***
Сигаретный пепел никак не хотел стряхиваться в пепельницу, сколько бы я не отщелкивал его пальцем. Вишня плюхнулся со мной рядом, поставив бутылку виски на стол, и мрачно посмотрел на меня, тяжело вздыхая. Я знал, что он хочет сказать больше, чем скажет мне на самом деле, а потому продолжал устало пялиться в красную кирпичную стену, сделав очередную затяжку. — И ты так просто отпустил ее? — плеснув виски, спросил Вишня. — Да, — сухо ответил я, не поворачивая в его сторону головы. — И куда она поехала? — с легким нажимом в голосе продолжал он. — Сказала, что к тетке в Балтимор, — стряхнув, наконец, пепел, я сделал большой глоток виски. — Нужно хотя бы позвонить, узнать, как она. — Это ни к чему. Я сам отпустил ее. — Я тебе уже говорил, что ты идиот, Хилл? — Вишня недовольно хмыкнул. — Ты идиот во всем, начиная с того, что притащил девчонку в дом и заканчивая тем, что в итоге отпустил ее. Не разобравшись. — А что, надо было сразу бросить ее на произвол судьбы? — я резко развернулся, заглядывая ему в глаза. Вишня замолчал, испугавшись, наверное, что скажет лишнее. Я устало выдохнул, затушив окурок об пепельницу, слегка прижигая подушечку пальца. — Давай я позвоню? — после короткой паузы выдал он. — Если, конечно, она оставила хоть какой-то номер. — Есть только адрес, — кивнул я, поднимаясь со стула и хватая кожаную куртку с вешалки. — Я разберусь сам, спасибо за помощь. Холодный, противный сентфорский воздух неприятно заполз под воротник, стоило только покинуть бар и выйти на улицу. Как бы я ни любил этот город, минусы все равно находились, и с каждым приездом сюда они разрастались до немыслимых масштабов и гнали меня прочь. Я уезжал, пару лет наслаждался теплом в новом штате, а затем, соскучившись по родине и по бабушке, возвращался обратно, чтобы снова вступить на этот порочный круг. От ненависти до любви. Сентфор всегда был чем-то вроде маленькой отдушины. Здесь многое можно было провернуть, игнорируя законы, и это при том, что каждая собака в городе знает, кто ты такой. Здесь всегда было по-домашнему, тепло и уютно, что позволяло мне чувствовать себя каким-то более свободным, что ли. А после своего вынужденного заключения я словно нуждался в этой долгожданной воле. Добравшись до пустого дома, я быстро поднялся по лестнице наверх. Подсознание ожидало встретить там Сару; все же, где-то внутри теплилась надежда, что она вернулась. Но на втором этаже царила лишь непроглядная тьма и какой-то зверский холод. Я уже не уверен в том, что был готов отпустить Сару. Сначала мне казалось, что для нее будет легче, если она уедет к тетке, начнет новую жизнь за пределами города, принесшего ей столько страданий. Она и правда хотела этого, подсознательно тянулась к чему-то новому, неизведанному, снова и снова натыкаясь на одни и те же грабли, которые неизменно стукали ее по лбу. Я видел, как она гаснет, видел, как распускающийся робкий цветок снова закрывается, когда я произносил те самые слова, что она мне как сестра. Видел замершие слезинки в уголках огромных чистых голубых глаз, но все равно делал, то что должен был. Она бы снова обожглась, доверилась бы такому уроду, как я, и страдала, истязая свою душу тонкими незаживающими рубцами. Кем бы я был после этого? Зайдя на кухню, я уселся за стол, вытягивая ноги, и прикрыл глаза, чтобы искренне не замечать очередную форму своего эскапизма. Сделать ремонт в старой квартире бабушки за две недели, пожалуй, действительно можно назвать бегством от реальности. Я создал его сам, собственноручно, чтобы не думать о тюрьме и обо всем из этого вытекающем. Чтобы не думать об Адель, об ее угасающем блеске глаз и сумасшествии, постепенно сводящим меня с ума. О том, сколько людей я потерял из-за собственных принципов и гордыни. Хотелось рвать на себе волосы, кричать, бить тарелки на кухне, но это не мои методы. Когда я впервые увидел Сару, я подумал, что вместо строительного случайно заглянул в филиал Рая, где меня встретил настоящий ангел. Маленькая, нежная, светловолосая, с бездонными голубыми глазами, едва доставала грудью до прилавка в магазине. Не верилось, что такое создание может работать здесь и жить в этом богом забытом захолустье. Каждый раз, когда я видел ее, мне все больше хотелось ее защищать, но внутренний голос тщетно подсказывал, что нарываться на проблемы сейчас, когда я только вышел из тюрьмы — не лучшее решение. Не выдержав давления мук совести, я все же поднялся, подхватывая с книжной полки огромную телефонную книгу. Потратив, наверное, минут двадцать, я отыскал нужный адрес в Балтиморе, в надежде, что телефон не поменялся. Справочник датирован началом 80-х, за девять лет могло многое измениться. Набрав цифры, я приложил трубку к уху, вслушиваясь в гудки. Еще не так поздно, чтобы спать, всего лишь начало восьмого, но учитывая, что сегодня суббота, Сара и ее тетя могли спокойно гулять где-нибудь по городу. Трубку так и не сняли. Несколько раз медленно выдохнув, я все же предпринял попытку позвонить еще раз. И снова ничего. Подозрительное чувство закралось в груди, игнорировать которое получалось с трудом. Хлопнув себя по карману, я выудил пачку сигарет и, вытащив одну, закурил, останавливаясь где-то у окна. Глядя на редких пешеходов, что по темноте, скорее всего, спешат домой, я все сильнее стал задумываться над тем, что же случилось с Сарой. Она уехала в четверг, сегодня уже суббота, и за эти два дня вестей так и не поступало. Она уехала ровно в тот момент, когда меня не было дома: утром, не оставив ни записки, ни чего-то еще. Лишь сообщила накануне, назвав адрес, и, будто бы ожидая, что я и вправду ее задержу, грустно посмотрела на меня. Я не стал. Не стал влезать и втягивать себя в это еще больше. И без того жалел, что приютил ее у себя, поддавшись собственной слабости и дурацкому желанию помогать. Вдруг с ней что-то случилось по дороге? Вдруг она так и не добралась до тети и сейчас скитается по Балтимору в поисках жилья и еды? Мое черствое, как мне казалось, окаменевшее сердце затрепетало, больно стуча в грудную клетку.***
В тюрьме мне всегда было холодно. Каменные стены не выдерживали промозглых ветров, гуляющих по просторным коридорам, хозяйничающих во всех подсобных помещениях. Согреться можно было лишь в общей комнате, где всегда пахло потом вперемешку с человеческими выделениями. Там было тесно из-за количества отбывающих свой срок, но другого варианта не было. Мне нужно было отсидеть свои положенные по закону пятнадцать чертовых месяцев, чтобы потом вернуться к жизни, которую мой адвокат назвал полноценной. Мне не было тяжело сидеть в тюрьме. Там я словно чувствовал то, что действительно нахожусь на своем месте, будто бы я и вправду виноват во всем, что случилось с Адель. Мне говорили, что так работает психика, поэтому рано или поздно, если ты в чем-то признался, ты подсознательно начнешь считать, что так оно и было. Я много думал об этом, когда только попал сюда. Думал, какую же кашу я заварил, думал об адвокате, который наверняка хотел меня подставить, а не помочь. Искал выходы, планировал сбежать. Чего только не лезло в голову, пока я не познакомился с Вишней. Настоящего имени его никто не знал. Точнее, знали, но старались лишний раз забыть, чтобы не нарваться на проблемы. Вишня сидел за мелкое мошенничество и воровство и совсем скоро собирался на волю. Мне сначала он не понравился тем, что уж очень любил язвить и считал себя чуточку лучше других. Но разглядев побольше, я понял, что это банальная защита от окружающей действительности. Мы были чем-то похожи. В нас обоих кипела жажда справедливости, мы оба готовы были идти по головам, если того требовала цель. У нас в целом была достаточная схожая жизненная история, за исключением того, что я, все-таки, смог не бросить колледж и закончить его. Жаль, что это никак мне пока не пригодилось в жизни. Но бабушке было хорошо с мыслью, что она смогла меня выучить. За те полгода, что оставалось Вишне, мы очень сильно сдружились. Договорившись, что оставшийся мне срок он будет ждать меня в Сентфоре, он вышел на свободу, а я снова остался один, погруженный в тяжелые мысли, психоанализ и самокопании. И даже когда я вышел и почувствовал поток свежего воздуха в лицо, мне по-прежнему казалось, что я умер. Там, вместе с Адель, в том восьмиэтажном доме.***
Утром я, не раздумывая, прыгнул в машину и помчался в Балтимор. Путь был не слишком длинным, но и достаточным, чтобы успеть занервничать в очередной раз. Я зачем-то обращал внимание на все попадающиеся по пути заправки в надежде, что встречу ее, маленькую, замерзшую, на своем пути и снова увезу домой. Чтобы мое сердце снова успокоилось и перестало так бешено выделять адреналин. Добравшись до Балтимора, я с трудом нашел нужную улицу, и лишь когда вдали показался дом, обшитый серыми панелями, я понемногу успокоился. Школьный автобус как раз подъехал к тому самому, нужному мне адресу, и из дома выбежала светловолосая девочка с тяжелым розовым рюкзаком. Худощавая женщина на крыльце смело махала ей рукой вслед. Автобус отъехал. Я остановился чуть поодаль, затем, заглушив двигатель, пару раз затянулся сигаретой и, выбрасывая окурок в окно, решительно вышел из машины. Почти дойдя до входа, чтобы нажать маленькую кнопку звонка, как дверь тут же распахнулась, и у порога появилась та самая женщина, испуганно дернувшись. — Вы кто? — вместо приветствия быстро пробормотала она. — Я ищу Сару. Сару О’Нил, — я отошел на шаг назад, стараясь соблюдать некоторую дистанцию. — Она сказала, что поедет к вам. — Ко мне? — женщина нахмурилась. — Сара звонила последний раз, наверное, недели две назад. — То есть она до вас не добралась? — я разочарованно вздохнул. — А должна была? Она сказала, что собирается продавать дом, а затем, может быть переедет ко мне, — женщина начала рыться в сумке. — В среду вечером, Сара сказала, что собирается уехать к вам, — начал я осторожно, боясь лишний раз напугать ее. — С тех пор я не видел ее. — У меня ее тоже нет, — она протянула мне листок с небрежным размашистым почерком. — Вот, она сообщила телефон, по которому ей можно звонить. — Спасибо, — я забрал его, даже не посмотрев, спрятал в карман. Скорее всего, я прекрасно знаю этот номер телефона. — Извините за беспокойство. — Так кто вы? — она подозрительно уперла руки в боки, нахмурившись. Я не слушал ее. Прошел вперед, сев в машину, чувствуя что она все еще смотрит мне вслед. Кровь глухо стучала в ушах, но я не мог позволить себе выпускать агрессию на глазах у этого милого пригородного района. Да и вообще, злиться на самого себя глупо. В машине я еще раз убедился, что номер, который мне дала тетя Сары действительно принадлежит мне. Стукнув ладонью об руль, я зажмурился, медленно выдохнув пару раз, все же поехал обратно. Здесь ловить больше нечего. Сара исчезла. Испарилась. И я должен найти ее, чтобы исправить то, что натворил. Обратная дорога в Сентфор заняла чуть меньше двух часов. Возможно, потому что я летел, как ошпаренный, управляя своим стареньким доджем на каком-то автомате, полностью погруженный в мысли о Саре. Я не знал, где можно начать ее искать, где она может быть, да и вообще, если быть уж совсем правдивым, я даже толком ничего о ней не знал. Время летело. Она наверняка может быть уже мертва. Остановившись у дома, я будто бы не знал куда себя деть. Побродил в квартире, вслушиваясь в мерное тиканье настенных часов, пару раз закурил, но доходя до середины сигареты, безжалостно тушил ее об пепельницу. Не выдержав самого себя, я снова спустился вниз и сел в машину, сделав погромче радио, чтобы хоть как-то заглушить вьющиеся в голове мысли. В казино Вишни, на удивление, было многолюдно. Здесь часто можно было встретить довольно маргинальный контингент, проигрывающий последние средства к существованию. Но сегодня было как-то по-особенному: в казино толпилась зеленая молодежь, попивающая пиво, потому что коктейли им не продают. Я нашел Вишню за покерным столом, уверенно выигрывающего у какого-то пацана с длинными каштановыми волосами. Тот тихо хмыкнул, глядя в карты, отчего Вишня ухмылялся лишь больше, вальяжно развалившись на стуле. — Стрит, Стиви, — Вишня выложил на стол карты. — Снова не получилось, да? — состроив грустное лицо, он потянулся за пачкой сигарет. — Ты мошенник! — зло проговорил Стив. — Не может быть, чтобы ты обошел меня четыре раза. — Учись играть, а потом приходи бодаться со взрослыми дядьками, — Вишня поднял бровь, разворачиваясь ко мне, поднялся из-за стола. — Хилл, какими судьбами? — Дело есть, — ответил я, чуть улыбнувшись. — Дела всегда есть, вопрос только в том, насколько я в них заинтересован, — он пожал плечами, двигаясь к заднему выходу. — Не язви, я серьезно, — вздохнув, я последовал за ним, толкая тяжелую металлическую дверь и выпуская его на воздух. — Я ездил в Балтимор. — Нашел ее? — мы остановились у лестницы. Вишня быстрым отточенным движением закурил, пряча огонек зажигалки в кулаках. — Нет, она и не приезжала к тете, — быстро пробормотал я. — И где она? — Понятия не имею. Даже в голову ничего не идет. Может, она упоминала что-то в разговоре с тобой? — Со мной? Сара смотрела на меня побитым олененком, я поговорил лишь однажды с ней. — Это тогда, когда ты ей рассказал, что я убил Адель? — я изогнул бровь, глядя ему прямо в глаза. — Я хотел помочь вам сблизиться, — он выпустил дым прямо мне в лицо. — Да и к тому же, в городе ползли слухи, рано или поздно, Сара бы все узнала. Я посчитал, что будет честным, если ты сам ей все расскажешь. — А ты спросил меня, хочу ли я с ней сближаться? — я сузил глаза. — Ты меня спросил вообще о чем-то, прежде чем лезть к ней? — Сделанного не воротишь, — отчеканил Вишня, легонько толкнув меня в грудь. — Успокойся, подраться мы всегда успеем. — Это ты наговорил ей. Это из-за тебя она уехала, — зло прорычал я. — Нет, мой дорогой друг, если бы ты не тупил, никто бы не уехал, — он затушил окурок об лестницу, насмешливо уставившись на меня. — Эй, Вишня! — в проулке показался Стив, агрессивно сжимающий кулаки. — Стиви! — Вишня приторно-сладко улыбнулся. — Ты пришел выбивать свои долги, которые заполучил в моем же казино? Вместо ответа, Стив набросился на него, но Вишня моментально открыл, вытащенную из кармана нож-бабочку и уверенным движением пырнул его в живот. Стив согнулся пополам, падая на землю, и начал судорожно кашлять кровью. — Ой, кажется попал в печень, — Вишня наклонился перед ним, заглядывая в глаза. — Кажется, у тебя не получилось. Ползи домой, а завтра мы еще раз поболтаем. Надеюсь, разговор закончится парочкой зеленых купюр, что ты мне теперь должен. Стив снова зашелся в кашле. Его лицо постепенно обескравливалось, становясь каким-то неестественно синим. Кровь змейками ползла по земле, ныряя в ливневки и бесследно исчезая там. Стив падал прямо к ногам Вишни, я смотрел на все это, ощущая себя как в замедленной съемке. — Вишня, — пробормотал я. — Ты убил его? Стив боком упал на землю, где уверенно распространялось огромное кровавое пятно. Его грудная клетка больше не взималась. Ни одного звука. Только давящая благочестивая тишина, на несколько секунд сковавшая все вокруг. И воздух с противным металлическим привкусом, остающимся на языке. — Черт, — Вишня отступил на шаг назад, складывая бабочку. — Я просто хотел припугнуть его… Наклонившись над Стивом, я почувствовал слабую пульсацию на сонной артерии. Подняв голову и взглянув на бледнеющего Вишню, покачал головой. — Живой. Пока. — Пока? — Ты нахрена ножом машешь? — я сдвинул брови, сердито глядя на него. Хотелось прибить его на месте. Вишня не ответил, остановил меня жестом и одними губами прошептал: «Бежим!».