Rosemary

      Пробуждение выдалось не самым хорошим. Сквозь сон были слышны безостановочные яростные стуки, которые были буквально за спиной. Девочке пришлось открыть глаза. Розмари не сразу поняла что происходит. Может, это по прежнему сон? Пытаясь отойти от пробуждения, девочка ощущала то самое неприятное чувство, словно голова по настоящему трескается. В глазах все было мыльно. В груди были словно камни, мешающие нормально вздохнуть, а за спиной до сих пор назойливо раздавались непонятные стуки в дверь. Непонятными они были до того момента, пока Роза не услышала строгий бас отца. Бровки дернулись вверх, сама девочка немедленно подскочила и сказала бодрое «извини», после чего она открыла дверь и перед ней явилась фигура, что секунду назад зверски долбилась в дверь. Холодок вновь пробежался по телу, от чего девчонка выпрямилась перед отцом, будто солдатик.       — Ты в своем уме? Как хорошо, что трапеза происходит на первом этаже. Вряд ли наши гости услышат, как я пытаюсь проломить эту треклятую дверь. Розмари, а ну ка марш одеваться.       Последнюю фразу отец сказал медленно, проговаривая каждое слово крайне строгим тоном. Папа глядел с высока, как будто пытаясь дотянуть свои достаточно густые, ровно подстриженные усы до люстры в коридоре, морщин на лбу становилось больше от недовольных, сведенных бровей. Поза отца была достаточно закрытой. Скрещенные на груди руки, тесно стоящие друг к другу прямые ноги и самое главное — грудная клетка выступает вперед. Розмари сглотнула и чуть приоткрыла рот, немного побегав зрачками по достаточно морщинистому лицу отца. Эта поза папы означала, что если Роза не сделает то, что ей нужно сейчас абсолютно немедленно, то будет что то плохое. Да что ж за день такой сегодня… Опустив взгляд в пол, Роза не решилась на авантюру вроде долгого стояния на одном месте, так что она, слегка нахмурив брови, ушла от отца в сторону лестницы. В спину через пару секунд Розмари прилетело тихое «так то…» от отца, который стоял в той же позе и провожал взглядом свою дочь. Долго он тоже не решился стоять, тоже пошел в сторону красивой лестницы, по которой шла Розмари на первый этаж. Девочка уже усвоила урок. Когда ей говорят «одевайся», то это значит, что пора проводить свое свободное время на улице, в холоде. Был вечер, зима, метель и сильный ветер уже готовы были начаться, снося все на своем пути и заставляя лесных путников блуждать, мешая осматривать местность, заставляя снег с земли взмывать вверх, и заставляя снег с неба падать интенсивнее. Розмари даже не вышла на улицу, а ей уже было ужасно холодно и неприятно. Наверное из-за пилящего взгляда отца, который шел сзади девочки и явно смотрел ей в спину, контролируя каждое ее движение.       Наконец спустившись вниз, с чувством, словно на нее смотрят, Розмари начала быстро надевать свою длинную и дорогую шубу черного цвета с меховой шапкой-ушанкой. Ну и слава богу, хотя бы можно отдохнуть от этой конченной семейки. Розе не нравилось когда ей сверлят в спину, но и терпеть такое она долго не хотела. Она взбешенным взглядом посмотрела на своего отца, который издалека продолжал смотреть на то, как Розмари одевается. Выйдя из здания резиденции, отец не ушел к гостям продолжать трапезу. Он был виден в окне второго этажа. Отец пристально смотрел на Розу. Она знала, что значит его пристальный взгляд. Нужно дальше отойти от дома. Когда папа уйдет, это значит, что нужно оставаться в той зоне, докуда отец сверлил взглядом свою дочерь. Розмари отошла от дома шагов на десять, в ответ сверля взглядом отца, ненавистно выглядывая исподлобья. Отцу не хватило 10 шагов, он продолжал смотреть. Когда начиналось это, девочке казалось, что папа совсем не двигается. Он даже не моргает. Это пугало. Девочка отошла еще на шагов 5. Папу не устроило. Были совершены еще 10 шагов, отец все продолжал смотреть. Еще 10… Нет, не хватает. Спустя еще 30 шагов, Розмари уткнулась спиной во что то металлическое. Все это время она шла спиной вперед, и только сейчас она почувствовала что то. Испугавшись, девочка обернулась, а перед ее лицом был очень высокий, красивый металлический забор, за которым был темный лес. Кошмар… Папа так далеко никогда не заставлял Розмари отходить от дома. Мало того, он запрещал Розе выходить за пределы территории резиденции поздним вечером. Словно горелым запахло. Розмари гипнотизировал этот чертов лес своей засасывающей чернотой. Было ощущение, что в этой темноте есть силуэты. Не желая больше смотреть на это, девочка повернулась и посмотрела на окно, в котором до сих пор стоит отец и сверлит взглядом дочь. Неужели он и в правду собрался выгнать Розу за пределы резиденции? Нет. Как же не хотелось. Розмари аж плохо стало. Голова закружилась, ей не было понятно за что с ней так. Она просто проспала застолье с гостями, не встретила их. Это настолько смертельно, папа? Ничего не оставалось. От чувства безысходности коленки сводились, а тело невольно дрожало. В глазах потемнело. «Только не за пределы дома»— единственное, что крутилось в мыслях бедной Розмари, но ничего не оставалось, папа продолжал смотреть. Роза отвернулась и позволила себе вновь заплакать, выходя за пределы резиденции. Она вглядывалась в бесконечную пустоту леса, который затемнял разум и здраво мыслить не получалось. Сколько баек рассказывали родители про этот лес… Хотелось обернуться, чтобы посмотреть на папу, ушел ли он, но Розе казалось, что если она отвернется, то повернувшись обратно перед ней будет что то ужасающе страшное. Не получалось нормально стоять. Казалось, что ветер сдует девочку, которая и так еле может устоять на ногах от кошмарного страха. Просто так хочется домой… Слез становилось больше, Роза лишь прижалась спиной к металлическому забору. Этот лес кажется, Луна Плена называется. Какие только кошмары там не происходит. Лес не был чарующим, зазывающим. Он отталкивал. Аура Луны Плены как будто была настолько заметной, что она даже шептала что то Розмари. Та же в испуге просто плотно закрыла уши руками и опустила голову.       Наверное, сейчас было около часа ночи. Розмари успела привыкнуть к страшному лесу, который продолжал гипнотизировать девочку и фиксировать ее сонный взгляд только на темени. Девочка уже не сопротивлялась, однако все равно никак не получалось повернуться в сторону резиденции и взглянуть на окно второго этажа. Это окно — родительская спальня. Когда девочку выгоняли на улицу, то она должна была смотреть на это окно второго этажа, чтобы понять когда уже можно зайти в дом. В том окне мама или папа зажигали свечу. В страшных ситуациях самые обыденные и бесполезные в какой то мере вещи внезапно становятся такими желанными. Розе хотелось домой. До мозга костей девочка промерзла, было ужасно плохо. В мыслях теперь вертелись мысли-самовнушения о том, что девочку никто не убьет и все будет нормально, стоит лишь на секунду обернуться. Челюсти сильно сжались, от стресса глазные яблоки чуть ли не выпадали, сердце бешено стучало, легкие интенсивно брали в себя до ужаса холодный воздух и выпускали наружу через рот, от чего создавался теплый пар изо рта, мозг отказывался уже работать, но Розмари, полностью дрожа, обернулась, чтобы взглянуть на окно второго этажа. Свеча вспыхнула прямо на глазах. Неужели… Роза, не желая оборачиваться, сразу побежала открывать калитку чтобы зайти на территорию резиденции. Зайдя в нее, девочка со всех ног побежала к двери в резиденцию, по прежнему не желая оглядываться и оборачиваться. Открыв дверь, наступило внезапное, но откровенно приятное домашнее тепло. Розмари выдохнула, после чего стала раздеваться. Только сейчас девочка вспомнила о том, что застывшая кровь под носом все еще присутствует. Надо ее стереть. Ужасный вечер.