***
Растерянная записка Ревы вы! Я знаю стоит веревочку на пирилах у своево дома завязать вернешся. Обязательно вернешся! (Мор, 2019)
Ло Бинхэ провел ночь как на иголках, а когда проснулся на следующее утро, с тревогой уставился на Шэнь Цзю, тот еще спал. Его губы беззвучно шевелились. Ло Бинхэ встал, и, не дожидаясь, пока он проснется, пошел на чердак. Там среди трав и склянок были полки с инструментами и рукоделием. Ло Бинхэ выцепил спицы и пряжу и сел вязать в кресло рядом с розами. — Мама когда-то рассказывала, что если связать горе в один узел, то оно попадется в собственную ловушку, запутается и потеряет силы. И тогда надо проявить стойкость духа и показать ему, что ты сильнее. Дверь с грохотом распахнулась, Ло Бинхэ с надеждой поднял глаза на Шэнь Цзю. — Ничтожество, — выплюнул Шэнь Цзю, развернулся и ушел. «Ничтожество, ничтожество…» — эхом разносилось по дому, пока не затихло. И наступила такая тишина, словно все звуки кто-то украл. Ло Бинхэ схватил свою пряжу и побежал догонять Шэнь Цзю. Тот тихо как приведение босиком ступал по полу, пока не застыл у входной двери. От чего-то он никак не мог ее открыть. — Выпусти меня! — Шэнь Цзю заколотил кулаком по двери. — Выпусти! Вместе с Шэнь Цзю пронзительно закричала рогатая птица. Весь дом полнился их криками. — Выпусти, — Шэнь Цзю заскреб ногтями по двери. — Сейчас открою, подожди немного, — Ло Бинхэ подошел, поднял засов, и птица разом замолкла. Шэнь Цзю было метнулся на волю, как Ло Бинхэ схватил его за широкий рукав, и, воспользовавшись заминкой Шэнь Цзю, быстро повязал ему красной нитью браслет на запястье. Тот попытался его разорвать, но нить не поддалась. Тогда Шэнь Цзю оставил его в покое и побежал в лес. За ним тянулась длинная красная нить от браслета к мотку пряжи. — Возвращайся, — крикнул Ло Бинхэ ему в след. Обратный конец пряжи Ло Бинхэ повязал себе на руку. Сам моток он спрятал в обитую черным бархатом шкатулку, ведь чудеса не любят, когда на них смотрят. А потом вынес на крыльцо плетеное кресло, подсвечник и первую попавшуюся с полки книгу. На коленях покоилась шкатулка, а из нее беспрерывно тянулась нить. Ло Бинхэ неспешно листал страницы старой книги. Она была увесистой, в кожаном переплете и пахла тайнами. Но что в ней было сказано, он совершенно не понимал, то ли витиеватый почерк был слишком красивым, то ли написано было на неизвестном языке. Он бережно листал страницы, водя по ним пальцами, и представлял, как Шэнь Цзю ее писал. Вскоре шуршание нити и шелест страниц убаюкали Ло Бинхэ, и он заснул. Во сне он лежал на свадебном ложе. За окном светало. В кровати не было и следа его молодой красивой богатой жены. Девушки, к которой он ничего не чувствовал. Когда им накануне во время обряда вязали красную нить на запястье, она три раза порвалась. Дурной знак. Но свадьбу не отменили. Он облизал губы, во рту был вкус то ли вина, то ли крови. Ло Бинхэ проснулся в том же плетеном кресле, он проспал до самых сумерек. Запястье крепко стягивала нить. И тут она натянулась и несколько раз настойчиво дернула за руку. Звала в дорогу. Ло Бинхэ встал, шкатулка, из которой в две стороны расходилась красная нить, упала в кресло, на мгновение распахнувшись и выпустив из себя нить. Ло Бинхэ спустился с крыльца и пошел вслед за нитью. Он медленно пересек сад. Зайдя в чащу, пошел быстрее, пока вовсе не пустился в бег. Красная нить-змея подгоняла вперед, но даже бегом он был слишком медленным. Он знал, что можно еще быстрее, и это чувство не давало покоя. Тогда Ло Бинхэ упал на четвереньки, отряхнулся и побежал уже во весь опор. Запахи леса кружили голову, и мягко стелилась земля. В бешеной гонке за путеводной нитью лесное царство проносилось размытым пятном. Обежав и горки, и овраги, и холмы, и болота, он, наконец, почувствовал в воздухе знакомый запах. Уже было близко. И вот за очередным холмом он увидел большую птицу, которая пригнездилась на подушке из трав. И нить вела прямо к ней. С ликованием он в три прыжка оказался подле птицы. И вовсе то была не птица, а человек. Ло Бинхэ наклонился к земле и начал вылизывать лицо спящего Шэнь Цзю. Тот закрутил головой, отворачиваясь от влажных прикосновений языка, но вместо этого только больше кожи подставлял, открывая то левую щеку, то правую, то давая доступ к шее. Получив свое, Ло Бинхэ довольно улегся рядом, прижимаясь боком к худому телу. Вокруг них уже сгущалась тьма. Третья ночь вступала в свои права. — Бинхэ! — хрипло позвал Шэнь Цзю, придя в себя. — Бинхэ, очнись! И под звуки дивного голоса ничего не оставалось, только сделать, как он просит. Ло Бинхэ лежал рядом с Шэнь Цзю и растеряно смотрел по сторонам. Уже светало. Они вместе ютились на сухой траве. — Ну-ка, пододвинься ближе, — скомандовал Шэнь Цзю. Ло Бинхэ потянулся к Шэнь Цзю, тот подцепил его за ошейник, притянул совсем близко и уткнулся носом ему в шею, глубоко вдыхая. — Так и думал. Ты впитал в себя почти весь запах, действие амулета ослабло, надо будет заново пропитать кожу. — Звучит несложно. Шэнь Цзю, может, научишь меня трюку, и я сам займусь? — Ты же не ярмарочная собака, чтобы трюки изучать, — отмахнулся Шэнь Цзю. — А хочешь быть полезным, одолжи-ка свою шкуру. Ло Бинхэ молча стянул с себя плащ, который накинул, когда ждал на крыльце, и укутал Шэнь Цзю в теплый кокон. — Это ж разве шкура, — фыркнул Шэнь Цзю, но голос был довольным. Шэнь Цзю провел пальцами по запястью и заметил нить. Он взялся за нее двумя руками, чтобы высвободиться, но Ло Бинхэ остановил его. — Пожалуйста, не рви ее. Дурная примета, — Ло Бинхэ с улыбкой показал свое запястье, опутанное нитью. И Шэнь Цзю не стал рвать. Так они и побрели назад, сматывая по дороге пряжу. А когда вернулись, аккуратно стянули оба браслета и вместе с тем, что смотали, еле засунули все в шкатулку. Ло Бинхэ задержал взгляд на зеленом чарующем свете и замер, руки так и тянулись его потрогать. — Не смотри, — крикнул Шэнь Цзю и сунул ему в рот палец. Ло Бинхэ слизал с пальца кровь, и смотреть на свет расхотелось. Они зашли в дом и легли дальше спать. Когда Ло Бинхэ проснулся, Шэнь Цзю лежал головой у него на груди. — Спишь? — тихо спросил Ло Бинхэ. — Уж наспался, — Шэнь Цзю зевнул. — Расскажешь про своего двойника? — с замиранием сердца выдохнул Ло Бинхэ. — Нечего рассказывать. Скоро зима, до зимы мне надо было выпустить его погулять. Ло Бинхэ жадно смотрел на Шэнь Цзю, впитывая каждое слово, вопросы вертелись на языке. — А он кто? Ты — это он? Или он — это кто-то другой? — Он не я, но он мне не чужой. Представь, что человек — это цветок. Если срезать бутон и бросить гнить, то это будет все тот же цветок? А если из прежнего корня вырастит новый бутон, можно ли старую гниль приставить обратно? — Души сложно устроены, иногда лишнее можно отрезать. А можно и сохранить на память. И что это мы все обо мне? Ты вот хранишь память о себе старом? Хранишь, хранишь, — еле слышно засмеялся Шэнь Цзю и, достав из-под кровати черную шкатулку, ласково погладил крышку. А затем убрал шкатулку обратно. — Ты меня совсем запутал. А что случится зимой? — Спать я буду, вот что. Ладно, хватит на сегодня сказок. Однако сказки на этом не закончились. Во второй половине дня они пошли в еловый лес. — Ко мне порой особенные гости захаживают. Смотрят по-особенному, улыбаются, а в рукавах шипы прячут. Таких надо по-особенному встречать, — рассказывал Шэнь Цзю, разжигая костер. Хворост быстро взялся, ветер разносил дым тлеющих трав. Шэнь Цзю то кидал в огонь какой-то порошок, то траву, то подливал вино. Дымило и пахло так, что Ло Бинхэ расчихался. — Бывает, постучатся в дверь, а ты уже знаешь: они пришли тебя убить. Знакомо тебе? Таких гостей лучше выпроваживать еще до прихода. Шэнь Цзю поводил руками над пламенем и блаженно улыбнулся. Потом вошел в огонь, сливаясь с пламенем, и начал танцевать. А когда Ло Бинхэ сморгнул, то увидел совсем другую картину, Шэнь Цзю топтался по огню, пока не затушил костер. — Бери лопату и копай под кострищем яму, — прозвенел голос Шэнь Цзю. Ло Бинхэ уже засиделся на одном месте и бодро взялся за дело. От огня верхний слой земли прогрелся, но глубже она была мерзлой. Однако силы Ло Бинхэ было не занимать, и яма росла на глазах. Шэнь Цзю тем временем расстелил на земле ткань и раскладывал содержимое заплечной сумки. А в сумке-то у него была охапка красных роз. — Достаточно, — объявил Шэнь Цзю, бросив взгляд в сторону ямы, — как раз сюда голова влезет. — Чья голова? — Гостя-то особенного, чья же еще. Шэнь Цзю взял розы, любовно погладил по стеблю, уделяя особенное внимание шипам, и достал большие ножницы. — А теперь самое интересное, будем головы стричь, — зловеще возвестил Шэнь Цзю. Ножницы чик-чик, и полетели бутоны в яму один за другим. А когда все остриг — велел яму закапывать. — Шэнь Цзю, а ты часом не колдуешь? Темную магию не практикуешь? — поинтересовался Ло Бинхэ, орудуя лопатой. — Колдую, колдую, не даром же с колдуном жил. Оставшиеся стебли Шэнь Цзю понес в руках назад. Когда вернулись к дому, Шэнь Цзю разбросал стебли по саду. — Они теперь дом будут сторожить. С кровью на уме придет кто, не про тебя говорю, иначе опьяненных, — Шэнь Цзю погладил Ло Бинхэ по голове, — розы узнают по красному цвету в глазах и примут их голову за свою. Да и заберут себе. Шипы вон какие отрастили. А после поймут, что ошиблись, но с головой на плечах смогут найти дорогу к могиле роз. Раскопают ее и головы местами поменяют. Хороша сказка-то моя? — в глазах Шэнь Цзю полыхал огонь. Зайдя в дом, они зажгли свечи. — Так хороша, что заслушался, — когда Шэнь Цзю рассказывал, Ло Бинхэ и правда старался и звука не пропустить. — Так что встретишь дев в красных платьях, не танцуй с ними, — продолжил наставлять Шэнь Цзю. — Не только я петь умею, розы тоже умеют. Их сладкие речи головы кружат, а шипы пронзить спешат. — Шэнь Цзю, а твоих шипов стоит опасаться? — Ло Бинхэ подошел к Шэнь Цзю и притянул его к себе. — Тоже головы похищаешь? — А ты смелый стал, Бинхэ, уже с шаманом в игры играть не боишься? Как пожелаешь, хочешь быть похищенным, душу из тебя выну, — Шэнь Цзю приласкал Ло Бинхэ по щеке и впился в губы.***