200 плетей доверия

Послышались громкие шаги за дверью и несколько сильных стуков. — Барин, государь требует тебя в своих палатах видеть. — гласил тихий, дрожащий голос. Солнце только-только начало заполнять комнату юноши, оно медленно ползло по прекрасным шелковым чёрным волосам, аккуратно касалось бледной кожи его, и не желал он просыпаться. Но стук усилился. — Барин, ежели сейчас же не явитесь к государю, он вам голову с плеч снесёт. — дрожащий, испуганный голос молил из-за двери. — Не играйте вы с огнём, худо будет. — Да передай же ты государю, что буду я через десять минут, дай хоть глаза продрать. — спросони простонал Фёдор. Ему жутко не хотелось вставать в такую рань, но государя это не волновало. Юноша был чертовски уставшим, если бы Фёдора решили убить сейчас, он даже сопротивляться бы не стал, слишком лень стало бы. Он брел по коридорам-лабиринтам, не осознавая, куда его ведут, он ещё не успел проснуться и был подобен новорождённому котёнку. Его до палаты государя сопровождали два стражника и посыльный. Вдруг свита его остановилась и Фёдор вместе с ней. Посыльный подбежал к двери да легонько постучался в неё. Ответ не заставил себя долго ждать: — Кто там? — грозным басом спросил царь. — Государь наш, Иван Васильевич, не вели казнить, привели мы к вам вашего Басманова. — посыльный был чертовски испуган, он еле стоял на ногах. — А, Фёдор, это ты? — в голосе боле не было прежней злобы и холода, в нем была лишь радость. — Чего так долго? Я же послал за тобой около получаса тому назад? Ну заходи, коль все же решил явиться. — усмехнулся государь. Дверь отворилась и пред взором государевым предстал Басманов младший в прекрасном сине-голубом кафтане, вышитом различными узорами. — Здравствуйте, государь, вы меня видеть желали? Вот он я, стою пред вами. — Федька кружился вокруг себя, как дитя малое, этот кафтан он надевал впервые и сам не мог налюбоваться. Грозный резким движением показал Фёдоровой свите, чтоб они убрались из палат, и он остался наедине с Басмановым. — Зачем звал ты меня, Иван Васильевич, в такую рань? Зачем я тебе понадобился? — все не унимался юноша, но встретившись с царём взглядом все-же успокоился и замолк. — На службе у меня мало верных людей, а я вижу ты из них самый преданный мне, не то, что эти бояре, готовые продать собственную мать за мешок золотых. Молвил я вчера, что котелок у тебя варит, а от того хочу кумекалку твою испытать— устремляя свой взор вдаль, отошёл к окну государь. — давай пройдемся по слободе, да обсудим, что мне ж по твоему следовало бы с государством делать — в палате повисло недолго молчание — Курбский, собака сутулая, предатель неблаговерный, блядь мужеподобная, подлизун шляхтский, сбежал в Польшу, а дел у меня не убавилось, а потому новый советник мне нужен, да молодой, чтоб ум его светлый был. — Прогуляться я не прочь, но разве не вы вчера говорили мне, что подрасти мне надобно, что мал я ещё? — Фёдор приблизился к собеседнику. — Я бы и рад служить вам, да вот боюсь, что по неопытности своей ошибусь и в темницу угожу, а этого мне не хочется. — Ладно, не хочешь сейчас значит подождём. А пока советником отец твой будет, надо будет обрадовать его. Подождав немного заговорил юноша: — Ну, государь, вы ж сами меня гулять позвали, так чего же ещё не одеты? Или вы в такую холодрыгу в монашеском одеянии по улице ходить вздумали? — Федя, не забывайся, помни с кем говоришь. Пока ступай в свои покои, да собирайся, а я как буду готов пошлю за тобой. — царь ласково указал рукой на дверь и Басманов вышел. Вернувшись в свою комнату юноша упал на кровать: — Ну и зачем он поднял меня в такую рань, коль сам ещё не готов? Я из-за него не выспался. — стонал себе под нос сонный Федя. Делать вид, что ты полон сил, когда сам еле глаза открыл чертовски сложно. Но ежели не будешь весел пред царём, расположения его не добьёшься. Государь сам дал понять, серьёзные люди вокруг него ему наскучили. Ему нужны новые, светлые, но очень умные люди, как сам Федя. Ещё сложнее было юнцу из-за сна, в нем была матушка Феди. Екатерина была очень доброй женщиной и прекрасной матерью. Фёдору лет семь от роду было, когда умерла она. Но любил он её чрезмерно сильно. — Эх, матушка, почему ты не со мной в такие моменты? Почему все что от тебя осталось это кожаный мешочек у меня на шее? Устал я, матушка, сил моих нет как устал, устал притворяться весёлым, устал угождать и прислуживаться, устал быть шутом в глазах окружающих. Дай мне совет, маменька, помоги… — Федя откинулся назад на кровать, и глаза его наполнились слезами. Его меланхолию прервал стук в дверь. Юноша не на шутку перепугался, наспех оделся, вытер слезы, натянул на лицо улыбку и вышел к государю. Тот был одет по-царски: красный кафтан с золотыми пуговицами, расшитый золотом; поверх него - красная шуба с пышным меховым воротом, с золотыми узорами и драгоценными камнями; на голове, в дополнение к шубе красовалась меховая шапка, такой-же расцветки, что и все одеяние царя. На пальцах красовалась большие перстни с разноцветными драгоценными камнями, в лучах солнца, попадавших в коридор сквозь окно, кольца сверкали как звезды. — Прости, царь-батюшка, заставил тебя подождать меня. — наигранно хихикал Федя. Не заметить перемену в настроении юноши было невозможно, тем более, что глаза юноши сверкали из-за слез, а с носа ещё не сошёл румянец, но владыка решил узнать о причине грусти у юноши на улице, вдали от посторонних глаз. На улице было холодно, но этого государь не чувствовал, в отличии от Феди. Тот шёл съежившись и держа себя за плечи, как бы приобнимая. Холод был не столь на улице, сколько в душе молодой. Когда они отошли подальше от людей грозный начал «допрос»: — Зачем врешь ты государю? — серьёзными глазами взглянул Иван на Федю, остановившись. Фёдор оторопел, ведь не врал он государю, ни вчера, ни сегодня. — А в чем же это я вам врал, дозвольте узнать? — не снимая маски шута поинтересовался юноша. — Думаешь государь глуп и не видит, как печалится его подданный? Я думал, ты во дворце себя так ведёшь, чтобы бояре тебя опасным не считали, но мы ушли достаточно далеко от чужих глаз, а ты все ведёшь себя как ребёнок, хотя до моего прихода явно рыдал. — ситуация была ужасная, меньше всего на свете хотел Фёдор с царём обсуждать причину его грусти и тем более выглядеть слабым ребёнком в его глазах. Грозный был серьёзен. Басманов не смел даже надеяться улизнуть от ответа. От проникновенного взора государя спрятать что-либо было невозможно. — Ну! — Иван все накалял обстановку и всячески подгонял нерасторопного парня. — Нет, что вы, как смею я, холоп, врать вам иль глупым вас считать. Вам, Иван Васильевич, скорее всего смешно будет слышать причину слез моих. — Федя остановился. Он не знал, как лучше преподнести царю информацию, что так его интересовала, и решил сказать все прямо. — Матушка мне вспомнилась, да вот только нет её на белом свете девять лет уж как. Она умерла, когда мне лет семь или восемь было. Я скучаю по ней. В детстве ежели трудно мне было, я всегда мог подойти к ней за советом, она всегда помогала, а ежели не могла, то обнимала и утешала. — Федя помолчал, раздумывая, стоит ли ему говорить все, что на ум придёт и решил, что так ему легче станет. — Она всегда была очень доброй, даже когда я провинился, всегда меня перед отцом защищала. — поднимая голову в небо, он продолжил — Помню, напроказничал я сильно, батюшка разозлился тогда не на шутку, да так, что взялся за розги. Прежде он не желал применять хоть какие-то телесные наказания, а тут вдруг это. Я запомнил тот день на всю жизнь, — усмехнулся Федя, — это был первый и последний раз когда батя порол меня. Я рыдал, но не столько от боли, отец очень жалел меня, а сколько от стыда. И когда он ослабил хватку, я рванул прочь, к маменьке в комнату. Увидев меня зарёванным, она не стала даже слушать отца и разбираться, что я такого натворил. Она просто сказала ему, что нельзя бить детей, как бы сильно они не провинились бы. Папенька с тех пор розги и вовсе выкинул. — Федя вынул из-под кафтана оберег и с грустью взглянул на него. — Но жизнь не так добра, и спустя год она отошла на тот свет, а все, что оставила мне, так это оберёг сей. Простой кожаный мешочек с цветами, да монеткой, но во всех битвах, где был я с ним ни разу меня не ранили. Да, васильки она любила. Каждое лето мне венок из них плела, говорила, мол волосы мои украшают. Очень уж ей нравились мои кудри. Я потому их нынче и не стригу, что в память о ней. Жаль рядом её сейчас нет, она бы помогла камень с души скинуть… Грозный опешил, увидев, что Басманов плачет, вытирая лицо краем рукава. Он хотел было что-то сказать и уже начал поднимать руку, но слова тотчас покинули его голову. Федя стоял неподвижно, смотря на государя. Он до смерти перепугался, что тот его ударит, он так хотел найти утешенье хоть в ком-то, что выпали царю всю правду, не задумываясь о последствиях сего разговора. Его измученное сознание, давно выдохшееся от этой беспросветной муки, безмерно вымотанное за девять лет своего безвольного существования, припрятанное поглубже внутрь за сотню замков от людских глаз трещало по швам. Сей разговор стал последней каплей. Всевозможные стены его неокрепшего разума рухнули, боле не мог юнец сдерживать себя. Он взглянул на царя, его мозг начал лихорадочно искать выход, как избежать удара, и, не найдя лучшего решения, бросился в объятья государя. Фёдору показалось, что время замерло, и вовсе не спешило вперёд. Ветер стих, птицы тоже. Стоя на берегу реки, Федя будто вновь оказался в объятьях матери. Не известно сколько времени прошло, но Фёдор одумался и отцепился от царя. Тот ещё стоял неподвижно, пытаясь понять, что это сейчас было. Когда он наконец вернулся в реальный мир, без лишних слов он развернулся и пошёл обратно к воротам. Федя хотел начать извиняться, молить о прощении, но он не мог выдавить из себя ни слова. Он решил поступить по примеру царя, просто замолчать. Дорога до дворца тянулась чертовски долго, государь делал все, чтобы не замечать юношу. Дойдя до палат федоровых, государь с трудом произнёс короткое «ступай, Федя.» и направился прочь, оставляя Фёдора наедине со своими мыслями. Государь еле добрёл до своих покоев. Его мысли не покидала сегодняшняя искренность Басманова. Ни разу в жизни Иван Васильевич не видел столь искренних людей. Непонятно было ему и последнее действие Фёдора. Сначала сам бросился в объятья, весь закрытый и зажатый. Спустя пару минут ослабел и расслабился. А через секунду оттолкнул царя, чуть ли не падая на снег. Государь ещё долго размышлял над этим, но ничего так и не понял. Единственное решение пришло в его голову — избегать Фёдора.