Край нерассказанных историй

Из сна Ремуса выдернуло рывком, он приоткрыл глаза, рассматривая окутанную полумраком общую гостиную. В ней было пусто, если не считать Ремуса, затухшего камина и недопитых чашек с чаем. До рассвета, наверное, оставался где-то час — серое небо зарозовело по краям, как будто кто-то осторожно и очень медленно сдёргивал серую тряпку, небрежно наброшенную на картину. Ремус поёжился, думая только о том, как ему хочется вернуться под тёплое одеяло и спокойно доспать до будильника, который разрежет тишину своим звоном ровно в восемь утра. Руки Ремуса затекли — одна была закинута за голову, а вторая лежала на коленях, медленно вздымаясь в такт чьему-то дыханию. Но колени, разумеется, дышать не могли, и Ремус, опустив взгляд, увидел мирно спящего Сириуса. Как Ремус мог его не заметить? Теперь ему казалось, что всё, что он видит, слышит и чувствует вокруг себя — это Сириус, лежащий в абсолютно неудобной позе, посапывающий, замёрзший и с высохшими дорожками слёз, которые так хотелось стереть Ремусу, не сделавшего этого только потому, что сон Сириуса был очень чутким, и будить его сейчас казалось совершенно неправильным. Ремус постарался очень осторожно сползти по дивану, чтобы начать — или перестать — чувствовать свой копчик, измученный долгим нахождением в одной позе. Сириус нахмурился, ведя плечами, и Ремус решил, что пошло оно всё к черту. Он будет сидеть так вечность — две, если потребуется — если это будет означать, что Сириус выспится. Он и так плохо спал. Постоянно взбудораженный гениальными идеями и космически планами, Сириус считал концепцию восьмичасового сна бредом, пожирающим время. Добавим сюда повышающуюся тревожность на фоне вечно маячившей на заднем плане Вальбурги, которая тянула-тянула-тянула свои когти к Сириусу, задевая и подначивая его, и получим бессоницу, которая дарила ему вместо очаровательных кругов под глазами вспышки агрессии и перепады настроения, грозившие вылиться в истерики по самым пустяковым поводам. Ремус медленно собрал рассыпавшиеся по бёдрам пряди, аккуратно укладывая их по бокам. Одна опасно перекинулась через лоб, щекоча кончиком нос Сириуса, который изредка вертел головой, пытаясь смахнуть её. Ремус с радостью помог ему, бережно пряча непослушный локон за ухо. Сириус был красив. Всегда и бесспорно. Но спящий Сириус… Спящий Сириус был чем-то из разряда неземного, от одного только взгляда на которое у Ремуса щемило сердце и ему хотелось спрятать Сириуса так далеко, чтобы никто не мог навредить ему. Ремусу казалось, что он, как какой-то коршун, будет сидеть у входа в пещеру, опасно щурясь на всех, кто осмелится приблизиться к ним. Он был готов поклясться, что чувствовал фантомное жжение в лопатках, словно у него резались крылья. Рациональная часть Ремуса все же утверждала, что так на нём сказывалась неудобная спинка дивана. И только какая-то маленькая часть, та, которую он прятал в глубине души, та, которая была уверена в том, что раз он не заслуживает любви, а, значит, и любить не сможет, задавалась вопросом, срываясь на захлёбывающийся паникой шёпот. Тогда почему… почему ты все ещё сидишь здесь? Когда тебе стало не всё равно? Ремус не знал ответа на этот вопрос. Наверное, Сириус мог бы ему подсказать, но тогда пришлось бы его будить. Ремус устало вздохнул, закрывая глаза. Это может подождать.