Версальская роза

Глава 2. Утро Оливия встретила, когда оно уже могло называться днем. Девушка проснулась в тишине и одиночестве, только теплилась одинокая свечка на тубмочке. Лоррен сладко потянулась и обернулась к зеркалу. В отражении на нее глядели сонные, но до невозможности счастливые глаза. Оливия в хорошем настроении стянула одеяло и опустила ноги на прохладный пол. Сквозняк, щекотящий ее пятки, был даже к месту, бодрил и заряжал энергией. Одеяло с другой стороны кровати было порядком неровно, а значит брат приходил, но ушел, не дождавшись пробуждения сестры.    Оливия надела халат, натянула одеяло повыше, разгладила его руками и подошла к окну. Жизнь в Версале била ключом, причем по сáмой голове. На дворе стояла солнечная, ясная погода, пели птицы и издалека доносился шум журчащих фонтанов. Девушке он пока был чужд, но до боли приятен.    Лоррен села перед зеркалом и начала расчесывать слегка кудрявые волосы. Под гребнем они выпрямлялись и блестели, локоны у Оливии были от природы пышные, чем она не могла не гордиться.    У барышни никогда не было прислуги, поэтому все манипуляции она привыкла выполнять сама. У нее с большим успехом получалось заплетать свои густые волосы, она делала красивые прически и умудрялась сохранять всю икебану в целости.    Расчесавшись, Оливия надела вчерашнее платье, прицепила брошь и принялась за волосы.    Через минут пятнадцать локоны оказались собраны в аккуратный, практически идеальный пучок, который у основания Оливия обмотала косой. Лоррен избегала излишеств, ей это было не к чему.    Девушка продолжала сотрясать тишину своими глубокими вздохами, но скоротать время ей таким образом не удавалось. Пока она никуда не может пойти без надежного сопровождения, Оливия вынуждена сидеть в покоях брата и считать ворон.    Минуло не более десяти минут, как у дверей раздались шаги и очень скоро Оливия услышала ее скрип, обернулась с надеждой, что вернулся Филипп, но на пороге появилась вчерашняя приятная знакомая — герцогиня Орлеанская.    — Доброе утро, Ваше Высочество. — Оливия резво вскочила с кровати и сделала реверанс.    — Доброе, — улыбнулась герцогиня, удерживая дверь руками, — Ваш брат попросил меня зайти за Вами, чтобы Вам было не так страшно в незнакомом месте.    Лоррен поблагодарила Елизавету и тактично поинтересовалась: — А что с Филиппом?    — Он вынужден сторожить моего мужа, чтобы тот не натворил дел. — Пфальцская вздохнула и позвала Оливию к себе, — Филипп вчера вечером прилично потрепал нервы не только себе, но и всему своему окружению, включая короля.    Обе вышли из покоев и направились по коридору. Оливия, внимательно выслушав ситуацию, кивнула. Выйдя из тихой комнаты в шумные залы, при свете дня, ей вновь стало дискомфортно. Лизелотта заметила это и подбадривающе подхватила девушку под руку.    — Понимаю Ваше волнение, сама такой была. — сказала герцогиня с теплотой, — Даже сейчас, спустя десять лет, все равно многого не понимаю. Но Вы привыкнете, уверяю.    Слова Елизаветы вселили Оливии какую-никакую уверенность, поэтому она заметно вытянулась и подняла голову, прежде она испуганно старалась прижать ее груди. Герцогиня похвалила правильные действия девушки и похлопала ее по руке.    — В салонах играют в карты, здесь никого не заставляют, но все умеют. Друг другу улыбаются, желают хорошего дня и обсуждают погоду. — таинственно заговорила Елизавета, после замолчала и неожиданно засмеялась, — И самое главное — постоянно шутят, будьте к этому готовы.    Герцогиня провела Оливию через тысячи коридоров (по крайней мере, гостье так казалось) и привела ее в обширную комнату, похожую на покои шевалье, только в разы роскошнее. Это оказались покои герцогини.    — Что-что, а дворец оформлен со вкусом. — подметила Лоррен и ответила на приглашение Лизелотты сесть за стол.     — В этом Вы правы, над дворцом трудились настоящие профессионалы, и я не только про архитекторов и художников, но и про строителей, положивших столько сил, чтобы мы сидели за этим столом в этих креслах, ходили именно по этому полу и глядели в окна. — рассудила герцогиня и положила ладонь на сложенные на коленях руки Оливии.    Лоррен продолжала чувствовать себя в безопасности в компании столь прекрасной женщины. Раз брат доверяет ей, то откуда у Оливии основания ей не доверять?    В противоположной стене была раскрыта дверь, и оттуда доносился чуть слышный шепот. Оливия не старалась прислушиваться, но когда шепот перешел в полноценную, достаточно громкую перебранку, не обращать внимания стало нереально. Да и Лизелотта вскочила с кресла и направилась к двери. Лоррен бездумно ринулась за ней.    В комнате Оливия увидела во-первых своего брата, стоявшего у стены с выражением, полным безразличия, герцога Орлеанского на кровати в серых штанах и жилетке, активно в чем-то убеждающего незнакомца абсолютно в черном и со шпагой на поясе.    — Нет, я все сказал, и ты едешь со мной! — твердо сказал герцог, вскочил с кровати и остановился перед шевалье, — Не нужно меня учить.    — Да я просто не понимаю зачем тебе это нужно! Какая может быть необходимость срываться куда-то без толку? — крикнул Лотарингский вслед своему возлюбленному, пока тот пытался преодолеть препятствие в виде супруги. Человек в черном от безысходности шел за ним.     — Ты меня пустишь? — спросил недовольно Филипп, борясь с невозмутимостью жены.     — Я согласна с Лорреном, почему бы тебе не объяснить своих мотивов? — строго поставила вопрос ребром Лизелотта, плечом будто прикрывая стоящую за спиной Оливию.     — Когда разберусь — тогда и скажу. Пусти немедленно! — приказным тоном произнес герцог и супруга все-таки отступила. Филипп прошел мимо к выходу, даже не глянув на Оливию, а шедший следом мужчина, похожий на мушкетера, заострил свой орлиный взор на незнакомке, оглядел ее и только после этого последовал дальше.    Лоррен это немного смутило, но девушка не могла долгое время об этом думать, поскольку началось активное обсуждение поведения герцога.    — Что бы я ему не говорил, все как об стенку. — сказал шевалье и для убедительности постучал по косяку двери, — Он непоколебим!     — Как всегда. — с житейской мудростью заметила Лизелотта и вспомнила про стоящую рядом Оливию, — Сестра поступает в Ваше распоряжение безоговорочно, или я могу украсть ее на какое-то время?    Лотарингские переглянулись. Филипп, немного поразмыслив, сказал: — Если она сама не против. До глубокого вечера я буду занят подготовкой к вечернему приему на веранде, если будет скучно, приходите туда.    Герцогиня дождалась положительного ответа Оливии остаться и провести время с ней и с довольно улыбнулась. Да и Лоррен была бы полезна хорошая женская компания, а то в ином случае что бы она делала весь день?    Филипп, согласившись, подошел герцогине поцеловал ей руку, следом оставил поцелуй на лбу сестры, как будто каждый раз помечая ее, и направился к выходу. Девушки остались совершенно одни.    — А что это был за мужчина с Его Высочеством? — спросила Оливия, когда они вернулись на покинутые места за столом.    — Фабьен Маршаль, шеф королевской полиции. — спокойно сказала Лизелотта, — Последние несколько недель таскается с Филиппом и только он посвящен в его затею.    Лоррен в замешательстве посмотрела в сторону двери и прокрутила в голове то, как Маршаль смотрел на нее. На вид ему было лет сорок, если не больше, что немного пугало невинную особу, не знающую что такое Версаль.    — Я хотела узнать у Вас... — начала вдруг Оливия, но герцогиня перебила ее.    — У тебя! Давай отойдем от официальщины наедине? — предложила Лизелотта.    Оливия, смеясь, согласилась и тут же решила исправиться: — Я хотела узнать у тебя: сколько вообще Его Высочество в отношениях с моим братом? Он мне сам ничего не рассказывает. Сколько? Год, два, пять лет?    — Двадцать два года. — призналась Лизелотта и сама удивилась, — По крайней мере, Лоррен мне так рассказывал год назад, когда был двадцать один.    Оливия была не то что удивлена — она оказалась поражена до глубины души, что отразилось на ее лице выпученными глазами и приоткрытым ртом. Герцогиня засмеялась.    — Наконец, может не о твоем брате, а о тебе поговорим? — предложила Лизелотта, погладив девушку по плечу, чтобы она расслабилась, — Расскажи о себе, о своей юности.    Собравшись с мыслями, Оливия решила начать с простого: — Я родилась, когда мои родители уже были преклонного возраста, отцу около шестидесяти, а матушке сорок. У меня с младшим сыном моих родителей разница в двенадцать лет, и из-за этого я жила одна, без братьев и сестер, только на Филиппа была надежда, он больше всех хотел сестру, но к сожалению не имел возможности быть рядом. После смерти отца меня воспитывала матушка и тетушка, а как умерла мама — только тетушка Мэри, очень набожная женщина, верующая не только в Бога, но в то, что я последую ее примеру. Юность мою не могу назвать прям таки счастливой. Как можно быть счастливым, когда ты буквально заперт от внешнего мира, и единственный человек, с которым ты видишься — это придворная девушка, ровесница? Она была моей первой и единственной подругой. Меня, начиная с четырнадцати лет, все пытались выдать замуж, и у них практически получилось.    Оливия резко замолчала. В горле встало что-то грубое, мешающее говорить, а глаза забегали по полу. Ей явно было неприятно вспоминать время, связанное с попыткой замужества.    — Как это — практически? — спросила Лизелотта, но заметила неуверенность Лоррен и снова погладила её, — Мы можем сменить тему.    Оливия кивнула, глубоко вдохнула и начала успокаиваться. Тема для разговора пришла сама собой: — Скажи, каково это — жить в Версале?     — Как в золотой клетке. — с грустью усмехнулась Лизелотта, — То не говори, то не делай, побойся Бога. Сейчас дворец похож на монастырь, а всё новая фаворитка короля, маркиза де Ментенон.    Герцогиня с явным отвращением произнесла ее имя, но старалась не опускаться до низшего уровня, поэтому сохраняла благоразумие.    — Мы встречались с ней на крыльце вчера, Филипп отзывался об этой даме с недоверием. — подпирая голову рукой, подметила Оливия, — Он говорил, что по ее указу у его близкой подруги забрали ребенка.    Лизелотту будто подменили. Она закрыла рот рукой и опустила глаза. Лоррен перепугалась и кинулась к ней.    — Он говорил обо мне. — дрожащим голосом сказала герцогиня, — И о моем сыне. Ты не представляешь, какой великодушный человек твой брат. Пока мой муж был на войне, он практически всегда находился рядом, поддерживал, хотя мне казалось, что он никогда бы не стал приближаться ко мне, но проявил настоящее мужество и доброту, я невероятно ему благодарна.    Оливия поджала губы и слабо улыбнулась. Ей сложно было сомневаться, что ее любимый брат человек широкой души, отважный и смелый. Лоррен не пробовала поддержать Лизелотту словесно, был риск усугубить ситуацию, она молча встала с кресла и обняла её с сочувствием.    — Я даже теперь сомневаюсь, что назвала сына в честь мужа, скорее всего, в честь Лоррена, потому что он стал ему как отец, а мне верным помощником. Я рада, что ошиблась, когда в начале нашего знакомства я посчитала его высокомерным циником, которого интересуют только непристойные дебоши и деньги. — Лизелотта тяжело усмехнулась и стала приходить в себя.    Оливия не знала что и отвечать. С одной стороны, она была горда братом, что в чужих глазах он благородный рыцарь, как и подобает его титулу, но с другой стороны сердце охватила невыносимая грусть и тоска. Тишину и траур разрешил повеселевший голос герцогини.    — Так, сегодня вечером будет прием австрийского посла у короля, не хочешь пойти? — предложила Лизелотта, встав с кресла и взяв Оливию за плечи, — Заодно и приобщишься к жизни при дворе.    Лоррен располагала неуемным желанием побывать на вечере, тем более она давно воображала как однажды выйдет посреди зала в усыпанном золотом платье и тут же со всех концов потянутся очаровательные принцы и графья, молящие ее руки. Конечно, это все мечты, и не будет никакого золота на платье, и тысячи поклонников, но хоть один,  и настоящий, как в сказках.    — С удовольствием составлю тебе компанию, тем более интересно поглазеть аж на целого австрийца! — сказала Оливия и засмеялась.    Лизелотта подхватила и добавила: — Был фурор, когда к нам приезжал посол из Индии, это было что-то с чем-то!    Девушки в разговоре не сразу заметили открывшуюся дверь и появившегося на пороге высокого мужчину в черном платье с белым воротником, он поклонился и обратился к герцогине.    — Ваше Высочество, король хотел бы переговорить с Вами у себя после окончания совета. Подойдите, пожалуйста. — сказал мужчина.    Лизелотта с серьезной миной кивнула и, положив руку на плечо Оливии, сказала: — Подожди меня здесь, я скоро вернусь.    Она ушла вместе с мужчиной, и Лоррен заметила его подозрительный взгляд. Неужели она похожа на человека которому нельзя доверять? В этих раздумьях она провела минуты три. Следом ее внимание оказалось обращено к столу принцессы Палатин: она вела довольно скромную, интеллигентную жизнь, у нее под рукой были аккуратно сложенные стопкой чистые листы, новое перо, чистая чернильница и печать в закрытом чехле. Сверху стопки лежала исписанная бумага, на которой виднелось что-то выведенное аккуратным, маленьким почерком с большими завитушками и вензелями. Лизелотта была самообразованной женщиной, умной и практичной, независимой от чужого влияния.    Минуло полчаса, час, а герцогиня все не возвращалась, наверняка король вызвал ее действительно по важному делу, раз они ведут разговор так долго. Оливию это особо не беспокоило, но в тишине ей порядком становилось скучно. На стене соседних покоев, принадлежавших Его Высочеству, висели портреты Месье, где он был изображен вычурно и достаточно примитивно, с естественным приувеличением и художественным допущением. Едиственное, что отметила Лоррен, так это то, что кисть беспрецедентно держал профессионал.    За этими разглядываниями Оливия даже не заметила, что за ее спиной вновь появилась Лизелотта. В ее глазах Лоррен заметила тревожность, и поспешила поинтересоваться о причинах беспокойства. Герцогиня попросила девушку не волноваться за нее, и предложила проводить ее в покои брата, чтобы та подготовилась к вечернему приему. Ей нужно выглядеть подобающее, чтобы создать о себе должное впечатление.