Человеческий котёныш...

На дворе долгожданное тридцать первое декабря. Парень продирает глаза в прекрасном расположении духа, нежит Суни в своих ласках намного больше обычного и бредёт на кухню, где наверняка проведёт большую часть сегодняшнего дня. Кот, как его самый верный спутник, следует за ним, и Минхо выдавливает ему влажный корм — праздник же. Пока Суни ест, Ли ставит кастрюли с водой на плиту, чтобы после в них приготовить нужные для оливье ингредиенты. Он ещё с вечера определился, что в этом году не будет слишком сильно шиковать на яства: ближе к обеду начнёт готовить курицу, сделает картошку-пюре (которую кот всё время норовит слизать с его тарелки — тот вообще слишком сильно любит картофель во всех его проявлениях), и жизнь заиграет новыми красками. Минхо сердечно благодарит себя из прошлого за то, что всё-таки выбрался вчера в магазин, потому что если бы он сделал это сегодня, то вчерашняя очередь длиною в полчаса превратилась бы сейчас в часовую. К вечеру, когда единственный салат уже отправлен в холодильник, курица только-только приготовилась, а сваренная картошка превращена в пюре и накрыта специальной грелкой, что поможет сохранить тепло на долгое время, Ли идёт в душ. Он мог бы ничего не делать — один же будет праздновать, но совесть не позволяет забить на это знаменательное событие, нежно любимое им с самого детства. Суни в последнее мгновение проскакивает вслед за ним в помещение через щель, образованную закрывающейся дверью, и сразу же запрыгивает на опущенную крышку унитаза, смотря на хозяина во все глаза. - Что, стриптиз приватный ожидаешь? — Минхо шутливо усмехается и стягивает футболку. Волосы на голове электризуются, делая своего обладателя похожим на одуванчик, и Ли их приглаживает. Стягивает носки и встаёт в позу птички из мема «так блэт», бросая на Суни озорной взгляд. Пальцы замирают на плотной резинке штанов, будто он действительно стесняется своего кота, даром, что в одной ванной тыщу раз сидели. — Отвернись вообще, неприлично так смотреть на оголённых людей. Может, я смущённая ромашка, а ты так пялишь. Кот, видимо, действительно пристыженный хозяйскими словами (или интонацией?), сворачивается в клубок спиной к Минхо. Ли удивлённо приподнимает брови — какой Суни джентльмен, — но никак не комментирует и всё-таки стягивает домашние штаны. Питомец косит — конечно, не лиловым, а зелёным — глазом на подтянутое обнажённое тело Минхо. За плотной шторкой с огромной фотографией Суни, сидящего под ёлкой — Новый год же! — в традиционной красно-белой шапке (тот даже не сопротивлялся, когда Ли надел это огромное нечто на него; шапка коту, конечно, велика, потому что принадлежит-то она его хозяину), не понаблюдаешь особо, зато, когда разгорячённый Минхо вылезает из ванной, питомец издаёт непонятный звук, провожая взглядом стекающие по торсу капли. Когда парень невозмутимо тянется за полотенцем, находящимся аккурат за унитазом, Суни смотрит на него снизу вверх с грустным восхищением, жалобно мявкает и спешит свалить нафиг из ванной через всё ту же щель. — Ты куда помчал, Мурчонок? — Минхо недоумённо высовывается вслед за ним в коридор и ёжится, когда всё ещё мокрое тело обдаёт слишком холодным после горячей ванны воздухом. Кот не отзывается, и Ли ныряет обратно в тёплое помещение с клубами пара, закрывая дверь. Когда парень заканчивает с наведением марафета и выходит из ванной, он обнаруживает Суни, сидящего под дверью, будто бедный родственник. Минхо подхватывает его на руки с мягким: «ну ты чего не поскрёбся?» и целует за ухом, неся в зал и падая вместе с ним на диван. В десять Ли не выдерживает тоскливых завываний желудка и всё же достаёт из холодильника оливье, поедая тот прямо из кастрюли — кого стесняться, если все свои. Суни привычно покоится на его коленях, мурча от мягких хозяйских прикосновений. Доев, Минхо мягко хлопает кота по бедру, прося слезть, ведь нужно перетащить стол в зал, к телевизору, и накрывать на него потихоньку: стрелка часов решительно движется к одиннадцати. Ему невероятно совестно сгонять дремлющего на его бёдрах котёнка, но тот у него понимающий — спрыгивает сразу же, бредёт на диван и ложится там. Ли перетаскивает стол, ищет в телевизоре музыкальный канал, чтобы играло на фоне, и начинает носить еду на стол. Подпевает во весь голос, а Суни в это время покачивает головой в такт песни — Минхо невероятно умиляется этому, но, когда кот замечает, что хозяин на него смотрит, сразу же перестаёт так делать и утыкается мордочкой в сложенные лапы. Смутился, видимо. Парень смеётся мягко и идёт к нему, подхватывая того на руки и кружит, изображая вальс. Эх, сюда бы мелодию Last Christmas. Суни замирает в его руках, преданно смотря в хозяйские глаза, и Минхо с лучиками морщинок в уголках глаз с безграничной любовью смотрит в ответ. За полчаса до наступления нового года у Ли звонит телефон. На экране высвечивается имя Хёнджина, и парень широко улыбается, принимая вызов. — Джини-и-и, — тянет он обрадованно, плюхаясь на диван. — Как там в двадцать втором? — разные часовые пояса дают о себе знать: у парней уже полпятого утра, и Хвану бы рассвет встречать с Феликсом, а не отвлекаться на звонок другу. Минхо это очень ценит. — Полёт нормальный, — хрипит он в телефонную трубку, а в голосе слышится сытая улыбка. — Как вы там встретили? Что загадал? — Минхо подтягивает ноги к груди, обнимая их и упираясь меж коленок подбородком. Суни пристраивается рядом так, чтобы он мог его беспрепятственно гладить. — Грёбаное всегда, — делится Хёнджин, явно подразумевая отношения с Феликсом. Ли умилённо улыбается. — Люблю его, просто капец. Не знаю только, ровно ли в двенадцать я это загадал, потому что мы в бассейне того самого, — Минхо почти что видит эту ухмылку, с которой Хван это говорит. — Джинни! — парень старательно пытается подавить улыбку и не ржать, потому что это будет совсем уж глупо. — Я рад за вас, — всё же добавляет он, и это чистейшая правда. Минхо душит в себе приступы зависти ещё в зародыше, искренне сопереживая отношениям самого близкого для него человека на планете Земля. Он очень сильно любит своего друга — разумеется, платонически — и желает ему только счастья. Тем более, что Феликс действительно хороший человек, подходящий Хёнджину, хоть оба совсем разные. Но, как говорится, противоположности притягиваются, вот притянулись и эти. — А сам что загадаешь? Как обычно? — интерес в голосе искренний, хоть и знает, что из года в год ничего не меняется. — Ага, встретить Того Самого, — Минхо произносит их с такой надеждой и верой, что заглавная буква в этом словосочетании прямо-таки слышится. — Просто, если я и в следующем году никого не встречу, я серьёзно вступлю в отношения со своим котом. Суни под его рукой вздрагивает и поднимает на него свои расширенные глаза, будто впрямь понимает смысл диалога. Минхо чешет его за ушком и подмигивает. Хёнджин на том конце телефонной трубки ржёт около минуты и, отсмеявшись, выдавливает: — И кто ж сверху будет? Ты? — Фу, Джинни, я не зоофил, — Минхо морщится, но улыбка всё же не стекает с губ. — Ага, это же не ты несколько секунд назад сказал об отношениях с котом, — Хван фырчит, отвлекаясь, видимо, на подошедшего к нему Феликса. — Ладно, Джинни, я не буду вам мешать, отдыхайте, — произносит с мягкой улыбкой парень, прежде чем отключиться. На часах без пятнадцати двенадцать, и Суни смотрит на него странным взглядом, полным решимости. Минхо, отпивая ананасовый сок из бокала, включает речь президента под самый её конец, чтобы не пропустить скорый бой курантов, от которого сердце волнительно трепещет, дыхание спирается и ладошки потеют. Бьют. Ли по-детски жмурится и скрещивает пальцы, загадывая заветное желание. Он не дожидается конца курантов и открывает свои очи — Суни рядом сидит с закрытыми глазами и еле слышно пыхтит, впиваясь когтями в диван. Когда включается гимн, кот смотрит на Минхо расфокусировано, встаёт передними лапами ему на бедро и тычется влажным носом в его губы. Ли самостоятельно чмокает его туда и пересаживает его к себе на бёдра, после чего снова включает музыкальный канал. Спать они заваливаются ближе к двум. Суни сворачивается в клубок около его головы и мурчит — лучшая колыбельная для Минхо.