(Не) быть собой.

             — Неудивительно, что наш малыш вновь лежит поверженный и умыт собственной кровью, — бурчит уже знакомый голос.       У Чимина вновь нет возможности ответить, но на этот раз его рот попросту зашит: пальцы касаются грубых швов, выпирающих поверх губ толстыми узлами и сердце куском изорванного мяса еле колотится в груди.       — Никчёмный — твоё самое точное описание, — слова длинными иглами вознаются в тело, доходя прямо до души, причиняя физическую и моральную боль.       — Ох и доверчивый же ты, — смеются над Паком, приближаясь к нему сквозь темноту, — сколько раз нужно пнуть идиота, чтобы он понял к кому поворачиваться спиной нельзя?       Пространство затягивает эхом томного голоса и омега сжимается, пряча голову в плечи, не понимая, где конкретно находится источник звука.       Щеки касаются чьи-то прохладные губы и кареглазый замирает, смотря в ужасе перед собой, не имея возможности сделать необходимый глоток воздуха.       — Я твой альфа и только я знаю, что для тебя лучше, — понять, чей голос звучит на ухо было не сложно, — ты маленький и глупый омега, который хочет изменить не только себя, но и мир вокруг, что априори невозможно.       Карие глаза натыкаются во тьме на два горящих фонаря: огонь бурлит магмой на дне хрусталика и притягивает к себе, чтобы безжалостно испепелить всё то живое, бьющееся в теле хрупкого вампира, оставив после себя кучку пепла.       — Отвага? — чуть смеётся Юнги, — только глупость и бесполезная самоотдача, но я научу тебя быть правильным, научу жить так, чтобы этот процесс причинял боль кому угодно, но не тебе.       Голова отрицательно качает и Пак отчаянно не соглашается: он не такой и меняться не собирается, а уж тем более угождать чьим-то ожиданиям.       Рука поднимается к лицу и Чимин ногтями цепляет нить на своих губах, превозмогая всю боль, разрывает свой рот, из которого, жарко и остро пульсируя, льётся кровь:       — Нет, — еле слышно говорит вампир, захлёбываясь и давясь обжигающей горло жидкостью, — мимо маленького и брошенного мальчика, практически насмерть замёрзшего в колодце, не прошли и я мимо других проходить не стану. Чужое проигнорированное горе — твоё будущее несчастье.       Кулак сжимается с хрустом пальцев и направляется прямо в лицо парню, нависавшему сверху и от удара он слетает с кровати, шумно падая на пол.       — Тупой, глупый мальчишка, — хрипит нечто, в которое превратился рыжий альфа, подсвеченный мёртвым светом луны.       Пак отползает на противоположный край постели, подальше от страшной твари, но цепкие и длинные пальцы хватают его за лодыжку, дёргая назад и валяя к себе на пол.       — ТЫ ДОЛЖЕН БОЯТЬСЯ, — визжит существо, острыми когтями вонзаясь в кожу омеги, который от боли теряется и еле слышно всхлипывает, — ТЫ НЕ ДОЛЖЕН СОПРОТИВЛЯТЬСЯ, ТЫ — СЛАБАК И НАВСЕГДА ТАКИМ ОСТАНЕШЬСЯ.       — Чимин, не слушай, — шепчет мягкий голос, — перестань хвататься за прошлое, его нужно отпустить, ведь оно мешает меняться, мешает тебе двигаться дальше, мешает тебе жить. Да, эта жизнь тяжела и не проста, но не нужно прятаться от неё, выглядывая из маленького ведёрка, которое когда-то опустили на дно колодца. Ты справишься, мой мальчик, ты — сильный.       Стоит Паку схватить за горло мерзкое чудовище, как его тело начинает плыть и ужасающий облик сменяется туманным силуэтом, расплывающимся дымкой и проходящим сквозь пальцы омеги, удивлённо раскрывшего глаза.       — Реальность намного страшнее кошмаров, поскольку от неё не избавишься, открыв глаза поутру, Чимин, — голос звучит уже более отчётливо, — всем нам страшно и, к сожалению, даже героям, отважным и храбрым. Разница между слабыми и сильными в поступках: одни прячут голову в песок, а другие сражаются. Но выбор остаётся за тобой и в момент принятия решения не слушай никого, кроме своего сердца.       — П-Подожди, — пытается подняться вампир с пола и взглянуть на собеседника.       Некто стоит на подоконнике спиной к парню и смотрит в открытое окно:              — Небо такое же прекрасное, как и в ту ночь, когда ты родился.       — Прошу тебя, не уходи, — дрожащим голосом умоляет Чимин.       — Я никогда не уйду от тебя, глупый, — по голосу было слышно, что говорящий улыбается, — но тебе пора просыпаться.       Пак не успевает остановить ночного гостя, смотря в раскрытое и уже пустое окно.       Брови сводятся у переносицы и слегка напрягаются, дыхание становится чуть глубже и веки медленно поднимаются, открывая глазам вид на светлый потолок, по которому плавают мутные лучики света лампы.       Омега поднимает руку и снимает со лба влажный компресс, холодом приятно остужавший горячую голову, пульсирующую противной болью.       — Очнулся? — аккуратно интересуются у Чимина, севшего на кровати.       Вопрос остаётся без ответа и маленький вампир перекидывает ноги через одеяло, опуская их на ледяной пол и, слегка морщась, встаёт.       — Постой, тебе лучше ещё полежать.       К Паку подлетает Юнги и хватает за плечо, получая не слабый толчок ладонью в грудь, отчего отходит на шаг назад, смотря на парня.       — Не трогай меня, — тихо говорит омега и даже взгляд не поднимает на альфу, ища свою обувь.       — Неужели ты собираешься обижаться из-за того, что случилось? — начинает раздражаться рыжий, — я не дал тебе совершить глупость.       — Нет, — отрезает кареглазый, наконец-то находя свои ботинки, — я вовсе на тебя не обижаюсь. Я просто понял, что не хочу иметь с тобой ничего общего и даже простого общения мне не нужно.       — Что ты несёшь? — чуть удивлённо улыбается Мин, — ты не можешь просто всё закончить, только не так.       Чимин поднимает глаза, смотря на альфу:       — Правда? — хмыкает, — а я думаю, что очень даже могу.       Маленький вампир разворачивается и целеустремлённо шагает в сторону выхода, принимая решение за двоих, но Юнги не может смиренно согласиться с тем, что его бросают и перехватывает младшего прямо у двери, разворачивая к себе лицом:       — Ты не можешь уйти, блять, — сжимаются пальцы старшего на тонком запястье, — неужели ты не чувствуешь связь между нами? Ты всё равно вернёшься ко мне, ведь не сможешь быть с кем-то другим, я уверен.       — Ха? — усмехается Пак, растягивая губы в наглой улыбке, — вот и жди моего возвращения, как брошенный пёс, надеясь, что я в тебе когда-нибудь буду нуждаться.       Омега выдергивает руку и отталкивает от себя красноглазого:       — Научись сначала чувствовать, Юнги, — слова пропитаны ноющей болью, — а потом говори подобное.       — Я не отстану от тебя, — заявляет Мин, смотря прямо в глаза, — и не дам тебе своими поступками себя же угробить.       — Да? — кивает парень, поджимая губы, — а я сильнее тебя стану и посмотрим, как ты тогда заговоришь, как вновь посмеешь вмешиваться в мою жизнь, принимая за меня решения.       — Ты мне вызов бросаешь? — алый взгляд становится похожим на звериный.       — Пусть будет так, — твёрдо говорит Чимин, — я бросаю тебе вызов.       У Мина уголок губ начинает дёргаться, оголяя в момент увеличившиеся клыки и он будто собирается разорвать вампира перед собой, не слабо его пугая:       — Юнги? — зовёт омега, стараясь не показывать своего страха перед ним.       Альфа набрасывается на парня и тот сам вжимается спиной в дверь, жмурясь и ожидая боли, но кожу лишь обжигает горячим дыханием:       — Тебе лучше не знать всей правды обо мне и на что я реально способен, — рычат маленькому вампиру на ухо, — я искренне старался быть сдержанным, но ты в край оборзел, стирая все границы и забывая, кто такие альфы и кто такие омеги. Хочешь меня своим вызовом унизить? Или хочешь реальности глотнуть?       Большая ладонь с громким хлопком ложится на дверь возле головы Пака и он сильно вздрагивает. Юнги сам на себя не похож и сильно пугает его, хоть кареглазый и не выдаёт свои настоящие эмоции.       — Или мне стоит тебе подыграть? Только, когда я в следующий раз тебя так прижму и ты осознаешь своё поражение, принимая его, то сам подставишь мне свою шею и я поставлю тебе метку, — рука рыжего сползает вниз и обхватывает ручку двери, проворачивая её, — а теперь — иди, пока я себя ещё контролирую.       Чимин в себя пришёл и, выходя из транса, в который его погрузил альфа, быстро выползает в тонкую щель приоткрытой двери, пока хозяин комнаты не передумал насчёт его освобождения.       Ноги отказывались идти, не выдерживая собственное тело, ставшее непосильно тяжёлым и омега останавливается напротив окна, упираясь руками в подоконник, что взял на себя роль временной поддержки.       — Да как он смеет, — жмурится изо всех сил Пак, пытаясь совладать с собственными чувствами и эмоциями, рвущимися изнутри, — блять.       Один остался с тяжёлым камнем, образовавшимся над сердцем, болезненно придавливая его и мешая биться, а второй получает тумаки от внутреннего зверя, разрывающего душу в клочья, а всему виной гордыня двух вампиров, которым вместе, безусловно, сложно, а порознь — невозможно.       Пробуждение обрушается на измученное тело омеги, чьи конечности лишены любой, даже самой малой и незатратной по силе, подвижности. Сознание идёт по тонкой линии, соеденяющей реальный мир с царствием Морфея, дёргая нервные окончания, провоцируя организм вздрагивать, а зрачок загнанно искать выход из тьмы, создаваемой собственным веком.       — М-мф, — ноюще вырывается из груди парня, пытающегося бороться с усталостью.       Рёбра неприятно саднят, прося избавиться от тяжести, мешком песка придавливающей всё тело к кровати и вампиру пришлось пробудиться, но стоило взгляду столкнуться с дневным светом, как глаза мгновенно им обожгло, провоцируя руки быстро подняться к лицу, но это простое действие оказалось невозможным и причин было несколько: дотянуться до своей же головы верхним конечностям мешала длина, а если быть точнее, то её, просто на просто, не хватало, с чем Джин сталкивается впервые, а ещё мешок оказался и не мешком вовсе, а телом альфы, который лежал сверху на омеге, придавливая не только грудь, но и частично руки с ногами.       — Слезь, — скрипят связки Сокджина, настрадавшиеся совсем недавно от звонких криков и стонов, эхом звучавших сейчас в его голове, возвращая в памяти красочные обрывки бурных сцен совокупления с Намджуном, — уёбок.       Альфа и не думает просыпаться и освобождать омегу, полностью игнорируя его слова и еле ощутимое сопротивление, что, естественно, злит пленника и он, отчаянно собрав все свои силы в руках, толкает тушку вампира, переворачивая с себя и тот сваливается чуть ли не на пол, успевая в последний момент вцепиться длинными пальцами в постельное бельё, жалобно трескавшеся от грубых прикосновений и натяжения.       — Как так можно? — сонно возмущается Джун, буквально отрывая щёку от подушки, на которой остались следы сна в виде тонких линий от складок ткани.       Омега молча плывёт ногами по комнате, не находя силы, чтобы оторвать их от пола, когда шагает. Его мутному взгляду является рубашка: чёрный хлопок был слегка смят и повис на спинке стула, соблазняя своей доступностью парня, который своих вещей найти не может, а точнее — не хочет.       Альфа голодно наблюдает за тонкой фигурой вампира, надевающего на своё тело его вещь и она, признаться честно, безумно ему идёт, наверное, даже больше, чем самому Намджуну и этот факт заставляет его жадно представлять, как бедная ткань будет разорвана на этом прекрасном создании, ведь в данный момент кожу должны покрывать лишь засосы и укусы, но никак не одежда.       — Блять, — выругивается Джин, пытаясь дрожащими и непослушными пальцами засунуть пуговицу в петлю, но капризное вертикальное отверстие каждый раз перемещается, заставляя пуговку проскальзывать по ткани, а парня шумно рычать.       В итоге было принято решение наплевать на данное затяние и поберечь собственные нервы, которых в последнее время только и делают, что терзают со всех сторон и один такой мучитель, судя по звукам за спиной, поднялся с кровати и шагает прямо к омеге, а тот не дурак и сразу ныряет вниз, уходя от чужой руки, что, от удивления её хозяина, замерла в воздухе.       — Не трогай меня, — тихо шипит вампир, разворачиваясь лицом у альфе, стоявшему перед ним абсолютно без одежды и, судя по всему, он этого совершенно не стесняется.       Глаза омеги забегали по помещению, ища что-нибудь заметное, чтобы взглядом зацепиться и не пялиться на накаченное и красивое тело, сияющее перед ним и просящее себя детально рассмотреть, а ещё лучше — потрогать.       — Зачем ты одеваешься? — интересуется сероглазый, в свою очередь, бесстыдно поедая своим взглядом желанного парня, — да ещё и в мою рубашку.       — Отвали, — фыркает Сокджин, — ты мне намного больше должен, чем эта сранная тряпка.       — Так иди ко мне и возьми сколько хочешь, — улыбается Намджун, раскрывая руки, предположительно, для объятий.       — К чёрту, — качает головой вампир и разворачивается на пятках, быстро идя к двери.       — Куда ты собрался? — удивляется альфа, — в таком то виде.       — Пошёл нахуй.       Свобода так близка, она ощущается сквозняком на нежной коже лица и шеи, когда дверь со скрипом отворяется перед непослушным омегой, но это чувство недолго приятно щекочет душу, ведь в ту же минуту его грубо затаскивают обратно в комнату, хватая пальцами за шиворот, как кошка носит своих котят.       — Отпусти меня, — выгибается всем телом Сокджин, попадая в плен чужих рук, — дай мне уйти.       — Куда ты пойдёшь, когда у тебя течка? — шепчет альфа, пытаясь добраться губами до уха парня, который сильно ворочается в его объятиях.       — Неправильный вопрос, — усмехается омега, замечая, что тело позади него замерло, — не «куда», а «к кому».       В это же мгновение его резко разворачивают, больно впиваясь пальцами в плечи и горячим дыханием опаляют кожу лица:       — Да ты ахуел, — чуть ли не рычит сероглазый, оголяя свои звериные клыки и инстинкты, твердившие ему, что Сокджин полностью принадлежит своему альфе и трогать его омегу никто не смеет, как и дышать сладким запахом, да даже смотреть строго запрещается.       — Ты больной, — хихикает вампир, — вот поэтому я буду и дальше трахать омег в период своей течки, да и не только, но тебе добровольно никогда не дамся, понял?       — Да ну? — кивает подбородком Намджун, — а что же тогда это было? Хочешь сказать, что я изнасиловал тебя? Своего истинного, м?       — Именно так оно и было, — медленно проговаривает ужасные слова Джин, — ты меня изнасиловал, воспользовался моим состоянием, ты — насильник, мне мерзко находиться рядом с тобой.       Омега берёт огромный меч и проходится его лезвием по альфе, нанося сильные ранения и зверь воет от боли, но уже после пары таких ударов его шерсть встаёт дыбом, а длинные клыки хватают оружие, вырывая из тонких пальцев: сейчас ментальное поле становится адом для вампира, чьё омежье нутро выглядело, как и он в реальности, а вот у Намджуна альфа был огромным волком — зверь, чью душу задело отвратительное поведение его истинного.       — Нет, — отрицательно качает головой парень, отходя от сероглазого назад, — не делай этого.       Сокджин от боли скулит и на пол опускается, хватаясь за голову, внутри которой будто находятся сотни иголок, движущихся по сосудам потоком крови, разрезая их тонкие стенки острыми концами.       — Хочешь покажу, как бы твои слова выглядели в реальности? — не своим голосом предлагает Джун, беря омегу под руку и, поднимая с пола, удерживает, заставляя стоять.       — Не хочу, — из последних сил сопротивляется Джин, понимая, что это бесполезно и ему от этого только больнее, но просто сдаться и склонить голову — хуже смерти.       Безвольное тело валится на кровать и вампир задыхаясь барахтается в постели, сваливая подушки и одеяло на пол:       — Прекрати! — вопит омега, от боли еле вспоминая слова, — хватит!       Намджун стоит над парнем и холодно смотрит, как он бьётся в агонии и совсем не спешит прекращать терзать его ментальной пыткой:       — Ты — мой и ты не всесильный, чтобы игнорировать истинность.       В голове взрывы и ощущаются они настолько реально, что омегу от боли начинает тошнить и он еле сдерживает рвотные позывы. Зубы чуть ли не хрустят от сильно стиснутой челюсти, а глаза слезятся и болят, словно в них насыпали песка и залили кипятком.       «Хоть раз покажешь свою слабость и всю жизнь будешь из-за неё стоять на коленях, ведь ты омега — изначально созданный для того, чтобы быть у ног альфы и всё твоё естество этого будет желать, когда ты встретишь истинного, но знай, если подобное случится и ты поддашься этому унизительному искушению — не сын будешь мне», — воспоминанием явилось в памяти Джина и отец даже тут добирается до него, чтобы сделать ещё больнее.       Но, как бы это было неприятно, вампир согласен с жестоким родителем и его словами, выворачивающими душу, ведь омежья сущность очень хочет парня перед собой, хочет перед ним голову склонить и позволить обладать собой, но горячее сердце Сокджина против: отчаянно бьётся в грудной клетке и просится на волю, хочет освободиться и перестать чувствовать эту тягость истинности, брошенную гигантским камнем сверху.       Решение приходит в голову мгновенно, когда омега вспоминает способ, отрезвляющий его во время потери контроля над своим же нутром — боль, не та, что ему причиняет Джун, а боль реальности, боль настоящая, возвращающая сознание в тело: удлинённые и острые клыки впиваются в тонкую кожу на запястье, прокусывая её и пуская кровь.       — Ты что творишь? — шокирует происходящее сероглазого, вводя на мгновение в ступор.       Джин глаза раскрывает и разворачивается, садясь на кровати. Буквально одна секунда пролетает и в лицо альфе направляется кулак, от которого он не успевает увернуться, получая его прямо в щёку.       — Думаешь я буду жрать это? — хрипит севшим голосом вампир, слизывая собственную кровь с губ, — всё, что ты мне будешь скармливать? Да, я — омега, но ты не представляешь, на что я способен и я не дам просто пользоваться собой.       Намджун медленно поворачивает голову и смотрит на парня, поглощая его своим взглядом, а тот более не тушуется, смотрит в ответ жарко и с вызовом, и с уверенностью, и с жадным желанием показать себя.       — Ну давай, — рычит Сокджин, — раз крутой альфа, то покажи мне, где моё место.       Джун никогда серьёзно не дрался с омегами, находясь в здравом уме и в светлой памяти, но этот парень сводит его с ума и переходит всё границы правильного, ломая и извращая привычные нормы с традициями, создаваемых веками и поэтому решает, что истинный нуждается в отрезвлении.       Два вампира сходятся в жестоком бою, где никто никому не уступает в силе и даже измученный организм Сокджина вдруг пышет энергией, а всего стоило задеть его гордость и веру в себя, как ответная реакция превратила омежку в хищника подобного альфе.       Мебель разлетается в щепки, когда два тела прокручиваются по помещению, сцепившись крыльями: пространство затягивает тяжёлыми феромонами, ломая любое ментальное поле, заставляя мозги парней плавиться, а рассудок мутнеть.       Намджун наваливается на Джина и прижимает к полу спиной, не позволяя нормально двигаться и выбраться:       — Лежать, — звучит приказной тон альфы, — не вздумай осушаться.       Омега смотрит на него своими красивыми глазами, набирающимися слезами и Джун тормозит, путается в собственных чувствах и этим замешательством пользуются: Джин нащупывает рукой упавший кувшин с тумбочки и, ухватившись за ручку, бьёт в голову парня над собой, разбивая стеклянный сосуд.       Сероглазый заваливается на бок и под его головой начинает разливаться небольшая лужа крови, никак не останавливающая Сокджина: омега поднимает собственное тело с пола и на ватных ногах покидает комнату.       — Выкуси, альфач, — кидает парень на последок, громко хлопнув дверью.       — Сильно болит?       — Терпимо, — врёт Гук, отводя взгляд покрасневших глаз в пол и пряча их под отросшей чёлкой.       — Я знаю о чём ты думаешь, — тихо говорит Тэхён, — но мы поступили правильно, как бы ужасно это не было.       — Чимин прав, — честно признаёт Чонгук, — он единственный, кто поступал правильно, думая о настоящих желаниях и чувствах других, а мы сделали так, чтобы у нас было меньше проблем.       — Нет, — не соглашается Ким, дёргая плечами, — они истинные.       — И что? — поднимает альфа взгляд в глаза омеги, — это тоже самое, что любовь? Вспомни нас, Тэ. Какими мы были с тобой. Да ты меня терпеть не мог.       — Но потом же полюбил, — возмущается Тэхён.       — Потом, — усмехается Чон, — а сколько потребовалось лет для признания меня, как твоей пары, м? Не помнишь?       — И что? — не понимает парень, изгибая бровь и пожимая плечами.       — У нас с тобой было время, Тэхён, тебя касался уже любимый тебе вампир, а Джина взял альфа, который ему даже незнаком. Представь это просто.       Ким отвёл взгляд в сторону, а после сильно зажмурился:       — Отвратительно, — отмечает он, — хоть я и ненавижу всей душой эту мразь, но мне его даже немного жаль.       — А мне отвратительно, что я ничего не сделал, чтобы этого не допустить.       Тэ переводит взгляд на своего истинного и резко к нему приближается, беря того пальцами за щёки:       — Не смей, слышишь? Ты не виноват в том, что произошло. Прекрати пытаться быть для всех хорошим, Гук. Вы с Чимином меня доведёте скоро до истерии своим поведением.       — Но ведь.       Рот Чона затыкают довольно грубым поцелуем, сминая и кусая мягкие губы, оставляя на них царапины от острых зубов, но альфа и не пытается отстраниться, подаваясь навстречу любимому и, обнимая крепко за талию, притягивает к себе.              Как за столь короткий срок можно взрастить внутри себя чувства к кому-либо, позволяя им пустить корни, оплетая все внутренности и особенно сердце, не оставляя и миллиметра для свободы, сковывая всё сильнее и когда объект помешательства начинает отдаляться, то тянет эту невидимую цепь за собой, вызывая не просто тоску и грусть, а приступы удушья и боли, которая впивается леской в кусок мяса, что кровь по венам гонит из последних сил и норовит раскромсать орган, если начать тянуть себя подальше и терпеть подобное — невозможно.       Это состояние вызывает кошмары даже днём, провоцируя организм защищаться, вырубая все эмоции снаружи, скрывая и пряча их глубоко внутри, а они там умирают и начинают потихоньку гнить, превращаясь в чёрное мессиво, выходящее переодически наружу: вспышки ненависти и неконтролируемой агрессии, а после неожиданно накрывающая волной апатия, смывающая собой всю эту грязь чувств.       Чимина не узнать: за неделю от доброго взгляда и нежности ничего не осталось, этот вампир стал серым и практически незаметным, более ни с кем не разговаривающий и даже Хосок не смог развязать язык своему другу, когда, спустя долгое отсутствие, решил его навестить.        Отражение Пака ходило точно такой же тучей по академии, не просто вызывая вопросы своим видом, но и ментально отталкивая от себя всех вампиров. Юнги будто копировал состояние омеги, пропитываясь им с ног до головы, но вся его агрессия была направлена на источник собственной боли — Чимин, который делал вид, что рыжего не существует.       Но Мин постоянно о себе напоминал: то заденет задумчивого парня плечом, когда он долго выбирал себе поесть, то пихнёт его, когда тот медленно идёт спереди, то подставит подножку, то не сдержавшись скажет колкое слово, но всё это лишь для того, чтобы на него взглянули небезразличные карие глаза, ведь красноглазый привык к ненависти, но от холода к себе — умереть готов.       Учитель Чан общался с учениками, пытаясь вывести их на откровения, касаемо готовности к новому уровню тренировок, а именно готовность тренироваться в небе, используя силу и ловкость крыльев.       Многие высказывались, рассказывая о страхах и уже имеющимся опыте, но один вампир сжался, уменьшаясь в несколько раз, неосознанно пытаясь спрятаться от того, что будет происходить на сегодняшнем занятии и его состояние не укрылось от внимательного взгляда алых глаз.       — А если кто-то не может летать? — интересуется Юнги, своим вопросом обращая на себя внимание всех, кто его услышал.       — Я не понимаю, — кивает подбородком мужчина, прижимая к животу свой журнал и, слегка сощурив глаза, пронзительно смотрит на Мина, — объясни мне, что значит «не может»?       Чимин загнанно смотрит по сторонам, открывая рот, как рыбка, так и не находя нужных слов для озвучивания. Конечно, он понял, что рыжий говорит о нём и о его проблеме, вот только он не просил совать нос в свои дела, а теперь отвертеться не выйдет и лучше уж взять ситуацию в свои руки, что он и делает:       — Не могу по причине того, что мои крылья не имеют перьевого оперения, как у всех остальных. У меня вместо него пух, как у маленьких детей и при контакте с прорывом ветра, пускай даже не с самым сильным, меня ведёт в сторону, а крылья складываются, что приводит к быстрому падению на землю, — признаётся, впервые на большую аудиторию слушателей, Чимин, держа голос достаточно ровно, что выглядит немного неестественно, если знать, как омега относится к своему отклонению на самом деле.       Поднялся гулкий шёпот подростков и вроде все знали об этой особенности Пака, но не все знали, что это мешает ему банально пользоваться конечностями для полёта.       — А как же быть? Ведь сломанное крыло для птицы — смерть, поскольку без способности летать она не сможет добыть себе пищу и скрыться от более опасных животных, — решил слюбопытничать один из учеников, специально своими словами делая неприятно Чимину, который молча смотрел перед собой, — и с вампиром такая же ситуация, ведь какой из него получится воин? Какой защитник, учитель? Он сам себя не может защитить, сам себя спасти.       Мужчина тяжело вздыхает и смотрит на омегу, сильно побледневшего и практически исчезнувшего сознанием из реальности.       — Ты путаешь полное отсутствие крыльев и их дефектность, которую возможно поправить, — кивает альфа и замечает, как Пак оживляется, поднимая свои удивлённые глаза на него, — такое бывает очень редко, ты не первый. Детей учат летать с раннего возраста, когда оперение ещё не успело сменить пух на полноценные перья и используют для этого воск: с помощью него, грубо говоря, формируются временные перья, способные отталкивать влагу и разрезать ветер, не позволяя крыльям при полёте складываться. Но процедура не из приятных и поэтому её используют лишь в тех школах, где изначально идёт уклон на военную подготовку.       — И я смогу летать, как все остальные? — с придыханием спрашивает омега, не веря в реальную возможность использовать свои крылья по назначению.       — Вполне, — кратко кивает учитель Чан, — но тебе будет намного сложнее, чем всем остальным, поскольку ты летать только будешь учиться, а они уже умеют, поэтому не жди быстрых результатов и наберись терпения.       — Я понял, — не может удержать улыбки кареглазый.       — Можешь отравиться в академию, в кабинет №342. Там будет мистер Хи Сан — врач, который специализируется на ортопедии, создавая протезы для вампиров, утративших полностью или частично часть тела, но очень горящих желанием стать полноценными воинами. Он как раз и крылья твои осмотрит, может даже предложит что-нибудь получше воска, хотя идея самая подходящая.       — Х-хорошо, — не может скрыть волнения омега, сжимая до хруста собственные пальцы.       — Ам, можешь взять кого-нибудь к себе в помощники, чтобы сопроводили тебя, — мужчина не смог не смягчиться перед хрупким и напуганным учеником, искренне пытающегося прележно заниматься всё это время и не отставать от остальных, — кого хочешь?       Пак бегло осмотрел свою группу и понял, что на роль поддержки выбрать и некого, ведь он перестал общаться со всеми друзьями, а никто другой с ним и не пойдёт, поскольку они пропитались неприязнью и ненавистью к нему с первых учебных дней.       — Я один пойду, — решается Чимин.       — Что? Никто не хочет составить компанию товарищу? Что за команда из вас получится такая? — возмущается учитель, — а ну, даю право вызваться добровольцами.       Буквально в это же мгновение шаг вперёд делают три вампира, заставляя мужчину подаваться воздухом:       — Э? — удивляется он, а потом машет рукой, — ладно, идите все вместе, хоть смогу занятие спокойно провести.       Пак в шоке вжимает подбородок в шею, выпучивая глаза и смотря на бывших друзей, которые переглядывались друг с другом, тоже удивляясь, что не договариваясь вышли втроём.       Делать было нечего и они четвером покинули тренировочный лагерь, двигаясь в сторону академии и никто ничего не говорил, как будто наслаждались тишиной, убивающей все эмоции, но был среди них один вампир, не имеющий и капли выдержки, который решает разбить своим голосом этот тихий момент:       — Так значит воск, — хмыкает Тэхён, — а как его будут использовать? Капать на крылья, держа свечку в руке? Извращение какое-то.       Чимин поджимает губы и изгибает бровь, пытаясь игнорировать сказанное Кимом, но тот будто не замечает нежелание обсуждать эту тему и продолжает:       — Или тебя окунут в него? Но опять же, воск требует поддержания определённой температуры, чтобы быть жидким, тебя в горячую жижу опустят? А вдруг ты сваришься? И как такой пыткой могли подвергать детей? — ужасается парень.       Чонгук опускает руку на плечо своего омеги и тихо говорит:       — Прекрати нести чушь, пожалуйста.       — Чушь? — открывает широко рот омега, — я волнуюсь за своего друга и не хочу, чтобы его нежные крылья сварили!       — Никто ему не навредит, успокойся.       Тэхён сбрасывает руку с себя и смотрит на рыжего альфу, который шёл позади и молчал:       — Юнги, а ты, что думаешь насчёт этого чудного способа?       — Его счастье, чтобы этот способ сработал, а неприятные методы — мелочь, — сухо отвечает Мин, — он ведь прекрасно знал о своей проблеме и всё равно пошёл в академию.       Тэ изгибает уголки губ вниз, недовольно смотря на красноглазого:       — Лучше бы и не спрашивал.       Кареглазый пытается уйти в свои мысли, стараясь никак не реагировать на слова рыжего, хоть они и очень злят, поскольку омега уверен в том, что Юнги понятия не имеет насколько сложно быть таким неправильным, имеющим отклонения не только психологические, но и физические, которые самостоятельно никак не исправить.       Ребята нашли необходимый кабинет и Пак топтался на месте, гипнотизируя странно выгнутую ручку, а троица вампиров стояла позади, ожидая, когда их товарищ наконец-то решится открыть дверь.       На шею Чимина сзади ложится рука, обхватывая её пальцами и он весь вздрагивает, рефлекторно поднимая плечи и немного отклоняясь назад, а ручку двери проворачивают, открывая её и провалкивая сопротивляющегося в помещение.       — Юнги, — фырчит омега, не оборачиваясь понимая, кто же его схватил. Уж очень хорошо он помнил первую встречу с альфой, когда тот также завёл его в кабинет на занятие, — не лезь.       — А чего ты тормозишь на пол пути? Раз уж решился, то иди до конца, — бесцветно говорит Мин, отпуская омегу.       Парни все вошли в кабинет и удивлённо рассматривали его содержимое, а посмотреть было на что: все стены были увешаны схемами, плакатами с детализацией анатомии тела, в стеклянных контейнерах находились протезы в виде конечностей вампиров, а в стеллажах пугающие инструменты и разнообразные материалы, из которых, по всей видимости, создавали замену частям тела.       — Ахуеть, — не удержал эмоции внутри Тэхён.       — Прошу не выражаться, — выходит из лаборатории мужчина, марлей вытирая руки.       Ким зажимает рукой рот и переводит взгляд на вышедшего к ним вампира. Также сделали и все остальные, слегка пугаясь неожиданного появления.       — Мистер Хи Сан? — спрашивает Пак.       — Он самый, — кивает врач, слегка сощурив глаза, — а вы кто?       — Меня зовут Пак Чимин и я пришёл к вам за помощью, — закусывает от волнения губы омега, — дело в том, что я не могу летать, так как..       Парню не дают закончить своё предложение:       — Я и сам всё вижу, — хмыкает Хи Сан.       К маленькому вампиру подходят со спины, начиная щупать крылья, перебирая в пальцах мягкий пух, совсем не заботясь об его ощущениях.       — Да, ситуация печальная, но не непоправимая, — спокойно говорит врач, продолжая осматривать Пака, — твои крылья не дефектные — тебе не требуется никакое хирургическое вмешательство или протезирование, у тебя проблема иного характера.       Ортопед перестаёт терзать грубыми прикосновениями конечности Чимина и обходит его, становясь напротив, чтобы смотреть тому в глаза.       — Психосоматика, — кратко заключает Хи Сан и ждёт хоть какую-нибудь реакцию, но омега хлопает пушистыми ресницами, смотря в ответ на врача глазами, в которых читается полное непонимание.       Мужчина поправляет очки с тонкой оправой на переносице и начинает объяснять:       — Есть душа и тело: где одно — источник энергии, а второе — её накопитель. Душу, как родник потока энергии, невозможно объяснить научными терминами или доказать её существование, которое является аксиомой — истинна, не требующая, собственно, докательства, но уже в теле она превращается в живое и вполне объяснимо логичное естество — эмоциональный фон, который связан со всеми процессами нашего организма. Так уж вышло, что твоё психологическое состояние влияет на физические изменения. Что-то внутри твоей головы, какие-то сильные переживания или моральные травмы, мешает тебе сменить пух на перья и, к сожалению, извне проблему не решить, это намного серьёзнее и глубже. Пока сам не разберёшься — ничего не изменится, нужно направить энергию правильно, прочистить забившийся проток.       — Н-но я не понимаю, — заикается кареглазый, — я не знаю, что со мной не так. Неужели нет другого способа, кроме того, чтобы рыться в собственной голове?       — Есть, — скрепляет руки в замок врач, — заставить тело повлиять на душу. Не пугайся, но это занятие не из приятных, ведь тебе придётся сначала доказать своему телу, что ты можешь летать, что у тебя есть перья и ты, мой дорогой, должен сам в это поверить и только тогда — крылья станут полноценными.       — Чего? — изгибает бровь Пак, смотря с подозрением на мужчину, — а как мне поверить, что я могу летать и что у меня нормальные крылья, если ничего они не нормальные?       — А вот это — твоя проблема, — пожимает плечами Хи Сан и улыбается, — я помогу временно создать тебе перья, но всё остальное — твоя работа.       — Это странно, — отрицательно качает головой омега и отходит назад, пытаясь добраться до двери, — учиться летать и ещё верить в свои же крылья, будто на них есть настоящие перья.       Стоит кареглазому развернуться к выходу лицом, как он натыкается на двух друзей, заслонивших ему проход:       — Даже не думай сейчас уходить, — хмыкает Тэхён, — тебе это необходимо.       — Согласен, — кивает Чонгук, — поздно давать заднюю. Нужно попробовать.       Пак шумно сглатывает и медленно пятится назад, но далеко уйти не даёт препятствие, в которое он врезается и резко оборачивается, сталкиваясь с пронзительным взглядом алых глаз, чей обладатель стоял сложив руки на груди.       — Страшно? — слегка склоняется вперёд альфа, — бросил мне вызов, а теперь хочешь сбежать? Ну беги, только перед этим шейку подставь.       Чимин хмурится и чуть ли не скалится, заставляя от напряжения лицевых мышц дёргаться кончик носа:       — Не дождёшься.       Кареглазый сжимает кулаки и переводит взгляд на мистера Хи Сана:       — Хорошо, давайте попробуем.       Врач пару раз кивает и уходит в свою лабораторию, перед этим предлагая парням присесть, но Паку нужно было занять место возле окна: там находился большой и одинокий стул, с металлическими ножками.       — Да не волнуйся ты так, — мягко говорит Гук, смотря, как омега свои же колени прижимает ладонями, пытаясь унять их дрожь.       — Всего-то бросят тебя в чан с раскалённым воском, — добавляет Юнги, пародируя голос друга.       — Эй, — влезает Тэхён, указывая на Мина, — ты бы рот закрыл, а то мы тебя сами бросим.       Рыжий усмехается, откидываясь на спинку стула и закидывая руки за голову:       — Второй раз увижу, как ты будешь пробовать летать, а точнее просто упадёшь.       У Чимина дёргаются уши и он замирает, смотря перед собой. Ким наблюдает за ним и вопросительно изгибает бровь:       — О чём он говорит?       — Не расскажешь, Чимин-а? — улыбается красноглазый.       В ответ тишина и Юнги довольно хмыкает, переводя взгляд на Тэ, открывая рот и планируя поведать ему ту историю, когда они убегали от старика и прыгнули в окно, но альфу останавливают:       — Замолчи, Юнги, — наконец-то подаёт голос Чон, сдерживающий себя всё это время, — прекрати унижать Чимина и лезть к нему.       — Ха? — удивляется рыжий, смотря на своего друга и чуть растягивает губы, то ли в оскале, то ли в улыбке, — какое тебе дело до него? Я ведь не лезу к Тэхёну, вот и ты не лезь.       — Тэхён — мой истинный и мы пара, а кто тебе Чимин? Какое ты право имеешь к нему приближаться против его воли? — кивает подбородком Гук.       — Эй-эй, парни, не нужно, — поднимает руки Ким и пытается успокоить двух альф, наколявших своим ментальным полем пространство.       — Вот поставишь на нём метку и будешь рот открывать, — грубо говорит Чонгук, бесстрашно смотря в глаза разъярённому товарищу.       Юнги подрывается на ноги и опрокидывает стул, шумно падающий на пол. Альфа направляется прямо к своему другу, протягивая руку, явно желая причинить тому вред, но его тормозят:       — Хватит, — рычит Пак, — доставай меня, как хочешь: обзывай, унижай, да хоть бей. Но не смей трогать моих друзей — не прощу.       Мин замирает прямо перед Чоном и медленно поворачивает голову, смотря на омегу через плечо: парень стоит позади и жуёт от волнения губы, нежная кожа не выдерживает и лопается под натиском острых зубов, окрашивая их кровью. Взгляд тёмных глаз немного туманный, смазанный, поэтому Чимину приходится щуриться, чтобы хоть немного добавить резкости картинки.       — Я вернулся, — отвлекает парней мистер Хи Сан, — заждались?       Мужчина закатывает металлический столик на колёсиках, на котором стоит несколько мисок и различные приборы, видимо, для того, чтобы воском можно было сконструировать форму перьев. Под большой миской была закреплена горелка, поддерживающая необходимую температуру, чтобы воск не застывал, а во второй была самая обычная вода.       — Давай-давай, — подгоняет врач, — я не очень люблю это занятие и, в принципе, не должен заниматься лепкой перьев, но случай необычный и мне самому интересно, что у нас в итоге получится, — честно признаётся Хи Сан.       Паку приходится вернуться на стул, кинув весьма красноречивый взгляд на Мина, застывшему в одной позе и тот отмирает, слегка встряхивая головой и сам присаживается, играя от напряжения мышцами под скулами.       Как оказалось, эта процедура не такая уж и страшная, но ужасно долгая и нудная, именно поэтому все парни измучились, чуть ли не ложась сверху на парты, пока ортопед покрывал пух их друга воском, до извращённого перфекционизма конструируя перья, придавая им правильную форму.       Сам Чимин лишь слабо вздрагивал от горячей жидкости, иногда попадавшей под оперение на кожу. Он прекрасно осознавал, что самое страшное его ожидает впереди, поэтому мысленно готовился.       Горячая ладонь Хи Сана похлопала парня по плечу, сообщая о том, что врач закончил свою работу и вампир может встать.       — Раскрой крылья, — говорит ортопед, рассматривая Пака, — тебе ничего не должно мешать, но будет немного непривычно.       Омега послушно поднимается со стула, слегка морщась от колкой чувствительности нижних конечностей, онемевших от сидения в одной позе. Его крылья будто стали тяжелее и кареглазый никак не решался начать ими двигать.       — Не бойся, — улыбается мужчина, — через это и маленькие дети проходили.       — Я не боюсь, — бурчит вампир, слегка надувая нижнюю губу.       Правое крыло медленно отходит в сторону и слышится тихий треск, настораживающий Чимина и он замирает, смотря на Хи Сана, который одобрительно кивает и слабо машет рукой, давая команду продолжать и омега тяжело выдыхает, раскрывая многострадальные конечности до конца, показывая их во всей красе и мужчина еле слышно ахает:       — Вааа, какие они большие, я и не заметил сначала. Очень неожиданно для такого миниатюрного парня, тем более омеги.       Пак смущается, пряча взгляд под чёлкой и перебирает в пальцах подол своей рубашки, не находя слов, чтобы ответить врачу на своеобразные комплименты, ведь даже сомневается комплименты ли это.       — Хорошо, — хлопает в ладоши Хи Сан, — а теперь нужно опробовать их: первый полёт и всё такое.       — Что? Уже? — дрожаще выдыхает кареглазый.       — Конечно, а чего тянуть? — широко улыбается ортопед, подходя ближе к Чимину, чтобы положить руки ему на плечи и подтолкнуть в сторону выхода.       — А к-как? М-мне просто взлететь? Но я никогда п-полноценно не.. — заикается омега, пытаясь тормозить ногами.       — Да ты не волнуйся, — весело говорит мужчина, идя сзади парня и толкая его в коридор, — у тебя столько друзей рядом. Они то тебе и помогут: кто-то подстрахует снизу, а кто-то поможет словами поддержки или столкнёт.       — Стоп! — взрывается маленький вампир, оборачиваясь, чтобы взглянуть на Хи Сана, — снизу? Столкнуть?       — Конечно, — кивает врач, сощуривая хитрые глаза, — мы же идём на крышу.       — Не-не, — отрицательно качает головой Чимин, стоя прямо на краю и смотря вниз на Чонгука, который кажется ужасно крохотным, — я туда не прыгну — разобьюсь!       — Чимини, там стоит Гук и он тебя поймает, если вдруг что-то пойдёт не так, поверь, — пытается подбодрить испуганного друга Тэхён, — да и мы тут с тобой, не бойся.       Пак закусывает губы и вновь склоняется вниз, выглядывая за пределы крыши академии и от вида его начинает сильно трясти изнутри, вызывая головокружение и тошноту. Кареглазый не выдерживает и отходит назад, указывая пальцем вниз:       — Там очень высоко, — смотрит бегло на вампиров омега, — я не прыгну, давайте с земли.       Хи Сан тяжело вздыхает и складывает руки в замок на груди, слабо кивая головой:       — Ты такой хороший мальчик и не хочется быть с тобой грубым, но это тебе же во благо.       Кареглазый приоткрывает рот и вопросительно изгибает бровь, не понимая, что имеет ввиду врач, а после из лёгких шумно выбивает воздух: удар ладоней приходится чётко в грудь, а ноги не успевают найти баланс, удерживая равновесие и тело ведёт назад, крылья и руки размахивают бесполезными конечностями, никак не помогая своему обладателю, камнем слетающего с крыши.       — Юнги! — шокированно зовёт Ким, смотря на то, как рыжий безжалостно сталкивает Чимина.       Говорят, что перед лицом смерти вся жизнь пролетает одним большим воспоминанием в памяти умирающего, но это правда лишь отчасти, поскольку Пак не увидел все отрывки своего прошлого, а лишь его маленький, но очень яркий на эмоции, фрагмент, который, как нельзя кстати, подходит к тому, что с ним происходит сейчас, а именно он видит следующее: начальная школа, одноклассники выворачивают рюкзак, выбрасывая его содержимое в открытое окно, туда же летит и учебник со стола, а после и сам Чимин — хозяин этих вещей. Оглушительно звонкий смех преследовал его всё падение и лишь высокий каштан подставил ветки — руки помощи, которые, хоть и грубо царапая нежную кожу, замедлили падение, опуская хрупкое и детское тельце на землю.       Омега падал словно вечность, детально вырисовывая события того дня и даже вспомнил цвет штор, за которые пытался ухватиться, но стоило сознанию вернуться в реальность, концентрируя всё внимание на происходящем в данный момент, как мышцы больно свело, чуть ли не ломая его кости и парень подтолкнул крыльями себя к зданию, ударом прилипая и цепляясь за него, разбивая колени и сильно прикладываясь головой. Его тело просклальзывает, но всё же тормозит, раздирая кожу об поверхность стены.       — Чимин! Чимин, ты как? — кричит Тэ, сразу же падая за другом.       Чонгук также оказался возле Пака, мгновенно отталкиваясь от земли ногами и взлетая:       — Аккуратнее, боже! Сильно ушибся?       — Не приближайтесь ко мне! Уйдите! — чуть ли не вопит маленький вампир, вжимаясь в холодную поверхность здания, обхватывая её и крыльями.       — Но мы.. — теряется Ким, — давай мы поможем тебе спуститься.       — Уйди! — срывает голос Чимин, ощущая к себе прикосновение, пропадающее в ту же секунду, ведь Тэхён испуганного отстранился от друга, врезаясь спиной в Чона, находящегося позади него.       — Всё хорошо, Чимин, — подлетает к ним Хи Сан, — такое бывает, всем страшно и это нормально. Позволь помочь.       — Не хочу, уйдите все! Убирайтесь! — продолжает прогонять всех Пак, пряча лицо, тыкаясь собственным носом в тыльную сторону ладони, которая держалась за выступ в стене.       — Улетайте, — просит Юнги, смотря на друзей и мистера Хи Сана, — я сам разберусь с ним.       — Юнги, — предупреждающе зовёт его Чонгук, прожигая взглядом.       — Я ничего плохого не сделаю, — закатывает глаза альфа, — улетайте.       Ничего другого не оставалось и вампиры улетели обратно на крышу здания, оставляя двоих парней наедине.       — Даже не думай, — сразу же возникает омега, — не приближайся ко мне.       — Я ещё ничего не сделал.       — А я ждать буду, пока сделаешь?       Чимин на носочках потихоньку шагает в сторону, надеясь добраться до окна, но нога соскальзывает и он испуганно вжимается в стену, более не двигаясь.       — Чего ты боишься? У тебя есть два огромных крыла за спиной, способных поднять тебя в небеса. Для тебя высота — не проблема.       — Тебе не понять, — голос омеги сильно дрожит, — не понять, когда ты их не чувствуешь, когда они просто неуправляемо складываются и тебе остаётся только падать, молясь, чтобы от них осталось хоть что-нибудь.       — Чимин, послушай.. — начинает Мин, но его перебивают:       — Нет! Это ты меня послушай, Юнги, — чуть ли не рычит кареглазый, сдерживая слёзы, — я не могу быть таким, как остальные, я не могу быть таким, как ты. Да, я ничтожество и слабак, незаслуженно поступивший в академию и чудом победивший в турнире, но я стараюсь, — ударяется лбом об твёрдую поверхность парень, — иногда мне кажется, что я поступаю глупо и безрассудно, ведь мне твердят об этом все. Все вы думаете, что знаете, как будет для меня лучше, но это не так.       Рыжий машет крыльями и внимательно слушает омегу, вслушиваясь в голос и пытаясь правильно понять смысл его слов.       — Мне безумно страшно, — всхлипывает вампир и трётся влажным носом об свою же руку, — я только и делал, что падал. Всё детство мои крылья приходилось плотно перевязывать, ведь я приземлялся на них, ломая кости и после никогда не пробовал их использовать по назначению.       — А как же соревнование? — вспоминает Мин, — ты ведь поднял себя в воздух с их помощью, чтобы ногой ударить противника. Неужели забыл? Ты взлетел, Чимин, ведь был уверен, что это тебе под силу. У тебя есть всё, но не хватает самого главного — веры. Хватит твердить самому себе о собственной слабости, иначе так и будешь сопли жевать. Почему ты отчаянно сопротивляешься самому себе? Кто ты такой, а?       — Я же говорил, что не знаю, — мямлит кареглазый.       — Нет, всё ты знаешь, — громко говорит альфа, — Ты — Пак Чимин и ты будешь летать. Ты обещал стать сильнее или сдаёшься? Мне сейчас поставить тебе метку, подчиняя себе, чтобы маленькому омежке больше не нужно было пытаться быть воином, а?       Шею опаляет горячее дыхание и прохладные пальцы трогают кожу, вызывая волну мурашек и сердце разгоняется, вмиг загораясь в груди выплеском энергии и омега бьёт затылком альфу позади себя, а тот в ответ берёт его за плечи и отрывает от стены.       — Юнги! — визжит Чимин, — Юнги, блять! Не надо, пожалуйста!       — Я спас тебя, а теперь — ты спаси меня, — спокойно говорит Мин и складывает свои крылья за спиной.       Рыжий вампир закрыл глаза и позволил телу магнитом тянуться к земле, сокращая расстояние между жизнью и смертью, а у кареглазого душу разрывает на кусочки омега, что скребётся внутри и бьётся в истерике, смотря, как альфа тает, превращаясь в мираж.       Юнги через силу удерживает природный инстинкт самосохранения и упрямо держит крылья за спиной. Ветер в его ушах свистит и Мин отсчитывает про себя оставшиеся секунды до того, как ощутит заключительный удар, но продолжает верить в смелость хрупкого парня и, как оказалось, не зря: в грудь врезаются и обхватывают руками шею, тело начинает прокручиваться в полёте и глаза распахиваются, видя перед собой два больших крыла, пытающихся противостоять скорости и перья на них не чёрные, как ночь, а белоснежные, как только выпавший снег. Веки опускаются и рыжий пытается избавиться от временного наваждения, сильно жмуря глаза.