***
Когда солнце за опущенными жалюзи вновь краснеет, у Денджи, дёргающего обивку стула между ляжками, не остаётся аргументов в пользу своей правоты. Из соседнего кабинета потягивает бесцельным трёпом и крепким кофе, за ближайшим столом стучат стопкой бумаги, а из-за экрана компьютера высовывается широченная свиная шея. — Получается, вы утверждаете, что за вами ведётся слежка, но вы же при этом не имеете ни одного доказательства? — без запинки проговаривает коп, смеряя посетителя усраться каким господским взглядом. Этого забродившего на милкшейках жиртеста хочется вбить башкой в стол, но Денджи терпит — Хирофуми ещё по пути в участок сказал, что здешние стражи порядка едва ли походят на стражей как таковых. Судя по всему, единственное, что их вообще волнует — отсутствие лишней мороки. — Выходит, вы даже не съездите со мной, чтобы осмотреть местность? — на удивление формально выдаёт Денджи, сминая в кулаках растянутые джинсы. Лысая башка окончательно вылезает из-за компьютера, опирается здоровенными ладонями на стол, и оглядывает якобы потерпевшего ещё раз. Теперь сверху вниз и гораздо более презрительно, чем прежде. — Эй, парень, я без проблем могу отправить туда наряд, но сразу хочу спросить: готов ли ты вывалить две сотни баксов и отмотать пять суток за решёткой? Внутри всё холодеет, прорезает чем-то до жути липким, и разрушительно-тихо переворачивается. Денджи чувствует дрожь в груди, заворачивает язык к нёбу, заторможенно смотрит на капли пота, стекающие по чужому виску. — В каком смысле пять суток? Грузный силуэт легавого подсвечивается пунцовым, рубленым на тонкие полоски, толстые щёки пухнут ещё больше. — За воспрепятствование служебной деятельности и заведомое распространение ложной информации. Механические интонации давят Денджи, точно приставучую муху, и он не выдерживает — подавленно всхрапывает и давится спёртым воздухом. Пальцы вмиг запотевают, оставляя на растянутых коленках характерные тёмные отпечатки. — Но я не вру, у меня… Голос проседает со состояния беспомощных повизгиваний, в переносицу стреляет свинцовый взгляд, и рот захлопывается сам собой. Офицер — точнее, холестериновый ублюдок, — задушенно вздыхает, влезает обратно в своё узенькое кресло. — Знаю я вот это ваше «не врёте», — по-деловому скрестив пальцы на отполированном до блеска столе, фыркает он. — К твоему сведению, парень, я работал на этом участке ещё в те времена, когда такие как ты отсиживались в отцовских яйцах, и запашок галимого вранья я за милю чую. Денджи опускает глаза в ковёр под своими ногами и скованно ведёт плечами — такие разговоры изматывают похлеще шабашек грузчиком. Сложно достоверно судить о людях, не зная их биографии, но в голове само собой формируется странное впечатление, словно это жирное порождение преисподней чисто по приколу нацепило блядский жетон — Аки себе ни в жизнь не позволил бы ни такого запущенного внешнего вида, ни таких резких выражений. — …Не, если у тебя вдруг появятся более веские причины, то сразу набирай девять-один-один, — немного смягчается офицер, дотягиваясь до кружки с вонючим кофе. В поле зрения попадает красноречивая надпись «Биг босс» на глубоком синем, и Денджи неожиданно для себя приходит в ярость. Пол уходит из-под ног, руки в отчаянии взмывают в душный воздух. — Камон, мужик, я нихуя не вру! Разве я похож на пиздабола? Дверь соседнего кабинета протяжно скрипит, за ближайшим столом резко щёлкают степлером. Лысый флегматично отхлёбывает свою гребаную растворимую дрянь и еле-еле приподнимает бровь. — Слышь, пацан, у вас на югах все такие невъебенно-борзые? — спрашивает он, придавливая своим «Биг Боссом» идиотскую подставку с звёздно-полосатым рисунком. — Травы кури поменьше, глядишь, и глючить тебя перестанет.***
— …Но я, блять, вообще ничего не употребляю, чувак! — уязвленно восклицает Денджи, хлопая ладонями по коленям. Небо над холёным зданием полицейского департамента заливается тёмно-бордовым, треклятый звёздно-полосатый флаг лениво развевается на шпиле. Гряда леса, обхватившая этот крохотный город тугими тисками, кажется, смелеет с приближением ночи и вновь вырастает ввысь, протыкая редкие облака чернеющими верхушками. Хирофуми маячит тенью посреди асфальта, садится на корточки, подсаживает Почиту внутрь салона, мажет по Денджи нечитаемым взглядом. — Я же говорил, что это безрезультатно, Денджи-кун, они не поверят тебе, — произносит он, прежде чем забраться на водительское и захлопнуть дверь со своей стороны. Несправедливость и прежде частенько маячила на горизонте и доводила до ручки за считанные минуты, но сейчас её проделки явно перешли все допустимые значения. — И что мне с этим делать, чёрт возьми? — прижав Почиту поближе к себе, почти что воет Денджи. Удержаться от таких вот припадков практически нереально. Ещё нереальнее добиться того, чтобы они перестали рикошетить в окружающих, только вот Ёшида преспокойно проворачивает ключ в замке зажигания, вглядывается в загорающуюся вывеску забегаловки через дорогу, и тихонько вздыхает. — Уехать на кемпинг или попробовать дать отпор, по-другому уже не получится. Двигатель мерно взрыкивает, похолодевшие пальцы трутся о жёсткую шёрстку. Каким бы логичным ни мнилось Хирофуми его предложение, он, в силу своей извечной невозмутимости, граничащей с цинизмом, определенно не сможет прочувствать натиск преследователей на себе. Денджи обессиленно дёргает кадыком и роняет взгляд к блестящим собачьим глазам в поисках скупого совета, но Почита, кажется, тоже в душе не чает, как избежать повторения тех ночных кошмаров наяву. Почита, наверное, думает сейчас только о еде и отдыхе — настолько усталой выглядит его приплюснутая морда. Денджи подкашивает уколом стыда — что он за мужик такой, если ни себе помочь не может, ни своей собаке? — А если оно… Они достанут нас и там? — сдавленно вопрошает он. Ёшида, слышно, задумчиво цокает языком, выгоняя свой седан с парковки. Тусклое уличное освещение скачет по салону, из приопущенных стёкол доносится хруст мелких камней, слабый ветер тянет пугающей землистой сыростью, мхом и кострами. А ещё тянет неотвратимостью повторения предыдущих ночей, но воспроизводить их в памяти вполне оправданно не хочется. Колонки позади кашляют какой-то электронной музыкой с рандомной ФМ-волны, паучьи пальцы уверенно обвивают руль. Денджи смотрит на них, смотрит на белеющие костяшки, смотрит на мерцающую приборную панель с указанной на ней частотой, и не понимает, почему именно ему довелось стать подопытным кроликом для чьих-то ебанутых игрищ. Более того, он совершенно не понимает их цели — внутри трейлера совершенно нечем поживиться, кроме его старенького ноутбука, дорогущей молотой арабики Хаякавы в баночке из-под оливок, и собственных внутренних органов, но насчёт их первоклассного качества у Денджи есть большие сомнения — скверная наследственность едва ли не затронет их в ближайшие несколько лет. От этой мысли на душе становится ещё тоскливее — Денджи при всём желании не может считать себя оптимистом, но и дохнуть примерно в двадцать семь от рака он не собирается. — Слушай, — неожиданно заговаривает Ёшида, сбавляя скорость на повороте. Денджи вопросительно вскидывает подбородок. Его собеседник как-то странно мнётся, покусывает нижнюю губу, к которой снова приклеивается взгляд. Прежде, чем упрямый мозг успевает наделить её таким подозрительным качеством, как мягкость, Хирофуми вновь подаёт голос. — Я бы без лишних вопросов мог бы позвать тебя к себе, но у меня горят дедлайны. Я просто по удалёнке работа… Ёшида трындит что-то ещё себе под нос, но в барабанных перепонках застревает идиотское «к себе», и Денджи неверяще мотает головой. Ногти по-прежнему непрерывно лохматят загривок Почиты, но щёки сами собой теплеют, и это, блин, крайне стрёмно. — Я бы в любом случае отказался, даже если бы ты силком потащил меня туда, — хрипло выдавливают голосовые связки. Хирофуми на периферии, кажется, вздрагивает. — Почему, если не секрет? Денджи переводит взгляд на его бесячий модельный профиль и лишь раздражённо фыркает. Каков вопрос — а он, надо признать, пиздецки идиотский, — таков и ответ.***
Денджи давно заметил, что у него ко всем вещам — даже самым бытовым из возможных — выстраивается особое отношение. И когда Хирофуми высаживает его на окраине со словами «Слушай, я всё понимаю, но мне позарез надо работать, попробуй переехать отсюда куда-нибудь ещё, а затем запереться на все замки и поспать», Денджи перекидывает его слова через плечо, точно метафорический член, кладёт сверху здоровый болт в качестве дополнительного груза и, дождавшись момента, когда задние фары иномарки скрываются за поворотом, решает вернуться в город. В конце-концов, никакая разумная тварь не попрётся туда, где ей могут противоборствовать хотя бы несколько случайных прохожих. Логично? Вполне. В хоррорах любая нечисть всегда избегала столкновения с посторонними, но в слэшерах… Ах, нахер слэшеры. Из полузаброшенного частного сектора пахнет прогорклым кукурузным маслом и дешёвым чаем, заросшие вьюнком заборы бликуют свежей росой, первые пласты тумана вырастают над табличками «Фор сейл» и полем позади. Денджи глядит на огрызки щебня под ногами, затем на Почиту, ползущего рядом, и произносит неуверенное: — Бро, потерпи, сейчас осядем где-нибудь на заправке, и я тебя покормлю. Собачьи уши забавно вздрагивают на окончании фразы, пыль под подстриженными когтями вздымается в мелкие облачка. Денджи пропускает короткий смешок в кулак. Как ни крути, но всё же стоит признать, что его впечатлительность зачастую нагоняет жути там, где это не требуется — ощущение чужого присутствия не преследует Денджи примерно с шести утра, когда ему пришлось драпать от своего трейлера в неизвестном направлении сквозь белесое марево и собственный липкий, пиздецки липкий страх, разделивший физиологические процессы на две противостоящие друг другу стороны. Первая, более рациональная и со всех сторон верная, гласила бежать без оглядки хоть куда — вряд ли лесные чудища неопределенного подвида способны настолько быстро перемещаться по воздуху без мистики, в которую Денджи едва ли верит. Вторая — опасная для всех видов здоровья, начиная от пагубного воздействия на ментальное, и заканчивая стократным повышением рисков для физического, предлагала вкопаться мысками кроссовок в отсыревшую пыль на обочине и тихонечко сдохнуть в ближайшей канаве. Нет, а зачем спасаться от неизбежного? Против судьбы не попрёшь даже на танке — у неё на любую броню найдутся свои козыри. Отголоски всех этих мыслей дотягиваются до воротника худи стремительным похолоданием, забираются запоздалым стыдом под пояс джинс, и заставляют ускорить шаг. Всё же нет, какие бы чувства не держали его за горло, Денджи не собирается сдаваться — он ответственен не только за свою жизнь, но и за жизнь Почиты, и ещё одной смерти четвероногого приятеля его нервная система тупо не выдержит. Окна в коттеджах по обе стороны от разбитой дороги гаснут одно за другим, редкие встречные машины грохочут подвесками и режут глаза дальним светом. Вражебная чащоба по левую руку шелестит кривыми ветвями и наваливается на провода всем своим весом. Чудится, будто ещё немного, и линии электропередач оборвутся, со всех углов полетят трескучие искры, после которых настанет полнейший мрак, где единственным источником освещения останется фонарик на телефоне. И этот самый фонарик, кстати, спалит Денджи с его трясущимися от беспокойства потрохами. Гнетущая атмосфера укрывает его странными посторонними шумами на очередном перекрёстке, после пересечения которого приходится застегнуться, накинуть капюшон на голову, и поднять Почиту на руки. Как бы то ни было, но в подобного рода состоянии действительно спокойнее. Кроме того, таким образом есть все шансы уберечь обоих, если оно вдруг вылезет из-за бурьяна в поле, медленно кивнёт в лес, ставший обителью второй твари, и двинется вперёд по свежим следам на обочине. Именно из-за этой внезапной догадки Денджи резко буксует у порога знакомого ему супермаркета. Пятерня обхватывает шёрстку Почиты покрепче, будто это хоть как-то поможет, из двери показывается какая-то заёбанная жизнью женщина, проходит мимо, сбивая растущую панику вонью дешёвых духов. Реальность не щадит никого — даже некогда красивых и желанных, — но Денджи, который никогда не был ни красавцем, ни оплотом эротических фантазий, решительно поджимает губы и влетает внутрь торговых площадей. Доводчик щёлкает, колокольчик звякает, пальцы свободной руки зарываются в карман. На экране смартфона шестьдесят процентов от максимального заряда, два пропущенных от Хаякавы, три сообщения от Пауэр в личке, и одно — боже мой, почему так мало? — от Макимы. Отправленное ещё где-то в промежутке между расспросами копа и ожесточенным нытьём в жилетку Ёшиды Хирофуми, оно выглядит таким неправильно-одиноким, что Денджи из всех возможных зол выбирает ответить на него. Золотистая окантовка вокруг бегающих зрачков вспыхивает, в груди совсем немного теплеет. «Дела у меня не очень, Денджи. На работе творится какой-то ужас, босс просит квартальные отчёты к четвергу, и у меня совершенно не хватает времени ответить тебе. Прости, пожалуйста, я не хочу тебя подводить, и всё же мне придётся задержаться ещё на пару дней.» И сердечко прямо после точки. Разбитое. Чёрт побери, почему разбитое, если Денджи элементарно легчает от такого развёрнутого ответа? Не обращая внимания на кислое хлебало всё той же продавщицы за кассой, он спускает Почиту на пол, и принимается печатать. «Макима, не переживай, я обязательно дождусь тебя, мне совершенно некуда торопиться. И да, почему ваш босс такой противный чувак?» Ответ прилетает моментально. «Спасибо тебе большое, Денджи.» Сердечко. «Я не знаю, как меня угораздило устроиться в эту компанию, но почему-то мне кажется, что боссы на всех работах одинаковые.» Между прочим, не на всех — на нелегальных всегда царила как минимум товарищеская атмосфера, поэтому Денджи, готовый оспорить утверждение почти-своей-девушки, неловко ковыряет ногой зашитые под пластиковую обшивку кабеля, и горделиво выпячивает грудь в направлении холодильников. «Если этот хрен тебя обидит — дай знать. Приеду и раздам ему по самое не балуй, окей?» Как по-рыцарски, учитывая происходящее вовне. Храбрости хватает только на переписки, да? Палец ненадолго зависает над сенсорным дисплеем, но всё же давит на кнопку «отправить». Денджи ждёт ответа где-то пару минут, слышит скрип ножек стула со стороны кассы. — Молодой человек, мне через десять минут сдавать смену. Десять минут. Замечательно. Зрачки мажут по иконке с улыбчивым лицом Макимы, сердце глухо шмякается на латки на полу, и Денджи вновь наталкивается на её оффлайн. Отстой. Хотя ладно. Макима же занята. Пока есть время на передышку, стоит перезвонить Аки или ответить Пауэр на её кулстори про нарколыгу Гарри — не Поттера, но такого же сказочника со шрамом от ножа на лобешнике, — только вместо этого всего Денджи убирает мобильный в карман, а затем уносится в застенки супермаркета в поисках бутылки пива и пачки кукурузных снеков. Алкоголь — не выход из проблем, пример отца доказывал это так много раз, что и не поспоришь. Совершенно очевидно, что алкоголь, даже самый лайтовый — всего лишь дырявая маскировка цвета желчи, способная прикрыть неурядицы собой, но Денджи, стоящему перед рядами блестящих жестянок и склянок, сейчас отчего-то насрать.***
Под подмышкой глухо бутлыхается пинта Бадвейзера, в щепоти из пальцев похрустывает пакет со снеками. Где-то в отдалении стучат форточкой, где-то гремит цепью собака. Из тёмного леса доносится клёкот хищных птиц, фонарь на дальнем конце улицы гудит электрическим шумом. По вздыбленному сменой сезонов тротуару не ходят люди, по дорогам не ездят тачки, и идти на заправку под аккомпанемент ночных похрустываний и постукиваний уже не хочется — Денджи проверил по картам её месторасположение и даже грешным делом удивился тому, что находится она на другом конце этого всратого местечка. Как он вообще смог превзойти самого себя и добраться до неё так быстро прошедшим утром? Органы чувств натягиваются такой изношенной струной, что даже удавиться не выйдет, но в кармане джинс глухо вибрирует, и ладонь невольно тянется разблокировать источник. Дисплей высвечивает знакомое «Придурок-Хаякава» с идиотской фотографией в солнечных очках — кажется, Пауэр сделала её в один из редких выходных, проведённых на побережье, — и Денджи, помявшись несколько секунд, смахивает влево. — Привет? — робко произносит он в микрофон не своим голосом. — Почему не отвечал? — судя по всему, Аки не собирается предаваться формальностям. Тупой коп. Вечно ему всё надо знать. Денджи опускает глаза к Почите и раздражённо выдыхает в трубку. — Был занят весь день. Город изучал. Не признаваться же в том, что он катался с каким-то фриком по дорогам Западной Виргинии и делал мозги коллегам Хаякавы по должности. — …Врёшь, — весьма проницательно диагностирует Аки. В кишках сводит, Денджи подавленно шикает в пустоту улицы и вглядывается в чернеющую кромку поля впереди. На затылок внезапно наваливается знакомое гадкое ощущение, словно из густой темноты на него глазеют сразу несколько пар внимательных глаз. — Знаешь, я вру только отчасти, — резко признается Денджи, сжимая трубку покрепче. Хаякава по ту сторону динамика, слышно, захлопывает дверь в тачку и щёлкает зажигалкой. — Рассказывай, что случилось, я постараюсь помочь. До ушей доносится тихое «хрусть», Денджи прищуривается, оглядывая ровный ряд фонарных столбов, убегающих далеко вперёд, в плотную стену тумана, замедляет шаг, и воровато озирается назад. Никого. — Я не могу объяснить всё по-нормальному, но что-то происходит, — шумно сглотнув, шёпотом отвечает он. Почита, шагающий с ним вровень, устало похрюкивает. На детской площадке за забором из драного рубероида покачиваются качели из автомобильных покрышек. Денджи смотрит на бликующие электрическим светом цепи. Денджи с ужасом понимает, что звякала металлом отнюдь не собака. — …Привет, Денджи! Как у тебя дела? — вскрикивают в мобильном. О, неужели этот убийственно-весёлый голос? Даже нет, не так. Неужели Хаякава звонит ему прямо во время своего дежурства? — Химено, подожди, потом с ним поболтаешь, если так сильно хочется, — строго одёргивает Хаякава. — Ну надо же, с каких пор ты стал залупаться на старших по званию? — насмешиво тянет она. — Да, — отрезает Аки, но тут же исправляется: — То есть нет, короче, подожди, прошу тебя. — Создаётся впечатление, словно ты печёшься о своем друге больше, чем обо мне, Аки-и-и. — Так и есть, подожди, я тебя умоляю. Денджи отвлечённо слушает их спор и опасается лишний раз моргнуть. Глаза уже болят, в расширенных зрачках вертятся образы из самых мерзких фильмов ужасов, а над полем, до которого осталось пройти всего каких-то полсотни метров, клубится тяжёлое влажное марево. Учитывая тот факт, что скрывает оно практически всё, за исключением огней на навершии столбов, нельзя упускать из виду ни одного резкого движения. — Денджи, извини, так что там у тебя стряслось? — наконец выдыхает Аки в динамик. И в этот самый момент происходит что-то. Растущая паника сковывает голосовые связки, Денджи прокашливается в себя, и не отвечает. — Денджи? Бутылка с пивом по-прежнему глухо плещется под подмышкой, но плеск чего-то леденящего душу где-то между желудком и сдавленной диафрагмой ей не пересилить. Потому что Денджи видит вздыбленную рыжую шерсть. И слышит. Слышит грёбаное «хрусть» со стороны поля. — …Аки, я здесь, но не могу говорить, не бросай трубку, пожалуйста, — лихорадочным шёпотом выпаливает Денджи, переходя на бег. Вспотевшая ладонь что есть силы сжимает корпус телефона, шум из поля набирает скорость наравне с сердебиением, Почита тяжело дышит, но бежит рядом. Онемевшие мышцы практически не чувствуются, не чувствуется само тело. В ушах воет встречный ветер, Денджи несётся посередине дороги — нельзя прижиматься к обочине, у обочины обрывается бурьян, по которому передвигаются они, — из вязкого, точно клей, тумана показывается далёкий квадрат из плафонов над парковкой. В заднем кармане бряцают ключи, но пальцы не могут дотянуться до них в движении. Потому что вдалеке, где-то там, где граница света сдаётся под натиском лесов Западной Виргинии, стоит оно. Денджи видит его. Денджи впервые видит его настолько отчётливо, чтобы отличить реальность от вымысла. Оно стоит и не двигается. Стоит на самом краю бурьяна примерно в том месте, откуда легко добраться до того покосившегося пугала. Нужно бежать, но нельзя оборачиваться спиной. Нужно добраться до безопасного места, но нельзя пятиться. Нужно поставить кого-то в известность, но нельзя сбрасывать звонок. Почита глухо рычит, воздуха не хватает на то, чтобы вдохнуть ещё раз, но всплеск адреналина в венах неожиданно встаёт поперёк коченеющих конечностей и со всей дури ударяет в спину. Денджи не помнит, насколько близко он проносится мимо этой хуйни. Денджи не помнит, проносится ли мимо в принципе. Мелкие камни попадаются под ноги, к затылку подступает чужое дыхание, Денджи выхватывает ключи из кармана, залетает внутрь трейлера, и накрепко запирает дверь. Последнее, что он видит перед тем, как окончательно отгородиться от преследователей — всё тот же силуэт. Всё так же у поля, всё так же без движения, словно оно не собиралось подходить так близко. Пива под подмышкой, кстати, уже нет. Снеков в левой руке — тоже. Есть только телефон, темнота мини-кухни, вставшие дыбом волосы, и взволнованный голос Аки из трубки. — Ты живой? От кого ты убегаешь? Что вообще у тебя там творится, эй? Денджи приваливается спиной к кухонному гарнитуру и упирается подошвами в стенку. — Я не понимаю, что происходит, реально, Аки, я просто не понимаю, — буровит он в каком-то припадке. Почита отходит за свою миску и беззвучно скалится на дверь. Из носа, кажется, льётся что-то тёплое. И хорошо, что это не рак, а чёртово давление. — Послушай меня внимательно, Денджи. — Замолчи нахер, Аки, я сам всё решу. Хочется сказать ещё пару слов, чтобы дать придурку-Хаякаве надежду на то, что эти побегушки — сплошная шалость, но по обшивке трейлера вновь вибрирует чёртово тук-тук.