***
С распростертыми объятиями готова ко всему. Даже убивать! Ноги всегда готовы бежать. (Martha Is Dead)
Когда Ло Бинхэ пришел в себя, он лежал в кровати, совсем не понимая, как там оказался. Рядом был Шэнь Цзю. — Что ты помнишь? — вкрадчиво спросил Шэнь Цзю. — Луна такая яркая светила, половину неба заняла, и вся земля, залитая ее светом, будто ей принадлежала. А далеко внизу горел маленький красный огонь, и я знаю, что это был ты, хотя я не мог тебя разглядеть. Больше ничего. Это было на самом деле или нет? — Да или нет, это не те ответы, которые дает шаман. И не все ли равно? Главное, что ты переживал. — Луна такая одинокая. Я не хочу туда. Шэнь Цзю заливисто рассмеялся. — Ладно, скажу кое-что. То предок твой приходил тебя проведать. Он сожалел, что не смог тебя уберечь, но ты сам виноват, нечего было всеми силами отпираться от крови своей. А сейчас услышав твой крик, он проснулся и заглянул в тебя с той стороны. Если потом захочешь, можешь сам сходить туда, считай, пригласили. — А куда туда? — Туда, где лес не растет, и ветер не поет, и вечная тоска камни точит. Где ночь не кончается, а все сны сбываются. Хотя не обольщайся, твое «потом» наступит еще не сегодня. Мало знать, чьей ты крови, надо ее и на вкус познать. На-ка, — Шэнь Цзю протянул ему небольшой бутылек, — на чердаке еще несколько стоит. Сам разберешься, когда тебе понадобится. Ло Бинхэ лизнул чуть из горлышка, вкус был пьянящий и хорошо знакомый. Это был вкус Шэнь Цзю. — Я же не упырь, зачем ты отдаешь мне свою кровь? — Зачем вопросы глупые задаешь? Не слышал? Дают — бери. А у самого Ло Бинхэ аж все зудело на языке, как испить хотелось, жажду утолить. — Будь хорошим мальчиком, сделай глоток. Вкусно? Знаю, что вкусно. И как тут не утолить, когда так бессовестно колдуют средь бела дня, света дневного не стесняясь. — Напился? Молодец, — Шэнь Цзю намотал конец свисающей цепочки на руку и потянул на себя. — Что теперь делать? — Ло Бинхэ проследил взглядом за цепочкой. — Живи с этим, — Шэнь Цзю положил ладонь ему на грудь, — помни, кто ты есть и больше не плутай в трех соснах. И пей, пей, не стесняйся. У меня для тебя еще кое-что. Зима совсем скоро будет тут, и сегодня на рассвете отцвела ядовитая трава. А значит, не нужна защита, — Шэнь Цзю обхватил руками шею Ло Бинхэ и щелкнул замком, ошейник вместе с цепочкой упали на кровать, — тебе это больше не понадобится. Что не радуешься? Привык уже на цепи сидеть? Самые прочные цепи невидимые. Волка своего гладить не забывай, он любит, когда с ним так и так играют. Ло Бинхэ сидел, крутил головой, трогал шею, и было так странно не ощущать на ней ошейника. Не ощущать принадлежности. Он уже получал болезненное удовольствие от того, как Шэнь Цзю тянул его за цепочку. Как привязывал к себе. Рука Ло Бинхэ невольно опустилась на ошейник, он сгреб его в ладонь вместе с цепочкой, прочувствовал их вес, а потом достал из-под кровати черную шкатулку да и засунул туда, где пряжа красная покоилась. Шкатулка захлопнулась, и назад под кровать ее. Тайное затаилось. Но сюрпризы на этом не закончились. Ло Бинхэ во все глаза смотрел, как Шэнь Цзю на стол накрывает, обычно готовкой Ло Бинхэ занимался, а тут не он. Гора пышущих жаром блинов вздымалась чуть ли не до потолка. Шэнь Цзю себе в тарелку положил и щедро вареньем все залил, да так, что блинов из-под варенья не видно. — Что? — Шэнь Цзю поймал удивленный взгляд Ло Бинхэ. — Я горького за жизнь наелся, теперь сладкого хочу. И ты не смотри по сторонам, или ищешь чего? Думал, я тебя мясом теперь кормить буду? Хватит с тебя моего мяса. В былые времена волки солнце ели, так что ешь давай, а после пойдем прогуляемся. И весь день они гуляли, «волка выгуливали», как приговаривал Шэнь Цзю. Песня чудная по лесу разносилась, Шэнь Цзю и впрямь пел так пел. О чем там говорилось, Ло Бинхэ не разбирал, но только тот, кто жил внутри него, радовался и с ликованием по кустам носился, задрав хвост. Шэнь Цзю весь в красном в корнях древнего дерева уселся и так торжественно и уместно там выглядел, а морда лохматая ему в колени уткнулась. А после Шэнь Цзю несколько дней к ряду спал. На второй день Ло Бинхэ не выдержал тоскливого ожидания и пошел на чердак, подле роз устроился, сказки им стал рассказывать. Бутылек с кровью Шэнь Цзю из рук не выпускал, словно был в нем магнит, который так и притягивал. Вертел, вертел в руках, а потом понял, что на уме вертелось. — А знаешь, я когда-то был женат, — Ло Бинхэ заговорил так тихо, будто стеснялся рассказывать даже розам. — Первую мою жену ночью после свадьбы растерзали звери. Я пьяный поутру проснулся, да только остыла уже кровать. И вторую жену растерзали звери. После этого я решил, что больше не женюсь. Но вышло иначе. Всего я закопал семь жен, и каждый раз происходил, как первый. Мы ночью ложились вместе, а просыпался я в одиночестве, со вкусом странного вина на губах. Да только теперь я понял, что то было не испорченное вино. И знаешь, Шэнь Цзю, твоя-то кровь вкусная. — Похоже, зря я раньше маму не слушал, она говорила, что выбирать надо сердцем, а сердце-то мое звериное было несогласно с выбором. Вот оно как. — Последняя была дочкой правителя, и далеко же мне после бежать пришлось. Но больше я не буду убегать. — И волк мой, и я к тебе больше жизни привязались. И если звериное сердце тебе не противно, то забирай все. Зверь если выбрал, так будет верным до конца. Когда Шэнь Цзю проснулся, то увидел, что дверь спальни вся была исписана письменами да символами. — Это что за художества? — первое, что спросил Шэнь Цзю, зевая спросонья. — Защитные заклинания, — робко пояснил Ло Бинхэ результаты своих одиноких бдений, неужели он неверно запомнил? Как так? Ведь очень тогда старался. — Во-первых, защиту надо ставить на входную дверь. Во-вторых, какие ж это заклинания?! Самого главного-то не достает, — Шэнь Цзю слишком бодро для только проснувшегося человека вскочил с кровати. Разгоняя ветер распущенными волосами, как веером, он подлетел к двери, укусил свой палец и прижал окровавленный палец по центру печати: — Вот теперь это защитные заклинания! Понял как надо? Крови моей надо, — с явным удовлетворением возвестил Шэнь Цзю. — Но почерк у тебя будто сова крылом махала. Хвостом что ли писал? От упоминания хвоста у Ло Бинхэ зачесался зад, и он тоскливо заскулил. Позже тем же днем, когда они мокрые и горячие сцепились на смятых простынях, Шэнь Цзю приобнял Ло Бинхэ и по-особенному зашептал в губы: — Откровение за откровение, слышал о таком? — сидя на Ло Бинхэ верхом, Шэнь Цзю крепче сжал бедра, стискивая распаленное под ним тело. — Я тебе тоже секрет расскажу, только никому не рассказывай, — Шэнь Цзю хрипло рассмеялся. Ло Бинхэ только кончил, но едва заслышав из уст Шэнь Цзю слово «откровение», почувствовал, как кровь приливает к члену. А с запозданием понял, что означали слова Шэнь Цзю. — Ты до сих пор принимаешь меня с распростертыми объятиями? — голос Ло Бинхэ дрожал. — Я готов ко всему с распростертыми объятиями. И ты готовься, — Шэнь Цзю в очередной раз прокусил палец, у него все руки были искусаны, и накапал крови Ло Бинхэ на грудь. — Зачем? — Ло Бинхэ хотел его остановить, но разве ж такого остановишь. — Мое имя, — Шэнь Цзю вывел кровью на груди Ло Бинхэ «Цзю», — написано кровью, мой цвет красный. Хочу, чтобы ты хорошенько это запомнил. И Ло Бинхэ запомнил. Такую сказку, какую Шэнь Цзю на него вывалил, он и в самом жутком кошмаре не услышал бы. — Когда отец взял меня с улицы в семью, — начал Шэнь Цзю издалека, — я был у них девятым ребенком. Восемь предыдущих он убил, закопал заживо, как я потом узнал. Меня с дороги обмыли, в ящик деревянный положили и зарыли ящик-то. Я провалялся там не знаю сколько, земли наглотался, но из-под земли вылез. Очень уж хотелось взглянуть в его лицо. Думал, напугаю его до смерти, не каждый день покойники с того света возвращаются. Однако я ошибся. Он ждал меня. Я до сих пор помню зловещую улыбку, с которой он смотрел на меня, жадно глотающего воздух. Ло Бинхэ не заметил, как раздвоенный хвост сам выбрался наружу и в три кольца обхватил Шэнь Цзю. — С этого дня началось мое обучение на колдуна. Он искал себе приемника, — Шэнь Цзю провел пальцами по множеству шрамов на своей коже, — история моей учебы вся здесь. Он никогда не расставался со своей плетью, ее свист в воздухе был моим вторым именем. Я долго готовился к побегу, изображал покорность, чтобы он потерял бдительность. Но он будто знал каждый мой шаг наперед, давал мне надежду, а в день, когда я подгадал удачный, как мне казалось, момент, он пришел с молотком и переломал мне ногу. От щемящего волчьего воя затряслись окна. — В тот же день я стал свидетелем первого жуткого темного ритуала, он призвал демона, а в качестве платы отдал мою боль за сломанную ногу. Он учил меня видеть разных тварей, учил, как с ними общаться. И тогда я узнал, что темные твари всегда следуют за мной попятам и следят. Их глаза были повсюду. И еще я понял, что если хочу выбраться, мне всерьез придется перенять его искусство. Он жег меня, резал, топил, но каждый раз я выкарабкивался. Я открыл в себе таланты к выживанию, о каких и не подозревал. И в каждое мгновение своего существования, на сломанных ногах или нет, я готов был схватиться за любую возможность, чтобы сбежать. Не находя покоя, Ло Бинхэ прикусил себя за лапу. — Я участвовал в мерзости, начал делать успехи в постижении темного искусства, чему он очень радовался, а на радостях его плеть свистела куда чаще. Он собирался применить ко мне необратимое проклятия, чтобы я покорно служил ему и тварям до конца жизни. Я знал, что времени осталось мало. Тайком я использовал любую возможность, чтобы изучать его сокровенную книгу. Темные твари, которые были приставлены ко мне, думаю, его обманывали и не докладывали о моих затаенных планах. Книга была за гранью моего понимания, но я знаю, что в ней был секрет, как вызвать очень могущественного демона. Так как я страшно боялся, что в любой день он применит свое проклятие, я решил, не дожидаться дня, когда в совершенстве всем овладею. Рука Шэнь Цзю невольно схватила скулящего Ло Бинхэ за загривок и зарылась в мягкую длинную шерсть. — Прошло несколько лет, прежде чем я смог призвать демона и приказал ему убить колдуна. Демон согласился, но уточнил, что придет за платой, когда все будет сделано. Когда я спросил, что за плата, демон сказал, что у меня недостаточно сил задавать вопросы и диктовать условия, и я могу либо согласиться так, либо он уходит. Я согласился. Через неделю колдун затеял один из своих кошмарных ритуалов, а меня как обычно заставил помогать ему. Внезапно налетел ветер и задул свечу, а зажечь обратно у меня никак не получалось. Он думал, что я специально оттягиваю момент, зная как важно правильное время в ритуале. Он так разозлился, что чуть было не решил заменить избранную жертву на меня. Однако стоило ему потерять концентрацию, как его сила вышла из-под контроля. И тогда на него налетели духи восьми убитых им детей, моих мертвых братьев, и растерзали в клочья. В ту же ночь ко мне пришел демон. Он бросил мне под ноги тупой нож и сказал отрезать себе руку. — Что хочешь отдать: руку или все тело? Выбирай, — смеялся демон. — Я не умер от кровотечения и боли, потому что демон не хотел, чтобы я умер, но я чувствовал каждое мучительное и бесконечно длинное мгновение, как рвалась моя плоть. Я все никак не мог понять, зачем ему рука. Но пройдя агонию, я понял, ему нужна была не рука, но то, что я чувствовал, он упивался моими страданиями. Когда все было сделано, он дал мне вкусить запах паленой плоти, прижигая мой обрубок. Ло Бинхэ едва ли не в самом деле почувствовал запах паленого мяса, и его чуть не стошнило. — Я думал, я отплатил сполна, но оказалось, это была только половина платы. В качестве второй половины, демон дал мне кривую иглу и черную нить, и сказал, что научит меня шить. И научил. Пришивать руку я должен был сам. На прощание демон погладил меня по второй руке, и сказал, что обязательно придет на мой следующий зов. Шэнь Цзю обнял себя и гладил кольцевые шрамы на руках. Ло Бинхэ ткнулся мордой ему между рук, вылизывая его грудь в районе сердца. — Я снова и снова оказывался в тупиковой ситуации, и как последнюю меру, мог призвать только того самого демона. Я знал, что он очень сильный, и когда все было против меня, я боялся рисковать. Думаю, он подстраивал обстоятельства так, чтобы в итоге я отчаянно хватался за него. Иногда он приходил просто так, и бросал якобы бесплатные подачки мне в лицо. Я знал, что понравился ему. А он знал, что я вызову его снова. И раз за разом он давал мне тупой нож и приказывал резать. После левой руки была правая, а потом по очереди ноги. Каждый раз я клялся себе, что больше не окажусь, в ситуации, когда мне понадобится его помощь, но как назло все становилось только хуже. После того, как я пришил себе вторую ногу, я решил, что это последний раз. Голову я не переживу. Я снова ошибся, в пятый раз он попросил вынуть сердце. Шэнь Цзю лежал на спине с закрытыми глазами, а волк лежал на нем сверху и вылизывал лицо, жалобно поскуливая. — И когда я это сделал, моя душа отправилась путешествовать по другим мирам. Проснулся я шаманом, мне открылись двери в мир мертвых. Духи научили шаманским сказкам. Тогда я ушел из мира людей и поселился здесь, на границе миров. Демонов я оставил в мире людей, а здесь, где живые не живут, а духами земля полнится, им делать нечего. — Вот такие нынче откровения, — развел руками Шэнь Цзю и жутко рассмеялся. — Так что человеческого во мне не осталось. Если предашь меня, Бинхэ, я тебя не пожалею.***