Птаха из Стигга

Юлиан в очередной раз поправил лютню. Играть, вопреки обыкновению, не хотелось от слова совсем. Настроения не было совершенно, вспомнились совместные путешествия с Геральтом. Вот уж бы он порадовался такому необычайно тихому поведению. Чего-то же он там всё время хотел... Ах да, благодатная тишина, черт бы её драл! Лютик пинает камень, чувствуя раздражение. Ну что же, теперь он может насладиться ей в избытке. Барда всё же задели слова друга... "Мы не друзья" — Лютик одернул себя, тяжело вздыхая. Обида на друга выражалась в глухом раздражении и желании бросить всё, наконец остановиться и хорошенько покричать в пустоту. Но в таком случае был велик риск привлечь обитателей этих гор. А вот этого хотелось меньше всего, учитывая отсутствие у него какого-либо оружия, да и припасов в целом. Бард подавил очередной тяжёлый вздох. —... Хочу чтобы ты исчез... — Передразнил Лютик стараясь воспроизвести интонацию и тон мужчины. — Да пожалуйста, подавись ты своей тишиной. Больно мне надо шататься пешком за Плотвой! — Бард всё же не выдержал и прокричал последнюю фразу, обернувшись в сторону откуда пришёл. Геральту пришлось несладко, Йеннифер и раньше не отличалась ангельским характером. Едва ли стоило ожидать другой реакции от обманутой чародейки. Но в этот раз ведьмак отреагировал слишком остро и, по мнению барда, перегнул палку. Причём весьма сильно, практически обесценив большую часть жизни менестреля. — Мало ли зачем человеку лопата, когда его друг по уши в дерьме... С языка рвалось одно, а на деле чувствовал он совершенно другое. Помимо обиды, он испытывал ещё и смутное беспокойство за белоголового. А ещё внутри отчего-то скреблась тупая боль от осознания, что они больше не свидятся. Она отчего-то казалась смутно знакомой, своей и чужой одновременно. Отчего-то вспомнилась одна из самых занимательных бесед в его жизни. Он тогда ещё только успел выпуститься из Оксенфурта и отмечал что-то в одной из местных таверн. Повод он уже не помнил, а вот свою собеседницу и случившийся между ними разговор - отчётливо. Лютик успел повидать за свою жизнь много женщин, но Веда так и осталась непревзойденной. Помимо своей красоты и броской внешности, она так же обладала острым живым умом. Медные переливающиеся языками племени волосы завораживали и привлекали внимание не меньше чем глаза, по своему цвету напоминавшие аквамарин. Всё это дополнялось смуглой кожей и не сходившей с её губ улыбкой. Она оправдывала своё имя, поддерживая разговоры на абсолютно любую тему. А что-то из того, о чём они говорили, Юлиан даже и не знал. Она с охотой отвечала на все вопросы юного барда, пока он с интересом впитывал новую информацию, при этом наслаждаясь приятной компанией и голосом девушки. Мягкий и немного приглушенный, он напоминал о матери, которую Лютик не видел уже давно. В такие моменты, ему начинало казаться, что он попал в своё беззаботное детство. То, что было до того, как его дед решил взяться за воспитание Юлиана... Воспоминания о родственнике за считанные секунды убили всё настроение окончательно. Не самые радостные воспоминания стали всплывать в памяти Юлиана, будто стараясь добить... Рука сама потянулась к чехлу лютни, мягко касаясь округлого бока и прогоняла печальные воспоминания. Бард постарался снова переключиться на воспоминания о Веде. Так вот, однажды их разговор плавно зацепил одну интересную тему. Девушка с какой-то грустной улыбкой поведала ему о душах, мол разделённая однажды, она обречена перерождаться вновь и вновь, на потеху богам. И в каждом перерождении её части то встречаются, то расстаются. Они всегда страдают. Боги никогда не озвучивают условий, предпочитая наслаждаться зрелищем. Тогда у них возник некоторый спор, Лютик не мог принять, что нечто подобное может забавлять, но история эта ему очень понравилась. Отчего-то она находила отклик в нём и бард перебрал струны его старой лютни. Хотя как бы он ни хотел, но ни одного стиха на основе этой истории он так и не смог написать, чтобы положить на мелодию, что он до сих пор порой играл. Чаще, когда оставался один, в очередной раз оставленный ведьмаком. Эх, кажется это было лучшее время за всю его жизнь... А потом она исчезла. Лишь оставила своё предсказание о неизбежной "смерти" и ушла будто её и вовсе никогда не было. От этой мысли бард лишь тоскливо что-то промычал. Те кто в его жизни хоть что-нибудь значили уходили не спрашивая, а Геральт... Ведьмак вообще вышвырнул его как вшивого и бесполезного пса. От тех кому нужен был сам Лютик, бард старался отвязаться сам, им как правило было нужно лишь то чем он не обладал и обладать не хотел. Наследник для отца, достойный крови рода для деда, мимолетное увлечение для всей череды пассий. И хоть сколько-то солидарен Юлиан был только с последними, потому что девицы не ждали от него больше, чем от него можно было бы ожидать, разве что самую малость. За такими не красочными мыслями он и не заметил как успело стемнеть. Да и как добрался до места, где были оставлены лошади, он тоже не заметил. Правда, на поляне остался только один фриз в уздечке из цепей. Лютик, ещё когда только впервые увидел это орудие пыток, не понял зачем так издеваться над бедным животным. Но интересоваться не решился, разъезжавший на ней Рубайл выглядел грозно, а после ещё и выяснилось, что тот был главой всей шайки. Ещё раз оглядевшись бард убедился, что остальных, видимо, забрали, не было даже Плотвы. Вздохнув менестрель мысленно пожелал удачи верной подруге ведьмака и переключился на оставленного вороного. Он едва успел увернуться, когда конь клацнул зубами в опасной близости от руки Лютика. По всей видимости животное обладало не самым лучшим характером. Теперь становилось ясно почему его оставили здесь в гордом одиночестве. Те кто увёл лошадей Рубайлов явно не захотели связываться со своенравной скотиной. — Дьявол! Конь неожиданно угомонился, втянул ноздрями воздух дергая ушами. А потом наклонил голову вбок и заинтересовано посмотрел на человека. Бард и близко не был похож на его хозяина, да и связь с предыдущим наездником оборвалась ещё утром. Видимо, придя к выводу, что долгая и мучительная смерть в лесу для коня его возраста явно не подходит, животное тихо заржало и дёрнуло мордой. Лютик быстро сообразил что от него хотят, по крайней мере надеялся что понял. Это Геральт прекрасно понимал лошадей, а раз уж его здесь не было, то придётся разбираться наугад. По началу Лютик просто протянул животному руку, на свой страх и риск остаться без конечности. Конь недовольно фыркнул, но укусить не пытался только замер. Так они стояли пару секунд замерев и таращась друг на друга, пока животное не потянулось вперёд утыкаясь мягким носом в поставленную ладонь. У Лютика это вызвало мимолетную улыбку и почти детский восторг. Но идиллия не продлилась долго, конь отпрянул и снова недовольно задергал головой. Бард тихо причитая потянул руку к голове лошади, намереваясь снять уздечку. В ответ получил только нетерпеливое ржание и взгляд очень похожий на тот, какой обычно можно получить от Геральта. Использовал ведьмак его исключительно когда был недоволен медлительностью и нерасторопностью своего спутника. Пока голубоглазый разбирался с цепью, оказавшейся весьма крепкой и пребывал в своих мыслях, конь недовольно фыркал, но новых попыток членовредительства не предпринимал. А когда с его морды наконец сняли уже порядком надоевшую узду, которая уже успела натереть везде где только можно, то и вовсе прижался к руке менестреля. Но долго задерживаться так не стал, отпрыгнул в сторону, напугав этим впечатлительного менестреля. Лютик заворожено наблюдал за тем, как животное с кошачьей грацией потянулось и встряхнуло гривой. А потом рысцой стало нарезать круги по поляне, радуясь долгожданной свободе. Юлиан к подобному поведению отнёсся философски, в конце концов у лошадей тоже могут быть свои тараканы. За подобными рассуждениями менестрель снова огляделся и в результате его взгляд зацепился за седло вороного. То висело достаточно близко к животному, чтобы и его не смогли забрать. Но куда больше его внимание привлекли седельные сумки притороченные к нему. Они были выпотрошены, да так что создавалось впечатление, будто это сделало дикое животное. Или не дикое... Какое вообще существо в здравом уме подойдёт к этой вороной скотине?! Лютик обернулся на освобожденного им коня и замер. Тот уже завершив свой забег, совсем не типично для лошади обнюхивал землю, порой фыркая и разгребая копытом листву. Подобное поведение скорее ожидалось бы от охотничий собаки, но ни как не от коня. Это было очень странно... А следующая картина ввергла барда в длительный шок. Лошадь вдруг замерла ненадолго, а потом одним резким ударом оглушило мышь, если судить по тихому писку. Правда это пожалуй было ещё не самым страшным, так как животное продолжило шокировать наблюдающего за ним человека. Менестрелю так же пришлось лицезреть, как вороной подобрал полудохлого грызуна и захрустел тушкой, будто сено жевал. На лошадь и сумки Юлиан взглянул по-новому... Кажется, до поклажи добрался сам конь, когда, очевидно, проголодался... Вороной же заметив столь пристальное внимание к своей персоне взмахнул головой и заржал, но всё ещё шокированный человек не обратил на это должного внимания и животное потеряло интерес. Лютик же понаблюдав ещё за тем, как по идее травоядное животное, на его глазах доело свою несчастную жертву, мельком взглянул на небо. А то, будто этого и ждало, вдруг ослепительно сверкнуло. — Нда... Ясно почему так быстро стемнело... Вот только дождя ещё не хватало. Ну и куда ему теперь? Дорогу обратно он помнил весьма смутно, да и был высок риск столкнуться с ведьмаком. А куда ещё пойти бард мало представлял. Всё же занесло их в знатную глушь. Из груди вырвался очередной тяжёлый вздох и бард опустил голову. Пред глазами снова маячил необычный экземпляр верхового животного. Вороной на капризы природы тоже среагировал и теперь стоял задрав морду к небу. Конь повёл ушами и неспеша направился в глубь леса. Юлиан рассудив, что вариантов у него не так уж и много поспешил догнать лошадь. В конце концов, хуже уже не будет, а вороной, как и любое животное вполне мог найти место посуше. И в своих умозаключениях бард оказался прав. Животное действительно нашло сухое место, причём достаточно большое, чтобы вместить туда и человека. Вот только о такой роскоши как костёр пришлось забыть. Ибо стоило им ступить под защиту полупещеры, как небо разразилось ливнем. И судя по всему гроза обещала быть сильной... Холодно и сыро, а живот сводит от голода и под головой вместо подушки седло. Ему не привыкать. За время путешествий в компании ведьмака условия ночевок могли быть и похуже. Поэтому к столь "не значительным" затруднения Лютик отнёсся философски и сейчас лежал уставившись в потолок их укрытия и перебирал струны. Мелодия никак не хотела складываться, что-то то и дело шло не так. Обязательно вылезало что-то лишнее, что перегружало всю картину, из-за чего бард постепенно начинал заводиться. Видимо сегодня ещё не кончилось, раз уж и Муза решила махнуть ручкой. В конце концов занятие, откровенно бессмысленное, наскучило и лютня была отложена обратно в чехол. Юлиан повернулся на бок подкладывая под голову ещё и руку. Взгляд зацепился за настороженного вороного, который замерев вглядывался в стену ливня, прижав уши к голове. Такое поведение у обычных животных означало, что дело пахнет не очень, говоря мягко. Бард и сам стал вглядываться во тьму за пределами укрытия, хотя и был лишён той остроты зрения, что и у Дьявола. Но даже он привыкнув через какое-то время начинает видеть смазанные очертания, правда чего именно понять невозможно. Но память о проведённых годах в компании ведьмака и развитое воображение рисуют жуткие картины. От этого внутри тугим комом начинает стягиваться страх. Вой раздаётся неожиданно и, кажется, где-то над головой коня и барда. А может и сбоку, Лютик не уверен. Но в укрытии нет никого, кроме самого менестреля и лошади. А вороной и сам озадачен: крутит мордой уставившись в потолок и обеспокоено стрижет ушами. А между тем вой смолкает так же внезапно, как и появился. В то же время исчезают и очертания тварей в очередном блике молнии. Но и Лютик, и Дьявол ещё какое-то время напряжённо всматривались во тьму. Но вороному в какой-то момент надоело и он перебрался поближе к барду. Юлиан даже не сразу понял, что намеревается сделать это наглое животное. А оно в свою очередь только фыркнуло пихая копытами человека и улеглось рядом, едва не придавив того тёплым боком. Лютика такое соседство настораживало, но стоило признать, что так гораздо теплее. Повозившись ещё немного и заслужив ещё порцию недовольного фырканья, менестрель убрал лютню в чехол и теснее прижался к коню. Убаюканный живым теплом и измотанный долгой дневной дорогой уснул он быстро. Дьявол же оставался на стороже, не спеша засыпать. Конь обеспокоено стриганул ушами, продолжая вглядываться в ночную тьму сквозь стену ливня. Стайка наблюдавших за ними тварей уже исчезла, их теперь можно было не бояться. Животное куда больше беспокоил вой, но ощущения опасности не было и кажется можно не переживать из-за этого. Дьявол вздохнул укладывая голову на передние ноги и закрыл глаза, человек рядом кажется уже уснул согревшись. На пару мгновений конь приоткрыл красный глаз с узким зрачком, косясь на барда. Его прежний всадник мертв, а значит выбор остаётся не такой уж и большой. Или попытаться выжить самому, а самое главное снова не попасть в руки людям. Или остаться с этим странным менестрелем. Странным, потому что полумутант вызывал у него интерес, вместо того обычного страха. А ещё кажется шатен весьма спокойно отнёсся к плотоядности вороного. Если конечно ступор можно назвать спокойно... Конь только тихо заурчал, чувствуя как доверчиво глупый человек продвигается ближе. Пускай Лютик и считает его обычной лошадью, но это не надолго.