Rosemary

      Пара лет нескончаемых физических и моральных унижений Розмари кончилась. Роза не любила их по настоящему. Все было ради того, чтобы они перестали издеваться над ней. Розмари стала внимательней к деталям, всячески подлизывалась к родителям и была буквально их подстилкой, чтобы добиться сокращения унижений.  18-ти летие. Скоро настанет момент, когда Розмари станет герцогиней. Постоянно выдавливая фальшивую улыбку, Роза ходила вместе с родителями, проводила с ними большую часть времени. Сама резиденция словно ожила. Людей стало больше, все активно работали, куда то неслись, что то готовили, лишь бы угодить семье аристократов. Пропала постоянная боязнь родителей, но при этом боязнь быть неосторожной, невнимательной нарастала. Каждый раз когда ситуация не под контролем, 18-ти летняя Розмари винила в этом себя. Роза постоянно оглядывалась, оборачивалась, а родители, кажется, гордились своей работой и наконец то называли ее «дочуркой», «доченькой» каждый день. На лице отца улыбка стала видна чаще, а самое главное пропал страх того, что мать с отцом вновь отправят девушку стоять и гипнотизировать этот лес, который в ответ будет делать то же самое. Каждый день был конечно лучше, чем в подростковом возрасте, но от этих фальшивых эмоций Розмари уставала сильнее, чем от тех истерик от мамы и папы. Сегодня придется побольше устать. Накануне становления герцогиней, родители наконец то решили сводить Розмари за пределы резиденции. Ах, этот многолетний арест по причине «мы контролируем каждый твой шаг, потому что боимся, что ты будешь невнимательна» кончился. Впервые Роза отправится в город. Это уже по-настоящему воодушевляло девушку. С искренним предвкушением Розмари одевалась. Составив образ «Кармен», состоящий из красивой блузки с узорами и длинной, черной, бархатной юбкой  с корсетом, девушка была полностью готова к труду и обороне, так сказать. На голове у Розмари была красивая белая шляпка с искусственным, но пышным черным цветком. Коричневые волосы были заплетены в невысокий пучок. Девушка элегантно спустилась с третьего этажа. Родители, увидев свою прекрасную герцогиню, восторгались внешним видом дочери. Она же искренне улыбалась. Только сегодня ее чувства были по настоящему искренни, но самое главное — не забываться. Не смотря на всю радость того, что впервые Розмари едет гулять по городу, все равно нужно быть внимательной. Портить отношения с родителями сейчас ей совсем было не к чему.        Примерно через час винтажная машина доехала до центра города. Из этой машины вышла Роза, а затем и ее родители. Девушка удивленно оглядывала местность, придерживая шляпку. Внезапно, в центре города собралось общее перешептывание. «Герцогиня?», «герцогиня?» витало в воздухе. Прохожие засматривались на Розмари и некоторые здоровались с ней, проходя мимо. Был май, ветер был приятным, солнце не пекло, а лишь немного грело, чтобы не замерзнуть от редко морозящего ветерка. Птицы пели замечательную симфонию, в центре города окна домов распахивались, чтобы взглянуть на герцогиню, что никогда еще я выходила в свет. Кажется, все люди удивлялись, как такая красота скрывалась от людских глаз? И лишь одной единственной группе было известно все о Розмари.        Идя по прекрасному центру города, Роза чувствовала себя и в правду самой желанной и самой красивой. Она уже хотела стать герцогиней, чтобы почувствовать уважение людей, которое уже полностью переполняло весь город, хотя ранее люди и в лицо Розу даже не видели. Розмари нравилось все, кроме лишь одного чувства, от которого страшно было набрать в легкие воздух, страшно было сделать следующий шаг. Очень страшное чувство, но такое знакомое. Голова закружилась. Девушка стала оглядываться. Что? Где? Было то самое чувство, когда еще в подростковом возрасте отец выгонял Розмари на улицу и сверлил ее спину взглядом, но тогда Роза знала, что прожигает взглядом именно папа, а не кто то другой. Или же она до чего то, все же, не догадывалась? Роза потеряла бдительность. За спиной послышались тяжелый топот. Кто то бежал за девушкой. Бежал так, что аж пятки сверкали. Стоило только услышать и убедиться, что бегут точно к ней, как все тело онемело. Розмари с напуганным лицом смогла лишь обернуться. Увидела она лишь человека, который бежал на девушку с острым, заточенным ножом. Боковым зрением Роза увидела еще в сумме четыре человека в черном, которые подбежали к Розмари и прежде всего ударили ее по голове кулаком, в надежде, что так девушка потеряет сознание. Максимум, что произошло — резкая боль в голове, ощущение, словно мозги развалились. Ужас пронизывал все тело вдоль и поперек. Розмари упала на землю, при этом стараясь хоть как то отбиваться от толпы ее многолетних преследователей. В глазах резко потемнело.        Чувство, словно безжалостно ломают ребра. Розмари, ты подвела их. Ты подвела себя. Так выглядит смерть? Перед глазами ничего, лишь черная картинка, в которой прояснялась комната. Чья комната? Твоя? Или ты уже лежишь у них в подвале, выпотрошенная, обезглавленная и изнасилованная. Кишки наружу, почки наружу, алая кровь расплывается по полу неприятной кляксой, они обмазываются в твоей горячей крови, пока твой труп полностью холодный, но они согревают его своим дыханием. Они заботятся, видишь? Хоть и обезглавленная, но ты остаешься для них чем то дорогим, ты остаешься для них эталоном. Точнее, раньше ты просто была красивой, а сейчас ты—эталон, так как твои внутренние органы, переломанные кости, разодранная плоть куда красивее, нежели сама ты. Красивым узорчиком они выложат кишки на тарелочке, а печень с любовью порежут на одинаковые кусочки. Они иссушат тебя, выдавят всю твою алую кровь, благодаря которой твое лицо мило краснело, пока ты смущалась, а потом выпьют кровушку залпом, еще пожалев о том, что твоей густой жидкости больше не осталось в теле. Будут ли они жарить твои глазные яблоки? Они едят это? А ты бы съела?              Сквозь засасывающий омут бесконечных и непонятных, путающихся в клочок мыслей, глаза раскрылись с громким и внезапным выдохом. Имеет ли смысл сейчас думать о чем то в принципе? Стоит просто проспаться? Нет, не стоит. Темная комната не вызывала доверия. Не вызывало доверия ничего от слова совсем. В голове были непонятные звуки. Казалось, что все везде шумит. Казалось, что на стенах вырастают глаза, которые смотрят на лицо Розмари. Нормально лежать не получалось. Происходило беспорядочное прокручивание событий, сомнений, от чего становилось плохо. Плохо до такой степени, что аж шевелиться было страшно и сложно. В доме вроде тихо, но звуки есть. Розмари слышит все отчетливо. Максимально отчетливо… Штора двинулась, дверь скрипит, ночные птицы поют, кто то наблюдает… Они смотрят и смотрят. Прекратите. Розмари подорвалась с кровати и продолжая слышать все самые малейшие звуки, которые издает этот дом, начала искать глаза, которые смотрят на нее. Не смотрите. Хватит. С каждым словом «хватит» в голове Розы, девушка бросала что то на пол. Полетели бумажки, полетели книги, с грохотом полетел стул, от которого чуть ножка не отвалилась. Нет, за такими мелочами точно не найдутся глаза. Девушка стала с полной яростью швырять тумбочки, хоть их и поднять было трудно. Она ломала тумбы, она ломала лампы. Она уронила книжный шкаф, из которого недавно были выброшены все книги, перевернула стол, разворошила всю свою постель, выкинула все из шкафа и сломала ему ручку, выкинув в окно. В комнате создавался хаос, пока Розмари уже вслух приговаривала одно лишь «хватит», которое с каждым разом становилось громче и громче, а в комнате ломалось все больше и больше. Глаз нигде нет. Где эти твари следят за Розой? Нет нигде. Ни в окне, ни даже в самых укромных уголках. Повсюду был бардак и ужас, который не можешь разглядеть пока не включишь свет. Розмари стояла посередине комнаты в непонимании. Где? Страдальчески простонав, выступили слезы, которые были по настоящему горькими. Где? Где они? Почему нигде нет? Но ведь они все смотрят. Девушка сжала челюсти и зажмурила глаза, резко сев на пол, при этом свернувшись в клубочек, чтобы не привлекать внимание следящих. Они же правда следят. Где они прячутся? Поедающие взгляды из ниоткуда сжирали полностью бедную девушку. Ей вновь ничего не оставалось кроме того, как плакать. Ногти девушки грубо стали царапать вспотевшую кожу лба от стресса, взгляд был одновременно таким беспомощным, и одновременно таким безумным.        Уснуть так и не вышло. Терзающие взгляды темноты заставили девушку провести эту ночь без сна, но со страданиями и страхом. До сих пор Розмари не пошевелилась. Она сидела в той же позе, царапая свой лоб. Глаза были полны животного страха. Эти люди до сих пор следят, Розмари знала. Просто так они никогда не сдадутся. У них была огромная банда, они знают все, они видели все, и сейчас они видят. Розмари все это время теряла бдительность. Родители должны были наказывать ее хуже, ведь она не усвоила урок и все время думала, что она на плаву, она контролирует, следит. Паника ложилась на девушку одеялом, а чувство слежки назойливо нарастало и находилось в этой комнате огромным твердым кубом, заполняя все пространство и не давая девушке пошевелиться, но ей надо было, а иначе глаза не перестанут рассматривать ее. Началась дрожь, расходящаяся по всему телу и заставляя ощущать в животе скручивающийся комок, из-за которого ужасно немели руки. Настолько было волнительно, что девушка аж выворачивалась наизнанку, но не могла ни выгнутся, ни наоборот согнуться, ей было страшно. Что делать? Навести хаос в комнате, но немного в другом стиле? Девушка подорвалась с места и стала яростно оглядывать стены, после чего она подошла к одной из стене и начала отдирать красивые обои. За ними точно будет кто нибудь. Эта треклятая группа думает, что Розмари не догадается где они сидят? Девушка зацепила ногтями обои и, обрадовавшись этому, стала сдирать их. Под обоями ничего не было. Но как же так? Розмари подошла к другой стене, нахмурив брови. Вновь сдернув немного, нигде ничего не было. Взбесившись, девушка не была намеренна заканчивать. Она сдирала и сдирала обои, пока не выдохлась и не поняла что все бесполезно.        Стоя в неприятном, безумном бардаке некогда красивой и роскошной комнаты, девушка с безысходностью смотрела в пол. Глаза по прежнему были полны животного страха, а саму Розмари окутывала мрачная аура какой то неизвестности, что неприятно прилипала к телу. Аж хотелось избавиться. Избавиться от плоти, к которой это прилипает.