"Если не видишь недостатков
в человеке, значит
ты влюбился,
идиот."
А. П. Чехов
Как же прекрасно утро, когда тебе не нужно рано вставать. Когда ты можешь подолгу лежать на тёплой кровати, нежиться в лучах утреннего солнца и ни о чём не думать. Фэда, видимо почуяв, что Хёнджин проснулся, запрыгнула на кровать и начала тыкаться носом в его лицо. Хван почесал у неё за ушком, а та легла на его живот и начала тихо мурчать. Хёнджин повернул голову к Феликсу. Тот спал, свернувшись калачиком под боком у Хёнджина. Одна рука Хвана была под головой Ли и порядком затекла за всю ночь, но это никому не мешало. Парень прикоснулся к блондинистым, жёстким на ощупь волосам. Они подвергались огромному количеству пыток в виде постоянных осветлений и окрашиваний, но в итоге так и не обрели желаемый Феликсом пепельный оттенок. Может, именно из-за волос Феликс напоминал Хёнджину солнце, напоминал подсолнухи, одуванчиковое поле, маленьких цыплят, золото, мигающий цвет светофора, лимоны, его любимую жёлтую толстовку и лютики. У Хёнджина появилось резкое желание купить Феликсу лютики. Да, возможно, это глупый подарок для парня, но Хёнджин хотел. Хотел купить ему огромный букет жёлтых лютиков, чтобы Феликс посмотрел, как он прекрасен в глазах Хёнджина. Как сильно Хёнджин восхищается Феликсом. Хван мог бы ещё долго лежать в кровати, наслаждаясь видом прекрасных веснушек, но он услышал какие-то странные звуки из кухни. Звуки были похожи на свист чайника и шипение масла на сковородке. Хёнджин насторожился. — Эй, Феликс, — чуть потряс его парень, — Феликс, просыпайся. В ответ Ли лишь пробубнел что-то нечленообразное. — Феликс, у нас на кухне кто-то есть, — тихо проговорил Хёнджин. — Мне похуй, — чересчур низким после пробуждения голосом проговорил Феликс и зарылся с головой в одеяло. Хёнджин посмотрел на его силуэт, завёрнутый в одеяло, вздохнул, аккуратно скинул кошку со своего живота и тихими шажочками поплёлся в гостиную. Там, пританцовывая и напевая какую-то незамысловатую песню, стояла невысокая женщина с каштановыми волосами и что-то готовила. Хёнджин застыл в дверном проёме, глядя на женщину. Та повернулась, вскинула брови и всплеснула руками. — Наконец-то, проснулся. Сколько можно спать? Время уже к часу дня подходит, а вы всё ещё спите! — возмущалась она, — Садись, позавтракай. Феликс то сам ничего не ест и тебя поди не кормит, — женщина остановилась и взглянула на Хёнджина, который просто стоял и удивлённо смотрел на неё, — Давай, давай, садись скорее, — она подозвала его к себе, — Надеюсь, ты любишь кимчи и яичные роллы. Хёнджин сел за стол, всё продолжая таращиться на женщину с нескрываемым удивлением. Она поставила перед ним большую тарелку с едой, быстро налила ему чай и села напротив. Хёнджин посмотрел на женщину, а после неторопливо принялся за еду. — А, точно, мы с тобой даже не познакомились. Я мама Феликса, миссис Ли. — Меня зовут Хван Хёнджин, — улыбнулся парень. — Красивое имя. Что оно означает? — спросила миссис Ли. — У моего имени много значений. Сострадание, сочувствие и доброта. Также равновесие и гармония, — говорил Хёнджин, продолжая уплетать кимчи за обе щеки. — Интересно… — протянула женщина, думая о чём-то. — Ты же знаешь, что Феликс родился и прожил большую часть своей жизни в Австралии? — Хёнджин кивнул, — Именно поэтому его имя «Феликс» может показаться странным для корейцев. Но говорил ли тебе Феликс о своём корейском имени? Хёнджин удивился. — У Ликса есть корейское имя? Я не знал. — Да, да, да, — мама Феликса тихо посмеялась в кулачок, — Только не говорили Феликсу, а то он меня убьёт. Ему не нравится свое корейское имя. — Ну, не томите! — Ёнбок, — ногтём она очертила иероглифы на поверхности стола. Хёнджин немного подумал. — Забота, поддержка, ответственность. Ему это очень подходит, почему же ему не нравится? — Не знаю, — пожала плечами миссис Ли, а после заметила, что Хёнджин почти выпил свой чай, — Ещё подлить? — спросила она и, не дожидаясь ответа, встали и побрела к чайнику, — Если честно, я была очень удивлена, когда увидела незнакомого парня, спящего рядом со своим сыном. Но после я обрадовалась, а потом разозлилась, потому что Феликс ничего мне про тебя не говорил, а я не настолько плохая мать, что мои дети не могут рассказать мне, что происходит у них в жизни. Потом я разозлилась на себя, ведь я не могу лезть в личную жизнь своего ребёнка, тем более он совершеннолетний. Но всё же я обрадовалась, ведь у Феликса наконец-то появился парень. А сейчас, смотря на тебя и понимая, какой же ты всё-таки красавчик, я радуюсь ещё больше, ведь и я убедилась, что у моего сына хороший вкус. Хёнджин чуть не подавился едой. — Миссис Ли, спасибо большое за комплимент, но. мы с Феликсом не встречаемся. Мы просто друзья, — Хёнджин весь покраснел. — А, вы пока что друзья? Я поняла, — сказала она и снова села напротив Хёнджина. Хван сделал вид что не понял, что означает это «пока что» и снова уткнулся в тарелку. — Можно задать вопрос? — спросила мама Феликса, — Почему ты живёшь здесь? Проблемы с жильём? Брови Хёнджина сдвинулись к переносице, он ещё сильнее опустил своё лицо вниз, закрывая уродливый синяк на щеке, отложил палочки, убрал руки под стол, чтобы женщина не увидела его гематом. — Нет. Разногласия с родителями, — тихо сказал он. Улыбка женщины пропала, ведь в этот момент она поняла, откуда у этого парня синяки. Миссис Ли аккуратно взяла его за подбородок и подняла лицо, открывая вид на фиолетовый синяк. — Мальчик мой, — со всей возможной нежностью проговорила она. Будто бы они знакомы с Хёнджином всю жизнь, будто они и вовсе не чужие друг другу люди, будто бы это Хван её сын. Единственный и самый любимый. Женщина встала с места, подошла к Хёнджину со спины и обняла, положив свою голову на его тёмную макушку. — Знаешь, у меня тоже были сложные отношения с родителями. Особенно с мамой. Я знаю, какого это, и врагу не пожелаешь. Я не разговаривала с ними уже больше двадцати лет и ни капельки не жалею, — говорила она, а потом резко выпрямилась и заговорила более уверенно: — А знаешь что? Мы с тобой прямо сейчас поедем к ним! Я спрошу у них, какого хуя они обижают моего мальчика? Точнее, мальчика моего мальчика. Неважно. Ты как раз соберёшь свои вещи, а то вещи Феликса тебе немного малы, как я погляжу. — Не-не-не, — запротестовал Хёнджин, — Миссис Ли, не нужно! — Ещё как нужно! Давай, одевайся! — говорила она. — Миссис Ли, я ещё не готов, — тихо сказал Хван, — Мы с Феликсом сами съездим, когда я буду готов. Женщина вздохнула и снова уселась напротив. — Ладно, ты прав. Я просто немного скандальная женщина… Кстати, о скандалах. Вы почему окна не открываете? Я зашла утром, вся квартира прокурена! Дышать нечем. Так ещё и не убираетесь. Весь палас в шерсти, пыль в воздухе летает, хоть кошку поберегите, раз самим нравится пылью дышать. В ванную зашла, всё зеркало заляпано! Вы что с ним делаете, я не пойму? Специально брызгаете на него водой что-ли? Я убирать не стала, думала, вас заставлю. Так что, сейчас Феликс проснётся, позавтракаете, а потом вместе гениралить будем. Миссис Ли говорила всё с такой интонацией, будто они совершили самый грязный грех в истории человечества. В этот момент статус «драма квин» официально перешёл в руки женщины. А Хёнджин и спорить бы не стал. Она заслужила. Феликс, как по призыву, вышел из комнаты, протирая глаза от остатков сна, и застыл в дверном проёме. — Мама? — он взглянул на женщину, а потом на Хёнджина, что без футболки сидел напротив неё уже с пустой тарелкой, потом снова на маму, и на Хёнджина, — Ты. как тут? — Вообще-то сегодня суббота, я приезжаю каждые выходные, не забыл? — двинула бровью она, — Садись, поешь, а потом убираться будем. А то вы тут без меня совсем в грязи поросли. Вот пока не заставишь, ничего сами не сделают. Вот так и отпускай их жить одних в другой город. — Не ворчи, ма, — протянул Феликс и сел рядом с Хёнджином, пересекаясь с ним взглядами. — А как не ворчать-то? Беспредел какой-то происходит. Оливия дома ни черта не делает, Рейчел совсем не звонит, а ты мало того, что ничего мне не рассказываешь, так ещё и не убираешься в доме. Ты вообще-то не один живёшь, хоть бы стыдно стало, — она поставила тарелку перед Феликсом, а после обратилась к Хёнджину: — Хёнджин, ещё подложить? — Нет, спасибо, — улыбнулся он. — А ты чего улыбаешься? К тебе это тоже относится. Я вижу, ты парень хороший, хоть бы надоумил его, мозги вправил, я не знаю. Так что, мальчики, сейчас мы будем с вами драить всю квартиру до блеска, понятно? — Да, мам, — хором сказали Хёнджин с Феликсом. — Отлично, — улыбнулась она и поплелась в ванную за тряпками и швабрами. — Неуправляемая женщина, — пробормотал Феликс. — Не знаю даже, кого она мне так напоминает? — ухмыльнулся Хёнджин, глядя на Ли. Феликс цокнул языком, закатил глаза и ткнул Хёнджину локтем в живот, на что тот издал короткое и наигранное «ай». После завтрака Миссис Ли раздала всем указания, и они начали уборку. Включили музыку для весёлой атмосферы, но поздно поняли, что это была плохая идея. Феликс с Хёнджином начали беситься под любимую песню, вместо того чтобы протирать пыль. Мама заходила в комнату, ругала их, словно маленьких детей, а когда уходила, парни снова начинали танцевать. Кто бы знал, что уборка — такое веселье. За полдня Феликс и Хёнджин успели потрясти задницами под Doja Cat, побыть рокерами, научиться танцевать вальс, всплакнуть над песнями Lil Peep-а и просто хорошо провести время. Они закончили часам к четырём, пообедали, а после Феликс сказал маме, что им с Хёнджином нужно идти, ведь у них есть какие-то дела. Парни быстро собрались, Миссис Ли поцеловала их обоих на прощание, и они быстро вышли из дома. — Может, ты наконец объяснишь мне, куда мы едем? — спросил Хёнджин, подходя к машине. Они сели внутрь, но Феликс не спешил заводить мотор. — Знаешь, Джинни, я… я скрывал от тебя кое-что все эти дни, и сейчас пришло время рассказать тебе. Я не знаю, почему не сделал этого раньше, наверное, боялся что ты не поверишь или не так меня поймёшь. — Ликс, — протянул Хёнджин, — Не пугай, а. — В общем. В тот день, когда ты не появился в универе, я ждал тебя. Долго ждал, думал всякое. Но вместо тебя ко мне подошёл Хан Джисон, начал говорить какую-то хуйню про то, что я один из них, про какого-то всевидящего Криса. Я ничего не понял и посчитал всё это за бред сумасшедшего, хотя Хан говорил такие вещи, которые не мог знать никто. Позже Хан подошёл вместе с Минхо и они заставили меня поехать с ними куда-то. Они привезли меня в огромный дом и ушли, а я остался наедине с этим Крисом, который оказался Бан Чаном. Знаю, всё это звучит очень странно, но это правда. Чан говорил много всего, говорил что все они — люди, побывавшие на волоске от смерти. Говорил, что все они… — Самоубийцы. — догадался Хёнджин. — Чан начал говорить, что я такой же, как они и он хочет мне помочь. — А ты что? — А я накричал на него. Сказал, что он дурак, раз не замечает очевидных вещей. Я не был тем, кому нужна была помощь, помощь нужна была тебе. Меня это разозлило, разозлило то, что за всё то время, что вы учитесь в одном университете, он не смог разглядеть тебя и твою… боль. И я ушёл. — Так, ты хочешь поехать туда? Зачем? — спросил Хёнджин. — Если честно, сам не знаю. Вчера Чан сел рядом со мной на лекции, сказал, что я прав… возможно. Он сказал, что не видит в тебе того же, что во мне, но он хочет мне довериться. Чан пригласил нас с тобой к ним, он хочет нам что-то показать. А я… я не знаю почему, но мне хочется ему верить. Я хочу попробовать. Я хочу верить, что он и правда поможет нам, хочу верить, что наша жизнь может измениться в лучшую сторону. Я… я. Феликс не понимал, что с ним твориться. Он хотел надеяться, но его скептический ум понимал, что это невозможно. Невозможно изменить реальность. — Регрессия к среднему значению, — задумчиво проговорил Хёнджин, — Всё возвращается на круги своя. Не может всегда быть плохо. Ты ведь веришь в это? — С недавних пор да. Я хочу верить. — Я тоже. Так что поехали. Мы с тобой ничего не теряем, — улыбнулся Хёнджин. — Только время. А оно — самое ценное, что есть у людей, — парировал Феликс. — Не нагнетай! — закатил глаза Хёнджин и машина тронулась с места.***
Хёнджин не сказал ни слова с тех пор как перед ними открылись большие ворота. Они спокойно вошли в дом, где их встретил мужчина в дорогом костюме, поприветствовал и сказал, чтобы те поднимались на третий этаж, где их уже ждут. Феликс не удивился тому, что их ждали, он уже понял, что эти ребята способны на всё. Хёнджин шёл молча, рассматривая всё вокруг с непроницательным лицом. Он аккуратно касался своими длинными пальцами перила лестницы, картины и колонны, сводя брови к переносице, думая над чем-то. — Наконец-то вы пришли! — крикнул откуда-то взявшийся Джисон и налетел на обоих с объятиями, из-за которых Хёнджин чуть не упал с лестницы, — Мы вас уже заждались, можно было ещё медленнее ехать? — Заждался тут только ты, Хани, — мимо них прошла девушка, Сумин, кажется. Она поднялась по лестнице и плюхнулась на диван рядом с Чанбином, — Все остальные тихо сидели, в отличие от тебя. Хан передразнил её, высунув язык, подбежал к барной стойке, где сидел Минхо, болтая ногами, и запрыгнул на неё. Хёнджин с Феликсом стояли возле лестницы. Ли пытался найти взглядом Чана, а Хван с огромным восхищением рассматривал всё вокруг. Это место… Это место потрясающее. Он почувствовал эту неописуемую энергию ещё внизу, но здесь… здесь она в разы больше. Это будто бы другой мир. Здесь царствовала природа. Природа и магия. Хёнджину казалось, будто из-под серого дивана пытались выбраться лиловые гортензии, они тянулись своими зелёными стеблями вверх, к солнцу. Картины, висящие вдоль каждой стены, будто ожили, и маленькая девочка в белом платье перепрыгивала с одной на другую в поисках той, на которой она и должна была быть, в поисках своей картины. Из-за дверных щелей и замочных скважин выглядывали лианистые растения, что будто змеи ползли вверх по стенам. Хёнджин дышал глубоко и вся эта живность дышала вместе с ним. По комнате летали бабочки, они кружились в танце друг с другом, слушали прекрасное пение той девочки с картины, и их пыльца звездопадом сыпалась на пол, оставляя на нём крапинки золота. В комнате летали светлячки, их было мало, ведь основная масса выходит ночью, а сейчас здесь только те, кому не спится, кого гложат странные пугающие чувства о смерти. Они летают, издавая тихий писк, подпевают девочке, танцуют друг с другом и с бабочками, сплетаясь в своеобразные хороводы. Хёнджин смотрел, не моргая. Люди вокруг что-то говорили, но ему это не было интересно. Хёнджин посмотрел на Феликса, в его волосах застрял светлячок, Хван смотрел на него, улыбаясь, а после помог ему выбраться из блондинистого плена. Светлячок взлетел, чуть покружил вокруг Хёнджина, а потом сел ему на нос. Запахло осенью. Чем-то необычайно грустным, приветливым и красивым. Хёнджин снял со своего носа светлячка и отпустил в свободный полёт, продолжая глупо улыбаться. — Хёнджин, — громко сказал Феликс, из-за чего Хван вздрогнул и посмотрел на него. Парень оглянулся, все в комнате странно смотрели на него. Кажется, его уже несколько раз звали по имени. — Что ты видишь? — спросил Чан. — Я… — Хван замялся и огляделся вокруг. Девочка на картине смотрела на него и махала рукой в знак приветствия. Хёнджин помахал ей в ответ и улыбнулся. По коже забегали мурашки, — Я вижу девочку. Она здоровается со мной. А ещё бабочек и светлячков. Это странно? — Нет, это вовсе не странно. Некоторые из нас тоже их видят, — Чан подошёл чуть ближе. — Он Видящий? — Джисон вскочил с места и подбежал к Хёнджину, — Почему он Видящий? Как давно? Почему ты не понял раньше, что он Видящий? — обратился он к Крису. — Я не знаю, Джи, — сказал Чан и опустил голову вниз. — Что всё это значит, Крис? — спросил Феликс. — Это… Это сложно объяснить. Мы — люди, побывавшие на грани жизни и смерти. Но мы отличаемся от тех, что побывали там не по своей воле. Наша судьба в тот момент зависила только от нас самих, от нашего выбора. И всё это как-то повлияло на нас. Одни из нас стали видеть больше, чем другие. Нет, они не стали волшебниками или экстрасенсами. Они просто стали видеть прекрасное в самых обычных вещах. Таких называют Видящими. У других же усилились их чувства и эмоции. Они стали получать в два раза больше эмоций, из-за чего усилилась и тяга к жизни. Таких называют Чувствующими. — Ты же видел трюки с исчезновениями? — обратился к Феликсу Минхо. Младший Ли кивнул. — На самом деле всё очень просто и никаких чудес в этом нет. Ты тоже так научишься, — говорил Минхо, не слезая с барной стойки. — Я всё ещё ничего не понимаю, — сказал Феликс и закрыл лицо руками. — Вы всё поймете со временем. А сейчас, может всё-таки выпьем? — сказал Чанбин, доставая из холодильника банку пива. — Полностью согласна, — проговорила Сумин, сползая с дивана. — Не хотите с нами? — улыбнулся Крис, обращаясь к Хёнджину с Феликсом. Они не успели ничего ответить, ведь из-за спины к ним подошёл Джисон, закинул свои руки им на плечи и, чуть стиснув, сказал: — Конечно хотят. Они же теперь с нами, — улыбался он. Но когда никто из парней ничего ему не ответили, он отпустил их, поворачиваясь лицом, — Вы же… с нами? — улыбка пропала, а на его лице отобразилось нечто похожее на растерянность. Парни ещё не видели вечно шумного и радостного Хана таким. Хёнджин оглянулся. Все с серьёзными лицами смотрели на них и ждали ответа. Хван встретился глазами с Феликсом, в глазах которого читался вопрос «ну и что будем делать?». Хёнджин вновь посмотрел на Джисона, улыбнулся во весь рот и сказал: — Я буду светлое. Глаза Хана засияли. Минхо на барной стойке ухмыльнулся. Крис опустил взгляд в пол и мило улыбнулся. Чанбин переглянулся с Сумин, оба согласно кивнули, чокнулись банками из-под пива и сделали по глотку. — А где Айен с Сынмином? — спросила Сумин, наблюдая за Джисоном, что доставал пиво из холодильника. — Они в агентстве. Скоро будут. Они ведь не могут пропустить такой момент, — говорил Чан, садясь рядом. — Да, — протянул Чанбин, — Особенно Сынмин. Наш щеночек любит семейные посиделки. А Айен любит выпить, так что… — Айен? Кто это? — спросил Хёнджин, когда они с Феликом сели на кресла-мешки напротив дивана. — Ян Чонин. Мы называем его Айен, либо же Йена, — объяснил Минхо, плюхнувшись на кресло-мешок рядом с Хёнджином. — А почему? — не унимался любопытный Хёнджин. — Это связано с его именем на английском. Попробуй написать «Чонин» на английском языке и сам всё поймёшь, — сказал Минхо. — А почему тебя называют Крисом? — вновь вопрос от Хёнджина. Это не удивительно, что он задаёт много вопросов. Он только что видел, как растения пытались выбраться из замочных скважин. — Я родился и вырос в Австралии. Кристофер — моё настоящее имя. А Чан — корейское. — Ты родился в Австралии? — переспросил Феликс, — Я тоже. — Серьёзно? А в каком городе? — В Сиднее, — ответил Ли. — Вау, я тоже. — В какой школе учился? — Это надолго, — протянула Сумин, делая глоток из своей банки. Все следующие часы из комнаты доносились весёлые крики и пьяный смех, из-за которого бабочки и светлячки попрятались в щелях, а девочка удобно устроилась на своей картине, с интересом наблюдая за старшими. Вскоре пришли Сынмин с Чонином и также присоединились к пьянке. В какой-то момент Джисону стало скучно, он врубил музыку и начал крутить задницей под Инстасамку, пытаясь попасть в текст песни. Хёнджин, чей мозг был одурманен тремя банками пива, также встал рядом с ним, демонстрируя свои навыки танца. Все смеялись, но Хану этого было мало. Он потащил Хёнджина за собой и вот они уже танцуют на барной стойке, пока Чан стыдливо закрывал глаза, чтобы не видеть этот позор. Девочка на картине смущённо отвела взгляд. Хёнджин широко улыбался, когда Джисон пытался сексуально двигать тазом. Хван обвёл взглядом всех. Сумин и Чанбин задыхались от смеха, уткнувшись носом в волосы Криса, которому было очень стыдно за тех двоих, что танцуют на барной стойке. Минхо широко улыбался, смотря на Джисона, хлопал и выкрикивал что-то ему. Сынмин с Чонином пританцовывали, также смеясь. Хёнджин перевёл взгляд на Феликса, что смотрел прямо ему в глаза, глупо улыбаясь. Взгляд его был нежным и ласковым, он смотрел из-под опущенных светлых ресниц, не моргая, боясь, что как только он закроет глаза, Хёнджин растворится или же превратится в одного из тысячи светлячков. Все звуки смешались. Смех, музыка, крики… Тихое укоризненное бормотание Чана. Жужжание светлячков, трепыхание крыльев пёстрых бабочек, пение девочки с картины… Дыхание людей, сердцебиение, постукивание каблуков о деревянную поверхность барной стойки. Все эти звуки переплетались между собой, а после отдавались тихим звоном в голове Хёнджина. Хван слышал как в ушах стучала кровь, но он даже не обращал на это внимание. Перед ним в данный момент стоял только один образ. Образ Феликса. Милая улыбка, веснушки, самые обычные карие глаза, в которых зрачка не было видно, жёсткие блондинистые волосы, похожие на солому, худые руки с короткими пальчиками, ужасный шрам на предплечье, который выглядывал из-под рукавов белой оверсайз футболки… Ли был абсолютно обычным. Никаких особенностей в нём не было. Но. Всё же он был потрясающим. Прекрасным человеком с большим и добрым сердцем, в котором определённо было место и для Хёнджина. Он был слегка агрессивным парнем с длинным языком, он был эгоистом, собственником, был чересчур прямолинейным, был тем, кто не слушает никого и делает только то, что захочет. Но он был прекрасен. Прекрасен во всех возможных смыслах. У Хёнджина просто не хватало слов, чтобы описать то, что он чувствует по отношению к нему. На языке вертелось только одно — бабочка. Невероятно красивая, лёгкая, изящная, могущественная, но одновременно с этим слабая и хрупкая. Крылья его росли прямо из позвоночника, разрывая плоть и кожу, принося неимоверную боль обладателю этих чудесных золотых крыльев. Но Боже! Как же Хвану нравились эти крылья! Крылья, с которых сыпалась блестящая пыль. Она летала в воздухе, из-за чего хотелось чихать, но он не мог позволить этому случится. Он хотел дышать этой пылью, он хотел, чтобы эта пыль заполнила все его внутренние органы, смешалась с кровью, окрасив ее в золотой цвет, текла по венам прямо к сердцу. Он хотел дышать Ли Феликсом, хотел, чтобы Ли Феликс стал его миром, он был сам готов стать для него целым миром, целой Вселенной! Он… он… Он хотел стать Ли Феликсом. Хотел слиться с ним в одно целое. Хотел слиться с ним в поцелуе… (?) Звон в ушах резко прекратился. Крылья расстворились в воздухе, девочка перестала петь. Джисон толкнул Хёнджина бедром, говоря: «давай, активнее!». Песня давно сменилась, внешний вид Хана тоже. Его рубашка валялась где-то под ногами Минхо, а сам он был с голым торсом, из-за чего открылся вид на его рельефное тело и проколотые соски. Оригинально. — А чего это Хёнджин не раздевается? — крикнула Сумин, — Давай, Джинни, я хочу шоу!!! Сынмин с Чонином согласно закивали, а Чан накрыл лицо подушкой, чтобы не видеть данное зрелище. Хёнджин немного опешил, потом рассмеялся и поймал нечитаемый взгляд Феликса. — Давай, чувак! — крикнул ему в ухо Джисон, а потом добавил шёпотом: — Не заставляй меня тебя раздевать, а то Феликс заревнует, а я, если честно, его немного побаиваюсь, мало ли, что он может со мной сделать, — и подмигнул. Хёнджин не на шутку удивился. — Причём здесь Феликс? — спросил Хёнджин, слава всем существовующим Богам, что музыка играла настолько громко, что их разговора не было слышно. Джисон ухмыльнулся: — Мы все здесь видим, как он на тебя смотрит. Давай, порадуй его и нас всех заодно. Он похлопал Хёнджина по плечу. Хван пытался понять смысл его слов, но алкоголь задурманил разум, поэтому он быстро отбросил эту идею вместе с футболкой в другой конец комнаты. Сумин с Сынмином довольно засвистели. Чанбин начал ухохатоваться, а Чонин пытался отобрать подушку у Криса. Минхо смотрел на Джисона с довольной улыбкой, а Феликс почему-то отвёл взгляд. Хёнджин не придал всему этому значения, продолжая двигать бёдрами под такт музыки. После того, как Хёнджин два раза чуть откровенно не наебнулся с этого стола, он всё же решил слезть. А Джисон, не предупреждая, запрыгнул тому на спину, из-за чего Хван чуть покачнулся, но всё же смог удержать Хана на спине. Они немного повертелись, покружились, а после упали на диван, придавив бедного Криса. Громкий смех вновь отпугнул бабочек. Они веселились до поздней ночи. Играли в игры, болтали, танцевали. Хёнджин понял, что ему очень нравится версия людей в три часа ночи. Открытые. Уязвимые. Честные. Настоящие. И где-то в четвёртом часу, когда Чанбин начал рассказывать страшные истории, сонный Хёнджин, лёжа на плече Феликса, вдруг вспомнил слова Джисона. «Мы все здесь видим, как он на тебя смотрит…» Феликс смотрел абсолютно обычно. Он так смотрит на него абсолютно всегда… Всегда? Да. Он всегда смотрит на него влюблённым взглядом. Взглядом, в котором так и читается «Я бы отдал тебе целый мир. Больше, чем просто мир.» Да. Абсолютно всегда…