастных. — А вы? — А я и так уже чересчур задержался с вами, госпожа чародейка, — довакин направился к выходу. — Кроме того, мне кажется, что Геральт уже вас заждался, а я бы не хотел лишний раз видится с ним — его присутствие катастрофически понижает уровень интеллекта в помещении. Желаю здравствовать. Если что — вы знаете, где меня искать.

⊹──⊱✠⊰──⊹

— Наших бьют! — Люди-и-и! На помощь! Нелюди совсем с ума свихнули-и-ись! — Бей их, мужики! — А ну, иди сюда, морда! Я тебе сейчас живо глаз на жопу натяну! ХРЯСЬ! Дверь трактира распахнулась, из нее вылетели, нещадно мутузя друг друга, один из местных людишек и краснолюд. Конечно, человек был больше, но вот у краснолюда, похоже, было куда больше опыта в трактирном мордобое. Повалив человека, он несколько раз от души врезал поверженному по голове и лицу, после чего, убедившись, что жертва уже не в состоянии драться, а значит — не представляет интереса, краснолюд выпрямился, похрустел кулаками, сплюнул кровь на землю и помчался обратно в трактир с боевым кличем: — Ну, я вам, блядям, сейчас по самое хайло насую… Тут он заметил Эдрина, остановился, с интересом наблюдавшего за происходящим. — А ты че вылупился? Давно в рыло не получал? Так я те щас… Краснолюд попытался наброситься на довакина, но схлопотал сапогом под подбородок, от чего очень быстро устал и прилег отдохнуть. Эдрин, понимая, что другого трактира во Флотзаме все равно нет и ночевать придется либо там, рискуя получить по морде, либо на улице, чего очень не хотелось бы, решил рискнуть. Конечно, можно было бы еще и создать портал до островов, но это заняло бы неразумное количество сил, которые могли бы пригодиться для чего-нибудь более полезного, так что Эдрин предпочел немного поразмяться. Заварушка в трактире затянула Эдрина в тот же момент, как он переступил через порог заведения. Драка шла с размахом, туда-сюда летали стулья, глиняные кружки, подсвечники, яблоки и невовремя оказавшиеся на пути низушки. По крайней мере полсотни дерущихся эльфов, краснолюдов, людей и низушков медленно, но уверено превращали трактир в плохо организованное подобие общежития коллегии магов Винтерхолда в дни выпускных праздников — все разбито, вся мебель мельче стойки — перевернута и переломана, бухие в свинину посетители и обитатели нещадно бьют друг другу лица, в горячке боя почти не разбирая, где свои, а где — чужие… Идиллия, можно сказать. — Ага-а-а! Бам! Эдрин метнул в крикуна глиняный стакан, тот мгновенно свалился на грязный пол, где мгновенно получил сапогом от какого-то эльфа. К удовольствию своему, Эдрин заметил, что поверженным был один из товарищей Роше. Стоявший рядом краснолюд, оценив такую меткость, громогласно загоготал. — А ты можешь, парень! — Могу! — охотно согласился Эдрин, перехватывая кулак, летящий ему в скулу и в несколько ударов роняя местного крестьянина на замызганный пол заведения. Краснолюд, однако, довакину уступать не собирался. Подхватив прилетевшую мгновением ранее в стену табуретку, он сломал ее об колено, оставляя себе в руках две ножки и с диким криком «WAAAGH!» бросился в атаку. Попытавшийся перехватить краснолюда стражник, которых среди дерущихся тоже оказалось немало, мгновенно схлопотал от появившегося словно из-под земли второго краснолюда два крепких удара в брюхо, согнулся от боли и через мгновение об его голову разбился кувшин с вином. — Ах, с-с-сука, — выругался краснолюд. — Столько доброго вина потерять на такого мудозвона… У, жопа ушастая… Краснолюд плюнул на поверженного стражника, уклонился от полетевшей в него бутылки, повернулся в поисках бросавшего — и тут Эдрин, к своему удивлению, узнал его. — Золтан?! — Э-э-эдрин! — обрадовался краснолюд, подсечкой отправляя очередного противника ведьмаку. Довакин почел за честь прямым в переносицу отправить противника старого товарища в страну сладких снов. — Как всегда вовремя, старик! — А то! — довакин покачнулся от мощного удара дубинкой по спине, обернулся, отвесив удивленному подобной живучестью крестьянину несколько полновесных ударов. — Ты как здесь? — Долго рассказывать, жизнь — говно, — Золтан стал спиной к спине довакина. — Ну что, ярл? Повоюем? Довакин поймал в захват очередного драчуна — кстати, еще одного из «Синих Полосок» — пинком направил его в стойку. Темерец, некоторое время полежав на стойке, кое-как выровнялся, обернулся обратно к довакину, в его руках сверкнула полоска стали: — Р-р-р-а-а-а! Глаза Эдрина сверкнули золотом. Все… Пути назад нет. Теперь трактирная драка в любом случае превратится в поножовщину, в которой в любом случае будут трупы. Если один взялся за нож — скоро потянутся и остальные. А уж если учесть, что «Синие Полоски» здесь гуляют не по одному… Да если еще учесть, что половина из тех, кто еще стоит на ногах, так или иначе вооружены… Вообще, в трактирах по всему Северу существовало негласное правило — за оружие не браться, как бы тяжело и горячо ни было. Палки, табуретки, кружки — сколько угодно, а вот ножи или — храни, боги — топоры были под строжайшим запретом. Существовало это правило по двум весомым и обоснованным причинам: во-первых, в случае любого кровопролития сразу возникало большое количество худых-бедных, но свидетелей, а во-вторых стража нещадно карала за подобные дела, действуя в особом порядке. Виновных либо сразу вешали на столбе в назидание другим, либо отправляли на самую худшую каторгу, где заключенные, севшие за поножовщину в трактире, быстро оказывались в самом низу тюремной иерархии. Конечно, была и мистическая версия о том, что на человека, который в трактирной драке схватился за оружие, ждет небесная кара и что сам он становится хуже прокаженного. Эдрин в это, конечно, не очень верил, но «увеличивать счет» не собирался. Так, на всякий случай. Тем временем боец «Синих Полосок» уже оказался совсем рядом. Эдрин отскочил в сторону, нож свистнул в дюйме от груди довакина, попытка ударить ногой по руке солдату, тот зашипел от боли, но нож не выпустил. Клинок тускло сверкнул в темноте, царапнул Эдрина по руке. Плохо соображая, что делает, действуя на инстинктах, довакин подтащил солдата к себе, на второй ладони у него сверкнуло пламя. Мгновение — и огонь касается бойца «Синих Полосок». — А-а-а-а-а! На истерический вопль обернулись все те, кто еще был на ногах. Солдат выронил нож, тот с глухим стуком упал на пол, а сам боец принялся кататься по полу, размахивая руками, и пытаясь сбить пламя с одежды и волос. Драка мгновенно утихла, на довакина и солдата уставились десятки пар глаз. Эдрин тихо выругался, заклинанием погасил пламя, дабы не сгорел весь трактир, поднял взгляд на мгновенно отшатнувшихся от него людей. — Колдун… — прошептал кто-то в толпе. Довакин покачал головой. — Даэдрова мать… Некоторое время в трактире царила гробовая тишина, нарушаемая лишь истерическими воплями покалеченного темерца и кашлем какого-то бедолаги. Наконец, спустя целую минуту, среди горожан нашелся кто-то, кто решил взять инициативу в свои руки и принялся активно выдворять зевак прочь. — Так! Нечего тут смотреть! Давайте-давайте, расходимся! Ну! Пшел вон! Что, особое приглашение нужно?! Так продолжалось минут пять. Довакин успел найти чудом уцелевшую чистую кружку, налил в нее немного эля из бочонка, дабы немного успокоиться, сделал глоток — и едва не захлебнулся, услышав за спиной голос еще одного своего давнего знакомого: — А ты умеешь произвести впечатление. Впрочем, чего еще можно ожидать от человека, который продал козу великану и устроил оргию с дебошем в храме жриц Дибеллы… Эдрин подскочил, развернулся на месте. — Сангвин?!