Рахат-лукум на серебряном подносе

            Закончив со второй партией шашек, Сулейман оборачивается к Ибрагиму и говорит:             — Теперь твоя очередь.             Ибрагим отвечает:             — Но сегодня не среда.             — А это не шахматы.             Женя думает: я, конечно, слышала, что с кем поведешься, от того и наберёшься, но чтобы так быстро — это в первый раз.             Ибрагим говорит:             — Значит, на скрипке сегодня можно не играть?             Сулейман зависает: он явно хочет и скрипку, и шашки. Ибрагим соображает быстрее него и говорит:             — Я сыграю с вами в среду, и в эту игру, и в шахматы, — на что Сулейман одобрительно кивает.             А Женя тем временем обдумывает очередную идею того, что ещё можно показать и рассказать султану. Поэтому даже привычная мелодия скрипки кажется ей какой-то по-победному праздничной.             Вернувшись к себе в комнату она ещё долго сидит у окна и рисует. А на утро идёт к Сюмбюлю и просит отдать её зарисовки в мастерскую. Сюмбюль берёт у неё рисунки, внимательно рассматривает, и в итоге говорит, что она может пойти с ним.             В мастерской стоят непонятно для чего предназначенные механизмы самых разных форм и размеров, разные стекляшки и что-то неизвестно из чего сделанное. Женя показывает Синану и его скучающим подмастерьям свои рисунки и подробно разъясняет, чего конкретно от них хочет и как всё это должно в итоге выглядеть, добавив относительно одного рисунка:             — Это нужно сделать в первую очередь.             И пока в мастерских кипит работа, Женя показывает султану как играть в морской бой и судоку.             Через три дня, в пятницу, Сулейман едет в мечеть, и когда возвращается, садится за стол и тянется к незаконченному украшению. Потом косится взглядом в сторону Жени и, словно сообразив, что ей тоже можно жаловаться на жизнь, обижено бубнит:             — Зачем вообще быть султаном, если мне не разрешают делать, что я хочу? — и спустя минуту добавляет: — Было бы проще, будь в молитвах хоть капля смысла.             Женя думает: «может быть, рассказать ему про эффект плацебо?» Но её вдруг осеняет, и она говорит:             — Вы об этом, повелитель? — и показывает на рисунок с эволюцией.             Султан мельком смотрит на неё и, снова уткнувшись в украшение, говорит:             — Да. Я всем уже много раз говорил, что люди могли появиться просто со временем, без божественного вмешательства, — и, чуток помолчав, добавляет: — Я понял это, когда мне было десять. Строение пальцев на ногах идентично тем, что на руках, хотя в этом и нет никакого практического смысла. Очевидно же, что ноги — это изменённые руки, а у обезьян все четыре лапы похожи на человеческие руки. Через девять лет я добрался от обезьяны к пиявке.             И ещё подумав, говорит:             — Я бы и раньше к этому пришёл, если бы животные не были такими страшными. Но всё впустую, потому что мне никто не поверил. Мама сказала, что раз Аллах сделал нас похожими на обезьян, значит у него были на это причины.             Он замолкает, а Женя, на чуток задумавшись, говорит в ответ:             — А я вам верю. Если все люди произошли от Адама и Евы, почему у них тогда цвет кожи разный? Если время смогло сделать людей разноцветными, то почему не могло сделать из одного животного другое?             И султан снова смотрит на неё так, будто только сейчас заметил. Но это длится около десяти секунд и он возвращается к украшению. А Женя думает: очевидно, это и есть та тайная причина, по которой он ненавидит пятницы. Для мусульман это, в принципе, не страшно — он же блаженный, а значит в рай попадёт. Но если вдруг вся исламская страна узнает, что их султан не верит в Аллаха, это будет катастрофа мировых масштабов, так что вполне понятно почему это скрывают.             Минут через пять Женя снова смотрит на рисунок эволюции, и, чисто из любопытства, спрашивает:             — Как вы думаете, люди когда-нибудь смогут развиться во что-то новое?             На что султан решительно отвечает:             — Я и есть новый этап развития человека. Совершенно очевидно, что я самый умный из всех людей, и не создан для простолюдинских занятий, вроде езды на лошади и махания саблей. Я нужен, чтобы разгадывать тайны вселенной и вести человечество вперёд, открывая ему глаза на его нелепые заблуждения.             А Женя думает: удивительно, как ты ещё не создал религию имени самого себя. Твоё самомнение граничит с манией величия.             Проходит ещё два дня и первый Женин заказ готов: пятнашки на девяносто девять цифр. Сулейман от них в восторге и играется с ними до самого вечера. Поэтому Ибрагим снова застаёт его играющим во что-то непонятное в компании рыжей Аликсан.             Женя запускает с султаном самолётики, соревнуясь, чей улетит дальше. Рассказывает ему о вещах, которые возможно когда-нибудь изобретут, попутно их рисуя. Играет с ним в морской бой, крестики-нолики, слова из слов и двадцать вопросов. Рассказывает истории о хоббитах и эльфах, рисуя их самих и места, где они живут. Приводит Сулеймана в восторг чем-то вроде мозаики, где нужно собрать квадрат из кучи маленьких деталек разной формы, и ещё парой похожих головоломок. А Сулейман вносит её в своё еженедельное расписание и вечер понедельника становится вечером игры в шашки, а вечер субботы — вечером игр на бумаге.             Так проходит почти три недели, и однажды утром валиде зовёт Женю в свои покои и с надеждой в глазах говорит:             — Ты очень сблизилась с моим сыном.             Женя думает: не так близко, как хотелось бы, но да.             Валиде хвалит её, а потом говорит, что ей нужно стать мусульманкой — Сюмбюль сделает для этого всё, что нужно. И напоследок добавляет:             — Твоим новым именем будет «Хюррем» — «приносящая радость». Ты делаешь моего сына счастливым. И, даст Аллах, ты осчастливишь всех нас ещё одним шехзаде.             Женя думает: блин, а я надеялась, что так и останусь Аликсан. Видимо, даже искусственная вселенная не может обойтись без Хюррем.             Превращение в мусульманку, как и показывали в сериале, ограничивается набором слов. И Жене в процессе вспоминается документалка об исламистах, которые захватили самолёт и прямо в воздухе обратили всех женщин в мусульманство.             Закончив, Сюмбюль ведёт Женю за собой, открывает перед ней одну из дверей на этаже фавориток и улыбаясь сообщает:             — Теперь это твои покои.             Женю это, конечно, радует, но ей и так в принципе нормально. Главные служанки Сулеймана ничего так устроились: живут ввосьмером на две комнаты, едят лучше остальных наложниц и получают по восемьдесят акче в день. Да и жизнь с ними чем-то похожа на общажную.             Сюмбюль говорит Жене, что она может взять себе служанку, и Жене хочется взять Дильхан — одну из султанских служанок, с которой она лучше всего поладила. Но это не вариант, поэтому нужно выбрать кого-то другого. Вот только Женя после переезда в комнату для служанок почти не видела никого из наложниц, и в особенности тех, что приехали вместе с ней. Хотя, есть одна девушка, на которую она смотрела чаще, чем на кого-либо другого — темноволосая и зеленоглазая Сонай. Женя обратила на неё внимание именно из-за зелёных глаз, которые заметно выделялись среди кучи карих и серо-голубых. Ну и сама по себе Сонай показалась вполне милой и болтливой девчонкой. Поэтому Женя берёт её к себе служанкой.             Султан, когда Женя к нему приходит, уже знает о её превращении в мусульманку, но его в этой ситуации волнует только имя: Аликсан сменилось на Хюррем, а он против перемен. Хотя, он зачастую называл её просто «ты», так что его это не особо пугает.             На следующий день, в четверг, на улице солнечно, поэтому Мустафа ждёт Сулеймана в саду. Но на этот раз он не бежит к отцу, а с задумчивым видом выстраивает что-то из камешков для манкалы. И Женя, как, в принципе, и каждый раз до этого, прилипает к нему взглядом. Она уже больше месяца не может на него насмотреться, а в голове каждый раз вертятся мысли вроде: это ты, Мустафунечка, ты живой.             Жене сразу не понравилось смотреть как Мустафа со всей силы пытается вникнуть в шахматы, го и прочие не менее сложные игры. Ему пять лет — он хочет строить что-то из камешков. Но Сулейман, очевидно, не из тех мальчиков, которые делятся своими игрушками, потому что даже не намекнул Мустафе о всех своих новых играх. И в итоге Женя, наплевав, можно так делать или нельзя, идёт к Синану и делает ещё один заказ. И через неделю, при встрече с Мустафой, вручает ему разноцветный ветряк.             — Беги и он начнёт кружиться, — и Мустафа, улыбнувшись, тут же уносится вглубь сада.             Из какой-никакой болтовни с Сонай Женя узнаёт, что той лет двадцать или около того, её раньше звали Душаной и она жила в маленькой деревушке у притоков реки Босут. Но о себе и своей жизни до гарема Женя не говорит практически ни слова — слишком больно.             На этаже фавориток, среди кучи служанок валиде, она единственная, кто хоть как-то связан с понятием «фаворитка султана». И временами, глядя с высоты второго этажа на остальных наложниц, она думает: если бы можно было, я бы, наверное, забила на желание сделать с Сулейманом ребёнка. Я, конечно, хочу ребёнка или может ребёнков. Но здесь нет самых элементарных вещей, вроде прививок и антибиотиков. Зато есть всякая дичь, вроде чумы и религии. Так что как-то не хочется рожать этого ребёнка или ребёнков сюда. Мне хватит и того, что я любимая служанка султана. Вот только, если во дворец ворвётся какой-нибудь бородатый мужик с криком «Войско взбунтовалось! Говорят, султан сумасшедший!» я снова стану никем. Хотя, конечно, вряд ли Сулеймана убьют если свергнут, потому что от династии останется всего один пятилетний мальчик. Но мне это не сильно поможет. Мне нужен ребёнок. Конечно, можно себя успокоить тем, что он нужен всей империи, в которой без него может начаться ночной кошмар, а значит это не просто моя собственная хотелка. Но, во-первых, это больше похоже на самообман, а во-вторых, мне не нужно себя обманывать. Я и так уже давно смирилась, что рождение ребёнка — это со всех сторон чистый эгоизм. Так что, если выпадает шанс кого-нибудь родить, отказываться я точно не стану. Вот только пока что я без понятия, как конкретно этого добиться. Я пробовала прикоснуться к Сулейману, но даже этого не вышло — он сжался и отдёрнул руку.