Рахат-лукум на серебряном подносе

            Сперва в гарем приносят угощения, а затем одна из девушек выкрикивает:             — Монеты бросают!             Женя идёт за остальными и видит наверху Хатидже, Гюльфем, Мустафу и пару служанок. Хатидже и Гюльфем выглядят моложе себя сериальных, и, в отличие от сериала, нисколько не сияют от счастья. А Мустафа, такой же маленький и милашный, как в сериале, хоть и не кричит, что ему не нужен брат, но и счастливым его не назовёшь. Словно он тоже в курсе, почему все так испугались этой беременности.             Девушки смеются и весело болтают, считают собранные монеты и едят сладости. Невесело только Сюмбюлю, Нигяр и Дайе, которых что-то явно тревожит. И Женя, глядя на них, пытается сообразить: что же с этой беременностью не так? И что с ней будет дальше? Обычно, все считают, что Махидевран, постоянно истеря, сама стала причиной своего выкидыша. Во всех историях, что я читала, попаданки в Махидевран вели себя спокойно и рожали девочек, реже мальчиков, а иногда и двойняшек. Неужели и в этом мире, где нет причин для стресса и истерик, Махидевран родит? Или всё ещё впереди?             Наступает вечер, но фейерверков в честь беременности не слышно.             Следующие дни Сюмбюль, Нигяр и Дайе словно на иголках, но не говорят почему. Даже когда Женя напрямую спрашивает у Сюмбюля:             — Почему никто не рад, что Махидевран беременна? — тот лишь просит не мучить его вопросами и куда-то убегает.             Но Женя всё же узнаёт от других девушек, что Махидевран после рождения Мустафы уже была как минимум дважды беременна и у неё оба раза случались выкидыши. Но этого маловато, чтобы объяснить настолько масштабную панику.             Снова вторник, но ни Женю, ни кого-либо ещё не готовят к ночи с султаном. И Женя тут же спрашивает:             — Я не пойду к султану?             Сюмбюль отвечает:             — Никто не пойдёт пока Махидевран беременна.             — Почему?             — Потому что... Иди, иди куда-нибудь, не мучь меня вопросами.             И никто другой не колется, что с султаном не так — это запретная тема. От наложниц можно услышать только расплывчатые фразы, вроде «султан очень необычный человек». Но по Жениным ощущениям он как минимум горбун с безобразной внешностью, вроде Квазимодо, потому и прячется от людей. Вот только к чему тогда были слова Сюмбюля о рыжих волосах?             Проходит ещё дней пять, и в гареме говорят, что скоро будет война с Венгрией. Но никто не говорит о выкидыше. И Женя думает: что, если Махидевран и вправду родит? Если к султану не попасть, пока она беременна, а весной он уходит в поход, то что же будет? По сериалу, когда султан шёл в первый поход, Хюррем уже была беременна Мехмедом. Если я не забеременею до похода, Мехмед не родится? Или его родит Махидевран?             На следующее утро, когда Женя идёт с остальными девушками на занятия, в коридоре слышится крик:             — Дорогу! Хатидже-султан!             Девушки выстраиваются у стены и склоняют головы, но вместо Хатидже в коридор вбегает Мустафа. Женя чуток поднимает глаза — вблизи он ещё красивее, чем с балкона. Сразу за ним спешит какая-то молодая служанка, а следом идёт Хатидже. И Жене почему-то кажется, что эта Хатидже отличается от своего сериального образа не только возрастом, но и чем-то ещё, хотя и непонятно чем конкретно. Султанша даже не смотрит в сторону девушек, но Мустафа вдруг останавливается и удивлённо говорит:             — Тётя, смотри, у неё волосы — огонь.             Женя давит смешок, а Хатидже отвечает:             — Такие волосы называются рыжими, — и взяв Мустафу за руку, идёт куда шла.             Девушки тоже идут дальше. Но меньше чем через минуту к ним подбегает Сюмбюль и, остановившись возле Жени, говорит:             — Пойдём, тебя ждут.             — Султан?             — Валиде-султан. И Ибрагим.             Когда Женя с Сюмбюлем входят в покои к валиде, та неспеша расхаживает вдоль дивана, а Ибрагим смотрит в окно. На миг все замирают и внимательно смотрят друг на друга. Первой начинает говорить валиде. Позже подключается Ибрагим. Они говорят с небольшим налётом присущей времени пафосности, но, в целом, вполне просто. И из их слов, совмещённых с небольшой примесью собственных домыслов и догадок, Женя открывает для себя следующее:             Султан Селим был, мягко говоря, не самым лучшим человеком: жестоким, грубым, в чём-то туповатым. Но он не был бабником. Много лет подряд, единственной женщиной, которая рожала ему детей, была нынешняя валиде Хафса-султан. Сперва валиде родила дочь, потом ещё дочь, а в третий раз она ждала близнецов. И снова родила дочь, но следом за ней, наконец-то, родился мальчик — Сулейман. А его сестру-близняшку назвали Хатидже. Позже валиде родила ещё троих сыновей, но никто из них, увы, не выжил, и Сулейман остался её первым, единственным и самым любимым сыном. Но даже она не могла игнорировать тот факт, что он уже в младенчестве отличался от других детей. Он практически не плакал, долго не мог научиться ходить и говорить, и поначалу все думали, что шехзаде слабоумный. Но оказалось, что совсем наоборот. Сулейман на удивление быстро научился читать, перечитал все имеющиеся книги, и вскоре стал умнее всех своих учителей. Валиде приглашала к сыну лучших преподавателей со всего мира, но он оказался настолько умным, что со временем стал ставить под сомнение всё то, чему его учили, как и вообще все имеющиеся научные труды. И, помимо науки, шехзаде быстро обучился ювелирному делу, начав изготовлять просто прелесть какие украшения.             Валиде считала своего сына даром Аллаха и говорила, что у него мозг учёного и руки ювелира. И всё было бы хорошо, если бы этот ребёнок мог стать учёным или ювелиром. Проблема была в том, что ему нужно было стать султаном. Но это было, мягко говоря, не его: он наотрез отказывался прикасаться к оружию, никогда не бывал на охоте и панически боялся лошадей, как, в принципе, и всех остальных животных, вплоть до бабочек. Он вообще редко выходил из покоев, проводя всё время за книгами или ювелирными работами. И в то время, как мать считала Сулеймана подарком небес, отец считал его выродком, который вообще не должен был жить, но всё никак не умирал. Глядя на сына, он никак не мог понять, как из его семени могло получиться что-то настолько ничтожное. А вот на своих дочерей Селим вообще не обращал внимания, потому что они не сыновья. И однажды маленькая Хатидже, которая была полной противоположностью Сулеймана, начала переодеваться в одежду брата и училась сражаться на саблях вместо него. Глядя на это, вечно злой Селим не то, чтобы становился весёлым, но как минимум переставал быть злым. Но когда он наконец понял, что его ловкий шехзаде не Сулейман, и вообще не шехзаде, он стал вдвое злее обычного, потому что никак не мог смириться, что его единственный нормальный сын на самом деле дочь.             Когда Сулейману пришло время уезжать в санджак, этому обрадовалась только валиде. Валиде радовалась, что её сын будет жить подальше от своего отца, который с каждым днём всё сильнее и сильнее его ненавидел. Селим бесился, что его выродок-наследник однажды займёт османский трон. А Сулейман просто не хотел никуда ехать, потому что в бесконечно длинном списке того, что он не любит, перемены были в первой пятёрке. Он не хотел переезжать в место, где будут незнакомые ему запахи, звуки, формы, цвета и люди. Он боялся, что среди новых людей могут быть переносчики заразных болезней. Не хотел ехать в карете, которую повезут пугающие его лошади. Переживал о вероятности нападения разбойников. Но ему всё равно пришлось уехать.             Ибрагим в то время тоже был мальчиком, жил при дворце в Манисе и был помощником сокольничего. Однажды, через несколько недель после приезда шехзаде, один из доверенных Ибрагиму соколов улетел от него прямиком во дворец. И спустя всего пару минут оттуда выбежал испуганный мальчишка, кричащий:             — Птица! Во дворце птица!             Ибрагим бросился во дворец, поймал сокола и вышел вместе с ним наружу. Увидев эту картину, шехзаде тут же объявил:             — Теперь ты будешь охранять меня от птиц.             Но птицы оказались далеко не единственным, от чего Ибрагим его с тех пор охранял. Ибрагим охранял шехзаде и от рыб, и от насекомых, и от всех возможных видов животных. И ещё от дождя, ветра, громких звуков, яркого света, неправильных геометрических форм, несоответствия цветов, косточек в яблоках и пуха на персиках. И ещё от миллиона других вещей.             После полёта того судьбоносного сокола, валиде и Ибрагим годами оберегали Сулеймана от всех мыслимых и немыслимых опасностей. Они вдвоём спасли его от отравленного кафтана, который шехзаде подарил султан Селим. Хотя, догадаться, что кафтан отравлен, было не особо сложно, потому что султан не стал бы дарить ненавистному выродку ничего хорошего.             Желание Селима действовать было вполне понятным, потому что чем старше он становился, тем ближе он был к смерти, а чем ближе он к смерти, тем ближе его больной выродок к трону. Поэтому валиде думала, что та первая попытка убить Сулеймана не будет последней. Но Селим решил пойти другим путём и нашёл себе новую женщину, подругу Хатидже по имени Гюльфем.             На момент, когда все узнали о её беременности, Сулейману было девятнадцать и размножаться он не планировал. Но валиде понимала, что появление новых претендентов на трон создаст для её бездетного сына крайне опасную ситуацию. И, вообще, ходили слухи, что он чересчур долбанутый, чтобы размножаться, из-за чего его называли гибелью для османской династии и надеялись, что Гюльфем родит нормального мальчика, который всех спасёт. С тех пор размножение сына стало для валиде вопросом жизни и смерти, потому что сам он в упор не видел никакого смысла обзаводиться наследниками. Но куда большей проблемой было то, что его пугала любая физическая близость и он с трудом переносил даже когда к нему прикасалась мать. Спорить с ним относительно необходимости размножаться было бесполезно, поэтому валиде объявила, что продолжение рода — это одна из обязанностей шехзаде, от которой нельзя отказаться, как от тех ненавистных ему походов в мечеть по пятницам. И с тех пор, каждую ночь с четверга на пятницу, в покои шехзаде приходила Махидевран, которая до этого была служанкой у валиде.             Шехзаде это пугало, он считал это мерзким и отвратительным, и постоянно это всем озвучивал. Ни один четверг валиде не проходил без нытья Сулеймана о том, что он не хочет этого делать. И валиде точно знала, что быстро это не закончится, потому что о необходимости ходить в мечеть по пятницам он ныл семь лет.             К счастью для всех, через пару месяцев Махидевран забеременела, и это избавило Сулеймана от необходимости к ней приближаться.             А Гюльфем тем временем родила мальчика, которого назвали Мурад, и Селим решил ограничится им одним, не став плодить ещё. Но когда Махидевран, после дико сложных родов, родила Мустафу, валиде не стала на этом останавливаться. У неё было четыре сына, но выжил всего один, поэтому она прекрасно понимала, что одного шехзаде недостаточно.             Махидевран снова быстро забеременела, но на пятом или шестом месяце у неё случился выкидыш — из неё с трудом вышло мёртвое тельце девочки. Лекарши сказали, что причиной могли стать первые сложные роды. Спустя несколько месяцев Махидевран снова забеременела, и примерно на том же сроке у неё снова случился выкидыш — снова мёртвая девочка. Лекарши подозревали, что это будет повторятся при каждой следующей беременности. Поэтому валиде предлагала сыну всевозможных девушек, девочек и женщин, но он не хотел видеть никого кроме Махидевран. Вовсе не из-за любви к ней, а просто потому что он уже привык к её виду и не хотел ничего менять.             В Стамбуле тем временем подрастал Мурад, который, в отличие от своего старшего брата, был во всех отношениях нормальным ребёнком. Что Селим с гордостью всем демонстрировал, усаживая его к себе на колени во время праздников. Говорили, что Селим даже периодически его обнимал, чего никогда не делал ни с кем из предыдущих семи детей. Но, к счастью или несчастью, Мурад, чуток не дожив до четырёх лет, умер от оспы. И Селим принял это за знак от Аллаха. Аллах не дал выжить никому из его сыновей, кроме Сулеймана, Аллах спас Сулеймана от отравленного кафтана, и, в конце концов, Сулейман — творение Аллаха. Значит, Аллах явно хочет, чтобы именно Сулейман занял османский трон. И решив, что не ему спорить с Аллахом, Селим отказался от попыток убить и заменить своего блаженного сына.             Мустафа тем временем тоже подрос и тоже оказался абсолютно нормальным ребёнком. Но, в отличие от Мурада, благополучно пережил своё четырёхлетие. После второго выкидыша Махидевран долго не удавалось забеременеть, но в том году это снова случилось, и её сразу же окружило полчище лекарш, которые месяцами не давали ей вставать с постели. Но ничего не помогло и на шестом или даже седьмом месяце Махидевран потеряла уже третью дочь. Роды снова дались ей трудно и лекари долгое время не знали, выживет ли она вообще. Но она в итоге выжила и снова начала ходить к Сулейману. Хотя все вокруг были почти уверенны, что она больше никогда не родит живого ребёнка. Даже сама Махидевран была в этом уверена, и больше чем потерять ещё одного ребёнка, она боялась только умереть в очередных родах и оставить Мустафу без матери. Но у валиде так и не вышло уговорить Сулеймана взять вместо Махидевран какую-нибудь другую девушку. А призрачный шанс на рождение шехзаде был лучше чем ничего, поэтому к Сулейману продолжила ходить Махидевран.             Султан Селим тем временем, словно чувствуя, что скоро отдаст концы, вызвал к себе Ибрагима. Они уже несколько раз пересекались и султан знал Ибрагима как относительно адекватного человека, который заботится о его сумасшедшем сыне. Селим позвал его, чтобы сказать что-то в стиле Роберта Баратеона из «Игры престолов»: «я хочу, чтобы ты правил страной, пока безумие моего сына не загонит его в могилу». И добавил, что своего внука, своих женщин и дочерей — всех их он доверяет Ибрагиму. И уже через неделю после этого разговора неожиданно для всех скончался.             Селим не был похож на умирающего, а напротив славился отменным здоровьем, поэтому валиде думала, что у неё ещё полно времени, чтобы решить вопрос с нехваткой шехзаде. Но в итоге получилось, что на трон сел больной на голову Сулейман, у которого из наследников только пятилетний Мустафа. Поэтому всех вокруг как никогда лихорадило. Во-первых из-за страха, что такой султан не сможет долго удержаться на троне. Или просто умрёт по какой-нибудь другой причине и тогда на трон сядет Мустафа. А если и с Мустафой что-нибудь случится, до того, как он оставит потомство, в империи начнётся хаос, который уничтожит всё вокруг. Поэтому нужны шехзаде. Чем больше, тем выше вероятность, что кто-нибудь из них выживет и продолжит османскую династию.             В последние недели валиде с Ибрагимом без конца уговаривали Сулеймана сменить Махидевран на какую-нибудь другую девушку. И, к всеобщему удивлению, он согласился. Как минимум попробовать. Возможно оттого, что на фоне всех остальных перемен в его жизни, смена женщины больше не выглядела такой уж катастрофой. Валиде выбрала для него из своих служанок ту, которая больше всех внешне походила на Махидевран. А Сулейман выбрал для новой девушки новый день. Но когда у его покоев появилась Айше, он даже посмотреть на неё не решился. Вместо этого он позвал к себе Махидевран, но, естественно, не для того, чтобы провести с ней ночь, а просто чтобы поговорить. О чём — никто не знал или, как минимум, не хотел говорить.             Отправлять к нему в следующий вторник девчонку с рыжими волосами действительно было нелогично. Она могла его спугнуть. Но валиде всё же решила рискнуть. Только впустую, потому что Сулейман снова не решился посмотреть, кого к нему привели. И всё же, эти попытки были хоть каким-то прогрессом. Но Махидевран очень не вовремя оказалась беременной.             Сейчас вокруг неё снова вертятся лекарши, но никто не верит, что она сможет родить живого ребёнка, а на то, что этот ребёнок окажется шехзаде, никто и не надеется. Но для Сулеймана эта беременность означает только то, что ему теперь ещё около полугода не нужно прикасаться к женщинам. И что будет через эти полгода никто не представляет: может быть он решиться на кого-то другого, а может снова станет мучить Махидевран. Поэтому валиде и решилась на Женю.             Исторически так сложилось, что практически все окружающие Сулеймана слуги — женщины. В основном потому, что в детстве вокруг него постоянно вертелись служанки и он из-за нелюбви к переменам не стал ничего менять. Поэтому валиде решила отправить к нему в покои новую служанку, чтобы та, неважно как, но заставила его обратить на себя внимание. И приметила на эту роль ту рыжую девчонку, о которой ей рассказывал Сюмбюль — она сообразительная, находчивая и учится лучше остальных.             Может быть, валиде только из-за неё на это и решилась. И, может быть, Сюмбюль решил рассказать о ней валиде вовсе не из-за денег, а потому что поверил, что если и есть на свете девушка, способная понравиться Сулейману, то это она. Но даже если дело было исключительно в деньгах, то Сюмбюль наткнулся на возможную золотую жилу. Потому что валиде предлагала Жене все богатства мира, если та в кратчайшие сроки родит от её блаженного сына шехзаде.