«Чему бы жизнь нас не учила,
а сердце верит в чудеса.»
М. Лермонтов.
Хёнджин любил выпить. Раньше он часто брал себе бутылку соджу, запирался в комнате и пил, чтобы забыться. Чтобы алкоголь затуманил разум, заставил забыть все плохие воспоминания. Чтобы алкоголь затопил всех бабочек в животе, превращая прежние тёплые чувства в ничто. В пустоту. В такие моменты он неохотно перематывал плёнку в то время, когда он был счастлив. Когда они были счастливы. Он скучал. Скучал, плакал и пил. А сегодня… Кажется, сегодня был первый раз, когда Хёнджин пил для того, чтобы повеселиться. Это был первый раз, когда Хёнджин не плакал. И… это было потрясающе. Все ушли спать где-то в шестом часу утра. Алкоголь ударил в голову, поэтому все быстро заснули, не обращая внимания на громкие стоны, доносившиеся из комнаты Джисона и Минхо. Теперь Хёнджин понял, почему на двери их комнаты было написано: «ЗАКРЫВАЙТЕ УШИ». Один Хван не спал. Не помогал ни алкоголь, ни безумно мягкая кровать, ни дикая усталость. Он лишь лежал на спине, смотрел на безумно красивое веснушчатое создание, лежащее рядом, на звёзды в панорамном окне и думал. Думал обо всём. О своём прошлом, о будущем, о Феликсе, о словах Джисона, обо всём произошедшем вчера, о девочке с картины и бабочках. И… А что «и»? Хёнджин не знал. Его переполняли смешанные чувства. Раньше, когда поток мыслей приводил его к прошлому, ему становилось очень больно. Ему и сейчас больно, но уже не так сильно, и Хёнджин не знал почему. Это что принятие? Или проснувшийся оптимизм? А может, регрессия к среднему значению? Жизнь его и правда становится лучше. Медленно, но верно. Та встреча, что произошла полгода назад, как-то поменяла взгляды Хвана. Тогда что-то внутри него надломилось. И только сейчас Хёнджин понимает, что из-за этого надлома ему стало легче. Легче воспринимать себя, окружающих людей, своё прошлое. А может, это вовсе никакая не регрессия, может, это всё из-за Феликса? Может, их встреча не была случайностью, может, он появился в жизни Хвана тогда, когда тот нуждался в нём больше всего. Да, определённо. Они нуждались друг в друге, их встреча была предопределена судьбой. Хоть Хёнджин и не верил в судьбы, хоть он всегда считал что: «я то, что я с собой сделал, а не то, что со мной случилось», считал, что только человек может управлять своей жизнью, он был готов поверить в судьбу прямо сейчас. Просто, так легче объяснить изменения в его жизни. И легче принять свои чувства. Феликс… Хван только сейчас понял, что все его мысли в голове занимает его образ. Когда заходит солнце, он думает о нём, куда бы он не пошёл, он всюду видит его лицо. Кто-нибудь, пожалуйста, скажите ему, что Хёнджин никогда не забудет его запах и звук его голоса, зовущего Хвана по имени. Хёнджин влюбился. Влюбился в каждую родинку на лице Феликса, в каждый шрам, в каждую ресничку. Да, Феликс не был его первой любовью, но он стал тем, кто превратил прежнее в ничто. Может, поэтому думать о прошлом сейчас стало легче? Хёнджин влюбился. Снова. Он боялся этого. Боялся, но знал, что рано или поздно это случится. Хёнджин влюбился. И вместо того, чтобы наслаждаться этим прекрасным чувством, вместо того чтобы рассматривать веснушки на любимом лице, он готов был зареветь. Хван пообещал себе не влюбляться. Он разучился верить людям, разучился верить обещаниям. А ведь Джиён обещал ему всегда быть вместе. И Хёнджин ему верил. Верил и с закрытыми глазами шёл следом за ним. Но в один момент всё рухнуло. Вся любовь, все сладкие речи и обещания канули в пропасть. Сердце разбилось на мелкие осколки, но оно всё равно продолжало биться и любить. Продолжало любить даже тогда, когда его начали швырять и топтать. Разбитое сердце — это очень больно. Но ещё больнее заставлять себя терять чувства к человеку, без которого мы жить не можем. Думали, что не сможем. Но всё-таки всему приходит конец. И мы всё равно когда-нибудь остынем к человеку, который когда-то был для нас целым миром. Хёнджин остыл. Это заняло у него много времени, причинило много боли, но он остыл. Его сердце оставалось разбитым, оно кровоточило и болело. Пока не появился Феликс. Феликс взял сердце Хёнджина в свои маленькие ручки, бережно склеил пластырями и влюбил в себя. Только вот зачем, непонятно. Хёнджин теперь не знал, что делать со своими чувствами. Ещё и слова Джисона… «Мы все здесь видим, как он на тебя смотрит…» А если чувства Хёнджина взаимны? А если Феликс влюблён в Хёнджина? Что тогда делать? Что говорить? Хёнджин хочет быть с Феликсом. Хочет, чтобы Феликс продолжал оставаться рядом с Хёнджином. Хочет, чтобы Феликс продолжал любить его. Ему ничего не нужно было от Феликса, кроме любви. Такой обычной, человеческой. Ни трогательных записок в букетах цветов, ни красивых слов с того конца провода, ни плюшевых «зайка» и «солнышко» десятки раз в день. Он всего лишь хотел быть рядом с ним. Но он боялся. И этот страх переполнял его с ног до головы. Он боялся боли, которую они могут причинить друг другу. Он боялся боли, которую может причинить ему Феликс. Он боялся доверять. Он ведь доверял однажды, и мы все знаем, чем это обернулось. Слёзы начали наворачиваться на глазах Хёнджина. Нет, он не может заплакать. Не сейчас. Точно не сейчас. Хван аккуратно встал с кровати, достал из кармана брошенных в угол джинсов пачку сигарет, вышел из комнаты и последовал на балкон. Внизу на газоне красным цветом было выведено: «будешь прыгать, ебани сальтуху». Хёнджин прыснул от смеха и подумал, что эта фраза у любого отобьёт желание спрыгнуть. Парень достал сигарету и закурил. Никотин ударил в голову и наступило долгожданное расслабление. Любимый горький осадок остался на языке, дым заполнил лёгкие. Хёнджин вдыхал запах табака смешанный с запахом ночи. Хёнджин любил запах ночи. Именно ночи. Многим кажется, что ночь ничем не пахнет. А вы попробуйте ночью подойти к окну и глубоко вдохнуть. Незабываемо. Хёнджин посмотрел вверх, взглянул на луну, что сегодня светила по-особенному ярко. Луна посмотрела на Хёнджина, нежно улыбнулась и кивнула куда-то за его спину. Хван развернулся и поймал взгляд девочки, что с детским любопытством смотрела на него, выглядывая из-за резной рамы. — «Ты избегаешь близких связей. Неужели близость так пугает тебя?» — говорила она. Но её голос звучал будто в голове Хёнджина, эхом отскакивая от стенок черепа. — О чём ты? — прошептал Хван, но девочка его не слышала. — «Если ты ни с кем не близок — тебя никто не предаст и не причинит боль. Однако так, ты никогда не забудешь об одиночестве. Человек всегда одинок и от одиночества он не может полностью избавиться. Но он может забыть о нём. Благодаря этому человек находит силы жить.» — Я… я не понимаю, — тихо шептал Хёнджин и опустил взгляд в пол. — «Посмотри на меня, Джинни,» — попросила она, — «Я одинока. Но я забываю о своём одиночестве, смотря на тебя и своих братьев. Ты тоже так сможешь, поверь мне.» Она замолчала, перепрыгнула с одной картины на другую, её белое платье перестало развиваться на ветру, губы перестали дрожать, а волосы блестеть. Она вновь стала плоской, вновь стала просто нарисованной девочкой на картине. Хёнджин вновь посмотрел вверх. Слёзы предательски собирались в уголках глаз, готовые вылиться наружу и скатиться по белоснежным щекам. Но он держался. Он не мог заплакать. Хван достал ещё одну сигарету и закурил. Закрыл глаза, и попытался выкинуть все мысли из головы. Вдруг чья-то рука легконько коснулась его плеча. Хёнджин обернулся и увидел свою любовь. Его образ приносил всегда только лишь радость и приятный трепет в сердце, а сейчас только лишь боль. Сердце Хёнджина стучало очень быстро, отдавая вибрацией по рёбрам, казалось оно вот-вот остановится, и он не доживёт до восхода. Все внутренние органы сжались, Хёнджин не мог даже вздохнуть. Он смотрел на обеспокоенный взгляд Феликса и не мог пошевелиться. Хван поспешно отвёл взгляд. — Джинни, всё нормально? — спросил Феликс. — Всё хорошо. Иди спать, — Хёнджин попытался сделать тон как можно более ровным. — У тебя глаза красные, я вижу, что ты плакал. Скажи мне правду, — просил Ли, кусая губы. — Всё нормально, правда. У меня просто бессонница, — парень попытался улыбнуться, — Иди ложись. — Я не смогу уснуть без тебя, — признался Феликс. — Я докурю и приду. Иди. Феликс хотел ещё что-то сказать, но сдался и пошёл на выход, но всё же остановился у двери. — Я не верю тебе, Хёнджин. И я не понимаю, почему ты не хочешь поделиться со мной своими переживаниями. Но… Я не буду настаивать, — сказал Феликс и вышел. Как только за ним захлопнулась дверь в спальню, Хван прислонился к стене и сполз по ней вниз, зарываясь носом в колени. Предательские слёзы горячим потоком катились по щекам, хотелось рыдать в голос, хотелось кричать, но он не мог. Хёнджин не понимал, что с ним происходит. Не понимал, почему ему так больно. Всё же вроде хорошо. Родители ушли из его жизни, у него появились друзья, у него появился Феликс. Почему же он сейчас плачет, вздрагивая от беззвучных всхлипов? Почему сердце сжимается при одной мысли о Феликсе? «Ты избегаешь близких связей. Неужели близость так пугает тебя?» «Да, ты права. Близость с кем-то меня пугает. Очень пугает. Я боюсь, я боюсь, я боюсь отношений. Но также я боюсь потерять его. Я…» Всхлип. »…я не знаю, что мне делать. Я…» Ещё один всхлип. «Блять.» Хёнджин ещё немного просидел так. В его голове крутилась тысяча мыслей, но не было ни одной дельной. Хёнджин всё же решился встать и пойти в комнату. Феликс лежал на кровати в позе эмбриона, дышал ровно, наверняка спал. Хван лёг рядом и повернулся к нему лицом, долго вглядывался в любимые светлые ресницы, в веснушки и родинки, в обветрянные персиковые губы. — Прости меня, малыш, — прошептал он, хотя знал, что Феликс его не слышит, — Прости за всё. Я просто не знаю, что со мной происходит. По щеке скатилась одинокая слеза, упала на простыни и впиталась в мягкую белую ткань. Хёнджин повернулся на другой бок, натянул на голову одеяло и закрыл глаза. Спать не хотелось. Хотелось умереть.***
Феликс проснулся достаточно поздно. Он понял это по солнцу, что было уже высоко в небе и звукам, доносившимся из гостиной. Кто-то спорил насчёт завтрака. Продрав глаза, Феликс повернулся на другой бок, но вместо уже привычного тёплого тела рядом с собой, он нащупал лишь пустоту. Мгновенно открыв глаза, Ли начал спешно оглядывать комнату. Одежды Хёнджина, что он бросил вчера в угол комнаты, не было, а на кровати лежал вырванный из блокнота листок, на котором было всего одно слово: «Прости». Зрачки резко сузились. Феликс в спешке оделся и вылетел из комнаты, не обращая внимания на непонимающие взгляды, что были обращены на него. Он спустился на первый этаж, перепрыгивая через ступеньки, и вылетел из дома. Запрыгнул в машину и поехал домой, нарушая все правила дорожного движения. Сердце билось о рёбра очень быстро. Голос в голове кричал: «Нет, не может быть!». Приехав, Феликс пулей залетел в квартиру, начиная оглядываться и звать Хёнджина. Но вместо него он увидел лишь красивый букет жёлтых лютиков, что красовались на подоконнике. Сердце перестало бешено стучать. Феликс уставился на цветы с широко раскрытыми от шока глазами, он сглотнул ком в горле и начал медленно подходить к окну. Возле большого букета лежал тетрадный лист, на котором было начиркано: «Я мечтал подарить тебе лютики, ведь они такие же, как ты. Красивые и солнечные… Прости меня» Губы задрожали. В глазах была лишь обида и непонимание. Он снова и снова перечитывал слова на бумаге в надежде на то, что он увидит здесь какой-то скрытый смысл. Но его не было. Все было предельно ясно и понятно. Обида сменилась злостью. Феликс до скрипа зубов сжал челюсти и до боли кулаки. Он схватил вазу с цветами и кинул её в стену. Ваза разбилась, осколки разлетелись по всей комнате, один проехался по щеке Феликса, другой по шее, оставляя на коже глубокие болючие порезы. Но ему было плевать. Он злился. Только вот не знал, на себя, на Хёнджина или на эти долбанные лютики. Феликс опустился на диван и зарылся руками в волосы. «Почему? Почему он ушёл? Что я сделал не так? Он обиделся? Испугался? Почему? Что случилось?» Феликс вдруг вспомнил слова Хёнджина, которые он слышал сквозь сон. «Прости меня, малыш. Прости за всё. Я просто не знаю, что со мной происходит.» Феликс начал злиться ещё больше. Почему же Хёнджин не рассказал Феликсу? Почему он не поделился своими переживаниями? А ведь Феликс просил. Но тот не стал ничего говорить. Почему? Он не доверяет Ли? Что такого сделал Феликс, чтобы ему не доверяли? Он же всегда был рядом. Всегда старался помочь. Он отдавал свою любовь Хёнджину и не просил ничего взамен. Тогда почему всё так? Сердце болезненно сжалось. Феликс никогда не испытывал подобных чувств. Подобной боли. Да, раньше его морально уничтожали на протяжении долгого времени, сердце болело, очень болело, но не так, как сейчас. Сейчас всё было по-другому. Его сердце болело от любви. Феликс никогда прежде никого не любил, поэтому ему не доводилось чувствовать подобное. И он искренне надеялся, что никогда не придётся. Слёзы покатились по веснушчатым щекам. Феликс с силой сжал в кулаке пряди своих волос, будто хотел вырвать. А может и правда стоило их вырвать. Физическую боль гораздо легче перенести, чем моральную. Феликс знал об этом не понаслышке. Не зря же на его ногах красуются еле заметные давно зажившие тонкие шрамы. Феликс не знает, сколько просидел так. Но спустя время, когда злость отошла на второй план, он всё же поднялся, убрал осколки и поставил цветы в банку. Феликс долго смотрел на них, потом повернулся и оглянул гостиную. Вот здесь, буквально вчера, они завтракали вместе с его мамой. Здесь они сидели, и Феликс слушал историю про прошлые болезненные отношения Хёнджина. На этом диване Ликс забинтовывал Хёнджину пальцы, там же они обнимались. Феликс прошёл в коридор. Он вспомнил, как они танцевали здесь под Ариану Гранде, а потом мама Феликса долго ругала их, называя маленькими детьми. Заглянул в открытую дверь в ванную. Здесь они вместе чистили зубы и рисовали водой на стекле. Прошёл в комнату, взглянул на гитару в наклейках, вспомнил про бабочку, вспомнил про портрет. Вспомнил как они засыпали и просыпались в объятиях друг друга. Вспомнил, как Хёнджин радовался новым украшениям. Всё в этом доме напоминало о нём. В раковине стояла его непомытая кружка из-под зелёного чая, в ванной висело его полотенце, на расчёске его волосы, на подушке его запах, на зеркале отпечатки от его пальцев, на подоконнике цветы, подаренные им. От всего этого становилось ещё больнее. Но ведь Хёнджин ещё вернётся? Да, он точно должен вернуться. Правда ведь?***
Ночь. Тёплый ветер задувал под тонкую кофту, фонари светили ярко, освещая путь парню, что бродил по улицам в поисках покоя. Хёнджин не знает, зачем он ушёл. Не знает, зачем он оставил цветы на подоконнике. Наверное ему просто нужно время всё обдумать. Он не знает куда он пойдет и где в итоге окажется. Ему было всё равно. Перед глазами вновь стоял один и тот же образ. Самый лучший, самый красивый, самый… самый. Он и правда в него по уши влюбился. И причём достаточно давно, но только сейчас он смог это осознать. Он влюбился в трещинки на его розовых губах, в острый подбородок, в его маленькие ладошки. Влюбился в шероховатость кожи, в теплоту его рук, в его глаза. Он вслушивался в умиротворённый стук сердца Феликса и влюблялся всё больше и больше с каждым его ударом. Он влюбился в созвездие его веснушек, в ресницы, в шрамы, в изгиб его ключиц и тонкие плечи. Он полюбил его всего. Полюбил каждый сантиметр, влюбился в каждый его недостаток. Но почему же он отвергает эти чувства? Он боится. Очень боится. Боится, что история вновь повторится. Он больше не хочет испытывать то, что он испытал тогда. Не хочет и не может. Ведь если подобное случится, Хёнджину наступит конец. Он не сможет остановиться в последний момент, его череп разобьётся о кирпичи, а тело пронзят железные палки, и он умрёт. Но… Феликс же не такой? Так ведь? Но ведь он также думал и про Джиёна… Как же всё сложно!***
Феликс так и не смог заснуть той ночью, постоянно ворочился и много думал. Ли слишком привык к тёплому телу и ровному дыханию рядом, что попросту не может больше нормально спать без этого всего. Он почти всю ночь просидел на подоконнике рядом с букетом цветов и пересматривал видео, где они широко улыбались и смеялись, пытаясь снять какой-то тренд из Тиктока. Пересматривал видео танцующих на барной стойке Джисона и Хёнджина. Пересматривал видео от мамы в семейном чате, где на заднем плане они с Хёнджином танцуют под Леди Гагу, в то время как мама без умолку говорит, какие они безответственные и глупые. Феликс грустно улыбался, возвращаясь в те хорошие воспоминания, улыбался, поглядывая на букет красивейших лютиков. Утром он не пошёл в университет. Не было ни сил, ни желания. Около десяти часов ему позвонил неизвестный номер. — «Алло, Феликс, почему тебя нет в универе? Что-то случилось? — спросил знакомый голос на другом конце провода. — Крис? — догадался Феликс. — «Ликси!» — протянул Джисон, — «Мы переживаем. Ты вчера так внезапно ушёл. Это из-за Хёнджина?» — Вы вместе? — удивился Феликс, ведь в университете они обычно не общались друг с другом. — «Это неважно,» — отмахнулся Чан, — «Ты там как? Нам приехать? " — В. Всё нормально. Просто я плохо себя чувствую. Не нужно приезжать, — говорил Ли. — Феликс, — выдохнул Крис и, видимо, отошёл от остальных, ведь посторонние звуки стали тише, — Что случилось между вами? Я видел записку от Хёнджина в вашей спальне. Расскажи мне, может помогу чем-нибудь. Вы поссорились? Чану можно было доверять. А Феликсу нужно было выговориться и попросить совета. Он никогда не влюблялся, он не знает, что делать с этими чувствами. — Н. нет. Всё было нормально, но… Вчера ночью я застал его на балконе, его глаза были красными, он плакал. Но почему-то не захотел рассказывать мне. Я… я очень расстроился, ведь думал, что Хёнджин доверяет мне. Позже, ночью, он просто ушёл, оставив эту ёбанную записку, а уже дома я нашёл ещё одну, — он ненадолго остановился, громко выдохнул и посмотрел на цветы на подоконнике, — Крис… Он. мне кажется, что он со мной попрощался. Я. Крис. Я боюсь, что если он ушёл навсегда? Что я сделал не так? Почему он от меня ушёл? Он… Я. — Ликс, — остановил его Чан, — Успокойся. Всё будет хорошо. Ты здесь не виноват, ты всё делаешь правильно. Я думаю, дело в Хёнджине, ему нужно разобраться в себе. Он вернётся, я уверен. Хёнджин любит тебя, мы все это видим. Попробуй поспать, а вечером я снова позвоню. Хорошо? — Хорошо, — выдохнул Феликс. Из динамика послышались короткие гудки. Рука Феликса обессиленно упала вниз, пальцы расслабились, из-за чего телефон выпал из руки и рухнул на пол. Ему и правда не помешал бы сон. Тело валилось с ног, Феликс еле дошёл до кровати и рухнул на неё, закрывая глаза. Он очень устал.***
Хёнджин почти всю ночь бродил по улицам Пусана. Ближе к утру дошёл до своей улицы, проник в соседский гараж, устроился на старом пыльном кресле и закрыл глаза. Любовь… О любви написаны сотни книг, сняты фильмы и сериалы, сложены стихи, песни. Люди ищут любовь повсюду, всю свою жизнь, они стремятся к ней. Любви так хочется! Так важно, чтобы любили тебя! И всё равно остаётся загадкой, что же это такое… Хёнджин думал, что любовь — это слабость, боль, зависимость и сплошное разочарование. Но с Феликсом было всё по-другому. Феликс готов был защищать Хёнджина, готов был на всё ради него. Ли воспринимал Хвана таким, какой он есть, со всеми достоинствами и недостатками. За это Хёнджин его и полюбил. И сейчас, в девять утра, сидя на чужом пыльном кресле, Хван подумал: «А может всё-таки стоит попробовать?» Может, всё-таки нужно дать шанс и Феликсу, и самому себе. Шанс на счастливую жизнь. Он ведь и правда её заслуживает. Они оба её заслуживают.***
Чуткий и беспокойный сон Феликса прервал стук в дверь. Ли продрал глаза и посмотрел в побеленный потолок, считая трещины. Стук повторился, и Феликс соизволил встать и выйти в коридор. Видеть сейчас никого не хотелось, но всё же он открыл дверь и увидел на пороге Хёнджина с двумя пакетами еды из Макдональдса, который опустил голову вниз, смотря на носки своих кроссовок. — Я принёс поесть, — как-то странно, немного грустно улыбнулся он, поднимая взгляд на ничего непонимающего Феликса. Ли отошёл от двери, позволяя Хёнджину войти внутрь. Они смотрели друг на друга, стоя на пороге, и ничего не говорили. Феликс смотрел с некой злостью, обидой и непониманием. Хёнджин замялся, снова опустил голову вниз и сказал тихое: — Прости. — Прости? — переспросил Феликс, вскидывая брови, — Мне не послышалось? — А что мне ещё говорить? — тихо спросил Хёнджин, не поднимая взгляда. Феликс посмеялся, но в уголках глаз начали скапливаться слёзы. — Знаешь каким вопросом я задавался всё это время? Почему. Почему ты ушёл? Почему ты просто ушёл, ничего мне не объяснив. Я думал, мы доверяем друг другу. Но, видимо, я ошибался. Как всегда. Ты хоть знаешь, что я чувствовал? Я думал над тем, что же сделал не так. Я чувствовал себя виноватым, думал, что чем-то тебя обидел. Я всегда старался быть с тобой аккуратным и нежным, я всеми силами пытался помочь тебе, чёрт, я даже начал откладывать деньги тебе на психолога. А всё зря. Ведь я в твоём мире, сука, ничего не стою, — Феликс остановился, пытаясь проглотить слёзы вместе с комом в горле, но ничего не получалось, первые горячие капли скатились по щекам, капая на белую футболку, — Ты, блять, первый, с кем я так себя веду. Ты первый, к кому я испытываю подобные чувства. Ты первый человек, ради которого я готов на всё, что угодно. А ты не обращаешь на это никакого внимания и просто уходишь от меня. Мне больно, Хёнджин. Я… я не хочу этого больше терпеть. Я не хочу больше страдать. Может, ты ещё не догадался, но я, сука, люблю тебя. Да, тебя! Всего тебя. Я… Пакеты с шелестом упали на пол. Хёнджин в два шага преодолел расстояние между ними и трепетно коснулся манящих и столь желанных губ. Он зарылся одной рукой в жёсткие волосы Феликса, а в другой сжал белую футболку, сжал сильно, будто боялся, что Феликс может убежать. Ли немного опешил, но после неумело ответил на поцелуй. Когда воздух закончился, им пришлось оторваться друг от друга. Хёнджин тут же прижал Феликса к себе, начиная целовать в макушку и шептать: — Прости, прости, прости меня. Пожалуйста, прости. Я люблю тебя. Очень люблю. Мне просто нужно было время, чтобы всё обдумать. Я… я даже не подумал, каково будет тебе. Прости меня, малыш. Прости, если сможешь, солнце. Я такой идиот. Он покрывал всё лицо Феликса невесомыми поцелуями-мотыльками, касаясь губами каждой веснушки. — Ещё и эти цветы. — протянул Феликс и слезы полились с новой силой. Он не знал, почему плачет, — Ты просто идиот. Нахуя нужны были эти цветы? Я уже подумал, что ты не вернёшься, дурак. — Прости, малыш. — Никакой я тебе не малыш! — Феликс отстранился от Хёнджина и заглянул в его глаза, — Я тебя одной левой уложу! Хёнджин посмеялся. — Посмотрим, — ухмыльнулся он и снова поцеловал Феликса. В воздухе закружилась страсть. Фэда, видимо почуяв это, жалобно мяукнула и спряталась под диван. Хёнджин прижал Феликса к стене, начиная выцеловывать каждый сантиметр на его лице и шее, снова возвращаясь к губам. Феликс прикусил нижнюю губу Хёнджина, из-за чего тот тихо простонал в поцелуй, а после Ли слизал образовавшуюся капельку крови. Руки судорожно бродили по телу под футболкой, обоим хотелось большего, оба это понимали. Феликс оторвался от губ Хёнджина, заглянул ему в глаза и опустился на колени. Ли аккуратно, боясь реакции Хёнджина, приспустил его штаны и провёл рукой по эрекции. Он посмотрел на Хёнджина снизу вверх, отмечая, что с такого ракурса тот выглядил ещё более прекрасно. Хёнджин коснулся эрегированным членом губ Феликса, а тот неумело обхватил его рукой и начал медленно водить вверх и вниз, доставляя удовольствие. Хёнджин полностью раслабился и закатил глаза от удовольствия. Феликс думал о том, нравится ли Хёнджину то, что он делает, подняв голову, он убедился в этом. Хёнджин тихо простонал, когда рука Феликса сжала головку, он не мог терпеть, поэтому поднял Феликса, подхватив на руки, сжав его бёдра, понёс в комнату. Хван положил Феликса на кровать, стянул с него растянутую домашнюю футболку, прижал его руки к кровати над головой, из-за чего правая вспыхнула болью. Феликс прошипел, а Хёнджин ослабил хватку, поцеловал Феликса в щёку и прошептал: — Прости, милый. Он аккуратно и нежно оставлял влажные, почти невесомые поцелуи на губах, шее, груди и прессе. Феликс тяжело дышал через нос и выгибался под тяжестью тела Хвана. Казалось, что температура в комнате повысилась втрое, но ему нужно было это тепло, им обоим оно было необходимо. Хёнджин коснулся пальцами резинки на спортивных штанах Феликса и посмотрел на него, ища в глазах одобрение. Ли посмотрел на Хёнджина из-под полуоткрытых век и одобрительно кивнул. Хван стянул с него и с себя оставшуюся одежду, посмотрел в глаза и коснулся его губ своими, вовлекая в долгий и чувственный поцелуй. Язык Феликса прошёлся по нёбу и сплёлся с языком Хёнджина, свиваясь в своеобразном танце. Ли зарылся руками в волосы Хёнджина, чуть отягивая их, из-за чего Хван тихо простонал в поцелуй. Хёнджин пальцами блуждал по телу Феликса, очерчивая рельеф бёдер, торса и груди. Когда Хёнджин коснулся отвердевшего соска, Феликс гулко простонал, а тот ухмыльнулся в поцелуй. Нашёл эрогенную зону. Когда воздух у обоих закончился, им пришлось разорвать поцелуй, Хёнджин с серьёзным взглядом посмотрел на Ли. — Ты правда хочешь продолжить? — спросил он. — А ты? — ухмыльнулся Феликс и снова поцеловал Хёнджина. Хван достал из ящика бутылку лубриканта, развернул Феликса и поставил в коленно-локтевую. Он начал осыпать его спину горячими поцелуями, оглаживая живот и бёдра. Обильно смазав пальцы, он ввёл сначала один, после другой, аккуратно растягивая стенки. Феликс привыкал к новым ощущениям и периодически стонал. — Ты как? — спросил Хёнджин, пытаясь взглянуть на его лицо. Тот, сбивчиво дыша, повернул голову, пытаясь посмотреть на Хёнджина, сказал: — А сам как думаешь? Хёнджин вытащил пальцы и аккуратно вошёл только наполовину, боясь сделать Феликсу больно, и начал медленно, но уверенно делать движения, с каждым разом входя всё глубже и глубже. У Феликса уже не осталось мыслей о том, все ли правильно он делает. Он полностью отдался Хёнджину, позволяя ему делать всё, что тот захочет. Мысли затуманились, боль отступала, отдавая флаг в руки приятным ощущениям. Хёнджин резко вошёл во всю длину, тело Феликса содрогнулось, из рта вырвался громкий протяжный стон, который он попытался заглушить подушкой, зажав её между зубов. В данный момент они будто слились воедино, чувствуя каждый сантиметр друг друга. Им нравилось то, что здесь и сейчас были именно они. Феликс и Хёнджин. Никто другой. Они были друг у друга. Они принадлежали друг другу. И это было чертовски приятно осозновать. Позже, лёжа на кровати в обнимку, ощущая друг друга всем телом, Хёнджин как бы невзначай спросил: — Мы пойдём завтра на пары? — Неа, — пробормотал Феликс в шею Хёнджина. На этом диалог, можно считать, закончен, но Хёнджин, спустя время, проговорил: — Я тебя обожаю. — Я тоже тебя люблю.