Рахат-лукум на серебряном подносе

            Первым, что удивило Женю в Сулеймане, был его внешний вид. Она, конечно, ожидала, что султан будет выглядеть примерно на двадцать шесть лет, как в реальности, но при первой встрече ей показалось, что это совершенно другой человек: ни капли не лысый, с густыми, почти чёрными волосами, и в добавок без щетины. Но потом она заметила, что глаза у него в точности как у сериального Сулеймана, да и в остальном это тот же человек, просто лет на двадцать помолодевший.             Вторым самым удивительным моментом, несмотря на десятки других более ненормальных, Жене показалось то, что у султана на каждый день недели есть свой кафтан. В понедельник — тёмно-вишнёвый с орнаментом, в среду — перламутрово-зелёный, в субботу — синий с золотой вышивкой. И он ни за что не наденет на себя ничего другого, кроме того кафтана, который закреплён за определённым днём недели.             Подобных причуд у него было не меньше сотни, поэтому его покои, в каком-то смысле, были похожи на отдельное государство, которое жило по сотням, если не тысячам своих законов, правил и порядков. И в плохие дни ценой за малейшую оплошность могла стать чья-нибудь жизнь.             Первое правило, которое Жене нужно было запомнить — султан не выносит громких, резких и неожиданных звуков. Фейерверки, пальба из пушек, хлопание дверьми, слишком громкое дыхание — всё это нельзя.             Когда слишком жарко ему не нравится, когда слишком холодно не нравится ещё больше. Слишком много света он не любит, но и темноты боится, поэтому спит с плотно зашторенными окнами, но при свечах. Их можно задуть только после рассвета, а открыть шторы — только после того, как он проснётся и уйдёт в хамам. Туда он ходит каждые утро и вечер, а иногда и ещё пару раз в течение дня. У него пунктик насчёт чистоты: он моет руки перед и после еды, когда прикасается к чему-то, что уже трогали до него, и вообще каждый раз, когда бывает за пределами своих покоев. И в добавок все и всё вокруг него должно быть идеально чистым. А относительно чистоты окружающих есть отдельные правила, вроде использования мыла с одними и теми же ароматизаторами, потому что ему не нравятся незнакомые запахи.             Периодически, заметив на себе во время хамама что угодно необычное, а чаще вообще без какой-либо причины, он зовёт к себе лекарей, чтобы те его осмотрели. Потому что панически боится умереть от сотен разных болезней, половины из которых, по уверению лекарей, вообще не существует.             После, одевшись в кафтан под цвет дня недели, он садится завтракать. И здесь, как и с кафтанами, всё зависит от дня недели. Во вторник — омлет из перепелиных яиц и тушёные грибы, в пятницу — медовый пирог и что-то приблизительно похожее на фруктовый салат. Небольшие изменения случаются только в связи с временами года или в каких-нибудь исключительных случаях. Но вот сервировка не меняется ни при каких обстоятельствах. Вся посуда, в зависимости от находящихся в ней блюд, должна иметь определённый цвет и форму, приборы должны лежать под определённым углом, блюда должны стоять в определённом порядке и на определённом расстоянии друг от друга.             После завтрака он ходит к матери. Но иногда и перед, если завтракает с ней. А иногда она приходит завтракать к нему. Но зачастую он заходит после завтрака к ней. Это его обязанность как сына — удостовериться, что с матерью всё нормально. Он говорит ей:             — Доброе утро, мама.             Валиде отвечает:             — Доброе утро, сынок.             Потом он спрашивает:             — Как ваше здоровье?             Его обязанность как брата, мужа и отца — поинтересоваться всё ли нормально с его сестрой, женщиной и сыном. Поэтому он спрашивает:             — Как здоровье Махидевран, сына и Хатидже? — но ответ ему практически всегда безразличен.             После они с валиде могут о чём-нибудь поговорить, но чаще сразу переходят к завершающему этапу утреннего разговора, когда валиде говорит:             — Да благословит Аллах твой день.             А Сулейман отвечает:             — И ваш тоже, мама.             Вернувшись в свои покои он первым делом моет руки, а потом идёт в смежную комнату, похожую на что-то вроде рабочего кабинета. Или скорее на библиотеку, потому что там повсюду книги: на столе, на полках, в шкафах. А там, где нет книг, всё завешено десятками, если не сотнями, листов с рисунками, чертежами, вычислениями, картами и непонятными наборами цифр и букв. На одном из листов нарисовано что-то вроде эволюции по Дарвину: от пиявки, рыбы и ящерицы к лемуру, шимпанзе и человеку. На других листах — карты звёздного неба, приблизительные схемы внутриутробного развития, зарисовки луны в разных фазах, деревьев необычной формы, крыльев птиц, органов разных животных и всего такого прочего. А на нескольких отдельно висящих листах нарисовано что-то похожее на парашют, аэроплан, танк, телескоп, машину, подлодку, поезд и микроскоп.             Султан торчит в своём кабинете почти весь день и практически никуда не выходит. Может быть только в сад, и только затем, чтобы проверить там какую-нибудь свою теорию. Или в дворцовые мастерские, когда Синан-ага пытается соорудить там что-то по его чертежам и задумкам. А рисунками всяких необычных вещей, которые нужны Сулейману для исследований, занимается Матракчи.             Обед султана проходит по тем же правилам, что и завтрак. Четверг — грудинка барашка с маленькими запечёнными луковичками. Воскресенье — курица и салат с грибами и оливками.             А после обеда у него по расписанию государственные дела: к нему в покои приходит Ибрагим, рассказывает о положении вещей в стране и задаёт кучу разных вопросов. Отвечать на них — обязанность Сулеймана как султана, единственная, не сопровождаемая бесконечным нытьём. Но на этом весь его вклад в политику заканчивается и всё остальное время он продолжает заниматься своими делами.             По вечерам, после ужина, содержимое которого тоже зависит от дня недели, он чаще всего занимается украшениями.             После, если на улице не холодно, идёт на балкон, а если холодно — садится у камина, где перед ним, в зависимости от дня недели и времени года, выставляют разные фрукты. А потом приходит Ибрагим и играет ему на скрипке. Обычно до получаса, одну и ту же мелодию, снова и снова. И так всю неделю, кроме среды и воскресенья. По средам Ибрагим вместо скрипки играет с ним в шахматы, а по воскресеньям в го.             И последний пункт в его распорядке — хамам. После него он переодевается в шёлковую пижаму и засыпает на кровати с вечно одинаковой тёмно-синей постелью.             Иногда ему снятся кошмары, или он боится звуков грозы, или ветра, или дождя, или вообще чего угодно, потому что он боится почти всего. В такие ночи он зовёт к себе Ибрагима, валиде или их обоих, чтобы они посидели рядом пока он не уснёт. Но Ибрагима он часто не отпускает до рассвета. Он вообще его не жалеет и дёргает по любому поводу: почему у этого камня непривычный оттенок? почему оливки на вкус не те, что неделю назад? почему у этих свечей другой запах?             Ибрагим официально всего-то хранитель султанских покоев, но вникает во всё, что происходит в империи, носится от султана к валиде и обратно, играет Сулейману на скрипке и разбирается, что не так с его оливками. И в добавок ещё и по ночам к нему вскакивает, оставаясь рядом до рассвета.             А после рассвета служанки задувают свечи и всё начинается по новой, будто в бесконечном дне сурка. Только с небольшими изменениями по четвергам и пятницам.             В четверг, после визита к матери, Сулейман идёт навестить свою сестру-двойняшку — ходячее клише с синдромом принцессы, которая не хочет быть принцессой. Ей никогда не хотелось сидеть во дворце и носить красивые платья, она хотела сражаться на саблях, куда-то скакать и носиться по лесу с разбойниками. И так как её отцом был Селим, который своих детей не только друг от друга, но и от служанок с трудом отличал, а матерью валиде, которая круглосуточно занималась Сулейманом, у Хатидже это получалось. Особенно после того, как валиде уехала в Манису. И даже два брака ничего не изменили — после того, как её мужья умирали, она возвращалась к привычной жизни. Но теперь, когда во дворец вернулась валиде, Хатидже сидит на месте и смотрит в никуда, будто пойманный в клетку дикий зверь. Но султан этого не замечает, то ли потому что не в состоянии, то ли потому что плевать, и говорит только:             — Здравствуй, сестра.             Хатидже устало и пофигистично отвечает:             — Здравствуй, братец.             Иногда Сулейман спрашивает:             — Как твои дела?             На что Хатидже отвечает вопросом:             — У меня есть дела?             Но обычно их разговор ограничивается приветствиями.             После Хатидже султан идёт к Махидевран. В период, когда она беременна, всё их взаимодействие ограничивается короткими встречами раз в неделю. Что, в принципе, никак не отличается от тех периодов, когда она не беременна.             Махидевран, бледная и измученная, с ещё плоским животом, лежит в постели, окружённая служанками и кучей пузырьков с лекарствами.             — Здравствуйте, повелитель, — она приподнимается на подушках и слабо улыбается.             Сулейман отвечает:             — Здравствуй, Махидевран, — и на этом их диалог заканчивается.             Из покоев Махидевран султан идёт к сыну, чтобы провести с ним время. Конкретно час времени — у него для этого есть специальные песочные часы.             Мустафа, в зависимости от погоды, ждёт его либо в саду, либо в соседних с Махидевран покоях.             — Папа! — он бежит к отцу и прижимается к его ноге.             — Здравствуй, сын, — Сулейман осторожно, даже с некой долей опаски, кладёт руку Мустафе на плечо. — Как твои дела?             В ответ султан слышит поток бесполезной для себя информации, которая порой ещё и несвязная, потому что мысли шехзаде прыгают с одной на другую, так как он пытается рассказать отцу сразу все свои впечатления за неделю. Но султан никогда не прерывает его болтовню и терпеливо ждёт пока тот закончит. После они играют либо в один из видов манкалы, либо в шахматы, либо в го, либо в ещё одну игру на шахматной доске с встроенными в два ряда камушками. В процессе игр Мустафа часто задаёт отцу вопросы на самые разные темы, иногда добавляя:             — Мне никто не отвечает, а бабушка говорит, ты знаешь всё на свете, — и Сулейман с легкостью на всё отвечает.             Когда Мустафа уходит, жизнь султана возвращается в своё привычное русло. Но только до утра пятницы. Потому что в пятницу, приблизительно в полдень, султану нужно быть в главной мечети города, и он ненавидит эти походы. Он не хочет приближаться к лошадям, которых боится, и ехать к людям, среди которых могут быть разносчики заразы, а потом заходить в мечеть и прикасаться там к вещам, которые уже трогали до него. Но есть и ещё какая-то причина, по которой султан не любит походы в мечеть, только о ней никто ничего не знает или не хочет говорить.             Ездить в мечеть на лошади султана не смог заставить даже отец, поэтому он ездит в неё только в открытой карете. Людям из народа, с любым недомоганием, под страхом смерти запрещают приближаться к мечети. Всё то, к чему должен будет прикасаться султан, тщательно моют. Но он всё равно ненавидит пятницы.             Женя выяснила всё это после двух с половиной недель наблюдения за султаном и постоянного общения с его служанками. И теперь, понимая с чем конкретно ей предстоит работать, ей кажется, что это будет проще, чем ожидалось. Как минимум потому, что она рассчитывала встретить что-то ещё более сумасшедшее. Но этот вариант сумасшествия не выглядит опасным. И ей кажется, что если она сможет уговорить Сулеймана сделать ей ребёнка, то сможет и отговорить от делания ещё одного. Как минимум, она может просто пару раз покашлять или напридумывать себе симптомов какой-нибудь болячки, и султан больше не захочет к ней прикасаться.             Но вот как уговорить султана сделать ей ребёнка она пока без понятия. В основном потому, что её голова забита десятками и сотнями правил для султанских служанок: как и на каком расстоянии от него можно стоять, как и в каком порядке подавать ему вещи, к чему ни в коем случае нельзя прикасаться и на что ни в коем случае нельзя смотреть. Одна ошибка — и она больше не его служанка. А на второй шанс вряд ли стоит рассчитывать.             Но, всё же, она день за днём перебирает в голове самые разные идеи, и самой реальной кажется всего одна: если и есть способ обратить на себя его внимание, то только какой-нибудь научной штуковиной или гениальным открытием. Вот только как это сделать? Точнее, что сделать? Сейчас 1520-й год. До чего ещё не додумались и что ещё не изобрели? И как изобрести то, что ещё не изобрели, если у меня в голове только мешанина из бесполезных обрывков знаний? Вот что бывает, когда учишься в сельской школе, а после неё в ПТУ на повара-кондитера. Ну вот почему почти у всех попаданцев, о которых я читала, мозг подключён к интернету? Может, я просто забыла отметить этот пункт, когда заполняла анкету?