Покой души твоей

Утро выдалось тяжелым. Только проснувшись, Сичень уже умудрился подписать несколько новых бумаг по делам, которые не терпели отлагательств. Далее он отправился к дяде и долго обсуждал с ним вопросы, касаемые двухнедельного плана обучения. Навестил Ванцзи, поделися с ним своими переживаниями. Ему повезло. Господин Вэй отбыл на ночную охоту вместе с адептами, и сейчас его брата ничего не отвлекало. Да и Цзян Чен не сможет случайно столкнуться с Вэй Усянем. Освободившись только к обеду, он помнил, что обещал Цзян Чену помочь восстановить его пробелы в памяти. С этой мыслью он отправился в отведенные мужчине покои. При каждом шаге волнение все нарастало. Он пытался успокоиться, перебирая в голове все правила, высеченные на каменной стене. Получалось плохо. Слова путались, он все время отвлекался на посторонние мысли. Дойдя до покоев, он неуверенно замер у самой двери. Пускай они вчера и поговорили, что-то да и прояснили, но между ними еще было много недосказанности. За дверью было тихо. Казалось, что там и вовсе никого нет. А вчерашнее появление Цзян Ваньиня, не более чем шутка сонного разума. Наконец, сделав глубокий вдох, на выдохе он аккуратно толкнул дверь. Про себя Сичень рассеянно отметил, что забыл постучаться. Он бусшумно прошëл вглубь комнаты. Цзян Ваньинь лежал на кровати. Глаза его были плотно закрыты, а брови хмурились. По тому, как мужчина кривил губы, Сичень понял, что ему сниться не самый приятный сон. Кошмаром это не назовешь, Лань Хуань помнил, как выглядело лицо Ваньиня во время этих жутких снов. Он подошел еще ближе. Бледная рука чуть помедлив, все же прикоснулась к наморщенному лбу. Лань Сичень так делал всегда, когда Ваньиню снилось что-то неприятное. И даже сейчас это подействовало. Брови Цзян Чена сразу же перестали хмуриться, а напряженные губы расслабились. Сквозь сон он пробормотал: — Хуань... Его рука дрогнула, но убрать ее он не успел. Глаза Цзян Чена открылись раньше. — Прошу прощения. – Смутившись, Сичень убрал руку с его лба. Цзян Чен на это лишь слегка качнул головой и ничего не ответил. После этого почти невесомого жеста со стороны Лань Сиченя ему и правда стало легче. Сердце, после неспокойного сна, перестало взволнованно вырываться из груди. — Ну, с чего начнёшь? – Быстро собравшись, спросил он. — Давай прогуляемся. – Сичень приглашающим жестом указал на дверь. Погода стояла теплой и солнечной. Это лето вообще выдалось самым жарким. Бывали, конечно, дождливые дни, но это было даже на пользу. Засухи никто не хотел. Они шли вдоль тропинки, отдаляясь от площадок, наполненных адептами. Цзян Чен больше не задавал вопросов и покорно ждал, когда заговорит Сичень. Когда они скрылись в тени деревьев, а поблизости никого не было, Лань Сичень заговорил: — В первый раз, когда я тебе признался в своих чувствах было здесь, в Гусу. Мы стояли под этой магнолией. Сичень протянул руку и погладил нежные лепестки. Ваньинь проследил за его действиями, он ловил каждое его слово, а поэтому почувствовал несостыковку. — В первый раз? – недоуменно уточнил он. — Тогда ты меня отверг. –  С ностальгической улыбкой ответил Сичень. То время было тихим. Наконец, ужасная война прекратилась и можно было вздохнуть спокойно. Насладиться хорошими днями, начать жить, а не существовать. — Отверг? – Брови Цзян Чен взлетели вверх. Он и правда был удивлён. Почему-то он думал, что у них сразу все было гладко и хорошо. Глупо было так предполагать. Просто Сичень такой... идеальный. А он... И почему он выбрал именно его? — Чего ты так удивлён? – Сичень прикрыл смешок рукавом. – Это очень даже в твоем стиле. Ты меня отвергал целых два раза и только на третий согласился. — Да как тут такому не удивишься? – Недовольно фыркнул Цзян Чен и скрестил руки на груди. –  Кто бы знал! За мной бегал сам первый Нефрит, которого все любят и обожают. — Ну, предположим, не бегал. – Сичень отвернулся в сторону магнолии, а у самого кончики ушей так и вспыхнули. — Да? А как тогда было? – Цзян Чен и правда заинтерисовался этой историей. Их историей. — Это было в начале лета... Сичень волновался. Он даже был не до конца уверен в том, надо ли ему признаваться в чувствах Цзян Ваньиню. Нет, он правда его любил. Полюбил еще в то время, когда тот был на обучении в Гусу. Почти всегда молчаливый при нем парень с большими серыми глазами. При этом язвительный и весело смеющийся при друзьях. Сичень любил наблюдать за ним в тени. Он вспомнил, как однажды увидел Цзян Чена, сидящим на корточках с кроликом на руках. Он о чем-то с ним говорил, а в конце своей речи коснулся носика кролика своим, словно благодаря за что-то. Вспоминая это, Сичень всегда улыбался. Он хранил этот момент бережно в своей памяти. Он был для него самым сокровенным и помогал ему двигаться дальше во время этой ужасной войны. Вспоминая его и сейчас, Сичень немного успокоился и теперь шагал намного тверже. Цзян Ваньиню он назначил встречу у своей любимой магнолии. Он и сам не понимал почему хочет сделать это под магнолией. Сичень признавал, что был слишком сентиментален в таких вещах, но по другому он не хотел. Для Цзян Чена хотелось совершать невероятное. Мужчина уже стоял там и вглядывался куда-то вдаль. Выражение его лица было отстраненным, он явно о чем-то задумался. Сичень подошел тихо. Он не старался скрыть свое присутствие, просто многолетняя привычка давала о себе знать. Цзян Чен это тоже понимал, поэтому даже не вздрогнул, когда повернулся. — Цзэу-цзюнь, по какому делу вы сюда меня пригласили? Сичень замялся, все слова, которые он заранее подготовил, вылетели из головы. А новую речь уже было некогда придумывать, поэтому он просто выложил все как чувствовал: — Глава Цзян... Нет, не так. Цзян Ваньинь! Цзян Чен вздрогнул от громкого вскрика. От вечно спокойного Цзэу-цзюня он этого никак не ожидал. Но перебивать его он не стал, а продолжал внимательно и обеспокоенно слушать. С каждым произнесенным Сиченем словом, брови мужчины хмурились все больше. — ...Я люблю вас. Люблю вас уже очень давно, но признаться вам мне не хватало смелости. Да и сейчас с каждым словом у меня колени начинают дрожать все больше и больше. – Сичень усмехнулся. Дрожащими руками он стянул ленту со лба и протянул Цзян Чену. – Я не настаиваю на взаимности и не хочу обременять вас. Но держать в себе все нежные чувства, которые я испытываю к вам, больше не в моих силах. Выпалив все эти слова на одном дыхании, Сичень замолчал. Казалось, все силы его покинули, а голос пропал. Он ждал ответа, как заключённый своего приговора. Сердце его быстро билось, а дышал он и вовсе через раз. — Лань Сичень, вы очень достойный человек. Моё уважение к вам безразмерно, но... Вы достойны лучшего. Найдите себе более подходящую пассию. – Цзян Чен выдавливал из себя каждое слово, стараясь подбирать такие фразы, которые не сильно заденут чувства Лань Сиченя. Хотя, когда отказ бывает мягким? Лань Сиченю на мгновение показалось, что его сердце остановилось. Цзян Чен сказал все честно и без утаек. Он принял его отказ. Он настаивать не будет. Цзян Чен не должен чувствовать себя ужасно из-за его признания. Поэтому с трудом натянув улыбку, он проговорил: — Я понял вас, глава Цзян. Прошу, давайте сделаем так, как будто этого признания и вовсе не было. Так будет лучше для нас обоих. — Да, давайте оставим все как есть. – Сичень видел с каким облегчением выдохнул Ваньинь. Этот разговор ему тоже дался нелегко. – Прошу меня простить за то, что пренебрег вашими чувствами. Сделав вежливый поклон, он ушел, не увидев как по щекам Ланя стекли две крохотные слезинки, а лента выскользнула из ослабевших рук и подхваченная ветром, улетела в высь, сливаясь с небесами. После того как Сичень рассказал эту историю, Цзян Чен ещё долго молчал, переваривая всю информацию. На его взгляд история вышла очень печальной. И как они все-таки сошлись, после того, что между ними произошло, он просто не понимал. — И что же было дальше? – Цзян Чен не мог сдержать своего любопытства. — А что было дальше я расскажу тебе в следующий раз. – Сичень подошел чуть ближе к Цзян Чену и заправил ему за ухо цветок магнолии. Цветок и мужчина прекрасно дополняли друг друга. — Почему это? – Цзян Ваньинь нахмурился, глядя на действия Ланя, но останавливать его не стал. — Большой объем информации в твоем случае, может привести к плохим последствиям. — Сичень! – Возмущению Цзян Чена не было передела. – Кто так делает?! На самом интересном месте. Тогда ведь лента прилетела ко мне. Когда я тебе ее вернул обратно? Когда ты мне признался вновь? — Погоди, А-Чен, я же тебе не говорил, что лента осталось у тебя. – Взволнованно проговорил Сичень. – Ты что-то вспомнил? — Без понятия, – он растерянно пожал плечами. – Просто знаю, что лента точно попала в мои руки. Ну,  расскажи, что же дальше было! – Цзян Чен просил словно маленький ребёнок. — А-Чен, мой ответ останется неизменным. – Сказал он это серьёзно, но губы так и пытались растянуться в нежной улыбке. — Ну и пожалуйста! – Обиженно фыркнул Цзян Чен, разворачиваясь и уходя, совсем позабыв, что в его волосах находится цветок магнолии, который так ярко выделялся на фоне его чёрных, как ночь волос. Сичень не удержался от тихого смеха. Его Ваньинь, когда обижается, становится таким милым. Сердце Сиченя грел тот факт, что эту черту характера Цзян Чена не видел больше никто, кроме него самого.