такими, как сейчас

Мама осторожно проходит в комнату, застав растерянного меня сидящего на полу. - Все хорошо? - она касается моего плеча, - Я испекла овсяные печенья. Я устало открываю глаза. - Как ты смогла простить отца? - она удивляется моему прямому вопросу, - Он ведь причинил так много боли. Ты видела, как он поступал с нами. Что он делал с нами. Со мной. Ее губа содрогается, а глаза моментально наполняются слезами. - Это был непростой шаг, но я видела, как он старался. Ты же видишь, как он изменился. Он старался и старается по сей день. Его мучают поступки, которые он совершил в прошлом. И это будет тяготить его до конца жизни. Это станет его расплатой за все грехи, - она касается моей руки, - Я хочу, чтобы и ты смог однажды простить его. Я съеживаюсь от ее слов. До меня невольно доходит осознание всего происходившего. Я старался принять отца, но не простить его. Это осознание настолько пронзило меня, что я поспешил встать с места. - Не заставляй меня его прощать. Я никогда не смогу простить его за все, что он делал. Ее опечаленное лицо на мгновение напрягается, словно она только что приняла нечто неизбежное. - Я стараюсь закрыть глаза на все, что было раньше. Я стараюсь принять его нового. Неужели ты не видишь? Я же стараюсь изо всех моих гребанных сил, - я пренебрежительно отпихиваю ее руку, сконфузившись в лице. Не дожидаясь ответа, выхожу из комнаты, стараясь уйти отсюда как можно подальше. Во мне словно проснулся тот маленький ребенок, который мечтал убежать отсюда. Бежать, никуда не смотря и не озираясь. Меня остановила рука отца, упавшая на мое плечо. Я растерянно оборачиваюсь к нему, отпрянув в ту же секунду после прикосновения. - Что случилось? - его испуганное выражение лица, напугало меня намного сильнее его хватки. Мама поспешно догнала меня, озираясь поочередно то на отца, то на меня. - Глеб, ты не можешь вечно держать эту обиду и злость. Не можешь вечно убегать от своих чувств. Отец оглядывает заплаканное лицо мамы, а затем переводит взгляд на меня. И вместо ожидаемого гнева, я застаю ранее не виданное сожаление и горечь. - Бежать? - я ухмыляюсь, - Всю свою жизнь я бегу от своих собственных чувств. И кто тому виной? — я усмехаюсь своим собственным словам, — Не показывать своих истинных чувств стало моим самым первым уроком, который я усвоил, живя в этих стенах. Ты, - я указываю пальцем на маму, - Серьезно просишь меня простить его? Я пытаюсь смириться с ролью вашего сына и стать частью вашей "идеальной" семьи. Будто это не, ты, говорил мне какое я ничтожество. Не ты, мам, просила меня терпеть все те ужасы, что творил отец. Оправдывая все это одним простым жалким предложением “Он же твой отец и он тебя любит”. Разве это по правде было так? Разве ты действительно любил хоть кого-то из нас? Мне было 5, когда я впервые осознал какое ты чудовище. Мне было невыносимо больно смотреть на то, как другие дети веселились со своей семьей. Они вместе встречали новый год, получали подарки. Да похуй сейчас вообще на эти чертовы подарки. Они любили своих детей. Вот чему я действительно завидовал. Сгорал от ненависти к себе... к тебе... ко всем вам. - Я признаю свою вину, - сурово произносит отец, - Я виноват перед тобой. Я виноват перед всеми. Я позволил гневу и горечи забрать надо мной вверх. Смерть твоей бабушки... не далась мне легко. - Не оправдывай свое пьянство смертью бабушки, - огрызаюсь я, - Всем было плохо. - Глеб, она была моей мамой... - А ты мой отец, - срывается с моих уст, - Ты мой отец. И не ты ли должен был собраться и оберегать свою семью, во чтобы то не стало? Не ты ли должен был найти утешение в нас, как всегда делала бабушка? Но вместо этого ты предпочел ненавидеть меня. Издеваться надо мной. Собственный отец сказал, что я чудовище и ничтожество. И спустя столько времени, скажи мне, я все еще чудовище? - меня охватила ярость, злость, ненависть. Это ярое неповиновение, скрытая неизвестность внутри самого себя пугала меня. Я не знаю, на что я могу быть способен в такой агонии. — Нет, — голос отца дрожит, но он твердо продолжает смотреть на меня, — Ты никогда не был чудовищем в моих глазах. — Что если я снова ошибусь, отступлюсь или согрешу? Снова изобьешь? Скажи, я стану тогда для тебя тем же чудовищем? Голос содрогается и я замолкаю на мгновение. Герман появляется на пороге гостиной. На его глазах блестели капли слез, и только после я осознал. Он все слышал. Я растерянно озираюсь на всех, кто стоял сейчас передо мной. В их глазах было столько сожаления, что я не мог продолжать смотреть на них с бесстрастным выражением. Мне казалось, что мне снова 10. Я стою на футбольном поле, все озираются на меня и косо смотрят, проговаривая “это же он сын того пьяницы, что устроил драку у пивной”, “какой мерзкий тип, сразу видно по стопам отца пойдет”, “он такой уродливый, слухи были правдой”. Голоса так отчетливо звучали в моих ушах, как громкий назойливый шепот. - Глеб, - осторожно проговаривает мама, заметив мое смятение, - Послушай... Я развернувшись, спешу уйти отсюда подальше. Не озираясь ни на что, ощущая свое сердце, что вот-вот хотело выпрыгнуть из груди. Бежать. Нельзя останавливаться. ** - Добрый вечер, - Леха аккуратно касается моего плеча, - Не ожидал тебя встретить. - Давно не виделись, - спешу добавить я, - Какими судьбами? Я оглядываю темный бар, а затем настороженно устремляю взор на друга. Он выглядел слегка помятым, глаза красные, костяшки на руке кровоточили. Сам он еле переступал с ноги на ногу, а затем не выдержав, он все же присаживается рядом со мной. - Я развелся, - я удивленно вскидываю бровь. Друг кидает на стол обручальное кольцо, - Мне слышать поздравления или причитания? - Ты..., - я замолкаю, - Удивил меня. - Это наверно было единственным разумным решением в моей жизни. Ожидал, что будет легче, но стало будто тяжелее. Я, не найдя слов, замолкаю. Я прокручиваю в руках его обручальное кольцо. Чистое. Его плечи напрягаются, а на лице выступают скулы. Друг несколько устало вздыхает, закрывая свои глаза. - И как ощущения? Побежишь к Насте? - я натянуто улыбаюсь, но друг не издает ни единого слова. Он лишь устало опускает веки на мои руки, что держали то немногое доказательство его первого брака. - А тебя, что гложет? Где ты вообще пропадал эти дни? Мы беспокоились, - только сейчас я вспомнил, что оставил свой телефон в доме родителей, - Это из-за Снежаны? - Уже слышал? - Я и не только об этом знаю, - он ухмыляется. Я невольно морщу нос, вспоминая давний разговор с другом. - Ваня рассказал? - Что ты! Стал бы он мне рассказывать о таком. Просто стал случайным свидетелем их свидания. - И не сказал мне? - твердо парирую я. - Подумал лучше будет если об этом тебе скажет сам Ваня, - я остываю от его спокойного тона. Казалось это было единственным, что было нужно для меня сейчас. Спокойствие. - Забавно вышло. Она лишь поступила со мной так же, как и я с ней, - друг одаривает меня понимающим взглядом, затем протягивает мне виски. - Давай напьемся. Будем пить пока не забудем свои собственные имена. ** Он кружился вокруг, громко напевая песни Гарри Стайлса, что звучала по радио. Поляна была наполнена терпким запахом влаги после минувшего дождя. Слегка моросило, а солнце казалось вот-вот выглянет из полей. Леха заливался громким гоготом, одаривая меня лучезарной улыбкой, которой я не видел ранее. Он кажется таким... живым и свободным. Он делает глоток из бутылки спиртного и тянет меня за рукав. Я падаю на влажную траву, поцарапав себе локоть. Но вместо ожидаемой боли, внутри расплывается чувство беззаботности. Я расплываюсь в улыбке на секунду забывая обо всем. Есть только я и этот мир. Друг присаживается рядом, выпучив свои большие карамельные глаза. - Все нормально? - его беспокойство выводит меня из транса, я попутно киваю ему, - Обратно машину я не смогу повезти. Придется брать такси. - У тебя есть телефон? - Спрашиваешь? Конечно есть. Не все люди доисторические как ты, - я хмурю брови, - Однако оно осталось в машине. На раз-два-три. Смотри, ты проиграл. Иди за телефоном. - Я даже не понял во что мы играли. - Так тем более. Иди. Я фыркаю и медленно перебирая ноги иду в сторону машины, которую друг припарковал у дерева. Дуб это или сосна, я еще не до конца понял. Да и к чему на самом деле мне была бы нужна эта информация? Телефон друга разрывался от звонков Саши. Я заметно удивляюсь, но собрав волю в кулак, набираю ей. И чего ей так рано понадобилось от Лехи? - Наконец. Леха, Глеб с тобой? Он не берет телефон, я уже не знаю кому звонить. - Я слышу, - пытаюсь твердо произнести я. - Глеб? Боже, наконец. Кое-что случилось.