***
Я ли тебе сказал Я ли тебя искал Тысячу слов прости Темный ломаешь лед Кто ж нас разберет?.. Если твой крик во мне: Выпусти меня, выпусти... (JAM — Живая тьма)
В лес подле дома Ло Бинхэ ступил легко, как будто всю жизнь в него ходил. И даже посмел подумать о том, как ночь стирает границы — и чудеса так и повалили, разом попал на ночную дорогу. А может и не разом, а пока бегал по ямам да холмам поскользнулся, и лоб о ствол дерева сильно стукнул, вот до ночи в лесу и провалялся. Когда очухался, тут и озарение снизошло: надо бы торопиться. Перекресток, наконец, краем глаза выцепил; закружился Ло Бинхэ на месте, думая о зиме белой беспроглядной, и так и вертелся, чтоб наверняка, пока ноги не подкосились, и упал с размаху лицом в сугроб. Обрадовался. По снегу бегать хорошо было, легко. Ло Бинхэ аж завыл с ликованием. Носился так, что тутовник из головы чуть не вылетел, но повезло, случайно влетел в него. Даже гадать не пришлось, оно не оно, кусь как завопила дурным голосом! В спину будто ножи воткнулись. Ло Бинхэ тут же достал черный мешочек, высыпал на ладонь несколько перьев и метнул игрушки, словно камни, на голос, куси на потеху. Та взвизгнула, видать, тоже обрадовалась. Ло Бинхэ, не теряя времени, подпрыгнул, сорвал белую гроздь с ветки, в мешок белый засунул, а его к сердцу, туда, где мысли о Шэнь Цзю хранил, и понесся от туда, куда глаза глядят. Когда глаза протер, уже дома на крыльце был. А из-за двери кричали на несколько голосов, стучали, били ногами, били в бубен, били тарелки и снова ногами. А потом как завыли, зарычали! Ло Бинхэ не удержался и тоже зарычал. Дверь распахнулась, на пороге стоял Шэнь Цзю весь в красном, волосы ниже пояса свисают, колокольчики, в пряди вплетенные, звенят. — Посмотрите-ка, кто вернулся, — Шэнь Цзю мотнул головой, колокольчики забряцали. В следующее мгновение Шэнь Цзю уже лежал на полу, прижатый весом Ло Бинхэ. Тот зарылся лицом ему в шею, покусывая и вылизывая кожу. — Псина, — незлобно огрызнулся Шэнь Цзю. — Твоя, — рыкнул Ло Бинхэ, задирая халат Шэнь Цзю выше талии, под халатом ничего не было. Ло Бинхэ как ошалелый шарил руками по его телу. — Хочешь сладенького? — Шэнь Цзю хрипло рассмеялся. Ло Бинхэ сжал его за бедра, лаская языком пупок, спускаясь ниже. — Ты сам разрешил, — Ло Бинхэ с остервенением начал вылизывать круговой шрам на правом бедре. — Сам, сам, — звучно пропел Шэнь Цзю. — Хочешь, бери меня целиком, а хочешь по частям. — Всего заберу, а если что-то оторвется, так в зубах унесу и пришью. — Больно разговорчивый ты стал, — Шэнь Цзю схватил Ло Бинхэ за затылок и потянул к своему паху. Ло Бинхэ жадно заглотил в рот уже набухший твердый орган, Шэнь Цзю одобряюще погладил его по голове. От пересечения их взглядов, словно искры в стороны разлетелись. — С распростертыми объятиями тебя встречаю, — Шэнь Цзю шире раздвинул ноги, толкаясь в рот Ло Бинхэ. — Так что бери и не жалуйся, — руки Шэнь Цзю вцепились Ло Бинхэ в волосы, заставляя заглатывать глубже. Когда Шэнь Цзю кончил, Ло Бинхэ не отстранился, но выпил все. Потные, в истоме и смятение они лежали на полу, тяжело дыша. Против обыкновения Ло Бинхэ не хотелось лезть зацеловывать свое самое дорогое, а хотелось… — Ты правда имел в виду то, что сейчас сказал? — Ло Бинхэ не мигая уставился на Шэнь Цзю. — Не лгут только мертвецы, убей меня и узнаешь, — едва ухмылка расползлась по лицу Шэнь Цзю, как Ло Бинхэ слизал ее языком. — Я тебе и так верю. Они сплелись языками, как змеи сплетаются в тесный клубок, и лихорадочный танец двух тел и двух душ продолжился до самого рассвета. На следующий день душа Шэнь Цзю не торопилась возвращаться в тело. А когда вернулась, Ло Бинхэ уже весь измотался и измучился от тягостного ожидания. — Шэнь Цзю, что ты там ищешь? Может и мне поискать? — слова шутливые, но сердце у Ло Бинхэ так и сжималось неспокойно. — Себя найди сначала. А не нравится, никого не держу, веревкой не вяжу. От цепочки ты сам отказался. — Она для тебя что-то значит? — Она и для тебя значит. Я говорил с твоим духом, и он дал согласие, чтобы ты его в руки взял. Понимаешь? — Я… — Ло Бинхэ нервно усмехнулся. — Ты, ты. До следующей жизни от себя бежать будешь? Так вот она совсем рядом уже, налево голову поверни и услышишь шуршание крыльев. Но Ло Бинхэ не слышал шуршание, только крики, вой и звериный рокот. Он дрожащими руками схватился за виски, голова трещала и раскалывалась. Где-то глубоко внутри он уже смутно догадывался. О, он уже давно кое о чем догадывался. По лесу бегалось так легко. Запахи кружили обоняние. Совиный смех да проклятые капканы дикой пляской мелькали перед глазами. «Волчонок, волчонок!» кричали они. «Чудовище!» взвыла толпа. Мама, прости. Где-то здесь совсем рядом оно притаилось и скребется холодными лунными ночами. — Узнаешь метку, звереныш? — Шэнь Цзю заткнул за ухо длинную прядь, оголяя шею. А на тонкой белой шее красовался след от звериных зубов. Ло Бинхэ было почувствовал, как кровь закипает от негодования, кто это сделал? Но наклонился, повел носом, глубоко вдохнул, а теперь и правда узнал. Запах-то знакомый. — Твое, твое, звереныш. Сам пометил, так и неси ответ. Волка-то своего будешь признавать или нет? И Ло Бинхэ почувствовал, как что-то в нем ломается. Скорее даже наоборот, то что было сломано — срастается. А ведь с тех пор как он с Шэнь Цзю поселился, он уже ни раз и не два волка-то погулять выпускал. И с шаманом было совсем по-другому, нежели с людьми да по законам людским. — Как лапы на меня запрокидывать, так ты первый. А как хвост показать — так сразу в кусты. Что за несмышленая псина. Ло Бинхэ стоял весь бледный, и каждое слово Шэнь Цзю крепко вонзалось в него. — Думаешь, волк твоя беда? Я твоя беда. И есть у тебя еще одна, но об этом ты подумаешь сам. Так и будешь смотреть на меня по-волчьи? Хоть повой. И он тихо завыл. Сорвался, уткнулся в грудь Шэнь Цзю, искусал его шею с другой стороны, намочил воротник халата, заскулил и тихо попросил: — Надень на меня цепочку-то свою, хочу узнать, что за колдовство ты задумал. И Шэнь Цзю надел. Тем же вечером по всему дому торжественно горели свечи, сухие подпаленные травы разносили кружащий голову аромат. На крыльце будто невзначай собралась стая черных птиц. — Пошли прочь, нечего тут смотреть, — гаркнул на них Шэнь Цзю. Они с Ло Бинхэ вышли из дома и побрели к старым качелям. Шэнь Цзю приказал Ло Бинхэ сесть на качели, а сам ловко щелкнул цепочкой. Та крепко сцепилась с ошейником. Ло Бинхэ ничего не почувствовал и в ожидании и с нетерпением смотрел на Шэнь Цзю. — Сейчас я твой дух отправлю путешествовать, — голос Шэнь Цзю снова лился как музыка. — А когда ты вернешься, мы принесем жертвы, — Шэнь Цзю медленно раскачивал качели. Ло Бинхэ закрыл глаза и погрузился в ощущения легкости, когда тело отрывается от земли, и мир звуков. Скрип дерева и трения веревки, шуршание шелкового халата, где-то вспорхнула птица, вдалеке слышался раскатистый вой. Его так плавно раскачивали, что он не заметил, как заснул. Шэнь Цзю устало сел на землю, прислонившись спиной к дереву. Ему на колени взгромоздился огромный волк, поблескивая цепочкой. Шэнь Цзю лениво почесывал его за ухом. Неизвестно сколько они так просидели, когда волк, вдруг заговорил. — Я… — с трудом произнес Ло Бинхэ. — Ты, ты, — Шэнь Цзю продолжил его чесать. — Спи, время еще не пришло. Когда Ло Бинхэ проснулся, уже была глубокая ночь. Он лежал на коленях у Шэнь Цзю, тот поигрывал с цепочкой, накручивая ее на палец. Заметив, что Ло Бинхэ очнулся, Шэнь Цзю расплылся в улыбке. — Ну, как? Никто не съел тебя по дороге? Дороги то у меня хорошие, проторенные, на таких и заблудиться не получится. Хорошо тебе спалось? — Хорошо, — вырвалось из Ло Бинхэ, хотя он толком не пришел в себя. — Раз хорошо, то держи, — Шэнь Цзю вручил ему конец цепочки. — Держи себя крепко, не отпускай. Быть вам вместе, вот что я думаю. Ло Бинхэ взялся за цепочку и его как молнией ударило. И множество ощущений разом навалилось, и запахи усилились, и чутье звериное обострилось. А главное вспомнил он, как лапами мял тело Шэнь Цзю, и как тот стонал под ним так сладко, так истошно, что от одних воспоминаний член разом налился. — Вижу, ты уже в порядке, так что сейчас перейдем ко второй части. Будем жертвы приносить. Слушай внимательно, Бинхэ, можешь не понимать, но просто слушай, когда-нибудь поймешь. Твой волк тебе себя преподнес. И ты ему тоже задолжал. Понял? — Что я должен делать? — Ло Бинхэ внимательно слушал Шэнь Цзю, но в то же время слушал себя. У него словно внутренний голос прорезался, который сейчас яростно выл в одобрении слов Шэнь Цзю. — Позволь ему свет увидеть по-настоящему. Ты всю жизнь убегал, так хоть раз не беги, а посмотри на мир его глазами. Ло Бинхэ тяжело дышал, что-то в нем продолжало перестраиваться. Мысли бесконтрольно неслись куда-то далеко. — Шэнь Цзю, — Ло Бинхэ, наконец, понял, какой такой вопрос крутился и не давал покоя. — Да? — впервые в голосе Шэнь Цзю не было, ни песен, ни бархата, ни насмешки, но был он задумчивым. — Ты тогда сказал, что будь я твоим волком, ты бы со мной остался. Так ты с волком все это время хотел остаться? Или со мной? — А есть разница? Внутри Ло Бинхэ все скребет и раздирает, «выпусти меня» стонет, «выпусти». — Ты еще не понял? Я хочу двоих. И тут-то Ло Бинхэ понял. И от осознания, не сдержал звериную сущность, как по обыкновению делал, а дал ей воздуха глотнуть, наружу вырваться, выпустить. Как она бедная внутри него стонет и просит «выпусти меня!» Упал он на четвереньки, и, рыча и скалясь в агонии, полезла волчья душа наружу. Пасть ощерилась, клыки в несколько рядов, глаза огромные как две луны, горят огнем нечистым. Туловище ломается, шерстью обрастает и растет да растет в размерах. Вот он уже с Шэнь Цзю ростом. И никак не остановится. Уже и головой в крышу дома упирается. С деревьями старыми ростом поравнялся. Перевел Ло Бинхэ взгляд на землю, и увидел маленького шамана в красном, своего шамана, поднял глаза к небу, а небо-то совсем близко. И завыл истошно на волчью луну, которая в сердце жила, да так что деревья закачались, да земля ходуном пошла.***