Весна Юности: однострочники и драбблы

— А чего именно я? — Я предложил Наруто, но он обозвал меня озабоченным и сбежал, — Сай улыбается, и как всегда трудно понять, то ли ему неловко, то ли эта реакция его веселит, — Кажется, он меня в чем-то подозревает… — А девушке ты предложить не пробовал? — Шикамару лениво стряхивает с конца сигареты пепел. — Я не пойду к Сакуре, — улыбается Сай ещё шире, — Если не решу умереть. — Справедливо. А Ино чего? — выкладывает последний туз Шикамару, но одновременно видит порозовевшие уши Сая и понимает сам, — А, ну да…       Они молчат с полминуты. Сай, не меняясь в лице, ждёт, с трудом соблюдая человеческую дистанцию. Шикамару вздыхает, тушит сигарету. — Эх, черт, вот морока… ладно, — он решительно встает, идет в свою комнату, — Где рисовать-то собираешься, слышь? — Где не жалко, — радостно жмурится Сай, уже черт знает откуда доставший кисть.       Шикамару недовольно цокает языком, но ничего не говорит. Странности Сая уже почти даже не вызывают вопросов. Оставшись в одних трусах Шикамару снова поворачивается к собеседнику. — Всё, если захочешь что-то рисовать на заднице — иди говори с Ино.       Сай кивает, раскладывает на полу широкий пергамент и указывает на него рукой: — Вставай.       … затем обходит Шикамару по кругу. Уже не смотрит в лицо, скользит взглядом по телу, будто примеряется. Такое пристальное внимание непривычно, то ли раздражает, то ли заставляет чувствовать себя неловко. Мысленно Шикамару уже жалеет, что согласился на чудаковатую затею, но отступать кажется ещё более неловким, да и благовидного предлога он придумать не может.       Первое прикосновение кисти в районе лопаток заставляет вздрогнуть, благо хотя бы не вскрикнуть. Кисть прохладная и её движения отдаются легкой, почти приятной щекоткой, оставляя влажный след. Сай стоит за спиной, и невозможность видеть его лицо вплотную несколько успокаивает. Машинально Шикамару пытается по движению кисти определить, что тот рисует, но в голове складывается только какая-то абстракция, хотя черт его знает…       Сай возится со спиной и плечами достаточно долго, так что получается привыкнуть и к странной тишине, и к необычным ощущениям. Кончик кисти уже не щекочет, скорее мягко гладит, первые полосы уже начинают подсыхать и немного стягивают кожу. Сай переходит на предплечье, ведет кисть вокруг инстинктивно напрягшейся мышцы, очерчивает руку по кругу, чиркающим движением задевая бок. Правда что-то абстрактное, как будто вписанное в тело, разбивающее его на замысловатые формы. Шикамару заглядывается, начиная подозревать, в чем был интерес всей затеи. Сай доходит до тыльной стороны ладони, вырисовывает на ней что-то наподобие то ли ромба, то ли наконечника стрелы, и берет за руку, заворачивает кистью на ладонь. Это щекотнее и как будто острее, чем предыдущие прикосновения. Шикамару не может определить, приятно ему или нет, но, когда кисть соскальзывает с ладони на запястье, чувствует облегчение. На второй руке повторяется то же самое — кажется, Сай даже дублирует общие формы — и когда приходит время рисовать на ладони, Шикамару интуитивно напрягается, чувствует, как все мышцы сжимаются в ожидании неизбежного. И оно приходит — как будто ещё щекотнее, чем в прошлый раз. Все внимание сосредотачивается на кажущейся непосильной задаче: стоять не шелохнувшись. Как назло Сай в этот раз возится дольше, но задевает самым кончиком, лёгкими и намного более дразнящими нервы движениями. Когда он заканчивает, облегчение от этого такое, как если бы Шикамару отпустил тяжёлый груз, который нес уже долгое время.       Сай опускается на корточки и, обмакнув кисть, делает росчерк под коленом. Шикамару, не ожидавший атаки, все-таки дергается, цокает языком. — Прости, — слышится снизу вкрадчивый голос, — Буду осторожнее.       Шикамару ничего не отвечает. Кисть скользит то по внешней стороне икры, то возвращается назад, на более чувствительный участок. Вместе с движениями Сая тело то расслабляется, то напрягается, подчиняясь установившемуся ритму. Шикамару ловит себя на том, что дышит вынужденно глубоко, прислушивается к участившемуся сердцебиению. Понятно, что такое с ним впервые — немудрено нервничать. Но есть ещё какое-то беспокоящее его чувство, которое ускользает от понимания, но настойчиво ощущается в устоявшейся тишине, в нагретом воздухе и тяжелом, жарком ощущении в животе. Возможно, реакция на щекотку. На неловкость. На что угодно, в целом: Шикамару решает, что внезапных факторов слишком много, чтобы выстроить ладную теорию. Да и назойливая кисть отвлекает от мыслей, перетягивая внимание на физические ощущения. В конце концов, несмотря на стойкое чувство чего-то слишком личного и как будто не совсем правильного, по сути, ничего особенного — со стороны — не происходит. На этой мысли Шикамару позволяет себе успокоиться и отпустить поток мыслей на волю.       Каждый раз, когда Сай обмакивает кисть и подносит заново, она снова обжигает приятной прохладой. Сай переходит на заднюю сторону бедер. Ощущения становятся почти невыносимыми, но Шикамару стоит, внутренне сжавшись в комок нервов и ели дыша. Сай ведет кисть раздражающе медленно, останавливаясь на вырисовывание тонких завитушек, которые пишет самым кончиком, снова едва касаясь. От бедер по спине идут одна за другой волны мурашек, и Шикамару воровато надеется, что со стороны это незаметно.       Сай резко опускает кисть, встает на ноги и пытка прекращается, чуть не дойдя до черты, за которой терпеть стало бы невозможно. Купаясь в ощущении вновь обретенной свободы, Шикамару с секундным промедлением осознает, что Сай переместился и теперь стоит прямо перед ним, поднося кисть к груди. Удивительно, но это совсем не щекотно, хотя остаточное ощущение от каждого прикосновения длится довольно долго. Снова кажется, будто кисть не рисует, а нежно гладит кожу. Прохлада чернил успокаивает и расслабляет. Шикамару бросает взгляд на товарища. Глаза горят азартом, неотрывно следуют за кистью, челюсти плотно сжаты, дышит глубоко, спокойно. Сай обрисовывает кругом сосок, задевая особо чувствительный участок кожи и тело снова само собой подбирается, отзывается приятной волной легкой судороги. Шикамару уже даже не удивляется: на это как-то уже нет ни сил, ни концентрации. Кисть скользит дальше, будто ничего и не было, а он чувствует неуместно яркое удовлетворение от того, что не шевельнулся и не издал ни звука. Сай двумя пальцами берет за подбородок, по-хозяйски отклоняет голову в сторону и ведет кистью по противоположной стороне шеи. Ощущение удивительно будоражащее, заставляет резко вдохнуть и затаиться. Сай приближается, ведя линию дальше на затылок, и когда кисть проходит по позвонку, это ощущение словно по цепочке отдается во всем позвоночнике. Сай поворачивает голову Шикамару в другую сторону, как будто это само собой разумеется, продолжает линию и замыкает её спереди. Он снова опускается на корточки, проводит линию на животе, посередине и сверху вниз. Ощущения здесь более яркие, чем на груди, так что приходится поднапрячься, чтобы не дергаться и не смазывать рисунок. Шикамару пытается отвлечься от ощущений, сосредоточив внимание на наблюдении за «мастером». Тот воодушевленно водит кистью по своему холсту, зачем-то повторяя все движения второй рукой, будто дирижирует сам себе. Кажется, его сосредоточенности сейчас позавидовал бы Наруто, уплетающий на скорость чаши рамена. Сай останавливается, отстраняется на мгновение, явно любуясь картиной, и снова придвигается почти вплотную, внезапно поднимает глаза.       Взгляды встречаются, и будто ток проходит по телу. Сай поднимается на ноги, не прерывая зрительный контакт. Когда их глаза оказываются на одном уровне, Шикамару неумышленно задерживает дыхание. Сай улыбается, огибает Шикамару слева и кладет ладонь между лопаток, мягко проводит рукой вниз. — Засохли, — Сай делает ещё пару похожих движений, — Можешь лечь на спину?       Шикамару кивает и ложится, борясь с нахлынувшей заново неловкостью и странным раздражением. Сай садится перед ним на колени, обмакивает свою чертову кисть в чернила, неспешно ждет, пока лишние капли соскользнут обратно и проводит линию вдоль ребер. Лежа оказывается несколько удобней, но то ли возвращается ощущение новизны, то ли недавняя неловкость просто никак не хочет проходить. Пока Сай дорисовывает живот, Шикамару удается абстрагироваться и расслабиться, но потом рука с кистью скользит ниже и опускается на внутреннюю сторону бедра. Это оказывается не щекотно, но тем не менее до абсурда волнительно. Бросив косой взгляд на Сая, Шикамару только лишний раз убеждается, что тот совсем не изменился в лице. Новые ощущения окончательно заставляют сомневаться в правомерности происходящего, но когда кисть отрывается от тела, дабы окунуться в баночку чернил, по тому, каким бунтом отзывается на это событие тело, становится понятно, что прекращать сомнительный эксперимент, тем не менее, не хочется никому в комнате. Горячий узел где-то внизу живота разливается жаром ещё ниже, заставляя задаться вопросами куда более насущными: например, как не выдать свою чуть более активную, чем то требовалось, реакцию. Хотя Шикамару все ещё сомневается, заметит ли Сай хоть что-нибудь, если только он не начнет резко двигаться и смазывать его старания. На всякий случай он, уличив момент, когда тот потянулся обмакнуть кисть, кладет скрещенные руки на пах, ненавязчиво прижимая начавший вставать агрегат.       Сай выпрямляет спину, закручивает пузырек чернил. Шикамару садится и тут видит сложенную в характерном жесте руку. — Ты это оживить собираешься? — А что не так? — Сай, как всегда, улыбается, — Мне интересно, как они будут себя вести на теле человека. — Нда… неохота конечно, но черт с тобой, — говорит Шикамару и примерно сразу чувствует, что кривит душой. Не то, чтобы неохота: с одной стороны — интересно, да и странное, но приятное занятие хочется растянуть подольше, с другой — уже почти обозримо встающий вопрос с каждым усилением жара в паху становится всё сложнее скрывать. На свой страх и риск Шикамару дает слабину: решает плыть по течению.       Сай применяет технику, и Шикамару не удерживается от короткого вскрика: рисунки все разом приходят в движение, вызывая где приятные, где щекотные ощущения. Они плавно ползут по телу, не соединяясь, но смешиваясь между собой, будто тени, но более тонкие и витиеватые. Скользят и пульсируют на коже. В особо чувствительных местах, вроде сосков и низа живота, эта пульсация отдается настолько ярко, что приходится заставлять себя сидеть тихо, не шевелясь и не меняясь в лице. Скрещенными ногами и руками, упирающимися в пол спереди Шикамару максимально пытается скрыть область паха, которая выдала бы его с головой. Сай сидит с как будто даже нелепой улыбкой на лице, следит взглядом за своими творениями, и глаза его горят детским восторгом, отчего становится совсем неловко. Но отступать поздно, и Шикамару чувствует себя так, будто сам зашел в ловушку и захлопнул за собой дверцу: естественным образом успокоиться уже вряд ли получится, но под пристальным взглядом Сая сделать что-либо с упрямым стояком не представляется возможным. Тем временем абстрактная ветвь с внутренней стороны левого бедра раскручивается, уползая куда-то под край трусов. — Эй, Сай! — Шикамару нервно дергается, — Твое творение лезет, куда не надо. — Прости, — Сай наклоняет голову на бок, — Я не могу их контролировать, как ты свои тени…       Шикамару раздраженно цокает языком. Сай продолжает сидеть неподвижно, и, кажется, происходящее его нисколько не смущает, как и не служит для него стимулом к какому-либо действию. Шикамару чувствует, как ползучие росчерки упрямо проскальзывают под ткань, скользят через чувствительные участки кожи, и одно из рисованных щупалец меж лобковых волос пробирается к основанию члена, обвивает его по кругу. Воздух выбивает из легких, и Шикамару все-таки резко дергается, невольно сгибается. — Отзови технику, — говорит Шикамару и сам с досадой замечает, что голос предательски хрипит.       Сай со своим непосредственным спокойствием начинает серьезно раздражать. Пульсирующее на члене щупальце продолжает пробираться по стволу дальше, вызывая волну дрожи снизу вверх по телу. Сай улыбается ещё шире, сводит брови на переносице. — Почему? — говорит он вполголоса. — Неприятно, мать твою, — бурчит Шикамару, изо всех сил пытаясь не двигаться и поддерживать ровное дыхание. — Да? — с искренним удивлением поднимает брови Сай.       Немая пауза повисает в раскаленном воздухе. Сай снова улыбается. Неуверенно, как будто извиняется, но почти неотрывно следит за снующими по телу рисунками горящими глазами, только изредка бросает взгляд на лицо собеседника. Шикамару пытается высмотреть в его поведении признаки смущения, удивления и, на автомате, возмущения. Ничего такого нет. Но ведь заметил?.. или хотя бы догадывается. Щупальце на члене слегка сжимается и почти тут же разжимается, заставляя резко пригнуться почти к самому полу и шумно вдохнуть. С этого момента смотреть в лицо Саю как-то не тянет. Бывшая зигзагообразная линия скользит по левому соску, заставляя так же шумно и резко выдохнуть из легких весь воздух. Мозг впадает в оцепенение, отказываясь выдавать какой-либо план дальнейших действий. Две линии сходятся по центру торса, под нижними ребрами, закручиваются друг с другом и скользят вниз, снуют через пах, мимо основания члена, между ним и яйцами, закручивается вокруг них пульсирующей лозой и движется вперед, удивительным образом проскользнув между телом и полом и дальше, между ягодиц вверх. Непроизвольно Шикамару выпрямляется, вытягивается в струну. Краем глаза успевает уловить выражение лица Сая: тот напряженно и неотрывно смотрит, сидит неподвижно, буравит горящим взглядом. Щупальце соскальзывает с члена, движется вверх по животу, но через пару секунд к нему на смену приходят ещё два, более тонких и рифленых, пришедших с боков. Шикамару опускается на пол, сгибается в позе эмбриона. Рисунки как будто начинают шевелиться активнее, потревоженные частой и резкой сменой положения, а может, Шикамару только кажется. Тонкая линия ползет вдоль челюсти, заворачивает за ухо, потревожив внезапно отзывчивую мочку и зарывается в волосы. Ромбовидная лента с руки перетекает на колено и обвивая ногу, ползет вверх, задевая неровной поверхностью чувствительную внутреннюю сторону бедра. — Не видно, — тихо подает голос Сай. — Чего? — Шикамару поднимает голову, встречается взглядом с Саем и, удивительно, но в этот же момент успокаивается, словно считав что-то в лице товарища как немое согласие. — Ничего не видно, — улыбается Сай, — Совсем.       Шикамару ложится на спину. Уже кажется, что терять в целом нечего, и проще пустить ситуацию на самотек. С успокоением приходит и расслабление в мышцах, которые как будто немного, но по-другому реагируют на ползающие рисунки. Ромбовидная лента доходит до того места, где бедро переходит в пах — на самый чувствительный участок — и скользит наискось, заворачивается за бок. Шикамару инстинктивно выгибает поясницу, скребет руками поверхность татами, сминая и так уже сбившийся свиток под собой, дышит шумно, тяжело. Тонкие линии закручиваются плотными кольцами на члене, продолжая, тем не менее, возбуждающе пульсировать. Кончик одной из них упирается в основание головки, легко преодолевает препятствие и продолжает свое движение. Шикамару не удерживается и с выдохом шумно стонет. Присутствие Сая его уже мало смущает, больше беспокоит, что кто-то ещё может оказаться дома. Да и об этом думать довольно сложно: все мысли занимают скользящие по телу линии и орнаменты. Их много, то и дело какой-нибудь перетягивает внимание на себя: задев чувствительный сосок или свернувшись на ягодице, сжав горло или змеей проползая вдоль живота. Уследить за ними всеми невозможно, как и контролировать хаотично изгибающееся тело. Шикамару хрипло стонет, на этот раз тихо, но протяжно, выгибается в последний раз и чувствует, как все напряжение из тела уходит в член, а затем резко отпускает, разливается удовлетворяющим теплом по телу.       Проходит, кажется, вечность, чем Шикамару решает встать. Он сходит с мятых остатков свитка, вытягивает из шкафа домашнюю юкату и старательно кутается, не глядя по сторонам. Сзади шелестит бумага: Сай тоже собирается. Закончив одеваться, Шикамару все-таки бросает взгляд на товарища. Сай в ответ улыбается. — Спасибо за помощь.       Шикамару ничего не отвечает, только цокает языком. — Я пойду, — не дожидаясь ответа, хотя и без особой спешки, Сай отворачивается и идет к двери. — Ага, — на автомате бурчит Шикамару, — Заходи, если надо будет, — и тут же чертыхается про себя.       Сай оборачивается, смотрит с пару секунд. — Обязательно, — и снова улыбается.