***
Шей, шей, шей, Пришей мое тело к душе, А с другой стороны пришей тень, Чтобы танцевать в темноте (Хелависа — Шей)
— Сейчас проверим, как ты запомнил правила. Подойди ко мне, — Шэнь Цзю с ленивым выражением сидел в кресле напротив, откинувшись на спинку. Ло Бинхэ поклялся себе, что не завалит первое испытание. Он встал в шаге от Шэнь Цзю, готовясь к неизведанному. — Подойди ближе. К моим ногам. Ло Бинхэ встал вплотную подле Шэнь Цзю. — Молодец, Бинхэ, по крайней мере, мы говорим на одном языке. От похвалы разлилось приятное тепло вопреки тому, что радоваться вроде и нечему. — А теперь встань передо мной на колени. Ты сможешь? У нас сейчас будет тесный телесный контакт, пока ты ко мне не привык, я предупреждаю, — голос Шэнь Цзю звучал ласково, но Ло Бинхэ уже начал догадываться, что его провоцируют на нарушение третьего правила. Не на того напал! Ло Бинхэ опустился на колени перед Шэнь Цзю и замер в ожидании. Думал, я откажусь? А вот и нет! Жду обещанный контакт! Украдкой Ло Бинхэ попытался положить ладонь на острую коленку, скрытую шелком, которая зазывно маячила перед самым носом, но его маневр строго пресекли одним взглядом. — Бинхэ, я не давал тебе разрешение меня касаться. Тебе уже наскучило наше общение? Ло Бинхэ, чувствуя себя провинившимся, уткнулся глазами в коленку, лаская ее хотя бы взглядом. Но зато, похоже, Шэнь Цзю не так строг, как кажется, и ошибаться иногда можно. — Запомни это чувство, постарайся в следующий раз лучше. А сейчас я коснусь твоей шеи, — слова Шэнь Цзю не разошлись с делом, и Ло Бинхэ ощутил на шее легкое касание подушечек пальцев. Слишком легкое по сравнению с тем, что он себе уже вообразил. Шэнь Цзю будто почувствовал, что ему мало, и шею обхватили уже две ладони, немного придушив, ровно до той степени, чтобы Ло Бинхэ полноценно ознакомился с руками Шэнь Цзю. — У тебя нет аллергии на кожу? На металл? — вкрадчивый голос Шэнь Цзю вывел Ло Бинхэ из мира фантазий. — Нет, но я не проверял, — Ло Бинхэ снизу вверх посмотрел на Шэнь Цзю, ища подсказок, к чему его готовят. — Хорошо, — руки Шэнь Цзю пропали с его шеи, а потом в них что-то забряцало. Шэнь Цзю показал Ло Бинхэ таинственную вещицу, которая выглядела в точности как ошейник. Кожаный, и к нему крепилась изящная витая цепочка. — Это защитный амулет, — пропел Шэнь Цзю. — Но… разве это не ошейник и поводок? — Ло Бинхэ в глубокой задумчивости смотрел на двусмысленный амулет. — Если я говорю, что это амулет, значит это амулет. Тебя смущает цепочка? — Шэнь Цзю с легким щелчком ее отстегнул. — Как теперь? — Теперь это просто… амулет, — Ло Бинхэ хотел сказать «ошейник», но что-то ему подсказывало, Шэнь Цзю больше понравится другой ответ. — Хорошо, раз мы определились, что это амулет, я расскажу тебе, от чего он защищает. В моем саду, которым ты уже имел возможность полюбоваться, произрастают травы, необходимые мне для работы. Некоторые из этих трав в период цветения оказывают воздействие на людей. Здоровым людям в основном нечего беспокоиться, но вот одержимые, такие как ты, могут видеть галлюцинации и не только. В небольшой дозе не опасно, но раз уж ты со мной решил задержаться, то надо принять меры. — Мне кажется, пока я сюда шел, я попал под воздействие. — Вот видишь, я говорю правду. — Ты всех гостей так встречаешь? — Нет, Бинхэ, нет, только особенных, — рука Шэнь Цзю зависла над головой Ло Бинхэ, тот подставил голову, Шэнь Цзю опустил ладонь и погладил его по макушке. — Обычно люди бегут в ужасе отсюда, едва ступив в сад, но ты, Бинхэ, другой. Такой ты особенный для меня. Ло Бинхэ упал лицом в колени Шэнь Цзю, не смея поднять своего красного лица, а оно так горело, что точно стало пунцовым. Шэнь Цзю пальцами подцепил его подбородок и заставил посмотреть на себя, нежно обводя подушечками пальцев его щеку. — Надеюсь, ты еще не забыл, что между нами ничего не будет. — Да, ты бессердечная сука! — выкрикнул Ло Бинхэ и смутился. И тихо, но решительно добавил, — я уже понял, что ты сука, не надо мне об этом постоянно напоминать. Добровольно я все равно не уйду. — Вот и славно, — вместо того чтобы разозлиться, Шэнь Цзю заливисто рассмеялся. — Эта кожа пропитана противоядием, так что носить ее на шее самый лучший способ защиты, — как не в чем не бывало продолжил Шэнь Цзю. — А что за опасные травы? Как они выглядят? — Бинхэ, ты одержимый, но чтобы увидеть эти ядовитые соцветия надо быть шаманом. Трава произрастает из мира мертвых, соединяя две реальности. Ты даже не мой ученик, тебе бесполезно знать о таких вещах. — У тебя есть ученики? Шэнь Цзю отрицательно покачал головой. — Они нарушили правила и стали удобрением для сада? Они тебе надоели? — У меня не было учеников. — А кто те другие, которых, ты у себя привечаешь? — Другие, — Шэнь Цзю мечтательно закатил глаза. — Ты не шаман, тебе незачем о них беспокоиться. Ты больной урод. Ты тупой. Ты не достоин. Сука! — Я могу стать шаманом? Шэнь Цзю хрипло рассмеялся. — Чтобы стать шаманом, надо прожить жизнь в мучениях, умереть в мучениях, и возродиться. В мучениях. А ну и само собой иметь природную предрасположенность. Так что десять раз нет. — Шэнь Цзю, я могу стать твоим учеником? — Мне не нужны ученики, — голос Шэнь Цзю резко оборвался. — Еще один вопрос в таком духе и я сочту его за попытку меня изнасиловать. Ло Бинхэ тут же сник и потянулся к ошейнику. — Надень его на меня. Шэнь Цзю молча затянул ошейник на его шее, щелкнув хитрым замком, однако прикосновения были осторожными, а кожа ошейника мягкой. — Не снимай, если не хочешь сдохнуть. Спальня наверху. Свободен. У Ло Бинхэ по-прежнему было множество вопросов, например, зачем все-таки цепочка, раз уж у этого амулета-ошейника действительно есть предназначение, но он чувствовал, что его шаман, рано или поздно он же будет его? Уже на грани. Казалось, настроение Шэнь Цзю всегда гуляет на грани. И между сладким и горьким лишь один миг. Шэнь Цзю явно собрался его игнорировать, и чтобы потянуть время, пока тот сменит гнев на милость, Ло Бинхэ взял свечу и прошелся по дому. Под стать хозяину дом выглядел неприлично загадочным, создавалось впечатление, что внутри он больше, чем снаружи. Однако кухня обнаружилась быстро, на удивление, даже были запасы еды. Вышел во двор. Но на улице ловить было нечего, за пределами зеленого свечения не видно ни зги. Ло Бинхэ умылся и нашел спальню, надеясь, что она тут одна. Оставалось мечтать, что непостижимые шаманские практики не требовали от шамана спать, например, в кресле или вообще на полу. Шэнь Цзю явился не скоро, от него пахло какой-то травой. Было темно, но Ло Бинхэ готов был поклясться, что по лицу Шэнь Цзю блуждала блаженная улыбка. И согласно тому, насколько Ло Бинхэ успел его узнать, тот был скорее не в себе, чем наоборот. — Шэнь Цзю, ты в порядке? — Лекарство. Я пил лекарство, — сладко пропел Шэнь Цзю. — Ты меня ждал все это время? Ло Бинхэ хотел ответить, но его взгляд прилип к рукам Шэнь Цзю. Его руки ввели в ступор. Он делал что?! Шэнь Цзю спокойно развязал пояс халата, скинул его на пол, стянул с себя нижнюю рубашку и уже выбирался из штанов. Каким-то незаметным движением, он вынул из волос шпильку, и вот уже обнаженный, с ниспадающими ниже пояса волосами замер на месте, отдавая свое худое тело на съедение жадному взгляду. В полумраке было видно только очертания, но это не спасало от нахлынувшей жары. — Я сплю голым, привыкай, — скучающим тоном сообщил Шэнь Цзю и залез в кровать под одно одеяло с Ло Бинхэ. — Если ты не некрофил, не забудь о втором правиле, — сказав последнее, он закрыл глаза, замолчал, и будто, правда, собрался спать. От такого соседства Ло Бинхэ вспотел, легкая ткань рубашки прилипла к коже, и он не знал, как удержаться на дальнем краю кровати. Кусок кожи тесно обнимал шею. Я-то не некрофил, но ты Шэнь Цзю чокнутый дерзкий преступник! Ло Бинхэ никак не мог заснуть, и все попытки успокоиться разбивались от мыслей о невозможном соседстве. И что же тот делал все это время, оставшись один? Густой аромат, заполнивший спальню, действительно отдавал лечебными травами. Ло Бинхэ принюхался и вдруг четко понял, что под запахом трав скрывается и другой запах. Пахло семенем. — У меня и для тебя лекарство есть, — неожиданно в темноте раздался сладкий голос, и кончики пальцев коснулись губ Ло Бинхэ. Он невольно облизал их, и почувствовал солоновато-пряный вкус. А в следующее мгновение Шэнь Цзю уже сидел на нем сверху, сжимая своими голыми бедрами его. Ло Бинхэ хотелось провалиться, член болезненно налился, распирая ткань штанов. Так томительно. Он боялся, что если Шэнь Цзю сейчас с него слезет, он расплачется. Но Шэнь Цзю не слез. Он взял руку Ло Бинхэ и поднес к своей груди, занавешенной полотном волос. Под пальцами вместо нежной кожи скользил змеей грубый шрам. Прямо поперек груди. Такой неуместный и неправильный, будто кто-то вскрыл его грудь, вынул сердце и зашил кривой иглой обратно. Ло Бинхэ, восприняв его жест за разрешение, обвел шрам пальцами, жадно впитывая ощущения. У самого в груди что-то ломалось. Он с тщанием погрузился в исследование тела Шэнь Цзю, уже не стесняясь касаться двумя руками. Грудь, живот, бедра, все было покрыто расписной сеткой шрамов. Они обвивали даже руки. Чистой кожа осталась только от ключиц и выше. Кто это с ним сделал? Кто это сделал? Кто?! — Останешься со мной? Или грязная тварь уже не в твоем вкусе? — по интонации Шэнь Цзю угадать его настроение было невозможно. — Шэнь Цзю, что с тобой случилось? — сердце Ло Бинхэ колотилось, но он не мог не попытаться. — Плохой мальчик. Не умеешь отвечать на вопросы учителя, из тебя не выйдет ученика. — Шэнь Цзю, я останусь. Шэнь Цзю молчал, было непонятно, рад он или наоборот. — Меня сшили по частям, — от этих слов сердце Ло Бинхэ куда-то ухнуло. — Остальное тебе знать не надо, — губы Шэнь Цзю накрыли рот Ло Бинхэ. Ло Бинхэ закрыл глаза и неотвратимо провалился в ощущение. Шэнь Цзю с таким упоением его целовал, невольно казалось, что он для него очень дорог. И вся его жизнь сжалась в этот единственный болезненный поцелуй. Будто все его существование было только ради этого момента. Он уже напрочь забыл, что они знакомы всего один день. Будто их дороги путаются друг с другом каждую новую жизнь. Когда у них едва заканчивается воздух, Ло Бинхэ надавливает Шэнь Цзю на затылок, не давая тому оторваться от себя. Еще немного продлить свою агонию. Ведь стоит тому отстраниться, как… — Бинхэ, ты мне никто. Сразу и волшебный звук имени, и проклятие.***