Контрольная Точка

      Я сидел в кресле, укрытый одеялом. Рядом со мной на полу – чашка, до краёв наполненная какой-то ароматной жидкостью. Ужасно хотелось пить… Я взял чашку и осторожно дотронулся губами до содержимого. По вкусу напомнило остывший травяной чай, даже лучше – без присущей травяному чаю горькости.       Раскутал ноги, завёрнутые в пропитанные чем-то простыни, и ужаснулся: мозоли вздулись, словно одна на другой, особенно в местах, где обувь сильнее прилегала к ступне; вены, к счастью, не лопнули – даже, наоборот, заметно притихли; и всё в мелких царапинах. Не удивительно – ведь мои ботинки так и остались в поле. Волочиться в них дальше мои опухшие ноги больше никак не могли, и поэтому весь путь по лесу я прошел босым.       Прежде чем принимать ситуацию в целом – следовало бы вначале принять само пространство, в котором мне придётся находиться. Я вылез из-под одеяла, аккуратно сложив его на кресло, и решил для начала исследовать дом. Открытые окна… Ну кто так делает? Немедленно закрываем! Двери приоткрыты с заметной щелью наружу? Закрываем тоже! Этот воздух… Он явно перенасыщен чем-то галлюциногенным. Хотя бы поэтому уместно считать его вредным.       Я вспомнил вчерашний разговор с «хозяином» этого места. Действительно ли он утюг, или мне только так показалось? Где вот он, кстати?       И что мне теперь делать тут взаперти и в одиночестве? Средств передачи информации нет, каких-то книг, да хотя бы глиняных табличек – тоже. Даже элементарной бумаги и ручки, чтобы написать завещание. Я неизвестно где, неизвестно как, неизвестно почему и, что самое страшное – неизвестно для чего. Хотя бы какой-то сдвиг с мёртвой точки, ну?       Моё внимание привлёк единственный – больше ни постеров, ни картин не наблюдалось – плакат на стене. На нём был изображён тёмной полосой город, а над городом – огромная, величественная галактика, окутывающая всё небо. В верхней части плаката можно было различить потёртую надпись. Кажется, «Спин»?       – Уже проснулся?       Утюг вошёл настолько тихо, что мне стало действительно не по себе. Помимо этого меня до сих пор изрядно колебал сам факт общения с утюгом. Что, медь вашу, это за существо такое?       – Слушай, парень. Ты ведь с Земли, верно? Будь другом, расскажи, что там да как, – он прислонился к ножке кресла, на котором я спал. – А я тебя за это ещё чаем напою.       С Земли, значит? А это всё вокруг что – не Земля?!       – А чего там рассказывать? Смотря что может быть интересно… эм… Утюгу. Одежда у нас, людей, до сих пор мнётся от случая к случаю. Хотя я хочу перейти на рипстоп!       Провал.       Не знаю, зачем я это сморозил – на нервах, видимо.       Неловко вышло – должно быть, не особо приятно такое слушать.       Не Земля. Не. Земля.       – Ха-ха, – саркастично огрызнулся мой собеседник. – По-твоему, все утюги имеют дар речи? Или всё же только один из них по какой-то причине оказывается довольно говорливым? Ну давай. Выясним это совместными усилиями, или же ты умный мальчик и сам разберёшься?       Ну да, было у меня предположение касательно его «уникальности».       В ответ на его вопросы я всё равно молчал. Было тяжело всё это…       Не Земля.       – Позволь, я тебе тоненько намекну, – всё не унимался Утюг. – Моя природа не просто антропогенна – она неразрывно связана с человечеством уже несколько десятков моих земных лет.       Да, да… Антропос, сапиенс… Что-то подобное я уже слышал – совсем недавно. До того, как сошёл с ума и с головой окунулся в этот бред.       – Дошло? Я был человеком, как и ты! – констатировал он факт, смысл которого я потерял в новых бесполезных попытках понять происходящее.       Я начал бубнить. Про то, как все по-прежнему едят в большей степени злаковые и овощи, так как мясо и настоящее молоко подорожало донельзя. Про то, как террористы все угрожают расправой всем, кто не согласен с их идеологиями. Про нынешнюю тяжёлую ситуацию в экономике, из-за которой мы вновь постепенно вынуждены переходить на платное медицинское обслуживание.       А сам не мог до сих пор поверить, что я не на Земле, не в том мире, который помнил. И что теперь? Прикажете забыть обо всём и смириться? Забыть о родителях, которые убиты горем из-за пропажи их единственного сына? О семье Браунов, где отец во всём винит себя и своё постоянное отсутствие, а малышка Лана так и продолжает ждать возвращения названного старшего брата, чтобы показать ему целый альбом, а то и два, с рисунками сотен самых различных пород собак? А моя работа в офисе и этот шумный и дурашливый рабочий коллектив? Да даже тот вагон монорельса, несущий меня сквозь сухие травы и деревья сквозь окутанные смогом дома! Всё потерять? Вот так просто?       И снова вспомнил лица родителей.       – Ну а вообще, – решил я добавить положительную нотку в конец рассказа, чтобы уж совсем не впасть в уныние, – вот в Гренланд-Америке начинают возрождаться программы освоения космоса. По-моему, это неплохо – учитывая, что люди в какой-то степени опять начинают испытывать потребительское отношение к ресурсам планеты…       – Как-как ты сказал? Гренландия и Америка? Там что, возникла какая-то коалиция? – вытаращил он на меня свои мультяшные глаза.       – Нет, не возникла, Мировая управленческая структура полностью исключает возможность автономности какой-либо территории.       – Мировая… Что? И моя страна в это вступила?!       – Утюг, прошу прощения, не знаю, как к вам обращаться... Я не имею представления, сколько лет вы здесь, но мир стёр границы стран уже как сорок семь лет…       Я словно увидел своё отражение в его взгляде. Такое же ошарашенное.       – Сорок семь лет… – выдохнул он, отвернулся и промолчал где-то с минуту, – Какой, говоришь, сейчас год?              ***              Утюг не отвечал ни на один факт из тех, которые я вспоминал и озвучивал. Он внимательно слушал каждое мое слово, глядел пустыми глазами куда-то в пространство. Не шевелился, не задавал вопросов. Я все говорил и говорил, пытаясь охватить каждую деталь, и совсем не мог понять, что именно ему интересно. В рассказе я остановился на конце двадцать первого века, после чего он поднял руку и сказал: «Хватит с меня».       Значит, он жил ещё до времен, когда всё скатилось в катастрофу.       Интересно, как так вышло, что сознание человека переместилось в подобное «тело»?       Я осмелился задать лишь один вопрос – и тот с его позволения:       – Можно спросить? Только одну вещь.       – Валяй, – тяжело выдохнул Утюг.       – Всё-таки как мне к вам обращаться?       Он приулыбнулся, даже выдавил смешок – должно быть, от облегчения, всё же легче переносить бред вдвоем. Ему явно пришлось тяжелее, чем мне.       – Да называй как хочешь. Своего «земного» имени я всё равно не помню.       Вот так, значит? У того «кентавра» была абсолютно та же проблема – с памятью на свое имя.       Уважаемое мироздание, что не так у моих потенциальных собеседников? Или в итоге я тоже своё имя забуду?       Мало того, что это всё напоминает непроходимый наркотический трип или даже затянувшийся анекдот – так тут ещё и происходит какая-то странность с памятью!       Надеюсь, я ничего забывать не начну. Не хочется. Хочется наоборот вспоминать и вспоминать, пока мысли каким-то чудом не материализуются… Ни на минуту, ни на секунду меня не покидало желание, чтобы всё скорее закончилось, и я проснулся в своей комнате в доме Брауна.       – Извините. Я слаб на выдумывание имен. Тем более, я совсем ничего не знаю про вас.       – Ну зови меня тогда просто «утюг», что уж. Мне ли выё…живаться. Я тут много лет в одиночестве пытаюсь понять, что всё это значит, а тут – обана! И, так сказать, земляк! И давай на «ты» – что-то мне подсказывает, что у нас не слишком большая разница в возрасте. Сколько тебе? Лет тридцать?       – Вообще-то мне 22 года.       – Ого как… И седина уже? Видать, совсем у вас там с природой хреново!       Действительно – в его время у моих ровесников была отличная внешность. И авитаминозом мало кто страдал. А моему поколению приходится постоянно закидываться таблетками, чтобы кости, глаза, зубы, волосы, иммунная система и пищеварение оставались в рабочем состоянии. У меня уже и морщины под глазами, и седина в волосах, и зубы… Медь вашу! Очень-то приятно походить на тридцатилетнего в свои двадцать с небольшим!       Было бы, о чем переживать сейчас – уж точно не об этом.       Время, похоже, близилось к полудню – местное солнце было довольно высоко. Ноги мои уже не так ныли, правда, из-за мозолей приходилось ходить без обуви. Хотя выбора у меня всё равно не было – ботинки-то свои я оставил где-то в поле! Да уж… Самое время было задуматься, где тут добывать пищу. Утюга, который тем временем приоткрыл захлопнутую мной дверь, подперев её каким-то мячом с отпечатанным на нём лицом, об этом расспрашивать, скорее всего, бесполезно. Энергию для движения и жизни он брал явно не из еды. Откуда – это уже вопрос отдельный, над которым я сейчас не особенно был готов раздумывать.       Вероятно, чем-то питается мой конеголовый «приятель» Уолтер. Не только же он курит, надеюсь. Но как с ним связаться?       Может быть, в лесу обитают еще какие-то…животные?       Я вдруг вспомнил, что когда стучался в дом, Утюг первым делом сказал, что каким-то там «пульпулам» здесь не место. Значит, в лесу мы не одни!       – Утюг? А можно еще поинтересоваться?       За этот небольшой промежуток времени уж я столько вопросов к нему накопил – а спрашиваю именно про «этих». Неплохо.       – Допустим, можно, но не обещаю, что отвечу сразу.       – Это не «земное». Точнее, вопрос довольно приземленный, но к Земле отношения не имеет.       Что за чушь я несу?       – Помнишь, когда ты пытался меня прогнать, ты упомянул названия каких-то существ? Они живут здесь?       – Платлипулы что ли? – несколько нервно переспросил он. – Или ихтиогипы?       А потом как-то поник, закатил глаза и резко прижал руку к лицу, и продолжил:       – Платлипулы – местная небольшая цивилизация. Если такое можно назвать цивилизацией. Они живут в деревеньке из подобия каких-то легких шалашиков, копают норы на зиму и…ну как сказать…умом вообще не блещут. Мало того, что они тупы как палки – они еще упрямые как бараны и трусливые как… Тьфу. Их вождю, или кто у них там главный, давно пора разложиться на плесень и на липовый мёд.       – Прошу прощения, – почему-то озвученное им мнение показалось мне отталкивающим, – но знакомств я с ними заводить и не собирался, наверное. Мне просто интересно, что они тут едят, и могу ли то же самое есть я.       – А, так ты голодный? Ну, погнали тогда в лес на экскурсию, заодно представлю тебе местную флору… и наверняка придется фауну.       На улицу?! Так там же отравленный воздух! Там почва, на которую я отказываюсь наступать без обуви! Там вообще солнце! Вдруг тут атмосферный слой поглощения космической радиации тоньше?       Хах, ну а как ты хотел, Вильсон? Тут службы доставки на дом не работают! Придется рисковать жизнью, чтобы не умереть от голода.       Солнце ли это? Похоже. Греет, вроде не обжигает кожу. Но всё равно сюда бы зонтик какой-нибудь или шляпу. Может, накинуть пиджак на голову? Или еще лучше обмотаться им на манер тюрбана.       Хотя вчера же не случилось ничего со мной? Но, может, здесь проблемы начнутся только при длительном воздействии!       Насчет воздуха тоже не всё понятно. Ни разу и нигде я не чувствовал, чтобы так пахло! Запах приятный, не скрою. Но не опасно ли это? У меня ведь уже были мысли насчет растворенного галлюциногена.       Утюга, кажется, мои колебания забавляли. Конечно, ему-то что! Его тело не живая материя, и он никогда не ощущал на себе последствий экологической катастрофы!       В любом случае, пришлось обмотать голову в пиджак и идти.       Мой товарищ, посмеиваясь, вывел меня на ту же тропинку, по которой я вчера дошел до его дома. Пока мы шли, он рассказывал обо всех растениях, которые находились в зоне его видимости. Мы останавливались минут по пятнадцать около каждого куста, и я чисто только из вежливости, уже превращающейся в наигранную, выслушивал всю эту информацию. Про стебли, листья, чашелистики, черенки, кору, полости и так далее. Даже про самые маленькие травиночки!       – Это бугайкупол лесной. Как я понял, он растёт только под тенью деревьев, где нет яркого света. Поэтому его мощные листовые пластинки, напоминающие большой купол – светлые. Видишь?       Он признался, что названия им всем дает самостоятельно, иногда опираясь на названия растений с Земли, какие мог вспомнить, иногда просто выдумывая. Потом он стал сокрушаться, что лишился вкуса, обоняния и частично осязания, и ему теперь гораздо сложнее изучать травы.       – Хм, а может, ты мне с этим делом поможешь? Знаешь, а я ведь даже гербарий составляю. Да с твоими комментариями насчет аромата, съедобности и нежности это был бы местный Великий научный труд!       Наверное, это от одиночества так крыша может поехать на растениях. Конечно, интересно изучать что-то прежде никому не ведомое, но я бы на его месте все силы направлял на поиски способа вернуться домой, а не на составления гербариев! Хотя чего это я? Наверняка же он пытался, но, перепробовав кучу методов, сдался. И переключился на нечто отвлекающее, на растения вот…       Неутешительное умозаключение. Почему-то я решил, что он умнее меня. И если даже он сдался, то мне вообще ничего не светит, кроме такого же помешательства на травах или на съедобностях…       Хотя сейчас для поиска съестного его «талант ботаника» пришёлся как нельзя кстати.       – А вот и первые плоды! Ну-ка, смотри, ничего не напоминает?       Он указал на дерево, на котором висели немногочисленные фрукты, похожие на яблоки. Ярко-красные, размером с мой кулак. Правда, висели они даже для моего роста слишком высоко. Стремянок поблизости не было.       После очередной лекции про дерево и примерной теорию того, как оно здесь растёт, Утюг напрямик заявил, что мне придется забираться на это «великолепное древо».       Кора царапала кожу, руки напрягались как могли, но все равно ничего не получалось. Я пробовал и опираться ногами, и хвататься руками за ветки, пока не нашел сучок и не наступил на него.       Каким-то чудом мне всё же удалось забраться на одну из нижних крепких веток. Дальше нужно было перелезть на соседнюю, более толстую. И вот с неё уже будет удобно сорвать что-то. Но думать об этом проще, чем делать. Только бы не упасть! Импровизированный тюрбан сползал на лицо, приходилось постоянно поправлять его.       Наверное, это самое по всем меркам экстремальное физическое действо, что я совершал за всю жизнь!       Утюг несколько раз почти что умолял меня действовать осторожнее. Не чтобы я не упал, а чтобы не повредил кору или нежные ветки.       Сидя на одной из толстых ветвей и переводя дыхание, я заметил какое-то движение недалеко от нас. Потом послышались какие-то пронзительные крики, и мне на секунду показалось, как между деревьев мелькнуло что-то огромное и серебристое.       Утюга это тоже привлекло. Но торопиться проверять он явно не намеревался.       – Рыжик, что там происходит? Тебе видно? – обратился он ко мне.       Я продолжал всматриваться. Серебристое нечто то частично появлялось, то полностью исчезало за стволами и, кажется, было сосредоточено на чём-то конкретном. Крики сменились скулением.       – Там что-то серебристое. Я думаю, оно кого-то преследует. Хотя нет, подожди… ДА МЕДЬ ВАШУ!       Я чуть не свалился с ветки от увиденного – этим серебряным чем-то была ОГРОМНАЯ РЫБА!       – Это рыба, да? Карп? Что он делает? – уже кричал мне снизу Утюг.       У меня начал дёргаться глаз. Кажется, рот мой тоже находился не под моим контролем, потому что в настоящий момент мой мозг полностью завис.       – Эта рыба… Она пытается кого-то сожрать, мне кажется.       Утюг, разбрасываясь бранными словами, сорвался с места и побежал на возобновившиеся крики. Я довольно медленно и осторожно спустился с дерева и уже хотел было тоже идти в сторону места происшествия, но тут заметил, что рыбина «плывет» прямо на меня.       Она остановилась, нависнув прямо надо мной и открыв над моей головой свою гигантскую пасть. Однако не настолько гигантскую, чтобы суметь проглотить даже мою голову. Похоже, из-за тюрбана – надо же, предусмотрительность оказалась сильной моей стороной! Рыба, по-видимому, тоже поняла, что как добыча я ей не совсем «по зубам». Поэтому она недовольно развернулась, огрев меня хвостом по лицу с такой силой, что я даже присел и лишился головного убора. И быстро уплыла в сторону, противоположную той, куда убегал Утюг.       Моей озадаченности всем произошедшим не было предела. Сидя и потирая щёку, я даже не сразу заметил, как мой товарищ возвратился. И даже не один!       – Ну как тебе карп, рыжик? – насмешливо поинтересовался Утюг.       – Милая тварь. Если бы не размеры и оплеуха, – попытался я ответить в той же ироничной манере.       Существо, стоявшее рядом с утюгом, было немногим выше его роста – примерно по середину моей голени. Внешне оно напоминало ярко-оранжевую ящерицу, стоящую на двух лапах. Огромные красные глаза были выпучены донельзя, сквозь чуть приоткрытую пасть я заметил белые зубки. Очевидно, оно было очень напугано, поэтому лучше мне его было пока не трогать. Но потом трону обязательно, зверюшка мне понравилась. Наверное, потому что она выглядела как-то навязчиво знакомо для моего читавшего про рептилий мозга.       – Это вот и есть один из платлипулов, кстати. Увязался за мной зачем-то после того, как я отогнал от него рыбину. Не жди от него чего-то невероятного, скорее всего, он сейчас прокрутит в голове, что ты тоже «что-то огромное, страшное и непонятное», и свалит к своим.       Ящерка не убегал, наоборот, мне показалось, что он перестал настораживаться. Глаза его уже не бегали от меня на Утюга и обратно, он просто смотрел себе под ноги, прижав передние лапки к груди.       – Ты достал яблоки? – отвлёк меня Утюг от разглядывания платлипула.       – Нет, и, наверное, на дерево больше не смогу забраться.       Мышцы немного побаливали от этой нагрузки. Если сегодня я повторю это вскарабкивание ещё раз, то завтра не смогу шевелиться.       – С чего это ты так легко сдался? Лезь давай, а то так и просидишь голодным! Потому что насчет съедобности других растений я не уверен!       Вообще-то это напрягающий факт. Если я буду здесь питаться только яблоками, то добром это не кончится! В любом случае, нужны альтернативы, но чтобы их искать, надо рыскать по этому криповому лесу с рыбами и ящерками. А делать это на голодный желудок – не самая здравая идея! У Утюга, вероятно, только на начальном этапе знакомства есть хоть какое-то желание мне помогать, и мне в любом случае нужна самостоятельность в действиях.       Дерево, медь твою, я иду на тебя снова!       Пока я с трудом забирался, ящерка уже убежал. Ну что ж, как говорил Утюг, этого следовало ожидать. Видимо, я правда «большой, страшный и злой», жалость-то какая.       Парочку яблок я закутал в слетевший «тюрбан». Толку-то от этой импровизации с защитой, правда? Ведь если я что-то и знаю о фруктах, так это то, что они в себе накапливают всё из окружающей среды. И раз уж мне всё равно придется есть яблоки, то меня уже ничего не спасет. По крайней мере, здесь, где из медиков только «недотравник» и «кентавр-наркоман».       Одно яблоко я попробовал ещё будучи на ветке. На вкус сладкое, с легкой кислинкой. Есть вполне можно. Положил в «сумку» из завязанного в узел пиджака третье яблоко и так же не без осторожности слез, сжимая узелок в зубах.       Утюг с явной завистью смотрел, как я дожёвывал яблоко. Неудобно было это делать при нём, но из-за голода остановиться жевать я не мог.       – Кхм, рыжик. Пойдем гулять дальше, или хватит с тебя на сегодня? –спросил он, когда я осторожно прятал огрызок под деревом.       – Если хочешь – пошли. Я не особо устал. Да и интересно, что тут ещё есть. Вот где живут платлипулы, к примеру?       – Они за вулканом обитают, это немного далековато в обход, а в гору я с тобой не потащусь, ещё отрубишься.       – За… Вулканом?       – Ну да. Я на него взбирался, не парься, он пока не намерен просыпаться. Ну, ближайшие года два точно, насколько я вообще разбираюсь в вулканах.       Информация про «ближайшие года два»… ни на йоту меня не успокаивала!       Это место теперь по всем критериям имеет право именоваться моим личным адом. И если отсюда нет выхода, то лучше я убью себя, чем сойду с катушек, как этот ботаник. По крайней мере, это быстрее и безболезненнее, чем дожидаться пока всё, что здесь есть, не приведёт меня к моей кончине.       – Ты чего так рожу скорчил?       Надо же! А неужели непонятно?       – Утюг, ты не помнишь, когда ты был ребёнком, какой главный ужас был в твоем детстве?       – Спасибо за вопрос, мать твою, атомная война!       – А вот у меня вулканы…       Потому что страх атомной войны для моей эпохи остался в прошедшем времени. Зато вулканы… От них бесполезно бежать. Даже если сбежишь, то тебе больше некуда возвращаться. Если на Земле есть такие штуки, как эвакуация, то здесь!..       – Ай, да прекрати. Ты тут всего второй день, а уже столько паники развел! Расслабься. Потому что у тебя больше нет выбора, – улыбнулся он с некоей «безуминкой».       – Мне кажется, что я даже не представляю, насколько крупно я влип. Если из всех мыслей, как мне исправить своё положение, у меня появились только мысли о суициде…       Мой товарищ по несчастью – а товарищ ли он мне? – посмотрел на меня каким-то укоризненным взглядом:       – О суициде, хм? Даже не думай – молодой ещё, вся жизнь впереди. И не такого навидаешься. Встретишь старость с улыбкой на лице – хоть в лесу, хоть во дворце, – он ненадолго умолк, словно задумался о чём-то, и вскоре продолжил, как мне показалось, максимально любезно. – Ну так что, продолжаем экскурсию?       Мы еще немного прошлись, хотя разговоры о травах я уже пропускал мимо ушей, сделали круг и вернулись к дому. Утюг зашёл внутрь, а я осмелился ещё немного побродить рядом в одиночестве.       Меня интересовала одна из частей этой головоломки.       Почему утюг?       Отец рассказывал об одной интересной теории из области квантовой физики. Что информацией можно управлять сквозь пространство-время, контролируя «струны». Очевидно, сознание этого парня перемещено в это тело, а структура данной реальности поменяна таким образом, что он получил руки, ноги и даже мимику. Вероятно, сам этот человек уже был мертв. А я имел дело с тем, что осталось от его разума и воспоминаний. И это хорошо объясняло его пробелы в памяти – всю информацию переписать и переместить невозможно. Разве что его разум существовал в виде квантового компьютера. И контровался ой как отдаленно…       Судя по тому, что он из прошлого, и по тому, как он общался и чем интересовался, он навряд ли сам допускал такие предположения. Скорее всего, воспринял это, как необъяснимую аномалию и остановился на данном. А может, в его разуме создан специальный барьер для подобных мыслей?       Все эти рассуждения заставили меня задаться вопросом о моём собственном разуме. Сам-то я где – в виртуальной реальности? Это мои эмоции, мои воспоминания, мои умозаключения, мои чувства. Но я – это уже наверняка не я. И всё это – всего лишь программный код. Огромное количество цифр, матрица – вот куда я попал?       Как же тогда выбираться, если ты часть программы? Может, стоит выяснить, кем и зачем эта реальность была создана?       Мои мысли прервал некий предмет, больно прилетевший мне прямо в лицо откуда-то со стороны леса.       Я не удержался на ногах и упал. Предмет же, в свою очередь, приземлился напротив меня и возмутился высоким голоском:       – Эй ты! Не стой на пути!       Только зажмурив и открыв глаза несколько раз, я удостоверился, что мне не показалось.       Ругающий меня предмет напоминал…       Камеру Вильсона?!