Вселенная Стивена Хокинга
22 февраля 2023 г. в 13:17
Махидевран хуже, чем когда-либо, и лучше не становится, поэтому у Жени возникает чувство, которое очень редко возникало при просмотре сериала: непредсказуемость. И дело даже не в том, что сериал основывался на реальных событиях, а просто в самом факте, что это сериал. Например, когда Махидевран отравила беременную Хюррем, даже те люди, которые на момент просмотра вообще не знали о существовании Османской империи, всё равно понимали, что главные герои, особенно те, чьи лица разместили на обложке, не умирают в первых сериях. Практически у всех ключевых персонажей есть иммунитет главных героев, поэтому они точно не умрут в самом начале, можно даже не переживать. Эта доля предсказуемости есть почти везде: в сериалах, книгах, фильмах. Не зря же над этим так часто иронизируют: «Второстепенные персонажи погибают в первые пять минут. А я второстепенный. О боже, что же делать?» Вот только в этом мире, пускай он и сериальный, нет ни главных, ни второстепенных героев, поэтому все здесь, включая меня, могут умереть в любую секунду. В анкете указывалось только то, что смерть в этом мире станет окончательной, но там не было пункта, что я не могу умереть раньше, чем Хюррем. Вполне может быть, что я уже через год помру от быстротекущей чахотки или чумы. И, наверное, просто исчезну. А вот что будет с этим миром после моей смерти я без понятия. Он существует только для меня и исчезнет вместе со мной? Или продолжит существовать ещё тысячи лет, пока не скончается от естественных причин? Стоило нажать на тот знак вопроса в углу экрана, где, возможно, были ответы на часто задаваемые вопросы.
Следующие несколько дней Махидевран то приходит в себя, то снова теряет сознание, и в полубреду шёпотом повторяет одно и то же имя:
— Мустафа.
Он стоит рядом, намертво вцепившись в её руку, и наотрез отказывается отходить. Валиде целыми днями молится, и Гюльфем молится. Даже Хатидже никуда не убегает и тоже временами молится рядом с матерью. Ибрагим выглядит испуганным, а султан кажется каким-то не столько напряжённым, сколько задумавшимся.
Так проходит две недели. И только после Махидевран становится немного лучше.
Четверги султана начинают проходить как раньше и Мустафа снова сидит напротив отца. Только больше смотрит на свои ноги, чем на шахматную доску, но вдруг резко поднимает глаза и спрашивает:
— Папа, моя сестра никогда не вырастет большой, потому что ей не бросали монеты?
— Что?
— Золотые монеты. Хатидже бросала их и говорила, что это моему братику, чтобы он вырос большим и здоровым, а для сестры монет не бросали, поэтому она и умерла?
Женя думает: вполне логичный вывод. Что ответишь?
— Монеты здесь ни при чём. Моим сёстрам тоже никто монет не бросал, и они всё ещё живы, а братьям бросали, но они всё равно умерли. Люди просто верят, что это помогает, но если все во что-то верят, не значит, что это правда.
Проходит ещё месяц, прежде чем Махидевран, всё ещё бледная и исхудавшая, появляется в гареме. В календаре Жени это девяносто девятый день. По её прикидкам сейчас либо март, либо апрель. Ей почему-то кажется, что Мустафа родился в марте, а значит ему либо уже было, либо скоро будет шесть. Но мусульмане не празднуют дни рождения, и Новый год, только бог знает почему.
Проходит ещё три дня, и в покои к Жене выбегает Мустафа, сжимающий в руке красный самолётик. Следом за Мустафой заходят Махидевран с Гюльшах. Несколько секунду все молча смотрят друг на друга, пока Махидевран не говорит:
— Спасибо, что заботилась о Мустафе, — звучит не вымученно, и вполне может быть, что сказать это — её собственная идея, а не валиде.
Примерно через месяц, как изначально и планировалось, должен случиться поход на Венгрию, поэтому гарем всё активнее и активнее это обсуждает.
Султан, как и ожидалось, не хочет никуда идти, но это одна из его султанских обязанностей, поэтому он должен. Но он всё равно пытается придумать что-нибудь, чтобы никуда не идти.
— Смотри, — говорит он, протягивая Ибрагиму изрисованный лист. — Люди из других стран могут приезжать к нам и смотреть на то, чего у них в стране нет. Они будут платить за это деньги и нам не нужно будет ходить в походы.
Через неделю, вечером, когда султан засыпает, Женя и Ибрагим вместе выходят из его покоев. Ибрагим моментально мрачнеет и испуганно шепчет, больше сам себе, чем Жене:
— Как же я возьму его в поход, если он боится всего на свете?
На утро Женя вспоминает, как Сюмбюль говорил, что султан боится любого подобия беруш, потому что они могут застрять у него в ушах, поэтому все вокруг просто стараются не издавать громких звуков. Но на войне это вряд ли получится, поэтому Женя идёт к Синану-аге за накладными наушниками. Сделать такие, чтобы, в буквальном смысле, хоть из пушки стреляй, выходит только на четвёртый раз. Султана они не пугают, и на уже месяц как испуганном лице Ибрагима проскакивает благодарная улыбка.
Валиде берёт с Ибрагима обещание любой ценой беречь её сына и самого себя. Султан собирает все свои любимые игрушки и книги. Практически все его слуги тоже собираются с ним.
Сто тридцать девятый день, среда, утро. Ибрагим и Женя стоят у покоев валиде, куда всего секунду назад зашёл султан. Из открытых дверей слышно:
— Да благословит тебя Аллах, сынок.
— И вас тоже, мама.
Помимо валиде в покоях стоят Хатидже, Махидевран и Мустафа, но им султан не говорит ни слова.
Выйдя из покоев, он несколько секунд смотрит на Женю, но, так и не сообразив, что сказать, просто разворачивается и уходит.
Женя возвращается в свою комнату. Где-то вдалеке слышны гул и голоса — султана провожают в поход. Из сериала она помнит, что это было восемнадцатого мая 1521-го года. Это одна из двух полных дат сериала, что она запомнила. Вторая: шестое ноября 1553-го. Дату восемнадцатое мая она запомнила потому, что это день рождения её мамы. Шестое ноября — потому что казнили Мустафу. А такое не забывается, никогда.
По приблизительным Жениным прикидкам сейчас как раз середина мая. Поэтому, опираясь на дату восемнадцатое мая и свой отсчёт дней, она составляет календарь на 1521-й год. Может и не точный, но лучше чем ничего. По нему получается, что секс с султаном у неё был с седьмого по пятнадцатое января, а значит, рожать ей приблизительно в октябре. В сериале султан вернулся из похода как раз в октябре. А этот может не вернуться никогда.
На следующее утро Женя не сразу, но вспоминает, что султан уехал, а значит, ей не нужно никуда идти. И что делать? Сидеть и вышивать? Бродить туда-сюда по садовым дорожкам? Или читать книги, которые здесь только о религии и науке? Она, конечно, изначально понимала, что любая жизнь в основном состоит из бытовухи, а на экране показывают только самые интересные моменты, но всё равно представляла это себе как-то не так. И вот теперь спрашивает у самой себя: а как? Какие могут быть варианты, кроме сидения в четырёх стенах или бесцельного блуждания по саду? Ну да ладно. Это вполне неплохой вариант, если учесть, что я всерьёз собиралась отправить себя во времена викингов или гражданской войны в США.
Женя даёт одному из безымянных евнухов денег и просит купить ей краски, кисти и вообще всё, что можно связать с рисованием. И когда ей всё доставляют, она начинает днями напролёт рисовать.
Теперь, когда ей не нужно бродить за султаном и каждую секунду думать только о нём и всех его правилах и странностях, Женя переключается на свою беременность и практически все её мысли только о ней.
И вот теперь Жене кажется максимально странным, что в большинстве случаев, несмотря на наличие в мире попаданца, вокруг продолжают рождаться те же дети, что и в каноне: кто-нибудь вообще в курсе, как происходит оплодотворение? Потому что я-то в курсе, что после всего одного удавшегося полового акта в женщину попадает от сорока миллионов до полумиллиарда сперматозоидов, и к яйцеклетке добирается не один самый правильный и смелый, а около двухсот, и какой конкретно её оплодотворит, зависит исключительно от рандома. Причём из тех, кто не добрался, далеко не все бракованные, большинству просто не повезло. И вот каковы при таких условиях шансы, что одну и ту же яйцеклетку два раза подряд оплодотворит один и тот же сперматозоид? И ладно, если бы в мире попаданца абсолютно всё продолжало происходить как в каноне, без возможности каких-либо изменений. Но обычно жизнь меняется, а дети нет.
В один из дней, рисуя сидя в саду, Женя задумывается о том, что в сериале Хатидже родила двойню от Ибрагима, который из близнецов, а здесь она сама из двойни. Поэтому от неё до вечера не отстаёт мысль: а что, если внутри меня два мальчика?
Она гладит живот и тихонько шепчет:
— Ты вряд ли родишься суперумным, раз мне даже в голову не пришло, что тебя может быть сразу два, — но это больше в шутку.
На самом деле она об этом уже задумывалась, но так как предрасположенность к двойняшкам передаётся только по женской линии, а у Хюррем все дети рождались поштучно, казалось, что об этом можно не парится. А к тому, каким получится её ребёнок, она вообще никаким боком не относится, потому что гены не её. Она носит в себе ребёнка от донорской яйцеклетки, что, по факту, делает его приёмным. Но для Жени это не имеет никакого значения. Для неё этот ребёнок — тот самый, который жил у неё в мечтах. Когда-то давно это была черноглазая девочка с чёрными кудрявыми волосами. Но со временем Женя отменила все эти запросы, чтобы с одинаковой теплотой встретить любого, кто бы ей в итоге не попался. Вторые, третьи, пятые или десятые ребёнки тоже временами вклинивались в её перспективы на будущее, но зачастую в них был именно один ребёнок. По многим причинам, но в основном из-за финансового плана, потому что ей хотелось, чтобы у её ребёнка было всё. Иногда вот прям до безумия всё: пятьдесят пони, ручной аллигатор и кукольный домик из чистого изумруда.
Помимо мыслей о будущем ребёнке, или, скорее, о будущем ребёнка, у Жени регулярно проскакивают мысли о султане: «Как он там? Чем занят? Ему не страшно? Он вообще заметил, что меня нет рядом?» И всё же, больше всего её волнует, что будет, если он умрёт. Она прокручивает в голове сотни различных сценариев и некоторые из них упираются в сцену, где наложница Баязида травит себя и сына, прежде чем к ним ворвутся палачи, и аналогичную сцену из «Игры престолов», где Серсея собирается отравить себя и сына, прежде чем во дворец ворвётся вражеская армия. И ей снова становится интересно: если вокруг начнётся такая же дичь, как в «Игре престолов», моя смерть сможет всё это остановить? Или этот мир сможет существовать и без меня?
Хотя, она всё ещё не уверена, что конкретно этот мир из себя представляет. Её собственный глюк от удара по голове? Что-то вроде мегареалистичного симулятора? Или это действительно отдельная вселенная, которая живёт собственной жизнью? Первый вариант кажется возможным только в том случае, если турецкий язык — это никакой не турецкий, а просто помесь услышанных когда-то иностранных слов. Второй вариант кажется самым правдоподобным, особенно в плане системного сбоя, из-за которого к этой симуляции примешалось что-то ещё. Но и третий вариант не кажется невозможным. Вообще, Жене, как писал какой-то француз, «всё кажется удивительным, но ничто не вызывает удивления». Годы просмотров самых разных сериалов на самые разные темы и вера в теоретически возможное существование после смерти чего-то, что никак не связано с религией, а больше с наукой, сделали своё дело. Поэтому она и не сбрасывает со счётов возможность того, что мир вокруг неё — это отдельная вселенная. Ведь сам Стивен Хокинг говорил, что существует бесконечное множество параллельных вселенных, а он в какой-то момент считался самым умным человеком на планете. Так что, вполне может быть, что те люди, или кем бы они ни были, научились оживлять вселенные из сериалов, фильмов и книг, а потом копировать их для всех желающих, чтобы каждый мог делать в своей вселенной что хочет. Вот только перестанет ли такая вселенная существовать, если умрёт тот, по чьему заказу она была создана? Или не перестанет, и всё, что сейчас происходит, когда-нибудь окажется в учебниках по всемирной истории и станет источником вдохновения для какого-нибудь сериала?