Из провала

      Прогулка с Гермионой по магловскому Лондону вышла вялой и невыразительной. Гарри забыл все, о чем они говорили, уже спустя пять минут, как вернулся домой.       Размытые дождем мостовые, возвышающиеся здания офисов и небольшие жилые дома, до сих пор зеленая трава в парках – все это выглядело для Гарри таким же искусственным, как вкус чипсов, которые они ели. А местами появившиеся рождественские украшения лишь на толику затронули душу Гарри, в то время как он сам считал, что обожает Рождество.       Кажется, Гермиона рассказала что-то о поездке в Афинскую библиотеку. Это крупнейшая общедоступная магическая библиотека, где подруга искала способ восстановить память своим родителям. Еще она дала Гарри визитку с контактами магловского психотерапевта и звала его чаще заходить к ним с Роном в гости. Они снимали квартиру в Хогсмиде, ведь по понятным причинам им хотелось жить вместе. Гермиона, учась в Хогвартсе, приходила к Рону на выходные. Гарри же был у них пару раз, страшась видеть замок.       Он ненавидел, что некогда волшебное и вызывающее восхищение место превратилось в его сознании в скопление ужасов и горя. Словно наяву он слышал чужие крики и видел лица убитых, когда представлял себе замок. Дополнительные картинки из снов накладывались на события того мая и всегда заставляли Гарри судорожно искать то, на что можно было бы отвлечься.       Учебные и трудовые будни обязаны были его отвлекать, привносить новое и бодрить, но, скорее наоборот, высасывали все силы. Наставники вдалбливали в их головы тезисы о борьбе за правое дело, о защите магического мира, о превосходстве светлых над темными, о самопожертвовании и другом. Гарри чувствовал фальшь каждого слова, вылетавшего из уст всех до единого и даже Кингсли, любившего наведываться на свою старую работу. Дело было не в том, что те говорили неубедительно, этого совсем не было. Просто Гарри не в силах был целиком воспринимать любые слова любых людей, словно они были произнесены на другом языке или будто он повторял их и повторял так много, что те стали лишь пресным набором букв.       Что-то происходит в его жизни, думал Гарри, листая Ежедневный пророк, где главной новостью фигурировал налет остатков стаи Фенрира Сивого на магловскую деревню. Гарри краем уха слышал об этом в аврорате. Подавили оборотней с особой жестокостью: далеко не все дожили до Азкабана.       Когда-то Гарри считал, что их победа автоматически придет вместе с проигрышем Волдеморта. Магический мир же, полный проблем, нуждался в долгой и трудной работе, от которой потом сохранится лишь малая часть – та, что действительно приживется в прекрасном будущем.        – Следующий у нас… Сельвин. Ни разу не слышал о нем, а ты, Гарри? – спросил Терри Бут, сидящий напротив. Они занимались тем, что структурировали всю информацию о Пожирателях в удобный магический архив, где с легкостью можно будет отыскать интересующие сведения в отфильтрованном виде.       Гарри не ответил, смотря мимо, на зачарованное окно. Он прикрыл глаза. Синий цвет, холод, просторная комната с высоким сводчатым потолком. Взгляд падает на раскрытое окно. Хогвартс, проскакивает у Гарри удивительная мысль. Однако он не помнил этого класса, а это, несомненно, класс, ведь здесь есть стол преподавателя и доска.       Что-то тянуло туда Гарри сейчас, когда мысли не ворошились. Он слегка подался к этому образу, сразу покрываясь мурашками от пробирающего до костей холода. Сердце будто вырвало из груди на секунду, а после возвратило обратно.        Гарри сбросил с себя морок и поднялся.       – Куда ты? – вопросил Терри.       – Нужно пройтись, – отрывисто сказал Гарри, шагая к выходу.       – Ты же не можешь просто уйти…       Гарри уже был за дверью. Подъем на лифте показался ему как никогда долгим, а на будке еще дольше. Гарри вышел на поверхность, отправляясь гулять по улицам. Первая неделя декабря, а в Лондоне ни снежинки, чего нельзя сказать о Шотландии: возле Хогвартса, наверное, уже все замело.       – Маглы ниже нас, слабее как вид, эта истина становится очевидной даже для грязнокровок. Миллиардная популяция маглов не имеет никакой ценности. Заступаться за них могут лишь глупцы, предавшие наш мир и нашу волшебную кровь, готовые опускаться до их уровня и научившиеся только махать палочками.        – Это манипуляция. Неужели ты думаешь, я соглашусь с этим, а после и с тем, что их всех нужно уничтожить? – хмыкнул Гарри. Магл, проходящий мимо, задержал на нем и на его одежде странный взгляд.       Нет, Гарри ответил не так. Он сконцентрировался, доставая нужное звено цепочки.       – Их так много, а нас мало. Мне это не нравится. Это же хорошо, что мы живем отдельно от них?       Его голос должен был быть таким лет в пять или в шесть, но он никогда не звучал так ясно, ведь Гарри никто не учил правильно разговаривать. Да и рассуждать на такие темы в том возрасте он не был способен.       – Это хорошо, мальчик, культура магов должна развиваться без магловских примесей. Но меня совсем не радует то, что твои суждения построены на страхе. Избавься от него или не считай себя достойным называться волшебником.        Голос Волдеморта был холоден, таил в себе угрозу, на которую Гарри нашел бы что ответить, но в его голове раздалось тихое:       – Да, мой Лорд.       Гарри передернуло. Он засунул руки в карманы, нащупывая палочку, чтобы унять знакомую злобу.        Образы, голоса, ощущения постоянно возникали, стоило только наткнуться на какой-нибудь триггер. Гарри успешно их подавлял последнюю неделю, но не сегодня. Ему хватило бесконечных часов на обдумывание всего, что с ним происходит. Глупо прятаться и строить неверные выводы.       Гарри аппарировал на Косую аллею, прямо к кирпичной стене, предлагающей вернуться в мир маглов или остаться на волшебной улице. Он замер, погружаясь в себя. Пару людей обошли его, что-то пробурчав, но Гарри их даже не заметил.        – Ну же, здесь совсем ничего? – тихо спросил Гарри.       Он окинул взглядом улицу, смотря по сторонам и прислушиваясь к размытым голосам.         Теперь кирпичи разъехались, образуя арку, но вела она не в подсобку Дырявого котла. Пространство явно расширилось, потому что перед пабом, обновленным, с новым входом, образовалась площадь, небольшая, вписывающаяся в размеры улицы. Площадь была вымощена новой брусчаткой, которая по центру образовывала рисунок компаса, похожего на звезду – так называемая «роза ветров».       Пока Гарри раздумывал о назначении этих изменений, его взгляд переместился выше и наткнулся на полотно над проходом в стене. Герб, сразу стало понятно Гарри, выполненный преимущественно из пурпурных и золотых цветов. Могущество, богатство, победа, благородство, достоинство и превосходство – сразу всплыли в голове Гарри словно заученные понятия. На щите серебряным цветом изображалась змея, незаконченной восьмеркой обвивающая палочку, а держали щит двое затемненных фениксов с распростертыми крыльями. Внизу значилось: «Магия – сила».        Чувства Гарри были смешанными от этого откровенного позерства. Редкий аметистовый цвет, необычное сочетание животных, кричащее о бессмертии и вечности, так дерзко присвоенный и омраченный символ врага в качестве насмешки – довольно своеобразно.       Гарри перевел взгляд на всю улицу. Она озарялась перед ним небольшими, но заметными изменениями. Здесь присутствовала та же сказочная красота, создаваемая благодаря деталям, но уже другим.        Среди местами иных фасадов зданий жизнь явно кипела активнее: во многих окнах на верхних этажах горел свет, Гарри слышался куда больший шум голосов, помимо газет здесь также продавали что-то наподобие брошюр и книжечек. Люди тут не скупились на украшения: на дверях венки и колокольчики, в окнах разноцветные огоньки. Анимированные ангелочки летали у Флориана Фортескью, мертвого в настоящем; праздничные мантии разных фасонов развевались в окнах мадам Малкин; возле магазина котлов из маленького котелка сыпался бесконечный снег. А над всей улицей зависли милые фонарики, словно свечи под потолком Большого зала в Хогвартсе.        И сами люди. Они были другие. Но Гарри не понимал в чем именно.       Его не тронула красота, ничего не удивило, тогда как должно было. Что с ним не так? Гарри закрыл глаза, вновь потянувшись к холоду и мраку, подавляющему своей тяжестью. Все та же картина пустого класса, освещенного синими лучами. Было ли это то место, где находился Волдеморт, или же просто образ?       Он позволил себя отпустить, повиноваться течению, он словно склонил голову, дав ей безвольно повиснуть. Его засосало глубоко, туда, где он страшился оказаться, где не чувствовалось жизни. Одиночество и тьма, разрыв и гниение, удушение и смерть. Гарри врал себя, когда думал, что не боится ее. Дамблдор мог позволить себе это, но не Гарри. И, конечно, не Волдеморт.        Особенный, необыкновенный. Созданный, чтобы быть великим. Признанный и уважаемый до страха. Так и не совладавший со смертью.       Всеобъемлющий ужас пригвоздил его к месту, не давая даже моргать, сцеплял зубы, не давая ими стучать. Он почти окоченел, морозный ветер пробирался через окно мощными порывами, но ему чудилось, что его тело горит.       Жалкое тело, принадлежащее мерзкому папаше-маглу. Лорд Волдеморт достоин иного: он презирал человеческую натуру, она чужда для него.       Знакомый легкий голосок что-то прошептал, и дыра внутри заросла бессильной жгучей яростью. Он оскалился, растягивая посиневшие губы, и прошипел приказ замолчать. Рука, почти покрывшаяся льдом, сжимала палочку уже долго, почти вросла в нее. Сделать усилие – обрушить стены, и будущее магического мира окажется похоронено под этими камнями. Он повелевает их жизнями, только он решает доживут ли они до конца очередного дня.       Лорд Волдеморт, беззвучно двигается его рот, Лорд Волдеморт. Собственное имя успокаивает. Никому не позволено так его называть, но сам он любит произносить имя, положившее начало всему великому.       Он чувствует тепло, как иное течение в воде, которое не греет, а дает только вкусить себя. Тепло ненавистное, вызывающее отвращение, но чем дольше оно окутывает собой, тем полнее, тем цельнее, но ни капли не лучше, он себя ощущает.       – Гарри, – шепнул он уже другое имя, куда короче. Оно кончалось быстро, не успевая начинаться, как его не растягивай.       Убить, уничтожить, забрать свое и проклясть, заставить заплатить за каждый вдох, который мальчишка посмел сделать после своей смерти, словно насмехаясь над ним, Лордом Волдемортом.        Отданное морозу тело все больше поддавалось слабости и грозило вновь разрастить в нем гнев. До неузнаваемости истязал бы он нахального мальчишку, посмевшего явиться, чтобы усугублять его слабость.       Нет, холодно оборвал он себя, когда тьма прекратила давить и пробуждать бесконтрольную жажду крови. Гарри позволено здесь быть, он, Лорд Волдеморт, не мог устоять перед таким искушением.       – Ты чувствуешь, Гарри, как тяжелее тебе становится? – вкрадчиво спросил он. – Ты чувствуешь, как, победив, все равно попал ко мне в плен?       Он покрутил еле двигающимися пальцами палочку. Когда им овладевало помешательство, он готов был говорить и говорить, предвкушая триумф или хотя бы небольшую победу.       – Я знаю о тебе все, Гарри, – прошептал он, Лорд Волдеморт, заставляя свое тело двинуться вперед, пусть в этом не было необходимости, – потому что твоя жизнь принадлежит мне и является моей. Я повелеваю твоим сознанием, я решаю, кем ты будешь, я сделаю из тебя того, кем ты должен быть.       Он испытал злорадное наслаждение, когда почувствовал яростное несогласие своего Гарри. Глупый ребенок, он не понимал, какую честь воздает ему Лорд Волдеморт.       – Как нехорошо, мой Гарри, оставлять меня так надолго. Ты успел забыть, как печально лишаться всего привычного и ценного? Что мне стоит отнять у тебя на этот раз, чтобы ты усвоил урок?       Ему стало невыносимо трудно подавлять бешенство. Как посмел этот мальчишка разрушить все, что он для него сделал? Как посмел влиять на его, Лорда Волдеморта, состояние?       Он любил чужую боль, ею можно было упиваться до тех пор, пока очередное тело перед ним не начинало отвращать своим жалким видом. И он любил ломать своих врагов, находить их самые болезненные места и бить туда, пока они не начинали молить о конце.       Слабые места мальчишки не нужно было искать, его страхи лежали на поверхности, стоило их тронуть, и тот уже мучался, видя смерти своих друзей, их презрение, чувствуя себя одиноким и ненужным, хватаясь за свой шрам, который должен был пылать так, словно его резали раскаленным ножом.       Он, Лорд Волдеморт, смаковал каждую частицу боли мальчишки. Так бесподобно он себя чувствовал, хватаясь за чужие страдания, питаясь чувством власти, заглушая свою слабость.       – Пока нелегко мне, будет нелегко и тебе, Гарри. Так будет всегда – запомни это.       Гарри мало слышал, о чем там говорил этот псих. Его шрам горел невыносимо, будто он снова оказался на кладбище в тот самый день. Мозг разрывало от огромного числа мелькающих ложных воспоминаний. Гарри видел все, что до этого являлось объектом борьбы его разума. Оно вылезало наружу и словно слизь облепляло его лицо, проникая внутрь и не давая дышать.       Он снова слышал крики Гермионы в поместье Малфоев. Он видел ее мертвой с вырезанным по всему телу словом «грязнокровка». Гарри чудилось, что в битве за Хогвартс он сам убивает своих друзей, следуя воле Волдеморта.       Смерть, смерть, снова одна смерть, нет ничего более оглушительного для человека. Но Волдеморт слаб, он не знает, что такое дружба и только и может, что затмевать ее жестокостью.       Гарри изо всех сил сопротивлялся давлению, пытаясь прокручивать в голове все самое хорошее, что он пережил с Роном и Гермионой. В голову, как назло, лезли только воспоминания последнего мрачного года, когда они бесцельно бродили по лесам и жили в палатке. Но даже они помогли сосредоточиться не на смертях, а на жизни, так плохо ощущаемой Гарри в последнее время.       Боль и влияние Волдеморта отступали, из-за ответного ли натиска Гарри или же тот сам решил прекратить мучения – неизвестно. Гарри обнаружил себя в неком пространстве, ментальном, должно быть, потому что он ощущал свое тело лишь отдаленно.        Появятся новые кошмары, подумал Гарри обессиленно, все еще не способный отойти от произошедшего. Он до сих пор слышал фантомные голоса и едва не вздрагивал от внезапных вспышек, в которых появлялись самые разные картинки.       Гарри снова ощущал тьму и холод где-то далеко, но даже так они воздействовали на него, накладывая мрачную пелену на свет, который он так желал сохранить.       Волдеморт находился перед ним, выглядя мертвенно-бледным. Он бесстрастно изучал Гарри, и сложно было представить, что могло взбрести ему в голову в следующее мгновение.       – Ты же просто… жить без меня не можешь, – выплюнул Гарри, но с толикой удивления от осознания. – Эти видения, твои появления и ненормальные фразочки – мне достаточно всего этого, чтобы начать догадываться, что происходит. Не сомневаюсь, что ты настоящий, только что-то у тебя пошло по-другому, да? В чем дело, Риддл, тебе удалось прикончить мою версию где-то там у себя и стало нечем заняться?       На Гарри вновь обрушилась чужая ярость, сдавливая череп и пытаясь вывернуть его наизнанку. Гарри выстоял на ногах, по крайней мере, в своем сознании, не поддаваясь ложным образам. Он хотел отразить атаку, показав Волдеморту его собственные страхи, но не знал, как это сделать. Впрочем, прекратилось все на удивление быстро.       Гарри с вызовом посмотрел в красные глаза, стараясь казаться стойким, тогда как от истощения готов был упасть без сил. Он потянулся к своему телу, бросая напоследок:       – Посмей появиться передо мной в реальности – и, не сомневайся, ты в очередной раз проиграешь.       Губы Волдеморта дрогнули, и он вдруг рассмеялся почти нормальным смехом. У Гарри едва укладывались в голове его резкие перепады настроения. Это было так странно наблюдать.       – С нетерпением предвкушаю твои попытки меня впечатлить, – улыбнулся Волдеморт, подходя к нему ближе и с какой-то жадностью вглядываясь в его лицо. – Но, полагаю, дело, как обычно, придется брать в руки мне.       Это пугающее обещание было последним, что услышал Гарри, прежде чем он потонул в гуле голосов и почувствовал свое ослабшее тело.       – Мистер Поттер! Мистер Поттер! – доносилось со всех сторон. Гарри разлепил глаза, обводя мутным взором склонившихся над ним магов.       – С вами все в порядке? – поинтересовался усатый мужчина в шляпе. Гарри вспомнил, что встречал его несколько раз в Министерстве. Он кивнул, поднимаясь и проверяя палочку в кармане.       – Мистер Поттер, не хотите зайти ко мне согреться? – мило улыбнулась ему какая-то молодая ведьма, придерживая его за локоть.       – Нет, извините, мне нужно…       – Возможно, вы не против угоститься чем-нибудь, мистер Поттер? За счет заведения, – помахал ему новый хозяин кафе Флориана Фортескью со своего порога.       – Отличная идея! – воскликнул маг с камерой в руке. – Вы обещали Ежедневному пророку дать интервью до конца года, мистер Поттер. Мы могли бы…       – Не сегодня. Простите, я тороплюсь, – быстро проговорил он, протискиваясь на свободное пространство. Завтра стоило ожидать очередную статью о себе. Все равно, отмахнулся от этой мысли Гарри, стремительно направляясь вперед по улице, вдаль от перешептываний.       Он оказался на подходе к пестрому магазину, где в витринах крутились, двигались и светились различные предметы. Не задумываясь, Гарри распахнул дверь, ступая в самый забавный магазин во всей магической Британии.       Мимо него тут же что-то пронеслось, а ближайшие коробки зашевелились. Гарри прошел мимо стенда с заколдованными перьями, наборов фейерверков, мешочков с Порошком мгновенной тьмы и стола, по которому прыгали жемчужины, оставляющие после себя яркий разноцветный шлейф. Он обогнул шумную компанию детей, балующуюся фальшивыми волшебными палочками, и подошел к прилавку, где по большей части размещались сладости.       – Нарисуешь что-нибудь веселое, тогда придешь и получишь сюрприз, договорились? – сказал Джордж, одетый в яркую фиолетовую мантию, маленькой девочке, протягивая ей плотную бумагу с логотипом из трех «W» наверху.       Девочка радостно схватила бумагу и покупки, последовав на выход за мамой.       – Сюрприз? – поинтересовался Гарри, и Джордж тут же к нему повернулся.       – Привет, Гарри, – улыбнулся он. Его лицо выглядело старше, чем помнил Гарри. – Рождественская акция. Люди должны помнить, что только у нас они могут купить лучшие подарки. Верити, займи-ка мое место!       – Не стоит… – начал Гарри, но Джордж уже вел его по магазину, ловко огибая стенды.       Они обошли Безголовые шляпы и плащи, подозрительно напоминающие мантии-невидимки, подходя к витрине возле окна.       – Специальная рождественская коллекция, – объявил Джордж. – Снежная завеса – поможет изменить серую Лондонскую – и не только – зиму. Просто прикрепи к окну и меняй вид от заснеженных лесов и Хогвартса до праздничных уличных огней и фейерверков.       Гермиона была права, подумал Гарри. Это впечатляющий уровень магии.       – А вот мантия, со временем меняющая свой вид на наряд Санты, эльфа, оленя или кого-нибудь еще.       Джордж кинул ему небольшой сверток.       – Это измененная Маскировочная мантия, та, которая почти такая же популярная, как Шляпа-щит. Представляешь, я перепутал коробки с заказами и отправил в Министерство рождественский вариант.       Гарри рассмеялся.       – Надеюсь увидеть оленей и Сант по всему Министерству в понедельник.       – Знаешь, Гарри, – протянул Джордж, – это звучит, как моя новая жизненная цель.        Они усмехнулись друг другу. Гарри почувствовал себя куда лучше, сумев отвлечься от мыслей о Волдеморте.       – Эй! Не забудьте Безжалостную упаковку – не разорвешь, пока ей не прочитаешь стишок, – крикнул Джордж, подлетая к покупателям в очереди.       Гарри положил сверток на витрину и прошел чуть дальше, мимо Поющих пылающих поленьев. Последними здесь стояли маленькие елочки, которые на первый взгляд были похожи на обыкновенные фигурки. Гарри взял одну с сине-зелеными иголками, а та болезненно его уколола, что он едва не выронил ее из руки. На пальце выступила капелька крови, а елочка поднялась над его ладонью и закрутилась, мигая разноцветными огоньками. Гарри вдруг стало так спокойно, как он уже забыл, что бывает. Голова, правда, по-прежнему болела, но зато ушла тьма – и как же это было восхитительно: вновь ощущать принадлежность себе. Перед ним возникали счастливые воспоминания из Хогвартса, когда они с Роном и Гермионой веселились, забывая о всяких тревогах и не думая об опасности слишком много. Почему же больше они так не могли? Что же произошло?       – Бери, Гарри, если понравилась. Для тебя, как всегда, бесплатно, – сказал подошедший Джордж.       Гарри моргнул, прогоняя светлую тоску. Он не стал спорить, только поблагодарил и положил елочку в карман.       – Вы тут только вдвоем работаете?       – Ли иногда помогает, да и Рон заходит, когда время есть. Так что справляемся, – легко ответил Джордж.       – Но куда подевался Фред? – спросил наконец Гарри мучавший его вопрос.       Джордж как-то сразу окаменел, помрачнев, и как будто неприятно удивился. Его окликнула Верити, но он и не заметил.       – Гарри, зачем ты спрашиваешь это? – понизил он голос.       – Ну разве не странно, что здесь только ты?       Джордж огляделся вокруг с нехарактерным напряжением.        – Мистер Уизли, покупатель хочет оформить возврат! – крикнула Верити.       – Иду! – отозвался на сей раз Джордж. Он кинул на Гарри последний взор и быстро скрылся за витринами.       Гарри растерянно посмотрел ему вслед, отправляясь на выход. И с чего он был так уверен, что встретил Джорджа? Может, Фред это и был?