***
Дверь в салон захлопывается, Денджи не даёт нормального ответа и ничего не спрашивает сам. С него достаточно того, что плечи греет флисовый плед с дурацким мультяшным принтом, за окном проносятся унылые пейзажи, вызывающие лёгкую тошноту самим фактом своего существования, а в мысли без стука врывается пугающее предположение. Бросает вещи у порога, садится такое за стол, и тыкает в нос кусок бумажки. Денджи приопускает веки, погружаясь в поток закоротившего сознания, и старательно вчитывается в кривой врачебный почерк. Кто-то из вас двоих, парень, определённо тронулся головой. Ногти зарываются в шёрстку Почиты, с губ срывается саркастичный смешок, а взгляд вновь устремляется на дорогу. — Денджи-кун, всё в порядке? — отзывается Хирофуми. Лохматая голова едва заметно кивает, пальцы поддевают край ошейника, оглаживают тёплый металл на застёжке и переходят на складки кожи на собачьей макушке. Денджи роняет висок в прохладное стекло. Кто-то из них двоих тронулся головой, значит? Отлично, прекрасная новость, спасибо. Придурок-Хаякава, доведись ему услышать эти размышления, наверняка бы вставил свои дотошные пять центов, напомнив о необходимости проведения психиатрической экспертизы. Только вот какие могут быть исследования там, где нет ни предполагаемого виновника, ни указавшего на него потерпевшего? Не, роли истцов с ответчиками действительно нужны далеко не всегда — Денджи прошёл через многое, поэтому лично имел честь видеть те случаи, когда у ровных на вид парней происходили какие-то неполадки в мозгах. Помнится, их нехило так коротило на визуальные и звуковые приходы по типу поездок в Диснейленд, полётов на Луну и болтовни с покойными тётками из какой-нибудь, блять, Невады, после которых они ещё и умудрялись рыдать мордой в матрас, но… Но это всегда упиралось либо в передоз — как было с чернокожим Брайаном, сменившим свои банданы и позолоченные цепи на смирительную рубашку, — либо же в наибелейшую, мать её, горячку, как у это регулярно случалось у отца. О, а здесь бы придурок-Хаякава, как полагается любому уважаемому в народе копу, указал бы на важность наследственных предрасположенностей, оказывающих влияние на склонность человека к той или иной девиации. Для их активации ведь нужен какой-нибудь жёсткий триггер, верно? В таком случае, разве могут три ночи столкновений с какой-то мистической хернёй настолько быстро отразиться на ясности мышления? Стоп, какого хрена Денджи вообще рассуждает так, будто у него в файле с документами не просто бумажка об окончании школы, а целый ворох дипломов криминалистических или медицинских университетов? Остекленевший взгляд буравит встречные дорожные указатели и серые полоски отбойников на поворотах. Мысли никак не обретают нормальную форму. — Ты не против, если мы заедем на заправку? — подаёт голос Ёшида. — Там же и поесть возьмём. Говорить вслух не хочется. Денджи утыкает подбородок в грудь и вдовесок согласно моргает. В принципе, какое ему сейчас дело до того, куда они едут и где сделают ещё одну остановку? Да никакого. Всё равно везде лес. И бурьян. И тысячи внимательных глаз, следящих за каждым его действием из удобных для них укрытий. Ничего, Денджи ещё до них доберётся. Неважно, как. Неважно, когда. Жизнь всегда учила его бить первым, даже если очень страшно, и эту простую истину забывать нельзя.***
Под плотной тканью толстовки щетинятся мурашки, наточенные пики елей и листвениц настойчиво дырявят свинцовые тучи, простирающиеся до самого горизонта. В стылом лесном воздухе всё ощутимее веет бензином, мокрой землёй и озоном. Опираясь на природные законы, выученные за годы постоянной борьбы за собственную шкуру, можно сделать однозначный вывод: скоро вовсю вольёт дождь. На пыльном асфальте обнаруживается несколько тёмных точек. Денджи усердно всматривается в них, порываясь понять причину появления. За спиной тихо хлопает автомобильная дверь, а на макушку внезапно бухается что-то. Что-то небольшое, но весомое. Ладонь тут же хлопает по месту падения, у корней волос растекается холод. Денджи бегло осматривает руку, прежде чем вытереть её о джинсы. Да, точно дождь. — Пойдём? — долетает со спины. Соломенная голова не поворачивается на голос, кивая табличке с выгоревшими правилами пожарной безопасности. На пояснице резко теплеет. Денджи в недоумении раскрывает рот, но Хирофуми как всегда безучастно проходит мимо, пряча руку в карман бомбера. В животе неясно скручивает, и Денджи молниеносно идёт на обгон, намеренно задевая чужое плечо. — Какой же ты педик, — раздражённо выплёвывают обкусанные губы. На нос шлёпается ещё одна капля. Следом за ней в затылок шлёпается обрывок мягкого голоса: — Не больше твоего, Денджи-кун. Темнота над головой сгущается быстрее, чем портится и без того херовое настроение. Приходится смиренно поджать губы и ускорить шаг. К тому же, гейские замашки Хирофуми в связке с непогодой — сущий пустяк в сравнении с той жуткой хуйнёй, из-за которой Денджи уже наверняка обрёл с десяток седых волос. Скорость ветра нарастает вместе с частотой скрипа стволов деревьев. Густая трава, обступившая топливораздаточные колонки блёклым срезом, заходится агонизирующим стрёкотом сверчков. Денджи ёжится, старательно избегая гляделок с ненавистным лесом, ранее схватившим его за горло, кишки и яйца одновременно. Под давлением подошв хрустят мелкие камни, впереди маячит потрескавшаяся вывеска минимаркета. Денджи бегло оглядывается на припаркованную иномарку с непонимающей мордочкой Почиты в заднем окне, а Ёшида замирает у входа узкой чёрной тенью и пригласительно мотает чёлкой в сторону полупустых стеллажей. — Заходи, не бойся. Денджи демонстративно закатывает глаза, проползая мимо невинно улыбающейся рожи своего спутника. — Бояться стоит только твоей пидорской задницы, — скорее из вредности бросает он, переступая невысокий порожек. Внутри разит дешёвым пивом, немытым телом и резиной. Из-за кассы, сплошь обклеенной рекламными стикерами, выглядывает какой-то тучный мужик в стереотипной клетчатой рубахе. Денджи раздражённо кривится. Почему этот блядский реднек не варит суп из белок, а целит своими желтушными глазами прямо в лоб? — Бензин? — озвучивает тот наконец. — Отвали, — вмиг ощетинивается Денджи, петляя за ближайший стеллаж со снеками. Хрыч у аппарата провожает его взглядом, от которого волосы на загривке невольно приходят в движение, а затем удивлённо крякает. — М-да. Никакого воспитания. Нашёл же ты себе друга, парень, — обращается он уже к Хирофуми. Последний звучно хмыкает, а Денджи, замершему за альтернативным укрытием, отчего-то кажется, что он снова делает это в своей треклятой обворожительной манере. Да, обворожительной. Потому что губы у него, блять, слишком красные. Пухлые, как у девки. И улыбка тоже бабья. — Понимаете, сэр… — заговаривает знакомый шелестящий голос. — Простите, как к вам обращаться? — Хьюз, — важным тоном подсказывает мужик. Следует короткая пауза. Ёшида странно вздыхает. — Сэр Хьюз, заткнитесь нахер и рассчитайте нас согласно прейскуранту цен. Подошвы противно вжикают по плитке, Денджи неверяще разворачивается в сторону кассы. Широко распахнутые глаза тыкаются в ценники вдоль верхней полки, из-за которой виднеется знакомый вороний затылок рядом с рожей типа-вроде-бы-реднека, вмиг побагровевшего от злости. — Эй, пацан, разборок хочешь? — с неприкрытой угрозой вскидывается тот. Снаружи знаково грохочет. Из приоткрытого окна под потолком дует совсем не по-летнему, но порывы ветра практически не ощущаются из-за резкого наката жара в венах. Ногти впиваются в ладонь, глаза застилает мутной пеленой, Денджи напрягается до состояния пружины, готовой рикошетить по целям. Нет, пусть этот жирный мудак только попробует замахнуться. Нет, реально, пусть только попробует, сука. В звенящей дождём тишине вжикает кошелёк. Хирофуми невозмутимо шлёпает купюрой о столешницу и облокачивается сверху руками, нависая над пыхтящим от злости ушлёпком. — Мид-грейд, Сэр Хьюз. Шесть галлонов. И два стакана кофе с собой, — не своим голосом отчеканивает Ёшида. Жар мигом сходит на нет, Денджи роняет руки по швам и пуще прежнего вытягивается в лице. Живот окропляет колким холодом, обветренные пальцы растерянно колупают собачку на худи. В смысле этот нефор умеет так разговаривать? — …Сдачи не надо, купите на неё галоперидол, вам пригодится, — уже с прежним дружелюбием дополняет Хирофуми, после чего выглядывает на Денджи из-за плеча: — Хей, может, выберешь себе что-нибудь, пока мы не уехали? Большие раскосые глаза немного щурятся, ботексные губы растягиваются в той самой обволакивающей своей мягкостью улыбке, и в груди Денджи что-то предательски лопается.***
Нестись по сплошной луже с кофе в руке не очень-то весело — в кроссовки льёт сквозь шнуровку, капюшон срывает после первого же шага, да и Хирофуми со своим черепашьим шагом не добавляет радости. Чёртов псих, как у него хватает ума так тормозить? Как только дверь с пассажирской стороны вновь захлопывается, отрезая их вспышек по небу и грохота из-за глухой стены леса, терпкий запах кофе окончательно перебивает вонь ментолового Ньюпорта, которой насквозь пропитан каждый дюйм этого всратого седана. Денджи переводит дыхание и вальяжно разваливается в кресле. Между прочим, он всё-таки не просчитался. Погода-то и вправду испортилась. Значит, и с рассудком всё в порядке. Пока что. Капли тарабанят о крышу с такой силой, словно пытаются взять салон штурмом, за шиворот течёт то, что собралось на волосах, а тельце Почиты, уцелевшего от беготни под проливным дождём, еле-еле укрывает промокшие бёдра. Денджи укладывает свободную руку на жёсткую шёрстку и воровато косится на сникерс рядом с чужим кофе в подстаканнике, предаваясь философским размышлениям о том, насколько по-хамски с его стороны будет выглядеть покушение на еду Хирофуми. Особенно при том условии, что он самолично отказался от покупки завтрака всего лишь две минуты назад. Приводной ремень протяжно свистит, Ёшида приподнимается с места и вытягивает шею к капоту. — Залило всё-таки. — Потому что низкие тачки не подходят для наших погодных условий, — мудрёно подхватывает Денджи. Ёшида расстёгивает молнию на бомбере и плюхается обратно в сиденье. — Предлагаешь в следущий раз поехать на твоём трейлере? Огненный взгляд перескакивает на увесистый бумажный стаканчик, зажатый в ладони. Денджи задумчиво причмокивает. Он так-то ничего не предлагал, да и зачем что-то предлагать, когда борьба совести с жаждой гедонизма усиливается до непомерных размеров? Пить растворимый американо без сахара и какой-либо закуски всё-таки не комильфо. Денджи нерешительно ёрзает задницей. Почита недовольно хрюкает и посильнее прижимается к ляжкам. — Эй, Ёшида, а я могу взять… — Бери, — тут же прерывает тот. Денджи надувает щёки. — Но ты даже… — Бери, что хочешь, — снова перебивает Хирофуми. Ладно, сам виноват, много чести будет ещё раз спрашивать — решает про себя Денджи, протягивая пальцы к батончику. Целофановая упаковка шелестит, язык обливается жидкой слюной. Над ухом циклично тикает поворотник, Ёшида выгоняет автомобиль на размытую ленту трассы, и с поразительным спокойствием даёт по газам. — Поедем ко мне домой, раз такое дело, — говорит. — Поехали во Флориду, раз такое дело, — специально передразнивает Денджи, набивая щёки карамельной нугой с арахисом. Ёшида, слышно, приоткрывает рот, собираясь что-то сказать, но тут же захлопывает обратно. Ему вообще не идёт разговаривать, ему больше подходит образ таинственного долбоёба из какой-нибудь мелодрамы для школьниц, думает Денджи, прижимая стакан к губам. Тяжёлая испарина ложится на худые щёки. Горячий кофе обжигает горло. Нёбо и язык постепенно немеют. Денджи шипит, глотая кипяток. Создаётся ощущение, будто слизистая вскоре взаправду начнёт отслаиваться, но природное упрямство помогает выдержать пытку и продолжить цедить глоток за глотком — за резкой болью и сахаристой начинкой батончика практически не чувствуется горького вкуса растворимой дряни. Ах, да. По классике. Хоть бы тот ублюдок в неё не нассал. Пожалуйста.***
Двигатель ревёт, по лобовому стеклу летают взбесившиеся дворники, сбивая неровные потоки воды на асфальт. Видимость настолько отстойная, что всё вокруг — и деревья, и дорожные знаки, и редкие частные дома, забившиеся на опушки — мешается в сплошное мутное пятно, но Ёшиду, судя по всему, не волнует риск вылететь в кювет. У него такая беззаботная физиономия, словно его вообще ничего не волнует. Редкостный баклан, и зачем было ругаться с тем стариком? Защитить хотел? Денджи вроде не тёлка, чтобы его так джентельменски обхаживали. Ногти отстукивают по бумажной таре, одичалые радужки от нечего делать гуляют по кустам терновника, согнувшимся под натиском непогоды, а рехнувшийся от перегруза мозг тайно надеется на то, что твари, надумавшие довести его до ручки, прямо сейчас скользят в слякоти на каком-нибудь склоне и сворачивают себе шею. В противном случае — в случае их попыток побрататься с фортуной — Денджи придётся вылавливать их самостоятельно. Не нужны ему ни зажравшиеся легавые, ни пидорская поддержка Хирофуми, ни тупые советы Аки — слишком взрослый уже, чтобы трястись за мнимую зону комфорта. На приборной панели щёлкает тумблер, до шеи дотягиваются густые вихри тёплого воздуха с лёгким запахом скошенной травы. — Зря я решил покатать тебя, Денджи-кун, — нарушает тишину Ёшида. — Думал, может, так тебе станет легче, но… Огненный взгляд врезается в модельный профиль. По мертвенно-бледной коже ползут серо-зелёные тени, с кончиков слипшейся чёлки сочится оставшаяся вода. Кукольные ресницы немного приопущены, но мазутная чернота под ними вызывает какой-то непонятный, совершенно беспричинный трепет в подреберье. На лице Денджи проступают желваки. — …Что «но»? — вопросительно цедит он. Пухлые губы, слегка посиневшие от холода, растягиваются в жалком подобии виноватой улыбки. Светлые брови хмурятся, Денджи прячется под спутанной чёлкой и закусывает край стаканчика клыками. В самом деле, разве этот говнюк умеет жалеть о своих действиях? Вроде не похож на такого. — …Но вышло как всегда, — туманно объясняется Хирофуми, скашивая глаза к пассажирскому креслу. — Извини, Денджи-кун, мне правда стыдно. — Да пофел ты к фёрту, — бормочет последний, покусывая картонку резцами. Длинные пальцы неравномерно отстукивают по кожаному чехлу, Ёшида пожёвывает нижнюю губу и откидывается в спинку сиденья. Ткань куртки шелестит, из-под бортов выглядывает тонкая футболка. Денджи мажет взглядом по рёбрам, проступающим сквозь неё, и на щеках неожиданно становится чуть горячее. — Как же я тебя сейчас брошу? Мы же во Флориду вместе собрались, ты сам предложил, — утробно усмехнувшись, заявляет Ёшида. Пугающее тепло переходит на шею, Денджи отнимает рот от стакана и взбалтывает остатки кофе по кругу. — Неудачная попытка разрядить обстановку, чувак. — Хирофуми, — поправляет тот. Рука замирает на середине полного оборота, Денджи выгибает бровь настолько, насколько позволяет развитая мимика. — Чё? Вновь порозовевшие губы по-идиотски вздрагивают. Ёшида зачёсывает чёлку назад, зажимая пряди у основания. — Зови меня по имени, пожалуйста. Денджи выгибает вторую бровь, прижимая несчастный стакан ко рту. Лоб морщится, зрачки задерживаются чуть ниже чужого носа недопустимо долго, изучают плавные изгибы и лёгкий пушок на подбородке. Чего уж греха таить, губы у этого фрика красивые. Реально как у какой-нибудь девки с Порнхаба. Такие обычно сосут на камеру до того, что рот у них опухает ещё больше. А потом им на слюнявое и потное лицо смачно кончают. В груди что-то звякает, язык внезапно тянется облизнуть уголки рта, но Денджи пресекает этот порыв на корню, отворачиваясь к окну. Трясущиеся пальцы обвивают картонку покрепче, противная дрожь толчками поднимается к челюсти и экранирует в пах. — Пошёл ты на хуй, Хирофуми, — выпаливает Денджи, катая чужое имя на языке. По салону разносится шумный выдох, но такая тупая реакция лишь раззадоривает. Вмиг участившийся пульс неистово долбит в кожу, Денджи дёргает шеей в направлении звука и, заметив слабый румянец на чужих скулах, снова разевает рот. — Теперь ты доволен, Хирофуми? — с гаденько-азартной улыбочкой уточняет он. Ёшида закрывается чёлкой и резко выворачивает руль. — Почти приехали, Денджи-кун.