наказание и преступление

Иногда бывают вещи, которые люди делают неосознанно, потом жалея об этом. И это даже оправдать сложно. Но вскоре они понимают, что же они сделали, конечно, им хочется вернуть время назад, дабы исправить что-то и не сделать, то чего они всё-таки сделали. Но не Гоголь. Он был только рад тому, что убил Дазая. И ему было все равно, кто там будет по нему скучать и плакать. Он был доволен своей работой. Но из-за того, что Фёдор выгнал его из дома, он был растерян. Чтобы заглушить свою мораль, он позвонил Сигме, но тот не взял трубку. Николай не знал, что ему делать и куда идти. Дома он чувствовал себя одиноко, ему не нравилось там находиться, тем более жить. Рядом с Фёдором, Николай чувстововал себя спокойно, в мысли не приходили глупые действия. Да и в принципе, говорят, с любимым человеком сложно думать о бреде. Что у беловолосого и правда было. С Достоевским ему думалось лишь о том, как сблизиться со своим возлюбленным, и когда все же вышло, он думал о том, как сделать того счастливого. Но, судя по тому, что Фёдор его выгнал, счастливым тот не будет, как и Гоголь. Он шёл по темных улицах Йокогамы, где путь освещали только уличные фанари и иногда фары от машин. Но эта атмосфера была так прекрасна, что Николай шёл и улыбался, не смотря на горе в душе. Бывали моменты, что Гоголь и сам себя не понимал, то ли он был просто сумашедшим, то ли у него такой характер, которого он сам не понимает. Николай шёл не спеша, он не хотел возвращаться в четыре скучные стены и сидеть страдать. Но идти было не куда. Если бы он пошёл в казино, Сигма все равно не встретил бы его, он же в Европе. Если он решит вернуться к Достоевскому, тот скорее всего снова прогонит его. Вот он и шёл самым медленным шагом домой. И вот, улица за улицей и он уже стоял возле своего дома. Жил он в частном доме, тот был довольно старый, но с виду очень даже красивый. Зайдя внутрь было очень холодно, но холодом повеяло из-за пустоты в доме. Николай вздохнул, разулся, снял курточку. Зашёл на кухню и сел за стол. Делать было нечего, а спать вовсе не хотелось. Ему хотелось разрыдаться, как маленький ребёнок, чтобы его обняли и гладили по голове, говоря слова поддержки. Но кто это сделает? — Молодец. Проговорился, а мог бы просто сделать вид, что не знаешь о его смерти, делов-то. — Замолчи, тебя ещё не хватало. — Я тот, кто не скажет тебе уходи, если ты сделаешь что-то не так. — Зато ты тот, с которым я не счастлив. — У меня есть все шансы сделать тебя счастливым. И я был всегда радом с тобой, когда тебе было плохо. Я не уходил, не давал повода тебе уходить. — Отьебись от меня! Николай встал из-за стола и пошёл в душ. Не хотелось больше говорить с самим собой. Ему очень нужно было освежиться и избавиться от каких-либо мыслей. В ванной комнате он сперся об стену и по ней сполз на пол. Он взялся руками за голову. И тут начался плач, такой детский, и такой надрывный. Но не прошло и минуты, как он встал, вытер слёзы, снял с себя одежду и включил воду. Да, под напором воды сразу чувствуется свежесть. Наконец он расслабился и уже просто стоял. Было так тепло и уютно. Когда он вышел с душа, он пошёл к окну, на улицу вообще не хотелось выходить, и Николай открыл окно. С кармана он достал пачку сигарет и зажигалку. Достав из пачки одну сигарету, он прислонил ее к губам и зажег сигарету. Он курил лишь тогда, когда нервировал, но сейчас ему просто захотелось покурить. Вдыхая вкус сигареты ему стало легче на душе. И в правду люди говорят, никотин успокаивает. Только, конечно, потом это перейдёт в увеличение и тогда ничерта помогать не будет. Хорошо, что Коля редко курит.

***

Рюноскэ сидел за столом в кабинете Сигмы и читал книгу, как тут ему позвонил отец. — Да? - ответил Акутагава. — Дазая нашли мертвого. - сообщил отец своему сыну, голосом, который вот-вот не сдержиться и псплихнет. — Что?! - парень даже встал, он не знал что делать, что чувствовать, что думать. — Где? Как? А самое главное кто?! - его голос дрожал, на глазах проявились слёзы, от чего все было размыто, руки дрожали, ноги подкосили. — Презжай ко мне в больницу, я тебе обо всем расскажу. - тихо и холодно ответил ему Огай. — Я не могу, я пообещал другу заменить его сегодня на его работе, он мне до этого помог, и ещё денег за это даст. - Акутагава сел, слёзы уже текли ручьём. — Скидывай геопозицию. Рюноскэ положил трубку и принялся вытирать слёзы, из-за которых ничего не мог разглядеть в телефоне. Когда все уже было видно, он скинул геолокацию отцу, и ждал, надеясь , что тот приедет быстро. Спустя минут 10 ему снова позвонил отец, оповещая о том, что уже внутри, Акутагава вышел и увидел Огая. Тот был бледным, синяки под глазами, сами глаза красные, волосы взлохмачены, вид уставший. Он подбежал к отцу, обнявши, начал рыдать как ребёнок, в нутри казино было мало людей, а по близу никого, поэтому он позволил себе такую слабость. Мори положил руку на макушку сына и у него тоже пошли слёзы. Осаму был проблемным, всегда, но живучим, до жути живучим, он не мог умереть, его точно кто-то убил, думал доктор. Когда Рюноскэ немного успокоился, он взял отца за руку и повёл в кабинет, дабы никто их не слышал и не видел. — Я слушаю. - сказал Акутагава смотря в пол. — Мне позвонил один знакомый, - Огай посмотрел вверх, чтобы остановить слёзы. — зовут его Чуя Накахара, он довольно хорошо знал Дазая. Что в подворотне увидел того всего в крови, глаза его уже не горели жизнью, на нем лазили крысы, возле летали мухи… — Не рассказывай такое! - вырвался на крик сын. — Прости, - доктор посмотрел на сына, тот явно не мог держать себя в руках, он дрожал, и было близко до истерики, что Огай не особо хотел. — он мне позвонил, сказал что вызвал полицию, я приехал сразу же, полиция тогда расспрашивала Накахару, он был растерян, а Осаму я увидел уже накрытого чёрным большим полотном, мне разрешили посмотреть на него, но я отказался, я не мог, я был таким слабаком.. - его голос сорвался, он начал плакать, у него началась истерика, он уже не видел вокруг себя ничего, ничего не чувствовал, не слышал, не понимал, как тут его начали бить по щеках и вылили холодную воду на лицо, перед собой он увидел испуганного сына, его глаза показывали страх и одиночество. — прости, прости, прости меня! Это я виноват. Я не проглядел за тем, как он убежал из больницы. На меня в последнее время столько дел навалилось. — Не вени в его смерти себя, это убийство и оно намереное. Они пытались успокоить себя, но как только успокаивались, слёзы снова начали течь.

***

Фёдор лежал у себя на кровати, он ничего не слышал, не видел, не хотел, единственное чего он желал, ещё раз увидеть Осаму. Почему всегда так, почему он? Почему не убили Фёдора? За что Дазая? За то что он имеет свойство любить? Фёдор ничего не понимал. Глаза болели, хотелось пить, хотелось спать, но он ничего не мог сделать, кроме того чтобы лежать в апатии всю ночь. За окном уже начало светать, птички петь, машины ездить, но Достоевский не слышал ничего. Он вспоминал улыбку Дазая, такого хорошего и счастливого, их поцелуй, то как он радовался мелочам, если они были. Их первая встреча. Это так больно - терять человека. И даже не смотря на то, что они были знакомы малое время, Фёдору было больно. Его слёзы уже не шли, но как же, мать вашу, хотелось рыдать. Хотелось упасть под землю и закричать, как не в себя. Вот уже утро, а он все ещё лежит, не двигаясь конечностями половину суток. Тело затерпело. Но он все равно не двигался. Он не хотел двигаться. Он ничего не хотел. Почему так сложно? Почему так больно? Почему так? Почему? Зачем? Сколько бы вопросов он себе не задавал, ответы на них он не нашёл. И вот уже вроде как докопался до истины, как и не заметил, что уснул. Видимо ему не суждено знать, почему все произошло именно так.

***

Гоголь поспал всего 2 часа, всю ночь пролежав смотря в окно, под утро сумев уснуть. 12:37. Он открыл глаза. Хотелось спать, затекли конечности, что не хотелось шевелится. Он посмотрел в окно. А что теперь? В глаза кидался уже лежащий на земле, полумёртвый, Осаму и растеряный взгляд Фёдора. Кому из них ему было жалко, так это Достоевского. Он не хотел причинять ему боль. Но он не мог это от него скрывать. Было сложно думать, сложно жить. Все было сложно в его жизни. Все что ему сегодня хотелось, это увидеть Достоевского, радостного и счастливого,в домашней одежде, который пьёт чай. Да, такая картина лучше всего. Нужно его сфоткать так, распечатать в большом виде и повесить на стену. Подумал Николай с легкой улыбкой. Если, конечно, они ещё встретятся. Но тут, Гоголю в голову пришла мысль. Он поднялся с кровати, не смотря на то что все его тело ломит. Быстро оделся и выбежал из дома. Забежал в первый магазин цветов, почему-то, выбирая ромашки и побежал к дому Фёдора. Он не думал ни о чем, лишь бы увидеть его. А если его нет дома? Похуй, под дверьми оставлю букет. А если он не примет букет? Похуй, ворвусь в квартиру, поставлю в вазу и уйду. Да, именно об этом думал Николай. Добежавши до нужной улицы, он начал рыдать, почему, спросите вы? Потому что Николай надеялся, что не увидит его в последний раз, если ещё не увидел вчера. Он зашёл в подъезд, пахло тут сыростью, возле чей-то квартиры лежал котик, скрутившись. Поднявшись выше, на третий этаж, последовал сильный запах сигарет. Проходя уже пятый этаж, пахло свежестью, ах да, тут окна открыты. Поднявшись на нужный этаж, какой там? Седьмой, да. Он сел на лестницу. Он не может, он такой трус. Его снова начало трясти и потекли слёзы. Он не мог встать и постучать в эту гребаную дверь. Просидевши там минут сорок, он все же нашёл в себе силы, дабы встать и постучать. Он поднялся, даже не вытерая слез и постучал. Минута. Две. Три. Ничего. Может его дома нет? А где он тогда? А может он спит? А может, а может, а может.. Он положил руку на ручку двери и опустил. Дверь открыта. Он зашёл в нутрь. Тишина. Разулся, зашёл на кухню. Никого. Поставил цветы в вазу с запиской. «Привет, мой любимый. Да, я понимаю тебя, возможно не так как надо, но понимаю. Я знаю, что я сделал не простительное, и это очень эгоистично с моей стороны просить прощение. Но прошу меня, прости, я такой дурак, тупее меня нет никого на этой планете, да что ж планете, вселенной, да, именно так. Я пойму если ты не простишь, но я надеюсь, что в глубине души, ты подумаешь „я хочу простить его“. Я сделаю все для того, чтобы ты меня простил. Я скучаю, и буду скучать ещё долго, но надеюсь, что ты простишь, и этого чувства, с названием скучаю, не будет. Но я все понимаю, и у тебя, конечно же, есть время на подумать. Твой любимый Николай Гоголь.» Он пошагал в сторону спальни. Да, все верно, Фёдор там, спит как убитый. Убитый? Он подбежал к нему, потянул руку к шее, дабы услышать пульс. Один. Два. Три. Четыре. Все хорошо, живой. Наверное только давление понизилось. Может его разбудить. Он ел что-то? И как узнать? Он выгонит его, это однозначно. Пока Николай сидел возле него и держал того за руку, Фёдор открыл глаза, перед собой он ничего не увидел, кроме как… Да, верно он думает, это был Гоголь. Что с ним? Он бледный. Глаза красные. Синяки под глазами. Уставший. Глаза кричат. Федор решил ещё немного полюбоваться своим возлюбленным. Не может он его не простить. Как только на его лице начала проявляться улыбка, как Николай посмотрел на него. Из взгляды… Николай не выдержал и заплакал. Уж до боли хуево Федор выглядел. Ещё и с этой уставшей, сонной улыбкой. Он прижался к его животу и начал рыдать, на что Федор не сразу среагировал, но обнял его, на его глазах тоже начали проявляться слёзы. Больно. Проплакавши так друг другу в „плечо“ они оторвались. — Я.. как ты себя чувствуешь? - спросил Николай. — Хуево. — Прости, я.. - он опустил взгляд, ему и вправду было стыдно за свой поступок, и это даже нет чем оправдать. — прости меня, я оставил тебе кое-что на кухне, мне легче будет, если ты это прочтёшь, а не услышишь. — Принеси. - все что сказал Федор, ему было сложно пошевелится, тело затекло, хотелось пить, но он был рад, что Гогол всё-таки пришёл. — и я хочу пить. Гогол подорвался, как будто его жизнь на кону. Он быстро набрал воды в стакан, взял вазу и помчался к Фёдору. Федор еле еле поднялся на локти, чтобы выпить воды, за несколько секунд, в большом стакане ничего не осталось. Он перевёл взгляд на букет, и принял его, он понюхал цветы. Он любит ромашки. Теперь любит. Осмотревши букет, Федор увидел там записку. Взял ее, развернул и принялся читать. Слёзы снова начали идти. Почему смерть человека это так больно. Дочитавши до конца, он взглянул на Гоголя, который прикрыл рот рукой и его глаза были все в слезах. — Ты чего.. тихо, тихо, - Фёдор пододвинулся к Николаю и обнял его. — я прощаю тебя.