«Я хочу хоть с одним человеком
говорить обо всём, как с собой.»
Ф. Достоевский. «Идиот»
Весна. Хёнджин ненавидел весну. Всё вокруг слишком розовое, слишком яркое для его чёрно-белого мира. Сейчас апрель, начало учебного года, третий курс университета. Хёнджин как всегда зашёл в аудиторию, игнорируя насмешливые взгляды, задаваясь вопросом «неужели им до сих пор не надоело?». Он садится на последний ряд, подальше от всех остальных и ждёт, когда начнётся пара. Преподаватель как назло опаздывает, тем самым заставляя Хёнджина нервничать, ведь он знает, что бывает в такие моменты. — Эй, Джинни, — в него тут же прилетает бумажка, но он её игнорирует, — Как каникулы прошли? Хёнджин молчит. — И он снова меня игнорирует, — говорит Джиён и подходит ближе. Рядом с ним как всегда его верный пёс Ёсан и длинноногая красотка Наён, — Я вообще-то с тобой разговариваю. Не вежливо игнорировать, когда к тебе обращаются, Джинни~. Я повторюсь, как прошли каникулы? — членораздельно повторил он. Хёнджин откинулся на спинку стула и вынул наушник из уха. — Ты что-то говорил? — вскинул бровь Хёнджин. В аудитории послышались протяжные «о». Все тут же начали ёрзать на стульях, поворачиваясь к разыгравшимуся зрелищу. — А ты, вижу, смелости набрался, — самодовольно усмехнулся Джиён, — Не припоминаю за тобой такого. — Да, с памятью у тебя и правда проблемы. Многого не помнишь, многое забываешь. Попей таблеточки, поможет. Джиён до скрипа сжал челюсть и схватил Хёнджина за ворот толстовки. — Все по местам! — крикнул преподаватель, зашедший в аудиторию. — Позже поговорим, — выплюнул Джиён и направился к своему месту. — Спасибо, Феликс, теперь можешь занять свободное место, — обратился препод к следом зашедшему парню, что помогал донести какие-то папки. «Феликс?» Парень занял свободное место на втором ряду. Препод начал свою лекцию, которая по ощущением длилась ни полтора часа, а целую вечность. По окончании лекции, Хёнджин быстро сложил свои вещи и вышел из аудитории, сразу же скрываясь где-то за поворотом. Феликс хотел сделать то же самое, но его остановили одногруппники, прилипнув со всех сторон. Это были два парня и две девушки, что сидели за ним на паре. Джиён, Ёсан, Наён и Арин. — Приветик, — наигранно улыбнулась Наён. — Мы не видели тебя раньше. Перевёлся? Почему, если не секрет? — Секрет, — коротко ответил Феликс. — Да ну, не будь таким дёрганным. Мы подружиться хотим, — сказал Ёсан. — Мы можем показать тебе универ, если хочешь. Расскажем, что, да как, — предложила Арин. — А если не хочу? — Хочешь, хочешь, — Джиён похлопал Феликса по спине, — Пошлите в столовку, — сказал он и подтолкнул Феликса в сторону лестницы. По пути одногруппники рассказывали Феликсу про расположение кабинетов, расписание и преподавателей. Спрашивали где он учился раньше и на какие дополнительные он записался. Феликс неохотно, но всё же отвечал. Эти четверо почему-то показались ему теми, с кем не нужно иметь плохих отношений. Весь поток смотрел на этих ребят с неким восхищением и уважением, что подтверждало догадку Ли о том, что они здесь вроде местной элиты. Не сказать, что Феликс был неконфликтным человеком. Раньше, когда он учился и жил в Сеуле он часто нарывался на неприятности. Во всём был виноват его длинный язык и проблемы с гневом. Феликса часто били. Казалось, он все время ходил в гипсе, ведь стоило старой ране затянуться, а кости сростись, её сразу же ломали вновь. Феликс помнит, как мама не спала ночами, захлёбываясь в слезах, боясь, что если всё будет продолжаться в таком же духе, её сын когда-нибудь не вернётся домой. А Ли будто было плевать. Он просто привык к постоянному буллингу и насилию и даже не думал над тем, чтобы что-то поменять. Но, всё-таки буйный характер Феликс унаследовал от своей мамы. Ведь та не хотела мириться с этими издевательствами. Она собрала вещи Феликса и помогла ему переехать в квартиру покойной бабушки в Пусане. Устроила его в другой университет и снова уехала в Сеул, пообещав приезжать каждые выходные. Вот поэтому он сейчас здесь. И, почему-то энтузиазм к переменам как-то передался Феликсу. Он больше не хочет быть постоянным посетителем больницы, он слишком устал от этого. Поэтому, поставив себе галочку о том, чтобы хотя-бы постараться не нарываться на конфликты, он заходит в столовую в компании университетской «элиты» — Расскажите мне про учеников. С кем стоит связываться, с кем нет? — О, — протянул Джиён и снова похлопал Феликса по плечу. Он когда-нибудь перестанет так делать? А то Феликс может не выдержать и сломать ему руку, — Я хотел оставить сладенькое «на потом», но раз ты так хочешь узнать, слушай. Видишь их? — спросил парень и показал в сторону двух парней с широкими плечами, что стояли у автомата с напитками. — Это Со Чанбин и Бан Чан, они лучшие друзья и главные спортсмены универа. — А это, — Арин указала на двух парней, зашедших в столовую, — Хан Джисон и Ли Минхо. Эту парочку называют «клоунами суицидниками». Иногда они творят такую хуйню, что начинает казаться, будто им реально жить надоело. За этим весело наблюдать. — Это Ким Сынмин и Ян Чонин. Весь поток до сих пор гадает, друзья они или враги. Оба невероятно умны и красивы, оба проходят стажировку в JYP Entertainment и хотят стать айдолами. Не сказала бы, что они постоянно вместе, но стараются держать друг друга в поле зрения, — сказала Наён. Феликс долго рассматривал этих людей, также сверлил взглядом и остальных до тех пор, пока на глаза не попался один очень знакомый образ. Глаза на мгновение распахнулись, а рот приоткрылся в изумлении. «Хван Хёнджин? Нет, не может быть. Они не должны были встретиться… так.» — А это кто? — решился спросить Феликс, указывая на высокого парня в светлых джинсах и черной толстовке. Четвёрка последила за его взглядом и все, кроме Джиёна, взгляд которого тут же изменился на прожигающий, начали смеяться. — Ты про Джинни? — сквозь смех спросила Наён, — Боги, держите меня семеро! — Этот парень — главный козёл отпущения. Над ним издевается весь поток, а он и слова в ответ сказать не может. Жалкий. — А почему над ним издеваются? — нахмурился Феликс. — Если честно, никто не знает подробностей. Знаю только, что началось давно, ещё на первом курсе. По универу поползли слухи, что он педик, вот старшие и начали над ним издеваться, а остальные подхватили. Никто не думал, что это продлиться долго, но наш Джинни продолжает выкидывать всякую хуйню, подливая масло в огонь, — весело говорил Ёсан, — Допустим сегодня он… — Завались, — сквозь зубы проговорил Джиён, заставляя Ёсана заткнуться, — Хёнджин слишком жалкий, слишком трусливый. И из-за этого он бесит меня ещё больше. Такие, как он не заслуживают жизни. Феликс сжал руки в кулаки под столом. Настолько сильно, что ногти впивались в кожу, оставляя на ладонях кровавые полумесяцы. Он пытался сдержать гнев. «Не заслуживает жизни, серьёзно? Разве можно так говорить о человеке? Каждый имеет право на жизнь.» Теперь Феликс понял, о чём говорил Хёнджин на крыше. »…почему все они меня так ненавидят? Да, я понимаю, что не такой, как они, я другой, но это разве повод?» Сейчас Феликс сидит за одним столом с людьми, которые сломали Хёнджину жизнь. Он сидит за одним столом с людьми, которые чуть не довели его до самоубийства. Ему мерзко. Ему противно. Он хочет уйти. И он ушёл, сказав ребятам, что увидится с ними позже. Всё оставшееся время между парами он пытался найти Хёнджина, что быстро скрылся из столовой, как только заметил там «новую компанию Феликса». Но у Ли ничего не получилось, Хван будто испарился. Отчаявшись, Феликс пошёл на следующую пару, а по окончании той, на третью. После каждой пары, четвёрка «элиты» вылавливала его где-нибудь, буквально заставляя наворачивать круги по универу вместе с ними. Но после последней, они будто испарились. Феликс не посчитал это странным, ведь им наверняка хотелось побыстрее дойти до дома и завалиться спать. Он спокойно сложил свои вещи и не спеша направился к выходу. — Юна, ты не представляешь, что сейчас будет! Пойдем скорее! — услышал он, как кричала какая-то девочка. Феликс нахмурился, посмотрел сначала на эту девочку, а потом оглянулся, обводя взглядом людей рядом. — Пошли скорее, а то всё пропустим! — тут же воскликнул незнакомый парень. Все ученики шли не домой, они спешили на задний двор университета, желая увидеть какое-то дикое зрелище. Феликс, не думая, пошёл за всеми, чтобы посмотреть, что там вообще происходит. Большой круг из людей, которые толкали друг друга, чтобы воочию увидеть разворачивающуюся картину. В центре круга стояли трое: Джиён, Ёсан и… Хёнджин? — Чего глазки вылупил, а, Джинни? — выплюнул Джиён, — Куда ты растерял всю свою смелость? — он подходил ближе, пока Хёнджин просто стоял и смотрел на него, — Думал, сможешь спрятаться от меня? О, Джинни~, ты допустил большую, большую ошибку. Джиён подошёл почти впритык и, замахнувшись, со всей силы ударил Хёнджина в нос. Треск эхом отлетел от стен университета и, кажется, его слышали все в радиусе километра. Хёнджин опешил назад, но смог устоять на ногах. Он приложил дрожащую руку к носу, чтобы замедлить кровотечение. — Больно, да? Будешь знать, как раскрывать на меня свою пасть, — сказал Джиён и приготовился к ещё одному удару. Феликс сам не заметил, как рюкзак сполз с плеча и упал на землю, он сам не заметил, как побежал, расталкивая людей во все стороны. Феликс перехватил руку Джиёна и со всей силы сжал его запястье. Весь шёпот и тихий смех сразу же прекратился, все в немом шоке уставились на него. — Феликс, что ты делаешь? — шипел Джиён. — Я ненавижу насилие, — сквозь зубы ответил Феликс и сильнее сжал запястье парня. Джиён пытался вырваться, второй рукой замахиваясь для удара. Феликс резко отпустил Джиёна, оттолкнув того от себя, — Пошли, — обратился он к Хёнджину. Феликс взял того за локоть, пытаясь отвести его подальше отсюда. Но видимо Джиён не хотел оставаться в проигравших. Он начал наступать на Феликса со спины, но блондин резко развернулся и впечатал тому по челюсти. Джиён не смог удержаться на ногах и свалился на асфальт. — Больно, да? — Феликс склонился над Джиёном, — Слушай меня очень внимательно, Джиён, если я хоть ещё раз увижу, что ты издеваешься над кем-то, я сломаю тебе ноги. Хоть я всем сердцем ненавижу насилие, я знаю, когда его нужно применить, — сказал он, а в конце холодно улыбнулся. — И это касается каждого, — уже громче объявил он и, всё же взяв Хёнджина за локоть, увёл с заднего двора универа, в то время как серый рюкзак так и остался лежать на асфальте. Кровь из носа Хёнджина не останавливалась, она стекала под подбородку, оставляя на чёрной кофте еле заметные следы. Феликс усадил Хёнджина в свою машину и открыл бардачок, где лежала маленькая коробка с ватой, бинтами, перекисью и антисептическими средствами. — Зачем тебе такой набор в машине? — спросил Хёнджин. Вопрос не к месту, но всё же… — Меня раньше часто били, у меня везде и всегда были припрятаны медикаменты. Сейчас уже не бьют, но привычка осталась, — говорил Феликс, стирая кровь с лица Хёнджина. — Поэтому ты ненавидишь насилие? — без зазрения совести спросил Хёнджин. — Да, — перед этим немного помолчав, ответил Ли. После этого короткого ответа образовалась пауза. Напряжённая тишина давила на мозг и мешала нормально думать, поэтому Феликс переключил все внимание на кровоточащий нос Хёнджина. — Слушай, Хёнджин, ты можешь честно ответить на один вопрос? Хван лишь кивнул в знак согласия. — Это… из-за них? — осторожно спросил Феликс, но по непонимающему лицу Хвана было видно, что тот не совсем понял вопрос, — Это из-за них ты хотел умереть? Хёнджин ненадолго замолчал, обдумывая ответ. — Не совсем. Но я совру, если скажу, что Джиён не сыграл в этом роли. Я… я когда-нибудь расскажу тебе эту историю, но не сейчас, не здесь. Здесь не совсем подходящая обстановка. — Тогда давай я отвезу тебя домой, — сказал Феликс, опуская руку на коробку передач. — Стой! Нет, только не домой. Мне нельзя домой, — залепетал Хёнджин. — Что? Почему? — Просто… просто отвези меня куда-нибудь подальше отсюда, хорошо? — Ладно, — согласился Феликс и завёл машину. Они ехали долго. Никакого конкретного маршрута не было, они просто катались по Пусану. В открытые окна задувал тёплый весенний ветер, продувая и очищая мозги от ненужных мыслей. Никто из них ничего не говорил, поэтому Феликс включил музыку. В какой-то момент заиграла песня «Riptide», и Хёнджин почувствовал себя главным героем какого-нибудь фильма про подростков. Он закрыл глаза, подставляя лицо под солнечные лучи, и начал представлять что было бы, если бы в его жизни всё сложилось по-другому. У него были бы настоящие друзья? Была бы поддержка от родителей? Может, он был бы популярным? На лице Хёнджина расцвела лёгкая улыбка. Присутствие Феликса ничуть не мешало, наоборот, Ли был именно там, где должен был быть сейчас, он почему-то делал этот момент по-особенному приятным, атмосферным, можно даже сказать интимным. На одно мгновение Хёнджин забыл, кто он и где он находится. Он забыл о проблемах и переживаниях, забыл о Джиёне и об университете, забыл о родителях. Казалось, весь мир, вся вселенная перестала существовать, всё зациклилось лишь вокруг этого момента. Хёнджин настолько расслабился, что сам и не заметил, как заснул. Моральная и физическая усталость дали о себе знать. И. это, наверное, был первый раз за последние два года, когда он нормально заснул. Без мыслей, без тревог, без страхов. Его лицо было спокойным и расслабленным, но лёгкая улыбка продолжала цвести весенним садом на его пухлых губах. Феликс остановился на светофоре и посмотрел на Хёнджина. Сердце пропустило удар. Приятное тепло начало распространятся по телу. Мило. Он будто щеночек. Губы Феликса сами по себе растянулись в нежной улыбке. Светофор загорелся зелёным. Феликс, немного подумав, развернулся и поехал в центр, где был небольшой район с десятиэтажными домами. Завернув в один из дворов, Феликс припарковался и посмотрел на Хёнджина, прикидывая, как его лучше разбудить. — Хёнджина~, — позвал Феликс, чуть коснувшись его плеча, — Вставай, конечная. Ноль реакции. — Хёнджина~. Феликс оглянул Хвана с ног до головы, прикидывая, сможет ли он его унести. Хёнджин высокий и подкаченный, маленький и худой Феликс с травмой руки точно его не унесёт. Но и будить не хочется. Феликс готов поспорить, что Хёнджину не часто удаётся нормально поспать, без мыслей и тревог. Но делать нечего, придётся будить. — Хёнджин, — Феликс уже сильнее потрепал того за плечо, и парень открыл глаза. — Где мы? — зевнул Хван. — Я привёз тебя к себе, раз домой тебе нельзя, — сказал Ли, попутно растегивая ремень безопасности. — Не нужно было. — А вот это уже мне решать, нужно или нет. Вылезай. Феликс с Хёнджином молча поднялись на нужный этаж и зашли в квартиру под номером 87. В квартире пахло немного странно, но по-своему приятно. В воздухе чувствовался терпкий аромат чёрного кофе, нотки апельсина и щекочущий нос запах пыли. Квартирка была маленькой, интрерьер выполнен в стиле СССР, мебель выглядела старой и потрёпанной, но всё же здесь было по-особенному уютно. Так, будто зашёл в старую пустую библиотеку, где тебя встречает милая старушка и спрашивает о твоих предпочтениях. Так, будто ты спустя много лет приехал в гости к своей бабушке, где тебя встречает кот по кличке Рыжик, который трётся о твои ноги, где тебя встречает любимая бабушка со всё твой же тёплой улыбкой, которая не изменилась спустя много лет. — Тут немного не прибрано, — предупредил Феликс. — Я обычно не принимаю гостей. — Ты живёшь здесь один? –спросил Хёнджин. — Да. Моя мама живёт в Сеуле, а я переехал в квартиру своей покойной бабушки. Феликс распахнул бежевые шторы и открыл окно. Комната залилась багровыми оттенками, закатное солнце отражалось от зеркала, из-за чего по потолку с потрескавшейся штукатуркой начали прыгать солнечные зайчики. Будто живые! Вот и уши, и лапки. Прыжок! И зайчик уже на другом конце комнаты. Отчётливо виднелась летающая по комнате пыль, каждая пылинка кружилась в своеобразном танце, поддаваясь навстречу ветру. Из-под скрипучего дивана вылез белый котёнок. Он прогнулся в спине, зевнул и сел посередине комнаты, подставляя мордочку под тёплые лучи, пылинка попала кошке в нос и та чихнула. Хёнджин посмотрел на неё и улыбнулся. Тепло и искренне. Эта квартира была будто бы другим миром. Будто дверь с наискось весящим на ней номером 87 была порталом в сказку. Хван никогда прежде не был в подобном месте и вряд-ли хоть что-то сравниться с этой сказкой, которая происходит сейчас. Хёнджин перевёл глаза на Феликса, который внимательно следил за действиями кошки, что пыталась поймать летающие по комнате пылинки. В волосах играл ветер, а яркие лучи просачивались сквозь блондинистые пряди, из-за чего те блестели золотом. Багровый свет ударил прямо в его лицо, поэтому Феликс сощурил глаза, из-за чего вокруг них появились небольшие морщинки. Сейчас его веснушки казались по-особенному яркими и будто не настоящими, нарисованными. Феликс сам по себе казался нарисованным. Слишком красивый, слишком тёплый, слишком нереальный, слишком… слишком. Кажется, Феликс что-то сказал, но Хван его не услышал, либо же и вовсе не хотел. Он хотел лишь любоваться и мечтать. — Эй, Хёнджин, — позвал Феликс, — Всё нормально? — Д.да. Всё просто замечательно, — по-детски улыбнулся Хван. — Я спросил нет ли у тебя аллергии на кошек. — А, нет. У меня нет аллергии на кошек, — ответил Хёнджин и начал оглядывать комнату, чтобы утихомирить своё отчего-то учащённое сердцебиение. — Да, я знаю что здесь всё слишком плохо. Но это квартира бабушки, я не хочу и не могу ничего здесь выкинуть, — пожал плечами Феликс и устремил взгляд на облезшую штукатурку. — Нет, нет, что ты? Мне здесь очень нравится. Тебе… подходит такой стиль, — нерешительно сказал Хёнджин. Ли перевёл взгляд на Хёнджина и выгнул бровь. — Русский стиль в конце семидесятых? Ты серьёзно? — Абсолютно, — сказал Хёнджин, а далее произнёс самую глупую вещь, — Ты пахнешь также. Феликс сощурил глаза. — И чем же я пахну? Хёнджин подошёл чуть ближе и начал всматриваться в бездонно карие глаза. Горький шоколад, кофе, кора деревьев, крепко заверенный чай, орехи, затухающий костёр, камыши и чувство остановленного мгновения, как будто смотришь в нескончаемую, непроглядную ночь. Именно такие ассоциации вызывали у Хёнджина эти глаза. — Ты пахнешь кофейными зёрнами, солнцем и виниловыми пластинками, — выдаёт Хёнджин, продолжая всматриваться в почти чёрную радужку. Феликс усмехнулся. — Теперь мне интересно, как же пахнут солнце и виниловые пластинки? — спросил тот, смотря на блеск во взгляде Хвана. — Виниловые пластинки пахнут старостью, пылью и дешёвым пластиком. — А солнце? — А солнце… Запах солнца для каждого свой. Для некоторых солнце пахнет морем, пронзительной солью, растворившейся в воздухе, загадочной поверхностью океана. Для некоторых песком, маревом жадных пустынь, скрывающих в своем сердце новые тайны. Для одних солнце пахнет свободными одуванчиками, для других мерцающей росой на лепестках радужных цветов. — А чем пахнет твоё солнце? — Моё солнце пахнет корицей, чем-то цитрусовым и лёгким шлейфом свежеиспечённых булочек. Пахнет котами, пылью, спелой пшеницей, шелестящими на летнем ветру золотыми полями, сигаретным дымом, старыми книгами и виниловыми пластинками. Моё солнце пахнет… тобой, — без тени стеснения сказал Хёнджин. — Звучит, как признание в любви. Не рановато ещё? — в шутку сказал Феликс и по-доброму ухмыльнулся. — А чем пахнет твоё солнце? — Хван проигнорировал заявление Ли. — Мм… Моё солнце пахнет солёным морским воздухом, молоком, цветами, аромо-свечами, стиральным порошком, бумагой, спиртом, зелёным чаем и мятной зубной пастой. Хёнджин улыбнулся. На лицо прыгнул последний солнечный зайчик, а после плавно исчез. Солнце зашло за горизонт, оставляя после себя оранжевый след и розовые облака. — Приятно слышать, что я являюсь чьим-то солнцем, — сказал Хёнджин. — Какой ты самоуверенный. Я вовсе не про тебя говорил, — соврал Феликс, подошёл к плите и поставил чугунный чайник на печь. Хёнджин сел на скрипучий диван и к нему на колени сразу же запрыгнул котёнок. — Как её зовут? — Я ещё не придумал ей имя. Но. думаю назвать Фэриной, — ответил Феликс, порхая у кухни. — Странное имя. Оно напоминает мне слово «farina», что с латинского переводится как мука или… — Страдание, — закончил за него Ли. — Только не говори, что ты специально хочешь назвать так кошку, — Хёнджин нахмурился и начал прожигать взглядом спину Феликса. Ну надо же! Так издеваться над животным! Феликс лишь через плечо посмотрел на Хвана и ухмыльнулся. — Страдания ведут человека к совершенству, — тихо сказал Феликс, — Я думал, что если назову так котёнка, то буду смотреть на него и вспоминать эти слова. Вспоминать, почему я страдаю. — Тогда назови ее Фэдой. — Что это значит? — «Fede» — это вера по-итальянски. Вера в лучшую жизнь, вера в то, что страдания ведут человека к совершенству, вера в то, что всё возвращается на круги своя. — Регрессия к среднему значению. — догадался Феликс и развернулся к Хёнджину. Он долго смотрел на него, пытаясь понять, как в нём умещается столько знаний. А после перевёл взгляд на кошку, — Ну что, Фэда, кажется у тебя появился крёстный, — Ли подошёл к дивану и сел на корточки перед Хёнджином, но смотрел он на Фэду, — Кушать хочешь? Иди ко мне, — Феликс поднял Фэду на руки и понёс к мискам, куда насыпал сухой корм. Пока Феликс кормил кошку, оба молчали. Хёнджин ковырял кожу возле ногтей и неустанно о чём-то думал. Феликс же облакотился на кухонный гарнитур и устремил свой взгляд на Хвана. В данный момент он был таким хрупким и беззащитным. Таким маленьким и наивным. Его чёрные волосы спадали на лицо, взгляд был пустым и равнодушным, пухлые губы были плотно сжаты в тонкую линию. Он расковырял себе пальцы в кровь и стал лишь наблюдать, как красная жидкость бежит вниз по пальцу, по ладони, оставляя после себя тонкий кровавый след. Феликс также следил за этим. И. отчего-то Ли поймал себя на мысли, что ему нравится такой Хёнджин. Хёнджин, которого хотелось защищать. Он достал из ящика салфетку и пластырь, а после подошёл к нему, сел на корточки и посмотрел снизу вверх. — Дай руку. Хван замялся, но всё же протянул ему свою ладонь, на которой каждый палец был содран до мяса. Феликс аккуратно вытер кровь салфеткой и обмотал палец пластырем телесного цвета. После Феликс поднял взгляд на него, так и продолжая держать его ладонь в своей, а второй рукой убрал пряди с лица и заправил их за ухо. — Хёнджин, — обратился к нему Феликс, а после немного замялся не зная, как лучше преподнести вопрос. — Ты. ты никогда не думал над тем, чтобы обратиться к психологу? — К чему этот вопрос? — Хёнджин, — с толикой грусти и возможно с некой нежностью посмотрел на него, — у тебя проблемы. И довольно серьёзные. Мы оба знаем, что ты не сможешь справиться со всем этим без помощи специалистов. — Я знаю, да. я это понимаю. Но это очень дорого, у меня нет таких денег. — А родители? После этих слов Хёнджин отвёл взгляд и снова начал ковырять свой палец. Феликс крепко сжал его руку, призывая прекратить. — Они. они ни за что не дадут мне денег на лечение. — У тебя проблемы дома? — догадался Феликс. Да тут и нет того, над чем догадываться. Всего-то нужно было сложить два плюс два. Тут Феликс вспомнил про синяки на руках, что он заметил ранее, когда рукава толстовки Хвана чуть приподнялись. Тогда он не придал этому значения, но сейчас всё понял, — Тебя бьют? Хёнджин промолчал, да ему и не нужно было ничего говорить. Руки Феликса сжались в кулаки, из-за чего правая начала немного ныть от боли, но ему было плевать. Он сам пока не понимает, почему такую буйную реакцию у него вызывают мысли о том, что кто-то причиняет вред Хёнджину. — Если хочешь, то можешь сегодня остаться здесь, — аккуратно предложил Феликс. — З. зачем? — голос Хёнджина дрогнул, — Зачем ты это делаешь? Зачем так заботишься обо мне? Тебе разве самому не противно? — А почему мне должно быть противно? — Я же. ты же. ты же знаешь, кто я такой. Ты знаешь причину, по которой все так ко мне относятся. Зачем тебе связываться со мной? Ты не боишься, что над тобой тоже начнут издеваться? — не понимал Хван. — Нет, не боюсь. Видишь это, — он задрал рукав своей рубашки и показал Хёнджину огромный уродливый шрам на предплечье, — Я уже говорил, что в школе и в старом универе меня очень часто били. Не успела кость сростись, её сразу же ломали вновь. В один из таких случаев у меня порвались сухожилия и я остался инвалидом на всю жизнь. Эта рука не может нормально функционировать и не сможет никогда. — Что ты хочешь этим сказать? — Я хочу сказать то, что уже ничего не боюсь. И то, что я смогу постоять и за себя, и за тебя. Зачем мне это? Сам не знаю. Я просто тоже когда-то был таким, как ты, да что уж там. Я и сейчас такой. Мальчик, который не знает, что ему делать. И мне абсолютно плевать, гей ты, обезьяна или пришелец. Я хочу тебе помочь. — Ты что, мать Тереза? — улыбнулся Хван, не злобно, не насмешливо, а по-доброму. — Можешь считать так, если тебе так больше нравится, — также улыбнулся Феликс, — Так что, останешься? Тебе же тут понравилось. — Очень понравилось. Но я не могу. Отец меня убьёт, если я не приду ночевать домой, — сказал Хёнджин, но на деле ему хотелось кричать о том, как бы он хотел остаться в этой магической квартире подольше. Хёнджин перевёл взгляд на окно, в котором ночь начала постепенно сменять день, — Мне, кстати, уже пора. — Ты уверен? — спросил Феликс, но так и не понял, что имел в виду. Уверен ли он в том, что тому уже пора или в том, что Хёнджин не сможет остаться. — Да. Наверное… Не знаю. Но я, как бы это странно не звучало, учитывая ситуацию полугодовой давности, хочу жить. Поэтому я обязан вернуться домой. — Мне тебя отвезти? — Нет, не нужно. Я прогуляюсь. — Запиши мой номер, если что, звони, я приеду, — сказал Феликс. Хёнджин ввёл цифры, которые ему продиктовал Феликс и вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, он продолжал смотреть на номер, для чего-то заучивая его наизусть. Выйдя из подъезда, он остановился, изменил имя контакта на «Мать Тереза», улыбнулся и пошагал в сторону автобусной остановки. «Спасибо за сказочный вечер тебе, Феликс, и тебе, квартира под номером 87»