Версальская роза

Глава 5.    Шевалье Лотарингский плохо спал, и заснул лишь под утро, когда от ворот дворца отъехал португальский кортеж. Где-то в восемь часов утра в его покои ворвался юноша с напуганным выражением лица.    Чуткий сон Филиппа сразу рассеялся и он поднялся с подушки, вопросительно глядя на нарушителя его спокойствия.    — Король собирает министров и доверенных лиц, Вам нужно спуститься в зал приемов. — сказал обеспокоенно юноша в синем камзоле.    Шевалье в полном непонимании кивнул и, когда молодой человек вышел, неохотно слез с кровати и стал одеваться. Отодвинув шторы, Филипп увидел перегороженные тропинки сада и деревянные красные кресты на газонах.    — Что за чертовщина? — возмутился Лотарингский, завязал шнурки рубашки и натянул сверху зеленый костюм.   Закончив обычный образ тростью и лишь слегка поправив прическу, шевалье вышел прочь из покоев и оказался шумном коридоре.    Вокруг раздавался гомон человеческих голосов, все о чем-то спорили и конфликты разгорались моментально. Люди были в возбужденном состоянии. Филипп старался не заострять на этом внимание, а думать только о короле.    У дверей в зал приемов шевалье столкнулся с сонными министрами. Они поприветствовали распределителя торжеств кивком, а Филипп задал вопрос: — Не знаете, что за переполох среди дворянства?    — А Вы разве не в курсе что случилось пару часов назад? — спросил высокий, седой мужчина в черной мантии.    — Если бы был в курсе, Кольбер, я бы не спрашивал. — язвил Лотарингский, опираясь на трость.    Потоптавшись, второй министр, полная противоположность первому — низкий, круглолицый и с рыжими кудрями, сказал: — посла Блэдена увезли в срочном порядке сегодня на рассвете, спустя некоторое время после ужина ему стало плохо, а потом вовсе нашли на полу с перерезанными запястьями.    Лотарингский ахнул, прикрывая рот, и комментировал достаточно компактно и искренне: — Какой кошмар!    Из дверей зала показался королевский камердинер. Он велел пришедшим зайти.    — А где господин маршал? — спросил камердинер, оглядывая группу людей.    Маршаль оказался легок на помине. Тут же его мрачная и загадочная фигура появилась со стороны лестницы. Он кротко извинился за опоздание и прошел плечо к плечу вместе с Лорреном.    Король сидел на кресле, возложив руки, позолоченные перстнями, на подлокотники. Лицо Людовика охватила дума глубокая, из которой его было страшно выдергивать, но камердинер осмелился и окликнул Его Величество. Людовик встал с кресла и опустил руки.    Мужчины перед ним выстроились в шеренгу, чтобы он видел каждого. От долгого молчания сводило ноги и звенело в ушах, лучше всех это чувствовал Лотарингский, потому что король на несколько секунд остановил на нем взгляд, но быстро переменил молчание на монолог.    — Для Вас наверняка не секрет то, что произошло вчера вечером на веранде, — говорил громогласно король, один из министров поднял руку, но Людовик предвосхитил его вопрос, — Её Величество сейчас без сознания, но лекари уверяют, что она в порядке. Королева сильна, она справится с недугом, я в этом уверен.    Мужчины в поддержку закивали, кто-то шепнул быструю молитву, а король изволил продолжить: — Сегодня ночью посла отозвали на Родину, но таких положительных прогнозов как с королевой врачи дать не могут. У них нет возможности сделать исследование, поэтому в ход идут предположения. И одно из которых — на посла было совершено покушение, в ходе которого его отравили, а затем пробрались в покои и перерезали запястья.    Король мимолетом зацепил стоящих рядом Лотарингского и Маршаля. Они переглянулись и синхронно обратились к Людовику лицом.    — Лоррен, в вашей епархии следить за подаваемой на приемах едой и отдавать её на пробу. Как так вышло, что после ужина, который организовывали лично Вы, посол был обнаружен отравленым?    Филипп задрожал. С трудом пропуская воздух через нос, шевалье выступил вперед и заговорил: — Ваше Величество, я всегда с большим трепетом отношусь к любому недочету в работе моих подчиненных, и я клянусь, что все было проверено, прежде чем оказаться на столах.    Лотарингский не мог собраться с мыслями, его интонации прыгали. Еще никогда прежде Филипп не сталкивался с подобными проблемами, и поэтому беспочвенные, по его мнению, обвинения были для него ударом ниже пояса.    Король не стал растекаться эпитетами с шевалье, поэтому медленно, словно барс, перешел к маршалу. Тот держался холодно и крепко, в отличие от Лоррена, чье громкое дыхание слышали все.    — Маршаль, чем Вы были так заняты вчера днем, что не успели организовать караул и оставили подступы к западному крылу без охраны? — спросил король, наступая уже на Фабьена.    — Это я отдал приказ. — раздалось у дверей зала. Обернувшись, все увидели герцога Орлеанского. Он медленно подошел к процессии и встал между старшим братом и маршалом. Филипп грустно взглянул на стоящего рядом шевалье и обратился к Людовику.    — На каком основании? — спросил король, пронизая взглядом принца насквозь.    Филипп молчал, подбирая слова, и только еле заметное движение головой шевалье заставило его говорить: — Нам нужно было изучить местность восточной части пригорода Версаля, гвардейцы нужны были в качестве защиты.    — Почему ты сразу ничего не сказал? — возмущался король, видя в каком брат замешательстве.     — Потому что мы ничего не добились. А какой смысл рассказывать о бессмысленной езде по лесным оврагам? — сказал герцог и завел руки за спину.    Людовик, немного помолчав, топнул ногой и приказал всем удалиться. Все как один синхронно направились на выход.    Шевалье все еще не мог прийти в себя. Неужели он правда что-то недоглядел в своей филигранной работе? Такого не может быть, думал он, почему если отравили, то обязательно во время ужина?    Не успел Лотарингский и выйти в коридор, как кто-то ухватил его за руку. Он, с глазами с пять рублей повернулся и увидел только что стоящего возле короля принца. Шевалье не мог вырвать руки из его железной хватки, а только шепотом возмутился: — Ты что делаешь?    Филипп молча повел Лоррена вперед, но тот поставил трость на ногу герцога и он остановился.    — Что ты хочешь от меня? — развернувшись к Филиппу, допытывался Шевалье.     — Давай не здесь. — коротко сказал Орлеанский, спихнул палку со своей ноги и продолжил движение по прямой.    — А где? Отпусти меня! — ругался Лотарингский, пока герцог не отцепился от него и не привел в безлюдный коридор с закрытыми дверями, где царила гробовая тишина.    Задать еще один логичный вопрос шевалье не успел, решительный Филипп затормозил у стены и с неуязвимой быстротой успокоил разошедшегося возлюбленного глубоким поцелуем. Лотарингский оказался прижат к холодному камню. Раздосадованный шевалье прерывисто вдыхал сладкий остаток парфюма герцога, пока он слегка касался его шелковистых волос, полностью располагая Лоррена к себе. План Орлеанского сработал, ему удалось усмирить поставленную врасплох личность, чтобы тот его наконец выслушал.    — Это что было? — сквозь интентивное дыхание спросил трепещущий словно подросток Лотарингский, старательно отстраняясь от герцога.    — Мы же можем как цивилизованные люди поговорить, без всяких обид. — твердо сказал Филипп, обводя пальцами идеальный овал лица шевалье.    — Я не обижаюсь, дорогой, я просто волнуюсь за тебя. И хочу понять, что же было сложного в том, чтобы сказать нам с Лизелоттой то же самое, что ты только что сказал брату?    По-настоящему, Лоррен не мог долго злиться на этого человека, потому что любовь к нему была сильнее любых недопониманий. Здесь почитать морали было принципиально необходимо.    Орлеанский молчал, потупив взгляд в стену. Немного погодя, он сказал: — Знаешь, ты меня тоже заставляешь волноваться, когда вот так без причин изолируешься. Я все тебе расскажу, обещаю.    Шевалье не имел желания и сил спорить, его мысли были заняты совершенно другим. Он молча кивнул и хотел пойти прочь, как герцог вновь остановил его. Лоррен обернулся и сказал: — Поговорим вечером, сейчас мне нужно разобраться с отравлением посла, а то ведь на меня же повесят!    С этими словами он ушел, а Филипп, какое-то время постояв, направился наверх по лестнице, в свои покои.    Оливия проснулась очень резко. Поднимаясь, девушка в слепой панике начала оглядываться по сторонам.    — Доброе утро! — сказала Лизелотта, перекладывая пергамент на столе.    — Доброе... — сонно пробурчала Лоррен, стараясь улыбнуться, — А что за шум в коридоре?    Герцогиня качнула плечами и сказала, что она сама проснулась из-за проклятого гомона. Оливия слезла с кровати, отряхнула платье и медленно подошла к зеркалу.    — Я не сильно помешала ночью? — спросила скромно Лоррен, осторожно оглядываясь на Лизелотту.    — Совсем нет, кровать слишком большая для таких стройных девушек как мы, — посмеялась принцесса и приобняла Оливию за талию. Та тоже улыбнулась, взглянув в окно навстречу утреннему солнцу.    За стеной послышался внезапный вопль и весь прежний гам затих. Лоррен это порядком смутило, а Лизелотта все же решила выглянуть и проверить обстановку.    Когда герцогиня вышла, Оливия расплела пучок, на скорую руку завязала хвост, а шпильки спрятала за поясом платья. Всего третий день в месте исполнения мечты, а какое множество интересных приключений встало на пути молодой девушки. И не секрет, что впереди их в сто раз больше.    Лоррен натянула одеяло, расправила его и уложила подушки как они лежали вечером. В ходе этого, Оливия не сразу заметила вошедшего через покои жены герцога Орлеанского. Он с удивлением стал глазеть на барышню, выполняющей вроде обычное занятие, но считающееся среди аристократов "грязной" работой для прислуги. Увидев Филиппа, Оливия вздрогнула и сделала реверанс.    — Доброе утро, Ваше Высочество. — поприветствовала его Лоррен с неловкостью, выходя вперед.    Опешивший герцог не сразу сообразил что к чему и наконец заговорил: — Я видел Вас у моей жены вчера днем, Вы её новая фрейлина?    Улыбнувшись, Оливия отрицательно помотала головой: — Нет, я только позавчера приехала в Версаль, я младшая сестра шевалье Лотарингского, Оливия де Лоррен.    Филипп удивленно поднял брови и вытянул губы в галантной улыбке. Обхватив руку девушки, он учтиво поклонился со словами: — Очень рад познакомиться.    Оливия тоже была невероятно рада. Рада, что тут она нашла себе не только хороших знакомых, но даже подругу, что теперь она может помогать кому-то и получить ту же самую помощь в ответ. Это приятное ощущение в сердце не давало покоя.    В спальню вернулась Лизелотта. Она, уперев руки в ребра, требовательно оглянула супруга и спросила: — Давно ты вернулся?    Отпустив руку Оливии, герцог вытянулся и подошел к жене.    — Ещё ночью, но не хотел тебя будить. — сказал Филипп, точечно отображая независимость в своем лице.    Оливии показалось, что быть свидетельницей семейных разборок не очень правильно, поэтому она отошла в самый дальний угол от эпицентра разговора и с большим усилием старалась не прислушиваться.    — Ни я, ни Лоррен не заслуживаем такого отношения. — вступалась Лизелотта, стоя твердо и уверенно.     — Говори за себя. — отозвался Орлеанский с непримиримым непониманием чувств близких ему людей, — Даже если и так, то я взрослый человек, мне сорок лет, и я имею право не разглашаться о своих решениях и делах.    — В том и дело, Филипп, — расстроенно прервала его Лизелотта, — тебе сорок лет, а ведешь ты себя как подросток, который хочет показать, что уже взрослый.    Не найдя более аргументов, Орлеанский обиженно кивнул и ушел к себе, хлопнув дверью. Только после этого Оливия вышла из угла. Лизелотта молчала, глядя в пол и собирая мысли в одном месте. Лоррен не могла ничего сказать, чтобы не сбить подругу с толку.     — Народ Версаля хочет объяснений куда увезли посла сегодня утром и что происходит с королевой. Во дворце ужасная паника. — наконец сказала Лизелотта, возвращаясь к столу, — Стоит готовиться к внезнапному собранию. До вечера лучше дворец не покидать, поэтому парк закрыт.    Оливия подошла к окну и увидела кресты на газонах. На сереющем небе собирались мелкие тучки, на улице становилось темнее, чем обычно, солнце спряталось за облаками. Сады охватила мрачность и неприятное ощущение опустошения, и его сложно было чем-то заполнить.    Пока кто-то был занят тревожной игрой в карты, шевалье Лотарингский тревожно стучал тростью, пока перед ним небольшой группой стояло несколько слуг и поваров, задействованных в подготовке вчерашнего ужина.    — Сударь, рапорт по разбитым тарелкам мы уже написали. — выступил один из слуг с листком в руках, не зная о чем пойдет речь.    Филипп резко выпрямился, устремил свой взгляд на прислугу и громко стукнул тростью.    — Вчера после ужина посла в срочном порядке увезли с признаками отравления. — сказал шевалье, слуги ахнули, — У короля есть подозрение, что отравили посла здесь, в Версале. А значит под подозрением каждый, и я не только про вас и себя, а про каждого жителя Версаля.    От загадочных речей Лотарингского всем становилось не по себе. Самый ответственный слуга выступил: — Но все же мы — главные подозреваемые?    Шевалье кивнул и, оглянув прислугу, спросил: — Где дегустатор?    Все молчали, Филиппу пришлось повторить свой вопрос громче и строже. Все тот же слуга ответил неопределенно, качнув плечами: — Его никто не видел третий день.    Лоррен в ужасе выдохнул, поправил упавшие с плеч волосы и выпалил: — То есть вчерашнюю еду никто не проверял, и вы посмели ставить её на стол королю?!    Слуги молчали и неохотно соглашались со своей оплошностью. Шевалье же, понимая какие проблемы легли на его плечи, за которыми и без того очень шаткая репутация, в задумчивости и страхе замер, стоя у стола.