Полевые цветы
4 января 2024 г. в 16:32
Март 1527-го. Женя стоит у окна и смотрит вниз, прикидывая, реально ли убиться, упав с такой высоты. Не для себя, а на случай, если из окна по дикой случайности вывалится один из кукушат Нардан.
На согласие Жени валиде отреагировала именно так, как и ожидалось — словно вариант ответа был всего один. И после они вдвоём обсуждали покои — одни с выходом на балкон и ещё трое по соседству. Валиде разрешала Жене делать с ними всё, что та захочет, вплоть до проламывания стен, чтобы совместить всё в одну общую комнату. Но ремонт должны были начать только весной, а до тех пор всё и все должны были остаться на своих местах. Что, впрочем, никак не мешало валиде трубить всему миру о том, что у основной массы её внуков теперь новая мать.
Лейла тоже обо всём этом узнала, и хотя не понимала всех тонкостей произошедшего, всё равно была в диком восторге. И в те первые дни Жене было не столько забавно, сколько больно смотреть, как Лейла объясняла ещё ничего не соображающим близнецами, что её мамочка — это теперь и их мамочка.
Женя и раньше периодически бывала у детей Нардан, но с января начала заходить к ним заметно чаще. Не для того, чтобы что-то делать, а просто чтобы наблюдать. Внимательнее всего за Ахмедом.
Сулейман тем временем, снова загоревшись изучением бактерий, очень настойчиво клянчил у валиде микроскоп. И валиде, то ли поверив в его «я больше не буду», то ли обменяв услугу на услугу, вернула ему игрушку. Поэтому он на время отстал от Жени, и та наконец-то закончила свою начатую ещё летом картину села — очень красивого, но несуществующего места, созданного из помеси сразу трёх разных сёл, в которых она когда-то жила. Это была фальшивая иллюстрация для её фальшивой биографии.
За шесть лет в гареме Женя практически никому и ничего не рассказывала о своей прошлой жизни, выдавая только крохи информации без какой-либо конкретики: было село, была мама, были братья, была бабушка. Но после того августовского разговора с Лейлой о матери подробная биография стала вопросом времени.
Женя, в принципе, и раньше об этом задумывалась, собирая в кучу всё то, что о ней и так было известно. И с этим, в каком-то смысле, повезло, потому что никто никогда не упоминал ни её отца-священника, ни каких-либо названий местности, из которой она родом. Известно было только то, что она славянская крестьянка с похожим на Аликсан именем, которую, после налёта татар, продали в Крым, а оттуда переправили в Стамбул. Поэтому Женя могла придумывать о себе почти всё что угодно.
Тех трёх сёл, где она жила в прошлой жизни, ещё не изобрели. Но Женя в любом случае не собиралась упоминать в своей фейковой биографии реальные названия, поэтому выбрала для своего вымышленного села совершенно нейтральное название Соколовка. Всё и все в этом селе, от людей до растений у них под окнами, должны были соответствовать положению вещей начала шестнадцатого века. Поэтому жители были повально православными, но ещё помнили сказки о языческих богах и разных обрядах. Говорили на местном диалекте, слегка не похожем на древнерусский. А звали их всех старыми церковными именами.
В этом селе, среди прочих, жила одна немного нетипичная семейка, состоящая из матери, бабушки, дочки и кучи маленьких мальчиков. Но так как отношение к внебрачным детям тогда было совсем не таким, каким станет потом, Жене пришлось придумать сразу трёх отцов — одного для матери, второго для себя, а третьего для братьев. Поэтому её полуфейковая бабушка, которая однажды приехала в Соколовку из других краёв, сразу вышла за местного парня и родила от него одну-единственную дочку. Дочка подросла, вышла замуж, но её муж скоропостижно скончался, и родившая в результате девочка по имени Олекся никогда не видела своего отца. А через пару лет помер и её дед, поэтому она и его не помнила. Потом мать снова вышла замуж, нарожала кучу мальчиков, но второй муж тоже помер, и в результате получилась такая необычная семейка.
Своё умение рисовать Женя объясняла наличием по соседству старика, который когда-то писал иконы. А частичное знание украинского языка — бабушкой, которая привезла с собой диалект своей местности. Но вот хоть сколько-то логично вплести в историю частичное знание татарского у Жени не вышло, поэтому этот момент своей биографии ей пришлось полностью выбросить. Как, впрочем, и десятки других. Но, всё же, внушительная часть событий и историй вполне логично вплелись в общую картину. Как, например, история о её прапрадеде, который однажды, в свои семь лет, ушёл в Киев за игрушками и пропал больше чем на неделю.
Лейла ещё в августе узнала, что её бабушка, дедушка и дяди «улетели к звёздам». Но тогда Женя не уточнила, что конкретно с ними случилось, да и после не стала, чтобы не напугать Лейлу. Но всё же придумала небольшую вспышку заразной болячки, которая, примерно за года полтора до налёта татар, выкосила часть села, и в результате от её семьи осталась только очень старая бабуля. Такой вариант приблизительно соответствовал её реальной биографии, в которой она оторвала себя от семьи задолго до того, как это сделал кусок крыши.
Женя старалась продумать в своей фейковой биографии каждую мелочь, от праздничных традиций до повседневной одежды, но сказывался недостаток образования и приходилось пользоваться интуицией, поэтому она была уверена, что в её истории обязательно есть какие-то ошибки, возможно, ещё более забавные, чем в «Великолепном веке». И всё же, она во всех подробностях, кроме концовки, пересказала эту историю Лейле, попутно рисуя разные детали, вроде подвешенной к потолку люльки, качелей на дереве и маленьких девочек в венках из полевых цветов. Картину портили только мысли о том, что она никогда не сможет рассказать Лейле правду. Хотя, учитывая некоторые моменты, казалось, что это и к лучшему: если бы могла, то это было бы время охренительных историй, где одна история охренительнее другой. У моей прапрабабушки их были сотни. Она слышала их своих бабушек и прабабушек, поэтому они больше походили на семейные байки и легенды. Но вот то, что моих предков со стороны прапрабабушки будто ветром носило по всей тогда ещё Российской империи — это действительно правда. Сама прапрабабушка, которую звали Сцёша, родилась в Беларуси, а потом уже оказалась рядом с украинским селом, где жил мой прапрадед. Прабабушка Софя родилась в Украине, бабушка Мила, по стечению обстоятельств, на Камчатке, что примерно за восемь тысяч километров от Софиного села, а моя мама родилась в Казани, как и я, но я прожила там всего два месяца. Так что, традиция Сцёшиной семьи метаться с места на место у нас сохранилась. Как и тяга к охренительным историям. Например, моя бабуля Мила, скорее всего, была результатом изнасилования, отцом моего лучшего друга Илюхи был начинающий серийный убийца, а самого Илюху убили, причём так, что это попало в новости по федеральным каналам. Но, конечно, всё это и рядом не стояло с историей семьи твоего папеньки. Та детская версия, которую я тебе рассказывала, не имеет почти ничего общего с реальностью. А реальность, в свою очередь, значительно отличается от той реальной реальности, из которой я. Может быть, это такой побочный эффект от слияния разных канонов, который нужен для логичного обоснования того, что происходит сейчас. Но, как бы там ни было, а некоторые моменты из прошлого этой вселенной явно отличаются от прошлого моей бывшей реальности. И история твоего прадеда Баязида — самый яркий пример. В моей реальности он отказался от трона в пользу одного из сыновей и уже через пару месяцев умер, явно не своей смертью. А здесь твоего прадедушку, вполне возможно, убила твоя бабушка. Просто так исторически сложилось, что у твоего прадеда, будто в сказке, было три сына, и младшим был Селим. Сказку портило только то, что между тремя братьями было ещё двое, которые умерли в младенчестве, а из четырёх дочек выжило только две. У всех девяти детей были разные матери — Баязид не хотел делать ни одну из наложниц выше другой, чтобы никого не обидеть. Он, вообще, был странноватым чуваком — сначала хотел поделить со своим братом империю, чтобы его не убивать, но потом собственноручно его убил, и не хотел выбирать себе любимую наложницу, но выбрал любимчика среди детей. А вот твоего дедулю Селима не любила даже мать. Это по одной версии, а по второй, как раз только мать его и любила. Но она умерла когда ему было пятнадцать, и с тех пор он превратился в того самого Селима, каким его все запомнили. Твоя бабуля именно таким его и застала. Ей тогда было пятнадцать, а ему семнадцать. Насколько я поняла, она попала сюда приблизительно на тех же правах, что и Теон в семейство Старков — как залог того, что её папа, который был крымским ханом, не станет делать ничего, что может не понравиться османам. Версии этого события есть разные, но, в любом случае, её отец с Баязидом решали какой-то политический вопрос. И попала твоя бабуля сюда не одна, а с сестрой, которая была на год её старше. Эту девочку Баязид отдал своему любимчику Ахмеду, а вторая должна была достаться среднему брату по имени Коркут, но каким-то образом попала к младшему Селиму. Говорят, Коркут сам отказался. А другие говорят, что Селим его каким-то образом заставил. Но в итоге твоя бабуля попала именно к Селиму, который на тот момент жил в Конье. У него до этого никого не было, а вот у его братьев уже были дети, поэтому Селим, раз уж ему внезапно подвернулась девушка, начал активно плодить с ней детей. Никто бы не стал сажать на трон того, кто может оборвать на себе династию, поэтому твоя бабушка уже через год родила, но дочь. А вот её сестре не повезло с первого раза и она умерла родив мальчика. После твоя бабушка снова забеременела, и в этот период твой дедуля предпринял первую попытку убить своего среднего брата. Некоторые говорят, что Коркут хотел отбить у Селима твою бабулю, поэтому Селим и поехал с ним воевать. Но мне кажется, что прав твой папа, который сказал: «мой отец однажды ввязался в войну с шиитами, потому что они назвали его необрезанным». Но, в любом случае, у Селима не вышло никого убить. Единственным, чего он добился, была высылка в Трабзон, что почти на самом краю империи. Твоя тётя Бейхан, кстати, родилась по пути туда. А вот твой папа и Хатидже родись уже в Трабзоне, примерно через год после Бейхан. Селим наконец-то добился чего хотел, поэтому череда детей на время прервалась. Пока он не понял, что твой папа слегка того. Но твоя бабуля поняла это намного раньше, поэтому Сулейман стал её любимчиком задолго до того, как умерли все его братья. Знаешь, если на секунду поверить в его теорию о том, что он новый виток эволюции, то этот подвид, помимо гениальности, отличается от обычных людей перманентной беспомощностью и уязвимостью абсолютно ко всем возможным опасностям, поэтому у него и есть способность вызывать в окружающих одержимое желание его защищать. А вот о реальных причинах можно только догадываться, но факт остаётся фактом — из семи детей твоя бабуля больше всего любила Сулеймана. Всех своих дочек и родившихся после Сулеймана сыновей она, как и положено, кормила грудью до двух лет, а вот Сулеймана — почти до пяти. Он до сих пор помнит ни на что больше не похожий вкус её молока и до сих пор корёжится от того, каким образом оно в него попадало. Он бросил грудь перед тем, как твоя бабуля снова родила — вкус молока изменился. Она рожала три года подряд, родила троих мальчиков, и в тот период, пока они были живы, Селим не ненавидел твоего папу, а если ненавидел, то, по крайней мере, не так сильно. Он в те годы, точно так же, как и дочек, просто его игнорировал — ну есть и есть, всякое бывает. Младшие дети рождались относительно нормальными, так что старшего можно было вообще не считать за ребёнка. Поэтому, когда твоему папе стукнуло пять, Селим не стал возить его с собой в мечеть, как это положено. Вместо этого он подождал пару лет и начал брать с собой Орхана, хотя тому ещё не исполнилось и трёх лет. Так что, если бы не смерть младших братьев, твой папа так бы и прожил всю жизнь запертым где-то подальше от нормальных людей. Но с этим как-то не сложилось, потому что Коркут, который средний сын Баязида, попытался начать войну с отцом. Причём это не было слухами или догадками — он собрал войско и пошёл на Стамбул. Но твой странноватых приоритетов прадедушка не стал его казнить, а только сослал в Трабзон. А Селима, который больше не казался худшим из сыновей, он решил вернуть обратно в Конью. Вот так твой дедуля и попал в Стамбул — Баязид сам его туда позвал, чтобы лично объявить о своём решении. Твоему папе тогда было семь, а его самому младшему брату не было и полугода. В «игре престолов» на тот момент уверенно лидировал сидящий в Манисе Ахмед — старший из братьев, любимчик отца, янычар и народа. Будущим султаном должен был стать именно он. Но кто-то решил иначе. И теперь об этой ситуации сочиняют анекдоты и песни. Селим с твоей бабулей и детьми были буквально в десяти минутах езды от Стамбула, когда Баязид умер. Просто взял и умер, никому ничего не объяснив. Лекари настаивали на естественных причинах, но этому мало кто поверил. Основная масса склонялась к тому, что это, каким-то образом, сделал Селим. Вот поэтому все и хотели его убить. Буквально все — от янычар до простых людей, которые со всех сторон выкрикивали что-то вроде «да здравствует султан Ахмед!» В общем, весёлая выдалась неделька. Но Селим, всё же, сумел не умереть. Как люди шутят: души у него не было, поэтому он продал янычарам всё остальное. И в итоге, когда одна половина Стамбула горела, а вторая была завалена трупами, Селима приняли как султана. И он тут же ускакал воевать с братьями и их двенадцатью сыновьями, которые разбежались по всей империи. Его не было почти год, и когда он вернулся, трое его младших сыновей уже умерли. Это очень больная для валиде тема, поэтому об этом мало что известно. Говорят только, что это была какая-то заразная болячка, которую дети друг за другом подцепили, а потом друг за другом от неё умерли. И вот с тех пор Селим стал откровенно ненавидеть твоего папу. Будто воспринимая то, что выжил именно он, как издевательство над собой. Поэтому тот его спор с Аллахом, который он в итоге проиграл, начался именно тогда, со смерти троих младших сыновей. Кто-то говорит, что он больше ни разу не пытался сделать с твоей бабулей детей, но я больше верю тем, кто говорит о выкидыше, причём достаточно позднем, чтобы определить, что это был мальчик. И с тех пор больше ничего не выходило. Но Селим всё равно продолжал спорить с судьбой, сначала попытавшись убить твоего папу, а потом завести нового ребёнка. И только после этого решил смириться, то ли с Аллахом, то ли с судьбой, то ли с твоей бабулей. Она однажды сказала, что не для того столько лет боролась за жизнь Сулеймана, чтобы дать ему самому себя угробить. Звучит красиво, но если отбросить все догадки, то становится решительно непонятно, с кем она боролась. Она дочка крымского хана. Хотя, конечно, её отец уже лет двадцать как умер и с тех пор остатки её семейства заняты грызнёй за власть, но всё же рабыней она никогда не была, конкуренток у неё не было, а единственный ребёнок от другой женщины самоустранился. Так с кем же она «столько лет боролась» за жизнь Сулеймана? Мой ответ — со всеми. Если уж совсем уйти в конспирологию, то можно предположить, что она сама убила свою старшую сестру, рассчитывая стать матерью сыновей от более выгодного брата. Но вот убийство Баязида вполне реально могло быть её заслугой. Мне больше верится, что это было чистой случайностью, чем в то, что это сделал Селим. А вот твоя бабуля вполне могла решиться на «сейчас или никогда» и «всё или ничего». И, может быть, это и есть та самая тайна, которую знала Хатидже. Ей было всего семь — вряд ли кто-то переживал, что она сможет понять хоть что-то из взрослой болтовни. А зря. Ну а после ей не нужно было никаких доказательств — она и так знала, что все эти «удивительные совпадения» совсем не совпадения. Возможно, даже выкидыш твоей бабули не был случайностью — она просто не хотела портить выгодную для Сулеймана картину. А всё остальное уж точно не случайность: подозрительная череда смертей чиновников разного ранга, очень удобная смерть Мурада, и как финальный аккорд — внезапная смерть Селима. И по итогу остался только Сулейман. А значит победила одержимая, фанатичная, полубезумная любовь. Если бы об этом сняли сериал, твоя бабуля обязательно стала бы моим любимым персонажем.