Left behind

***

В народе постоянно говорят о том, что человеку по самой его природе бывает тяжело вернуться в место, с которым его связывают паршивые воспоминания. Говорят ещё, дескать, чем эти воспоминания свежее и ярче, тем крепче они смыкают свои острые когти на шее и с садистким удовольствием придушивают жертву, не давая ни выдохнуть, ни вдохнуть. Но жадной долгосрочной памяти мало этих предсмертных агоний — вдовесок к ним она зацикливается, заедает зажеванной кинопленкой где-то под черепушкой и, найдя себе уютное местечко в одной из пустующих ниш, принимается размножаться и жужжать в башке жирными трупными мухами. Разумеется, подобные сравнения не высосаны из головки от хуя — Денджи лично на себе испытывал нечто похожее, когда собирал свои манатки перед отъездом из захолустного городка, где ему довелось родиться. Говоря по чести — или бесчестию, — избегание как таковое — поистине здоровская штука. Её берут на вооружение все маломальски адекватные люди, и Денджи отчаянно пытался стать таким же. Пытался откреститься от ответственности, от фамилии, от отцовских тумаков и запылившихся маминых книжек в шкафу, пытался оборвать все связи с унылыми улицами, по которым он скитался в драных кедах и с очередной шишкой на лбу. Пытался не оборачиваться и не смотреть за заклеенное изолентой окно дома, где когда-то было светло и радостно, и действительно не смотрел. Пытался не везти с собой скупые семейные фотографии, что чудом сохранились в том прокуренной и пропитой гостиной, и действительно не повёз. Это называется не иначе как «поставить точку». Денджи за свои двадцать четыре года поставил их великое множество, или, вернее сказать, перечеркнул всё сразу и начал с последнего сохранения — не зашёл на могилу к матери, не поглядел на пустующий школьный двор, устланный стриженой под ёжик травой, и даже не навестил крохотный земляной холмик, прикрытый еловыми ветками. Чтобы ненароком не откинуться от осознания происходящего, окей? Итак, прошло уже порядка шести лет, получается. И сегодняшний Денджи, переживший некоторое дерьмо в долгом промежутке «между», вынужден признать, что он слишком сильно расслабился под крылом легавого-перфекциониста, и благополучно забыл про избегание как таковое. И, вероятнее всего, именно поэтому — едва отделившись от петушиного оперения Хаякавы — и напоролся на серьёзный пиздец. — Ты хотел Линкин Парк, да? Я ничего не перепутал? — раздаётся сбоку. Денджи скупо кивает, обхватывая подбородок пальцами. Есть в этом тотальном пиздеце один нюанс, в общем. Рядом с Ёшидой почему-то не ощущается ни ранее упомянутого жужжания, ни чувства обречённости — скорее напротив, рядом с Ёшидой абсолютно спокойно. Со стороны он вроде тот ещё слабак — сухой и щуплый какой-то, будто неделями некормленный; с землистым цветом кожи и вязким взглядом, напоминающим мазут, — но его тёмная фигура, расслабленно расположившаяся в водительском кресле, отчего-то внушает Денджи уверенность в собственной безопасности. К несчастью, уверенность ничем не подкрепленную — Ёшида же вряд ли сможет повлиять на происходящее, он всего-навсего стрёмный челкастый пацан со старческими замашками и дерьмовым музыкальным вкусом. Вдобавок дофига нелогичный. Не спрашивайте, почему, лучше проведите социальный эксперимент, как делают те расфуфыренные загорелые пранкеры, и попробуйте выдернуть из круга знакомых хотя бы одного человека, готового расщедриться на бескорыстную помощь первому встречному. У Денджи полным-полно связей со всякими бравыми парнями из неблагополучных кварталов Нового Орлеана, гора боевых кличек в голове, и неопровержимая убеждённость в том, что и ни один из них не станет распаляться на тех, кто им неинтересен. На красивую цыпочку, предварительно ограбленную их же корешами — пожалуйста, хоть всю оближут и обласкают. Ещё и морду друг другу набьют для показухи, чтобы «та самая» увидела в них защитников. А что до Ёшиды Хирофуми, который явно далёк от этих плебейских подкатов? Он действительно абсолютно нелогичный — Денджи ведь не цыпочка в короткой юбке и не старушка с сумками, так зачем ему помогать? Впрочем, есть ли утопающему в дерьме какой-нибудь прок разгадывать логику поступков посторонних людей, когда он добровольно катается с почти-что-левым типом по грёбаной Западной Виргинии? Между прочим, вместо этого Денджи уже давно мог бы сделать кучу всего полезного. Поплакаться копам в ближайшем участке, например. Поесть сандвичей на придорожной заправке. Или вообще пристегнуться, закрыться в трейлере изнутри и дать по тапкам — отсюда же всегда можно уехать, а Макиме предложить любую подходящую альтернативу. Находчивым Денджи не назовёшь, но обширный жизненный опыт побуждает его постоянно обдумывать различные варианты для их недо-медового месяца. Например, расписывать в голове поездку в Лос-Анджелес — мегаполис для больных на голову авантюристов, фанатиков красных ковровых дорожек, софитов и пафосных буковок «Голливуд» высотой в несколько этажей. Или планировать визит в треклятый Сан-Франциско с его супер-модной для инстаграмных фоток архитектурой, запахом травки изо всех щелей и слезоточивым душком от бездомных-хиппарей с их драными палатками. Или вот ещё. Чисто гипотетически. Что, если кривая вывезет Денджи с Макимой обратно, в почти родной Новый Орлеан? В его эти гетто, где тебя хрена с два окликнут вежливым «Извините, сэр», зато щедро раздадут по морде, отпинают по почкам, заберут мобильник, деньги и документы, и только потом спросят, кто такой и откуда взялся. В конце-концов, не так страшны чёрные, как их малюют — район проживания Денджи относительно спокойный, — поэтому Макиму реально можно пригласить в гости. Показать ей болотистые просторы Луизианы, выудить из придурка-Хаякавы тыщу легенд про вампиров, заварить с десяток турок из его нескончаемой коллекции кофе, дать поглазеть на краденые плакаты с Дедпулом в своей комнате, разделить райское наслаждение каркающим пением Пауэр, и — в кульминации — взять за руку на одном из шумных обрывов у океана. Целоваться на побережье романтичнее, наверное — Денджи не проверял, не ладилось как-то, — да и такая культурная программа однозначно насыщеннее выбранной ранее. С другой стороны — очевидно, со стороны завышенных ожиданий Макимы, — сейчас уже поздно что-либо менять. Она мечтает об экскурсиях по местным достопримечательностям, строит свои девчачьи планы, пакует чемоданчики после работы, и наверняка подбирает самое красивое бельё, а Денджи со своими дырявыми носками и застиранными труселями по-джентельменски согласился дождаться её. Главное в мужчине ведь не тело, не внешний вид, а душа, какие бы модельные ёбла ни конкурировали с простецкой физиономией Денджи. Денджи, который терпеливо отсиживается здесь. Здесь, на вражеской территории, под строгим надзором чьих-то внимательных глаз. Прямо с того холма. Из темноты, сквозь завесу высокой травы и тумана. Из приопущенного автомобильного стекла дует свежий ветер, но дыхание опять сбивается, ведь внутри Денджи с недавних пор поселилось где-то с десяток параноидальных мыслей, чьё существование требует более насыщенных подпиток кислородом. Потому что если призадуматься — в очередной раз, Господи, ну когда эта хуйня выйдет из головы вместе с ушной серой? — то стуки по обшивке и хруст у трейлера могут быть началом чего-то более серьезного. Так, среди чёртовых вековых лесов с редкими скосами на поляны и просеки, Денджи могут поджидать новые неприятности совершенно любого толка. В их число входят и Биг Футы, и неоднократно упомянутый Слендермен в компании Бугимена и Джейсона Вурхиза, и даже болотное чудище из Скуби-Ду — не даром же вокруг столько бурных рек и топей. Будто не желая погрязнуть в одной из них, Денджи медленно уводит взгляд от окон и переводит его на Хирофуми. Тот моментально перехватывает его, улыбается бесячими пухлыми губами, и совершенно невозмутимо тянется за пачкой сигарет в подстаканнике. Кровь отчего-то хлынет к мочкам ушей, Денджи прикрывает их капюшоном и заранее разевает рот. Не ради того, чтобы отпустить сердце в свободный полёт, нет. Ему просто нужно выплюнуть немного желчи. Не настоящей, скорее метафорической. Ну, чтобы неповадно было нашаривать зажигалку и маячить своими паучьими пальцами на пачке сиг. Да, чёртов ментоловый Ньюпорт. Денджи всхрапывает. — Заебись придумал. Ёшида вздрагивает, осекается, возвращает руку на руль, и усмехается чему-то в своей челкастой голове. — Извини. Привык в одиночку кататься, — поясняет он, растопыривая кончики пальцев над кожаным ободом. — Поэтому и забыл, что при тебе лучше не дымить. Денджи утробно крякает и не отвечает. Не до болтовни ему, когда пальцы почёсывают колючую шкурку Почиты, а глаза машинально скачут по дорожным знакам. И дело не в том, что Хирофуми не заслуживает даже мизерных благодарностей за свою вызывающую тактичность, просто Денджи реально очень занят убеждением себя в том, что всё хорошо. Или хотя бы просто в порядке. Поскольку пока он пристёгнут и накормлен, пока телефон заряжен, а Ёшида остаётся в зоне досягаемости — только протяни руку и столкнёшься с его локтём, — в Западной Виргинии совершенно нечего бояться. И пускай Хирофуми странный. Пускай он походит на то стрёмное пугало в поле, всё из себя угловатое, отторгающее, набитое соломой или поролоном, и абсолютно бескровное. Пускай. Денджи хмурится, вновь и вновь пробегаясь оценивающим взглядом по верёвкам вен, обтянувшим ладони его спутника. Может, у него просто этот… Как его ещё, когда в крови телец всяких не хватает? Авитаминоз вроде? По коже скользит яркий дневной свет, из-за чего создаётся впечатление, словно она светится: у ногтей и на костяшках — красным, вдоль кровеносных сосудов — синим, в остальном — просто белым, как туман, мука, или брикеты кокса. Не спрашивайте, откуда Денджи знает, как они выглядят, он, вроде, уже говорил. Суженные на солнце зрачки резко натыкаются на рукав, и Денджи вспоминает, что у придурка-Хаякавы такие же жилистые руки, только болезненной синевой они не просвечивают, в отличие от кожи этого фрика. Напрашивается ненужное нравоучение: Ёшиде определённо надо больше спать, меньше курить и жрать почаще. — Не боишься ехать туда сейчас? — внезапно спрашивает он, кивая подбородком в абстрактное «никуда». Денджи, слегка опешив, выглядывает вперёд, к горизонту, вспоротому то ли ЛЭП, то ли шпилями вышек связи над грядой леса, и всё же решается нарушить обет молчания. Как ни крути, а ответственность за принятые ранее решения — определённо не про него, переобуваться можно и пальцами, и ложкой для обуви, и даже вертлявым языком. Если речь не об обещаниях Макиме, конечно. — …Не-е-ет, не боюсь. Нисколько вообще, — притворно-вяло тянет Денджи, дополняя свой фарс расслабленной позой. Тело стекает вниз по сидению, коленки практически упираются бардачок и ощутимо подрагивают. Благо, хоть голосовые связки не дребезжат: — Чё там щас бояться? Незаправленной постели только если, чувак, но я всё равно не собирался вести тебя к себе. Хирофуми прищуривается и еле-еле заметно приподнимает уголки рта. Денджи напрягается. Ему внезапно хочется вдолбить эту улыбку обратно в челюсть — потому что какого хрена он постоянно прожигает её глазами, будто в ней есть что-то красивое, — но розовая мякоть губ превращается в белёсую полоску, и Хирофуми корчит почти-озадаченное лицо. — Знаешь, когда ты стукнул ногой тележку и посмотрел мне в глаза… Словно прочувствав неладное, Денджи вопросительно вскидывает подбородок. Естественно, Ёшида, грёбаный любитель многозначительного молчания, решает продолжить спустя несколько напряжённых секунд. — …В общем, да, когда ты остановил меня, я отчётливо увидел в твоих глазах панику… Самую настоящую панику, мне не показалось, — невозмутимо продолжает Хирофуми, встречаясь глазами с очередным перекрёстком. — Так разве это не повод задать тебе подобный вопрос, чтобы попробовать исправить ситуацию? Диафрагму сковывает тугими жгутами. Денджи потупляет взгляд, с трудом втягивает воздух через нос и откидывается затылком в сиденье. Щёки пуще прежнего припекает от стыда, под ногтевые пластины пробирается колючая шёрстка Почиты, в уши — очередной трек Линкин Парка. — …Ты меня плохо знаешь, — моргнув пару раз под выученный наизусть мотив, парирует Денджи. Хирофуми вдавливает гашетку в пол и безучастно щурится дорожной разметке. — Я рад, что знаю тебя в принципе, Денджи-кун. Радости на самом деле никакой — мысленно оспаривает последний, — но ему взаправду не так уж и страшно видеть, что точка на навигаторе постепенно приближается к той треклятой стоянке. Потому что Ёшида, чего там пальцы гнуть, вполне адекватный тип: не получив ещё одного ответа, он не засоряет эфир родительскими наставлениями — излюбленное занятие Аки, кстати, — и лишь изредка переключает музыку через свой Айфон, вдумчиво поглядывая вперёд. Возможно, не стоило так огрызаться с ним. И ставить под сомнение его искренность тоже не стоило — снисходительно заявляет упрямый мозг, пока не менее упрямый Денджи отстёгивает ремень безопасности. Затёкшая спина глухо хрустит, сбоку слышится щелчок ключа в замке зажигания, двигатель на пару с колонками резко затихают, и салон погружается в полную тишину. — Ну, сейчас попробуем узнать, что тут у тебя творится, — звучно усмехается Хирофуми, разрезая её своим тупым бархатистым голосом. Брелок с осьминогом лениво покачивается на зеркале, метаясь между чёрными стволами деревьев, салонная дверь с водительской стороны неслышно открывается, и Денджи машинально тянет ручку своей. Притихший было Почита тут же лезет наружу, но его хозяин преграждает путь ладонью и интуитивно напрягает все свои пять чувств. На улице всё ещё жуть как тихо, в здешнем воздухе — как будто бы, блин, он отличается от воздуха у Воллмарта, боже, чё за тупость, Денджи, успокойся, — уже не пахнет стрёмной мшистой сыростью, враждебным дыханием леса и прочей пургой — пахнет выхлопными газами, костром и бензином. Более того, всё выглядит настолько нормально, что даже от густого, практически непроницаемого тумана нет ничего, кроме тревожных воспоминаний. Тем не менее, сердце само собой срывается на хаотичный ритм, а подошвы кроссовок слишком недоверчиво скребутся по асфальту, не желая проверять все остальные несовпадения. Над крышей тачки шелестит листва, светлые брови сдвигаются к переносице, глаза прочёсывают полустертую разметку на асфальте и фокусируются на шинах трейлера. Ну мало ли, вдруг оно их прокололо? Денджи придирчиво оглядывает колёса. Нет. Всё реально нормально. С правой стороны точно. Ёшида, тем временем, обходит корпус своей машины, выбивает себе сигарету из пачки, и весьма участливо осматривается. — Н-да. Нашёл же ты себе место, конечно. Денджи закатывает глаза. Кремень в бледной ладони Хирофуми глухо чиркает, и из-под острых костяшек вылетает струйка дыма. — …Так почему именно здесь, а не где-то ещё? — снова вопрошает он, но уже погрубевшим от курева голосом. — Потому что сюда мне показал навигатор, — моментально обороняется Денджи, мутузя прохладное собачье ухо. Ёшида подпирает поясницей боковину капота, вытягивает ноги, и долго-долго затягивается. — Хреновый у тебя навигатор, чувак, — качает головой он, после чего делает свою тупую тарантиновскую паузу и выдыхает оставшийся дым через ноздри. — Клянусь, очень хреновый, я бы с таким даже в супермаркет не поехал. Огрубелые пальцы замирают на макушке Почиты, Денджи загнанно скалится. — Это ты мне типа приговор подписать решил? — Это я решил предложить тебе начать пользоваться Мапс Ми, — с улыбкой отзеркаливает Ёшида и снова присасывается к сиге. Зрачки сами собой прилипают к его аккуратным ногтям, проходятся вдоль дымящейся папиросной бумаги и падают на дурацкие ботексные губы. Глубоко внутри что-то подозрительно-странно ухает, Денджи коротко облизывается. — Чё ещё за Мапс Ми? Хирофуми отталкивается тощей задницей от капота и двигает к трейлеру. — Оффлайн-карты, Денджи-кун. Могу тебе объяснить, как ими пользоваться, — доносится из-за его острого плеча. Из этих слов не вычленить никакой моральной поддержки даже со слуховым аппаратом, но на душе резко легчает, словно идиотские предложения Хирофуми оказывают на подбитую психику релаксирующее влияние. И вот уже Денджи корчит максимально храброе лицо — он же мужик, а не соплячка какая-то, — спускает Почиту с колен и выползает наружу. До самого Ёшиды, правда, не доходит — от того сейчас наверняка воняет, как от переполненной пепельницы, — и притормаживает чуть в стороне. Почита оживлённо крутится под ногами, руки невольно обнимают торс поверх толстовки, Денджи стреляет в затылок собеседника враждебным взглядом и фыркает. — Слышь, никотиновый. Это говорится не с целью задеть, конечно, просто Хирофуми немного бесит. Бесит его тупое лицо, бесит его походка, бесит даже то, как он полуоборачивается и гнёт шею набок. Потому что: «Почему ты такой спокойный?». — О, у меня появилось ласковое прозвище? Денджи чувствует на себе отсутствующий взгляд и скованно ведёт плечами. — Не. Хер тебе, а не ласковые прозвища. Резкий порыв ветра раздражает ноздри слабым запашком ментола, Хирофуми пуляет окурок в сторону и опять достаёт пачку. — …Кстати. Помнится, ты спрашивал, откуда взялось «кун», — проговаривает он перед тем, как зажать фильтр следующей сиги зубами и высечь из кремня огонь. Денджи непонимающе дёргает бровью. — Ну спрашивал, да. Пухлые губы мерно цедят дым, Ёшида глухо хмыкает и приопускает веки. Ресницы у него такие длинные, аж отсюда видно. Как же это по-пидорски. Как же Хирофуми бесит. — Так в Японии обращаются к тем, кого считают своим близким другом, — с лёгкой улыбкой объясняет он. Честно говоря, Денджи уже нет дела до значения иностранных фразочек, он вроде на лингвиста или востоковеда не учился, да и при наличии стойкого интереса запросто нашёл бы ответ на просторах интернета. — И чё мне делать с этой охуеть какой полезной информацией? — вырывается само. Хирофуми замирает с фильтром у рта и отупело пожимает плечами, словно действительно растерялся от внезапного вопроса. — Ты же спрашивал, разве нет? И ты угадал, у меня действительно японские корни, — говорит. Денджи ловит рандомный камень под подошву и громко хрустит им о дорожное покрытие. Выглядывает из-под соломенной чёлки, кривится. — А с этой пиздецки уместной информацией мне чё делать? Ёшида, кажется, на долю секунды поджимает губы. — Что хочешь, то и делай. Спасибо за разрешение, конечно, но Денджи не хочет делать ничего, особенно здесь, в том самом месте, где его нервные клетки горят быстрее банковских акций на Нью-Йоркской фондовой бирже. Когда-нибудь эта херня непременно закончится — даже из самой беспросветной задницы есть биологически обусловленный выход, — но костлявая ладонь с зажатым с ней фильтром широко обводит пространство перед домиком на колёсах, и Ёшида заговаривает снова: — Раз уж мы с тобой здесь по доброй воле… В общем, пришло время показывать, что, где и когда. Денджи звучно прочищает горло, собираясь рассказать всё в красках, только вот язык внезапно немеет, прижимается к нёбу и уходит. Приходится кинуть на Хирофуми многозначительный взгляд и ткнуть пальцем на лес. Ёшида полуоборачивается в указанном ему направлении. Стоит пару секунд, словно оценивает разумность происходящего, затем возвращает шею в прежнее положение, мажет по скулам Денджи нечитаемым взглядом, и роняет его куда-то под ноги вместе с недобитой сигаретой. — Лес? Ты серьёзно? — переспрашивает он, раздирая папиросную бумагу пяткой. — Лес, и вполне серьёзно, — с нажимом заявляет Денджи. Хирофуми сдувает чёлку с носа и усмехается. Денджи отчётливо ощущает, с какой силой коротко подстриженные ногти вонзаются в предплечья сквозь плотную ткань худи. Никто из них не говорит — повисшее над парковкой молчание разбавляется гипнотизирующим гулом проводов, протянутых по облезлым столбам. Слабый ветер уносит оставшийся ментоловый дым прямиком в чащу, колышет чахлую траву в поле, пинает пожухлую листву с тихим «хрусть». Вдох-выдох. Мозги тут же каменеют, Денджи свистит ноздрями и, в надежде забыться, ведёт глазами по чужому лицу. Да, по такому будет течь любая девка. И жрать будет готовить. И спать рядом. Мутный взгляд Ёшиды ползёт по телу Денджи, перескакивает к озлобленной физиономии, обводит изогнутые светлые брови, западает в глаза, спускается к щекам, носу. Ещё ниже. Ах, как же хуёво. Денджи сминает свои обкусанные губы, но вздрагивает почему-то Хирофуми. — Такого просто быть не может, — чуть охрипшим голосом сообщает он. — В смысле, у нас много опиоидных наркоманов, но они не настолько опасны, чтобы кого-то караулить. Денджи моментально раздражается, напрягаясь до состояния взведённой чеки на мине. — Слышь, — с нескрываемой угрозой в голосе тянет он. — Ты обещал помочь, а не нести всякую хуйню, так какого хуя, чувак? Возможно, именно эти слова — точнее манера их произношения — становятся катализатором цепочки дальнейших событий. Хирофуми называет их первичным осмотром, перегруппировывается, и тут же приступает к делу. Первое, с чего он начинает — дотошный осмотр корпуса трейлера. На всём его протяжении Денджи лишь скептически вздыхает, оставаясь в стороне. — Тут всё в порядке, никаких видимых повреждений, — хлопнув ладонью над выхлопной трубой, аналитически заключает Ёшида. Следом за этим идиотским выводом, воспринятым в качестве констатации очевидного факта — и почему Денджи вообще рассчитывал на нечто большее? — происходит не менее дотошное разглядывание углов парковки, где потрескавшийся асфальт переходит в высокий бурьян. Денджи снова наблюдает и нетерпеливо покачивается из стороны в сторону. Не, ну а что ещё делать? Посодействовать в неофициальном расследовании не выйдет при всём желании — ни зацепок, ни улик. Висяк, как бы сказал придурок-Хаякава, но Денджи не особо шарит в сленге копов. Кстати говоря, Хирофуми ведь тоже далёк от правовых проволочек, зато, судя по его ностальгическим рассказам, неплохо ориентируется в местных лесах и нюансах охоты. И это уже веский аргумент в его пользу. — Короче, — зовёт Денджи, неловко сминая внутренности карманов. Ёшида прерывает свои сыскания, опирается ладонью на навершие заградительного столбика и вопросительно приподнимает бровь. — Слушаю? — …Если это важно, то оно наблюдало за мной через окно, — рассказывает Денджи. — Со склона, может. Потом, как я понял, оно спускалось вниз, — ладонь ведёт неровную линию вдоль покатых склонов и глубоких дождевых промоин по ним. — И потом уже ходило вокруг тачки. На лице Хирофуми отпечатывается странная эмоция, отдалённо похожая на удивление, пухлые губы вытягиваются в трубочку и тихонько присвистывают. — Страшно. — А то я блять не знаю, — морщится Денджи, вспоминая навязчивое ощущение чужого присутствия, крепко державшее его за глотку на протяжении всех последних ночей. На парковку снова опускается тягучее молчание. Сухая трава шуршит тонкими стеблями, Почита бегает вдоль неё и принюхивается, Ёшида обходит весь периметр, задумчиво цокая языком, оглядывается на окошко в домике на колёсах, присаживается на корточки. Пока он что-то высматривает в смеси дробленого щебня, земли и песка, уставший взгляд Денджи неожиданно фокусируется на его лопатках, выпирающих из-под лонгслива. На их ломаных линиях вдоль ткани, точнее. Затем на позвонках у загривка, где заканчивается густой тёмный волос. Затем внизу, примерно там, где проходят тазовые кости. Денджи облизывается во второй раз, и разворачивается на неполные сто восемьдесят градусов — к полю и одинаковым крышам коттеджей. В сердце неясно шумит и потягивает, и самое обидное, что от этого чувства хочется сбежать ещё сильнее, чем хотелось сбежать от ночного преследователя. Потому что из-за пояса джинс Ёшиды было видно ямочки на пояснице. И не такой уж он и худой, кстати. Денджи ёжится на свои мысли — в штыки и на хуй подобное дерьмо, — замечает далёкие очертания стража бурьяна на покосившейся деревянной крестовине, и с трудом сглатывает вязкую слюну. В голове рассыпаются все предыдущие нити рассуждений, уступая место дурному предчувствию. Потому что на холщовой шее пусто. Таблички с той странной надписью нет. — Хей. Денджи торопливо трёт влажные ладони о штанины и грузно шаркает подошвами. Ёшида тоже шаркает, распрямляясь во весь рост, указывает большим пальцем на гряду бесконечного лесного массива. Оттуда, кажется, снова скрипят сырые ветви, но Денджи не слушает их стонущих голосов. Денджи чувствует мерзкий холодок вдоль вен, играет желваками, и отвлечённо смотрит на ухоженные пухлые губы. — Мы, конечно, можем подняться вверх по склону и осмотреть всё там, но если за тобой действительно следили под этим углом, то у меня есть неутешительные новости — вкрадчиво проговаривают они, еле-еле отделяясь друг от друга. Тугой комок зарождается где-то в солнечном сплетении и даёт метостазы в трахее, хотя визуально Денджи всё ещё держится молодцом — каким бы ни был итог, сдаваться просто-напросто нельзя. — Выкладывай давай, — выдавливает он. Хирофуми вздыхает, склоняется к самому уху, хлопает по плечу. Пальцы поверх сжимаются чуть крепче положенного, и Денджи внезапно ощущает резкий прилив жара. — Денджи-кун, — полушепчет Хирофуми в шею. — их может быть двое.