Весна Юности: однострочники и драбблы

Цунаде просыпается на рассвете, задолго до того, как улицы города наполняются людьми, а воздух — звуками и запахами. Сегодня важный день: турнирный поединок будущих чунинов, стянувшихся в Коноху с дружественных скрытых деревень. Цунаде рывком скидывает одеяло, выпрыгивает из душной, влажной постели. Накинув на плечи халат и не заморачиваясь со всем остальным, она подходит к окну и распахивает его настежь. Свежий ветер врывается в комнату, разбавляя плотный, застоявшийся воздух с примесью вчерашнего алкогольного кутежа, тяжелого дыхания и недавно разгоряченных тел. Цунаде оборачивается на звуки возни со стороны кровати. Роскошное тело еле прикрыто тонким одеялом, рыжеватые волосы расползлись во все стороны и скрывают почти все лицо, кроме пышных приоткрытых во сне губ. Девушка вытягивает длинные ноги и тут же переворачивается на бок, открывая вид на крутой изгиб талии и мягкие, сочные бедра. Все началось около года назад, и повторяется с достаточной периодичностью, но это не мешает Цунаде иногда удивляться тому, как сложились обстоятельства. Сначала — дружеский визит Пятой Мизукаге в Коноху, чтобы обсудить с ней, Пятой Хокаге, некоторые детали взаимоотношений деревень. Потом — много разного алкоголя, обмен жалобами на то, как сложно быть первой женщиной на посту, разговоры про оставшееся им «наследство», смешные и досадные истории из рабочей жизни, обмен веселыми способами поставить заглазевшихся не туда подчиненных на место, жалобы на одиночество… Цунаде уже не уверена, что точно помнит, кто первый предложил перевести вечер в более томное русло, но точно помнит, что тогда это казалось милой, ни к чему не обязывающей авантюрой. Сейчас она также может сказать, что благодарна за то, как все сложилось. Периодическое нахождение рядом кого-то, кто разделяет тяготы и плюсы её положения, её горечи и, местами, взгляды и чувства помогает ей — а, вероятно, и не только ей — не погрязнуть под тяжестью однотонной, заполненной бумагами и политикой рутиной бытия каге. А душевные вечера и нежные, расслабляющие ночи оказались приятным и бодрящим бонусом. Мей сонно потягивается и поворачивается к ней. — Ну что за ранняя пташка… уже собираешься на работу? Цунаде ухмыляется. — Ещё чего. В ближайшее время и так успею проклясть эту работу раз так пару. — Сколько времени? — Да расслабься, — Цунаде скрещивает руки на груди, — До начала какой-либо официальной части часа четыре. — Ну… тогда иди ко мне, красавица, — Мей убирает волосы с лица и протягивает к ней руки, — Долгий день лучше начинать с чего-то приятного. Цунаде скидывает халат на пол и ныряет на кровать, в объятия. От Мей пахнет теплом тела, немного — морской солью и каким-то пряным, но уже почти выветрившимся парфюмом. Руки скользят по спине Цунаде почти невесомо и мягко смыкаются на талии. Она зарывается носом в район ключиц, вдыхает знакомый запах, кладет руку на почти белую грудь, перебирает пальцами нежную, как шелковая ткань, кожу, легко, дразня задевает начинающий затвердевать сосок и получает в ответ тихий полустон-полусмешок. Мей отпускает её и зарывается руками в волосы, пропускает их сквозь пальцы, одной рукой мягко надавливает на затылок, тянет к себе. Цунаде вскользь думает, что вовремя впустила в комнату свежий воздух, который в противном случае уже точно бы закончился. А потом — что стоило бы напомнить деятельной подруге, кто тут хозяин, а кто — гость…