Иная ветвь

Стоя у дверей маминых покоев и слыша ее крики, я впервые за все это время вспоминала тот мир. Не какие то незначительные отрывки вроде песен, сюжетов книг и сериалов, которыми я с удовольствием делилась со своими братьями, и изредка с Хелейной, когда мы сидели в нашем убежище и мой размеренный голос заполнял собой темное пространство. Нет. Я вспоминала свою прежнюю жизнь. Я не знала обид и лишений, у меня было счастливое детство с любимой матерью. Вспоминая сейчас, я думаю, что они с Рейнирой очень похожи. Обе сильные и стойкие женщины, заботливые родительницы с несгибаемой волей. Мы в том мире были вдвоем, у нас была маленькая, но очень крепкая семья. Ближе друг друга для нас никого не было. Я не чувствовала никакого одиночества, наслаждаясь нашей крошечной ячейкой общества, вплоть до маминой беременности. Мы были рады, когда узнали, что наша семья пополнится. С трепетом в груди я рассматривала экран во время узи, пытаясь различить каждую часть крошечного тела своего братишки. Я ждала дня его рождения и всем сердцем обещала любить малыша. До тех пор, пока он не лишил меня матери. Осложнения во время родов, несмотря на попытки врачей спасти ее, забрали мамину жизнь спустя несколько тяжелых часов реанимации. А спустя пару дней, оставив меня ни с чем, в след за ней ушел и рожденный брат. В итоге, разбитая двенадцатилетняя девочка в моем лице нашла пристанище в детском доме. Не сказать, что меня, тепличную душу, приняли там с распростертыми объятьями, но вопреки опасениям никто не обижал. Я вела спокойную жизнь вплоть до тех пор, пока не полезла на только заледеневшую реку, в дурацком приступе героизма. Оттащив оказавшегося на льду мелкого пацана в безопасное место, сама я дойти до него не успела, внезапно для самой себя погрузившись под воду. И не сумев найти ориентира под ледяной толщей, просто и незатейливо утонула. Не знаю, почему воспоминания нахлынули сейчас, а не во время рождения Люка. Может быть, тогда я была слишком мала, что бы задуматься об этом. Возможно дело в том, что тогда мне не приходилось становиться свидетелем его рождения. Я не сидела под дверьми, сжимаясь в комочек при каждом мамином вопле, мечтая о том что бы этот кошмар скорее закончился. Не шептала слов успокоения (кого я хотела успокоить? Себя или ее?) в надежде больше не слышать как ей больно. В какой момент все прекратилось я даже не поняла. Просто в один миг, за собственным сбивчивым шепотом я различила детский плач, а после дверь ее покоев отворилась. Из нее вышла мама, с трудом облокачиваясь на своего мужа, но все равно крепко удерживая на руках младенца. В панике подорвавшись с пола, я кинулась к ним. — Мама, ты куда? Ты же только родила, тебе пока нельзя вставать! Переведя на меня усталый взгляд, она все же нашла в себе силы выдавить улыбку. — Все хорошо, Висенья. — голос ее был слабым и измученным, а лицо, с залегшими на нем тенями, совсем не соответствовало этому хорошо, — Королева хочет видеть ребёнка. Я только покажу ей его и вернусь. Обеспокоено глядя на нее, я кивнула и молча направилась следом за ними. Оставив это без внимания, родители двинулись в нужную сторону. В ужасе глядя на протянувшуюся за мамой дорожку из крови я судорожно сжала кулаки, изнутри прикусив щеку что бы не расплакаться. Продолжая шагать, я остановилась лишь перед лордом Касвеллом, окликнувшем моих родителей. Легонько дернув его за одежду, привлекла внимание. — Простите, Лорд Касвелл, мама не может уделить вам внимание прямо сейчас. Чуть позже она обязательно обсудит с вами необходимое. Надеюсь, ваше дело сможет подождать? — Что? — он в недоумении взглянул на меня. — Ох, да, конечно. Я подожду, принцесса Висенья. Поздравляю с рождением брата. Более не задерживаясь, я кивнула ему и провожаемая его растерянным взглядом, спешно догнала родителей. Королева встретила нас в покоях весьма радушно (если не обращать внимание на хищный блеск в ее глазах) и тут же протянула руки к ребенку. Довольная увиденным, она будто бы невзначай сделала замечание. — Вам стоит больше стараться, Лейнор. Возможно, когда-нибудь вам удастся зачать светловолосого мальчика. И прежде, чем мы успели ответить, в покои вошел король, что заставило родителей проглотить ее фразу. Стоя в стороне и не отсвечивая, я ещё пару минут прожигала ее взглядом, а после, услышав имя младшего брата, покинула комнату. Джоффри был под присмотром родителей, и в присутствии короля ничего уже не могло случиться. В расстроенных чувствах покинув замок, я подозвала летающего по округе Анубиса. За прошедшие годы никто так и не уговорил меня заковать его в цепи. Тонко чувствуя мои эмоции, дракон тут же приземлился рядом и в волнении потянулся ко мне. Огладив его морду и чуть приведя эмоции к порядку, я взобралась в седло и мы взлетели. Небо благотворно воздействовало на меня, позволяя прийти в чувства и разделить все тяготы с самым близким. Анубис был для меня спасением, и я всегда, в каждую минуту этой жизни, чувствовала нашу связь. Несколько раз облетев замок и ближайшую территорию, мы решили приземляться. Не так давно ему все же подготовили место в драконьей обители, но мне удавалось защищать права своего товарища, потому посещал он ее лишь готовясь ко сну или ради питания. Мой дракон рос большим, уже обогнав в размере более старших сородичей, вылупившихся у моих братьев. Я искренне считала, что все благодаря его свободному перемещению, и на все претензии взрослых давала твердый отказ. Переждать ночь в яме я позволю, но запереть в ней Анубиса — никогда. Направив его в нужную сторону, мы приземлились у входа. Увлеченные своей выходкой, мальчишки не обратили внимание на появление ещё одного человека. Наслаждаясь своей проделкой, они лишь гнусно хохотали, слишком увлеченные что бы концентрироваться на чем то ещё. *** Эймонд не хотел признаваться в этом даже себе, но на короткое мгновение он все же позволил надежде вспыхнуть в своем сердце. Правда, тут же одернул себя, вспомнив в чьей компании находится. Всякий раз, со стороны наблюдая за тем, как сначала брат, а после и эти бастарды, обращаются со своими драконами, он чувствовал едкую зависть в своей душе. Чувство неполноценности никогда не оставляло его, а тихие насмешки, раздающиеся в спину, больно задевали, как бы он не пытался демонстрировать безразличие. Не помогал бороться с этим и дракон племянницы, нагло украденный у него, постоянно мозоливший глаза. В детстве, наблюдая за тем как она таскается с этим каменным яйцом, он даже испытывал сочувствие. Мол, поглядите на эту маленькую дурочку, она все никак не оставит своих надежд. А потом яйцо явило на свет дракона, и стало уже совсем не весело. Слова мамы, сказанные в ту ночь, плотно засели в его голове, породив настоящую ненависть к этой воровке. Видя ее счастливую рожу, когда она всюду брала с собой его дракона, Эймонду хотелось скривиться в омерзении, и лишь воспитание не позволяло ему столь явно демонстрировать неприязнь. Дракон рос, но никто почему то так и не пытался забрать его у наглой девчонки, позволяя ей держать его рядом, даже когда он достиг размера, позволявшего его седлать. Король сквозь пальцы смотрел, как тот летает над замком, не обращая внимания на жалобы и страх его обитателей. В день, когда мерзавка взлетела на нем впервые, оглашая округу своими воплями, он наблюдал за ней из окна. Чувствуя, как нечто темное оплетает его разум, он с пугающей злобой пожелал ей упасть и разбиться всмятку, явив всем на радость свои мозги, растекшиеся по земле и переломанные в кашу кости. Сам ужаснувшись своим мыслям, он отпрянул от окна. Узнав о ее наказании, принц решил, что ей наконец перестанут потакать. И тем сильнее было его разочарование, когда спустя месяц Висенью выпустили из комнаты. Не только не отобрав дракона, но и подарив ей седло. Вязкая темная злоба продолжала заполнять его разум и он сдался ей, больше не пытаясь сдерживать. И вот сейчас, стоя у драконьей обители, куда его пригласил брат, он внимательно, до боли в глазах, всматривался в темноту ямы. Ожидая очередной подлянки, он сконцентрировался, пытаясь рассмотреть что внутри. Вот появились очертания Люка, а вслед за этим раздалось визгливое хрюканье. Принц отшатнулся. Разглядывая жирную розовую тушу, он не верил своим глазам. У свиньи были крылья. Небольшие, бумажные крылья свисали по бокам, и от мысли, как старательно его племянники вырезали их, только лишь ради того, что бы сейчас насмехаться над ним, Эймонду стало тошно. Раздавшийся ото всюду хохот, весело подхваченный эхом, ввинчивался ему в мозг. От общей какофонии звуков, состоящей из гнусного громкого смеха и этого проклятого хрюканья у него разболелась голова. Судорожно сжимая кулаки, он мог думать лишь о том, как бы не опозориться ещё больше. До боли закусив губу, принц силой сдержал непрошенные слезы, уже жгущие глаза. Казалось, в этот миг весь мир смеялся над ним. Зажмурившись до темных пятен перед глазами, он едва сдержался, что бы не вздрогнуть, когда громкий девичий голос разогнал сгустившуюся атмосферу. — Ребят, дорогу мне! — внезапно явившаяся Висенья, верхом на Анубисе, вынудила мальчишек разойтись. Привлеченная раздавшимся хрюканьем, она уставилась на неожиданный подарок. — Это что ещё за свинья? Впрочем, не важно. Мальчики, ну-ка разойдитесь. — как ни странно, все тут же послушались, освободив место. Спешившись, девочка кратко отдала команду. — Дракарис! В тот же миг, гадкое напоминание о произошедшем, превратилось в кусок жжённого мяса. Странным образом, Эймонд почувствовал облегченье. Вид сгоревшей свиньи будто полностью рассеял все напряжение. В то же время Висенья, мягко огладив морду дракона, позволила ему начать трапезу. — Приятного аппетита, Анубис. — сказала она, прежде чем обратить внимание на остальных. — А что это здесь происходит? — подозрительный прищур темных глаз прошелся по всем собравшимся, зацепившись за стоящую в стороне фигуру Эймонда. Что то в нем ее смутило, и обведя его с ног до головы, она уже раскрыла рот что бы задать новый вопрос, когда была прервана. — Джейс тренировался с Вермаксом. — Эйгон пренебрежительно оглядел ее, с раздражением продолжив, — И ты как обычно не вовремя появилась. Опять испортила все развлечение! — бросив это напоследок, он отправился прочь, а Джейс с Люком, задержавшись что бы поприветствовать сестру, развернулись и кинулись следом. Опустошенный Эймонд остался наедине с Висеньей, недоуменно глядящей им вслед. — Что здесь вообще произошло? — она задала вопрос скорее в воздух, не рассчитывая на ответ и повернувшись к принцу, с подозрением переспросила, — Эймонд, что это была за свинья? — Подарок. — кинув на нее отрешенный взгляд, он перевел глаза к месту, где Анубис с упоением рвал его дар на куски. Драконья трапеза сопровождалась громким хрустом костей и жутковатым чавканьем, с которым тело несчастной свиньи трепал хищник. — Свинья в качестве подарка? — нахмурившись, ещё больше сбитая с толку, принцесса продолжила спрашивать. — Кому вы вообще планировали подари…- в этот миг ее глаза распахнулись в осознании. В неверии она перевела на него взгляд, потом осмотрела свиные останки и припомнила ее изначальный вид. Выдохнув, она выдавила, — У нее были крылья. Свинья. С крыльями. Девичье лицо искривилось в праведном гневе. Раздражение волной прошлось по всему телу и она с яростью воскликнула. — Эти паршивцы подарили тебе крылатую свинью! Какого черта?! Да я их всех сейчас отпинаю нахрен! Что б неповадно было! Висенья всегда старалась предотвращать подобное. Следя за мальчишками, она не позволяла пагубному влиянию Эйгона воздействовать на них. До сих пор ей казалось, что она успешно с этим справляется. А теперь ее братья оказались участниками самой омерзительной шутки, что только можно было провернуть над несчастным мальчиком! Обычно сразу выражая недовольство, в этот раз она решила отложить кару и продолжая бухтеть под нос ругательства повернулась к совершенно индифферентному Эймонду. Ласково взяв его ладони и чуть сжав их, она заговорила мягким вкрадчивым голосом. — Эймонд, как ты себя чувствуешь? — пытаясь поймать ускользающий взгляд принца, она в поддержке огладила его руки большими пальцами. — Посмотри на меня, пожалуйста. — наклонившись чуть ниже и продолжая гладить его костяшки, ей все же удалось разглядеть его глаза. Пустота, отражающаяся в них, девочке совсем не понравилась. Поджав губы, она решительно повела его прочь от этого места. Напоследок сказав Анубису спускаться вниз, когда он закончит трапезу, принцесса вышла из обители и спешно потащила принца в известном только ей направлении. Не задумываясь, куда и зачем идет, Эймонд послушно переставлял ноги, продолжая прокручивать в голове случившееся. В какой то миг придя в себя, он вырвался из ее захвата и с яростью бросил, глядя прямо ей в глаза. — Не прикасайся ко мне! — зло выговариваясь ей, он временами сбивался на натуральное шипение. — Ты и твои мерзкие братья просто грязные ублюдки! Вы не заслужили ни одного дракона, в вас течет грязная кровь. Вы не достойны владеть ими! А ты просто никчемная воровка! Бастардка! — в какой то миг злые слезы покатились из его глаз. Молча выслушивающая его девочка, вновь схватив за руку, наконец дотащила принца до места назначения. С удивлением отметив, что это то самое убежище, он не успел среагировать, когда его с силой толкнули в кресло. Отойдя от него на пару шагов, Висенья закрыла за ними тяжелую толстую дверь, и стоило ей это сделать, комната погрузилась в кромешную тьму. Девочка зажгла несколько свечей, и лишь когда закончила, вновь вернулась к Эймонду. Глядя не него сверху вниз, она облокотилась на подлокотники кресла, и внимательно глядя ему в глаза начала вещать. — Не лезь в постель моей матери, Эймонд. Чести тебе это не делает. Ни тебе, ни кому либо ещё. Я скажу лишь один раз, и ты должен либо принять это и смириться, либо продолжать обижаться. Крови Таргариенов в нас с тобой ровно половина. Твоя мать не была Таргариеном, так же, как и мой отец. И это главное. На остальные условности можно плевать, ибо до тех пор, пока мой отец признает нас с братьями своими детьми, вы все можете хоть на говно изойтись, но ничего не измените. — голос ее был твердым и уверенным, и видимо поэтому так четко отпечатывался в его сознании. — За подобные голословные обвинения предусмотрено наказание, и тебе лучше не испытывать его на себе. Не столь важно, как мы выглядим, потому что до тех пор, пока Король признает нас законными наследниками и частью его семьи, мы есть и будем Таргариенами. По праву рождения. Кровь, по сути, не имеет особого значения. Знаешь, Эймонд, даже среди людей благороднейшей крови встречаются ублюдки. Так что рождение с чистой кровью это лишь привилегия, достойным тебя делает личность. И прямо сейчас, собирая эти грязные сплетни наравне с остальной чернью, ты выставляешь себя не слишком благородно. — я выпрямилась и подытожила, все также глядя в его глаза, — Прежде чем обвинять женщину в распутстве, мужчинам следует поглядеть на себя. Всюду разбрасываясь своим семенем, они сами обесценивают нашу кровь. В конце концов, стоит ли так трепетно относиться к тому, чем может похвастаться любая шлюха в Блошином Конце? Вопрос, в общем то, был риторический. Выговаривая все это, я не надеялась на понимание. У нас был разный менталитет, и никто в этом мире не сумел бы разделить мое мнение. Таковы здешние правила. Притянув ошарашенного принца в свои объятья и мягко погладив его по голове, я лишь прошептала. — Теперь позволь мне тебя утешить. Мои братья поступили действительно мерзко, и мне сложно даже представить степень твоей обиды. Окаменевший в ее руках, он постепенно расслабился, и в конце концов дал волю чувствам. Вздрагивая под ее ладонями, Эймонд захлебывался слезами и никак не мог остановиться. Вся боль и обида, которую он так долго держал в себе, вырвалась на волю в этих тёплых объятьях. Он не знал почему, но здесь, в этом темном пристанище, освещенном лишь парой свечей, принц чувствовал безопасность. Ненавистная ему девчонка все продолжала шептать что то успокаивающее, ласково проводя ладонями по его волосам. Он не пытался разобрать слов, ему было достаточно того, что они были. Сжимая его подрагивающие плечи и слыша душераздирающие рыдания, я дрожащим голосом ворковала ему на ушко. Искусав все губы в попытках держаться, я все же позволила собственным слезам прочертить дорожки по лицу, вместе с Эймондом сбрасывая с себя весь стресс, накопившийся за день. Чувствуя его руки, крепко обхватившие мою талию, я надеялась, что мы наконец обрели мир. *** Тем же вечером, находясь в своих покоях, Эймонд услышал неуверенный стук в дверь. Когда на его позволение войти никто не отозвался, он в раздражении распахнул ее самостоятельно, в недоумении уставившись на Люка. Племянник же, подняв на него перепуганный взгляд, застыл каменным изваянием, не в силах вымолвить и слова. Когда тишина между ними стала почти осязаема, он наконец тяжело вдохнул и громко выкрикнул. — Прости! — склонив голову и сжав кулаки, он мучительно дожидался реакции, и не получив ее, растерянно поднял взгляд. Различив недовольство на лице дяди, он хотел было сказать что то ещё, но был прерван. — Она заставила тебя извиниться? — Эймонд недовольно хмурился, яростно сжимая губы. Вопреки прозвучавшим извинениям, он не чувствовал и капли довольства. Ему не нужны принесенные из-под палки слова о прощении. — Нет. Висенья говорила с нами, но не просила принести извинения. Это мое решение! — и твердо взглянув на дядю, он вновь выпалил, — Пожалуйста, прости меня, я был не прав! Оставив принца обдумывать произошедшее, Люк направился в свою комнату. Эймонд же, провожая его взглядом, чувствовал, как что то в нем ломается. Должно быть, это тщательно взращённая к племяннице ненависть с громким хрустом трещала по швам. Отчего то именно сейчас, не в той темной комнате, которую он молча покинул, стоило успокоиться, а именно сейчас, получив извинения, он наконец позволил теплым чувствам взять верх. Впервые в своей жизни он был благодарен Висенье.