***
Ты ли моя не-радость, Ты ль мое горе, Ветер клубится в море. Месяц седой, усталый Бродит по кругу… (Мельница — Черная овечка)
Ло Бинхэ как ошалелый несся по лесным тропам, там, где люди не ходят, и только звери смогут разобрать: тут ступить можно, а тут пропадешь. Мысли о том, что он будет делать, когда вернется, если чуда не произойдет, если он все не так понял, если… шрамы не заживут, нет, такие мысли он у сердца не держал. Они безжалостны были выкинуты в снег. Мысли о доме грели его, давали сил бежать. Каждый день дороги приближал прощание с зимой. Спустя бессонные ночи и дни он вернулся. Загнанный волк без сил повалился у крыльца в весну, не выпуская из пасти рога, глаза сами закрылись от навалившейся усталости. А когда почувствовал знакомое прикосновение, шерсть ему прочесывали, по морде гладили, с трудом разлепил их и уставился на того кто, в красном возвышался над ним. Звериная сила подняла его с земли, и Ло Бинхэ набросился на Шэнь Цзю и повалил того на землю, придавил лапами грудь и принялся вылизывать лицо. Шэнь Цзю жмурился, хмурился, но продолжал поглаживать Ло Бинхэ по голове. — Совсем одичал? — тихо хрипло спросил Шэнь Цзю. — Как человеком быть еще хоть помнишь? Ло Бинхэ заскулил. Он помнил! Просто сейчас не хотел быть человеком, у зверя чувства были острее, хотелось всеми чувствами распробовать присутствие Шэнь Цзю. Но в то же время и обнять его хотелось, и имя на языке перекатать. Все хотелось! Как же ему разделиться?! Ло Бинхэ мучительно завыл, пытаясь дотянуться до невозможного. И как дотянулся! Руками до Шэнь Цзю. А волк по-прежнему сидел у Шэнь Цзю на груди. И все сразу стало ощущаться как-то неправильно. Ло Бинхэ перевел взгляд назад и увидел волка. Он, волк и Шэнь Цзю задумчиво смотрели друг на друга. — Лапы убрал! — Ло Бинхэ вскинулся на волка. Тот ощерился, оскалился, хвост задрал, но лапы убрал. Шэнь Цзю поднялся с земли, поправил ворот халата, потрепал волка по холке и перевел любопытствующий взгляд на Ло Бинхэ. Ло Бинхэ чувствовал себя без волка неуютно, непривычно, но стоило Шэнь Цзю обратить на него внимание, как глаза Ло Бинхэ загорелись звездами, он весь засветился, и свет во все стороны разошелся. — С возвращением! — с веселым лаем, с волком или без, Ло Бинхэ готов был тут же пуститься отмечать весну. — Ты как себя чувствуешь? — Шэнь Цзю слегка наклонил голову и со странным прищуром смотрел прямо на Ло Бинхэ. Не будь Ло Бинхэ так рад его видеть, он бы уже заподозрил что-то неладное. — Очень хорошо, как ты? — это ведь Шэнь Цзю неизвестно где столько времени пропадал и неизвестно что делал, это его надо спрашивать о самочувствии, почему он спрашивает? — Очень хорошо, — Шэнь Цзю то ли отвечал на вопрос, то ли комментировал ответ. На его губах играла загадочная полуулыбка, внутри Ло Бинхэ что-то перевернулось. — Помнишь, когда ты ко мне пришел, — начал новую игру Шэнь Цзю, и тут уж Ло Бинхэ таки заподозрил, — я сказал, что вас разделю, и ты пойдешь своей дорогой? Ло Бинхэ кивнул, сглатывая ком в горле. — Помнишь, я сказал, что из-за моего метода работы, ты можешь подумать, что я отношусь к тебе по-особенному и что-то к тебе испытываю? — Помню, — лицо Ло Бинхэ вконец помрачнело. — Помнишь, я сказал, что между нами ничего не будет? Ло Бинхэ стоял молча, глотая воздух. — Не молчи, отвечай, — надавил Шэнь Цзю. — Помню, — выдавил из себя Ло Бинхэ дрожащим голосом. — Хороший мальчик, — похвалил Шэнь Цзю, заправляя длинную прядь волос за уши. — Как видишь, — Шэнь Цзю махнул рукой в сторону волка, — я свою часть сделки исполнил. Ну, а ты, — Шэнь Цзю сделал акцент на этом неприветливом «ты», — теперь свободен. Шэнь Цзю говорил легко и с улыбкой, а Ло Бинхэ чувствовал, как с каждым словом жизнь из него уходит, воздуха совсем нет, он задыхается, он сходит с ума. Повисла гробовая тишина. Такую свободу Ло Бинхэ знал, что не переживет. А Шэнь Цзю как ни в чем не бывало стоял рядом и разглаживал свои красные шелковые рукава. — Как ты теперь себя чувствуешь? — участливо поинтересовался Шэнь Цзю. — Как мертвец, вмерзший в землю, — пустым голосом просипел Ло Бинхэ. Услышав ответ, Шэнь Цзю дико рассмеялся, от его смеха стыла кровь в жилах. А потом он вплотную приблизился к Ло Бинхэ, щекоча своими длинными прядями, и прошептал на ухо: — Я такого никому не говорю, но только тебе, Бинхэ, скажу. Ло Бинхэ закрыл глаза, его ресницы дрожали. Уж хуже то быть не может? — Я тебе лгал, — выдохнул Шэнь Цзю, а затем крепко обхватил двумя руками Ло Бинхэ за талию, накрывая красными рукавами-крыльями, и горько поцеловал в губы. — Но ты мне никогда не лги. Потрясенный Ло Бинхэ смотрел на Шэнь Цзю, на губах того промелькнула первая теплая улыбка. — Ладно, забирай свое добро, — Шэнь Цзю кивнул в сторону волка, и тут его взгляд зацепился за рога, — и пошли в дом, — закончил оборванную фразу Шэнь Цзю, поднимая рога с земли. Он покрутил их в руках, и чем больше рассматривал, тем мрачнее становился. — А это ты где взял и зачем притащил? — не своим голосом спросил Шэнь Цзю, но взял себя в руки и уже тихо и глухо добавил, — не твои и не мои эти рога, и не нам ими владеть, — Шэнь Цзю с нежностью, как Ло Бинхэ показалось, прижал рога к груди. Шэнь Цзю ушел в дом, а Ло Бинхэ повернулся к волку, сел на колени около него и крепко обнял. — Добро мое, а ну назад полезай! Волк заскулил, но послушался. И Ло Бинхэ пошел вслед за Шэнь Цзю, во дворе никого не осталось. Вечером по всему дому загорелись свечи, и они сели праздновать. Вот только настроения праздничного не было. Шэнь Цзю то и дело теребил рога, ничего не объяснял, да только все не выпускал их из рук. А Ло Бинхэ, когда его по носу больно щелкнули, будто проснулся и широко открыл глаза. Он начал замечать за Шэнь Цзю вещи, которых раньше не видел, или хотел не видеть. Тот периодически с кем-то тихо переговаривался, обращался к невидимым собеседникам. Вроде сидел рядом в соседнем кресле, а был далеким как лунный свет. И это его Ло Бинхэ думал, что начал понимать? Это с ним он думал, что сблизился? Думал, то думал, а вот Шэнь Цзю бросил странный взгляд, фальшиво нежно улыбнулся и растворился в тени, иди его ищи. И Ло Бинхэ знал, что пойдет и будет искать. Его волк уже взял след, теперь не отпустит. А ночью было хорошо. Шэнь Цзю что-то ласково шептал ему в шею, они и влажно, и нежно, и грубо. И целовались. Ло Бинхэ быстро и жадно брал его, под коленями держал, ноги длинные гладил, губами шрамы лелеял. И снова целовались. Ло Бинхэ взгляд от шрамов никак оторвать не мог, каждый штрих отзывался болью и кровью, но то, что он знал, откуда они, дарило непередаваемое чувство сопричастности, причастности к его жизни. Болезненной близости. Шэнь Цзю остервенело охранял свои секреты и остервенело делился телом. И кровью, и жизнью, и Ло Бинхэ уже понял, что не за так его поили-кормили. Волка выкармливали. А Шэнь Цзю знал то, чего Ло Бинхэ знать не хотел. Полночи они терлись друг о друга, кожа о кожу, друг к другу притирались, путами душили, и кричали, и выли, и верхом катались, и птицами летали. В игры играли. И Ло Бинхэ совсем заплутал, запутался, когда Шэнь Цзю лгал, когда из дома гнал, а когда к сердцу прижимал. А распутывать Шэнь Цзю даже не собирался. И так они, сгорая в истоме, и утешали друг друга ночью весенней под музыку капель и трели лесные. И приветствовали друг друга после разлуки долгой. А кто где пропадал, поди разбери. Шэнь Цзю волка по морде гладил, ногтями по спине Ло Бинхэ царапал. Из сил выбивался. Заглатывал. Глубоко принимал. Страсть назад отдавал. Ло Бинхэ дыхание сбивал и гнался за светом, за теплом, выпускать из рук отказывался. И сердце билось так быстро, как не взаправду, живое сердце уже бы остановилось. Может и правда все не взаправду. А незадолго до восхода вместо того чтобы упасть без сил на кровать и забыться Шэнь Цзю поднялся с кровати, взял рога прижал к себе и сел в кресло рассвет встречать. Чьи же рога ему так дороги? Ло Бинхэ смотрел на него, и в тщетных догадках терялся. — Брата моего шамана, — тихо ответил Шэнь Цзю, не смотря в сторону Ло Бинхэ, — брата по духу. Оленем он обернулся, забыл себя и не смог назад вернуться. С тех пор бегает по лесам, красными рогами сверкает. — Когда я только вступил на этот путь, он нашел меня и рядом был, рассказывал обо всем, не только же с мертвыми по душам говорить. А когда Шэнь Юань оленем стал и в чащу ускакал, я не смог ничего сделать. Он собирался у зверей учиться, постигать новые тропы, новые знания, говорил, что звери свои сказки пишут, и чтобы их прочесть мало язык понимать, надо самому быть. Был да сплыл. Имя свое забыл. А пока шаман имя свое сам не вспомнит, никто не сможет его дух назад вернуть. Вот такой сильный дух у него. Разве что чудо могло бы. Вот почему от оленя краснорогого быстроногого запах знакомый слышался! — Теперь по весне разве что рога его можно собрать да припрятать. И потом когда-нибудь, если чудо произойдет, ему показать, сколько лет он носился. Шэнь Цзю посидел еще в тишине да при свечах и назад к Бинхэ в тепло вернулся, в грудь ему уткнулся, в волосах запутался. Прижимался близко к телу, совсем как прирученный. И Ло Бинхэ хотелось, чтобы рассветы не гнались за ними, а оставили в покое. И все время только им принадлежало.***