Версальская роза

Глава 9.    Солнце горело ярким огнем средь тяжелых ветвей парка. В вечерней дымке кроны расплывались словно пушистая пена, птицы пели по-летнему, перепрыгивая с ветки на ветку, провожая уходящий день.    Оливии все докучали мысли о встрече с герцогиней. Она долго не решалась спросить у брата о ней.    — Филипп, а что все-таки эта дама хотела от тебя? — поинтересовалась Лоррен.    Шевалье неоднозначно молчал, подбирая слова. Он сказал, что и сам не до конца разобрался, но суровый взгляд сестры не дал ему расслабиться.    — Она принадлежит к определенному классу людей, так скажем. — сообщил Лотарингский, — Неклассическому, в плане религиозных взглядов...    — Протестантка? — догадалась Оливия, несмотря на все попытки брата избегать этого слова. Нервно вытянувшись, будто его пробило током, шевалье кивнул.    — И к тому же ярая защитница своей веры. — сказал Филипп сквозь зубы, — В какой-то момент я по глупости связался с ней, а она женщина несчастная, при том вдова. Пыталась найти во мне утешения, но, получив отказ, утаила ко мне неприязнь.    Оливия, недолго похлопав глазами, спросила: — А что же такого было в том письме?    — В каком?    — Который ты выбросил в окно.    — Ничего особенного. — кротко ответил шевалье, но снова оказался под магнетизацией Лоррен, пришлось объясняться, — Пойдем к нам, я все тебе расскажу.    Прогулка закончилась раньше чем планировалось, но расшифровать иносказания брата Оливии хотелось больше. Не успели они войти через ворота, как столкнулись с господином Вилé, он был встревожен и очень озабочен.    — Вас кто-то ужалил? — насмешливо спросил шевалье, разглядывая небольшую фигуру Виле, создавалось впечатление, что внутри него бесится душа, и только слой кожи с костями не дает ей вырваться.    — А вот мне не до шуток, мьсе Лоррен. — ответил резко господин в сером фраке, — король срочно созывает Совет, в том числе и заведующих.    — Опять? Никогда не созывали чаще чем раз в месяц, вчера же собирали! — возмущался шевалье, но, понимая, что этим ничего не решишь, успокоился, — Хорошо, я буду.    — Скорее, Лоррен, — торопил его Виле с горящими глазами, — не то как бы король и велел выслать Вас ко всем чертям!    Услышав совсем ненужные устрашения, Филипп нервно дернул губами и взглянул на сестру.    — Иди, чтобы не испытывать терпение Его Величества, я уже запомнила дорогу. — обнадежила шевалье Оливия, улыбнулась и вселила брату немного больше смелости.    Шевалье отпустил девушку, поблагодарил её за пожелание удачного стечения обстоятельств и направился в глубину дворца, за ним практически сразу ринулся Виле, перед этим галантно поклонившись мадмуазель.    Довольная прогулкой Оливия, с вдохновленным сердцем начала осматриваться. Вокруг много незнакомых людей, все куда-то идут, спешат, в целом в коридорах творилось мракобесие, похожее на то, что было вчера. Лоррен прошла вперед и тут же столкнулась с молодым человеком в синем камзоле. Он извинился и на несколько секунд замер.    Оливия сперва была огорошена резким появлением юноши, но впоследствии с интересом обратила к нему свой взор.    — Добрый вечер. — робко улыбнулся юноша и поклонился Оливии.    От переполнявших эмоций Лоррен кокетливо усмехнулась и сделала реверанс.    — Я никогда Вас не видел здесь. — сказал молодой человек приятной наружности и мелодичного голоса.    — Правильно что не видели, я приехала в Версаль четыре дня назад. — подметила Оливия, сложив руки.    — Могу ли я узнать Ваше имя?    — Можете, — улыбнулась девушка, — Оливия. Оливия Розария де Лоррен.    Юноша мимоходом легко улыбнулся и, оглянувшись назад, сказал: — А мсье Лоррен Вам случайно не родственник?    — Случайно родственник, он мой старший брат. — сказала девушка, вызвав у молодого человека порядочное удивление, — А я могу узнать Ваше имя?    Недолго помолчав, оробевший юноша наконец ответил: — Пьер Вилé, мне очень приятно познакомиться.    Оливию вдруг осенило. И вправду как сын похож на отца, который только что ушел вместе с шевалье. И если старший Виле не вызывал у Лоррен доверия, то младший очень даже.    Диалог с любезным Пьером мог продолжаться ещё бог знает сколько времени, если бы юношу не вызвали в его департамент — младший Виле заведовал размещением гостей в свободных покоях, вел учет по каждой комнате дворца и был главным помощником управляющего Версаля, а по совместительству камердинера короля мсье Бонтана.    Извинившись, Пьер поцеловал руку мадмуазель и ушел в известном ему направлении, а Лоррен направилась к себе, сквозь долгие и необозримые коридоры.    Шевалье прибыл на Совет вовремя. Он трясся как цуцик, лакированная трость выскальзывала из рук, зуб на зуб не мог попасть от страха. Ещё никогда Лотарингский не испытывал такой паники. А все из-за того, что явно король будет требовать отчета по позавчерашней подготовке к вечеру, а там есть за что поволноваться. Лоррен был не на шутку взволнован.    — Кольбер, неужели все настолько озабочены этим делом? — спросил стоящий недалеко от Филиппа министр у своего коллеги.    — Само собой, от исхода экспертизы зависит положение французского двора. — важно ответил Кольбер, от чего дрожь прошла по собравшимся с удвоенной силой.    Камердинер пригласил министров и заведующих в зал. Король как обычно сидел в кресле, но сегодня на его лице было сплошное негодование. Собравшимся стоило готовиться к худшему.    За окном собирались тучи, вечер обещал быть дождливым. Это лето не подарило французам тепла, румянца и ласки, а только серость и неприглядную грязь.    — Господа, я не хочу делать долгих вступлений, я начну сразу, и причем не стесняясь. — Людовик вскочил с кресла, сделал несколько шагов и громогласно гаркнул, — Лоррен! У Вас есть какие-то новости для нас? Вы разобрались с церемонией устройства стола?    Внутри Филиппа все перевернулось, а в глазах содрогнулась земля. Шевалье еле держался на ногах, тишина, наступившая вскоре, звенела в ушах и не давала сосредоточиться. Он в раз забыл родной язык, и только через несколько секунд кашлянул и заговорил: — Ваше Величество, во время подготовки произошло небольшое допущение, я знаю, что это полностью моя вина, но дело в том, что мои подчиненные...    Закончить с горем пополам сквозь слезы на глазах Филиппу не дал явившийся посол короля, он отдал честь и провозгласил: — Письмо из Португалии, заключение о смерти господина посла!    — Читайте вслух. — приказал Людовик и вернулся в покинутое кресло.    — В результате произведенного вскрытия тела господина Блэдена врачи постановили: признаков отравления через пищу у него не нашлось. Яд попал в организм посла через ножи, которыми ему перерезали запястья.    У шевалье упал камень с плеч, он медленно выдохнул, закрывая глаза. Ему казалось, что он сейчас задохнётся, только непонятно от чего.    — Спасибо за информацию, оформите ответное письмо. — король отправил посла восвояси, а сам вновь обратился к Лотарингскому, — Так что там Ваши подчиненные?    Филипп хотел сознаться про непроверенную еду, но не счел это более важным. Он ещё раз выдохнул и сказал уже намного спокойнее: — Мои подчиненные разбили двенадцать тарелок из королевского сервиза.    Если министры поменялись в лице, а может уже и помолились за упокой распределителя торжеств, то король, вытянув бровь, спросил: — Из какого сервиза? Из того белого, что стоял на столах?    Шевалье кивнул, опуская глаза в пол, но король молчал недолго.    — Мне он никогда не нравился, ставьте голубой, а белый уберите. — Людовик качнул плечами и мотнул головой, — Пусть министры останутся, а все остальные могут идти.    Поклонившись Его Величеству, успокоенный вестями из Португалии и пониманием короля Лотарингский пошел прочь, у него даже слегка поднялось настроение, но колотящееся сердце не давало возможности ровно дышать.    — Теперь Вас кто-то ужалил? — парировал Виле перед шевалье, чем способствовал насмешливому передразниванию его мимики Филиппом.    — Посмотрел бы я на Вас, если бы Вы попали под такие серьезные, беспочвенные обвинения. — сурово отрезал Лоррен и, задрав нос, пошел прямо без оглядки.    Оливия уже полчаса без толку болталась по коридорам. Паника охватывала девушку с каждым поворотом все пуще. Ей казалось, что после подъема на этаж нужно пройти в первый поворот, но теперь она невесть где бродила, сталкиваясь с людьми и упираясь в тупики. Чтобы отвлечься, Лоррен шутила, что стоило бы нарисовать себе карту дворца и носить в корсете, чтобы больше не теряться. Однако, кроме нее самой, посмеяться над этим никто не мог.    В четырнадцатый заход Оливия подумала, что перепутала этажи, поэтому спустилась с третьего на второй. Единственное, что ей удалось вспомнить — крыло было точно восточное.    Но на этот раз она потерялась окончательно. Отчаяние повергло ее душу в забытие и девушка не могла более соображать.    Пробило одиннадцать вечера. Коридоры медленно пустели, зажгли свечи и комнаты залились золотым светом. Оливия так и бродила, волнуясь за то, как бы брат не свихнулся по причине двух часов ее отсутствия. Лоррен в полном смятении села на скамью и склонила голову.    Она сидела так минуты три и услышала стук каблуков по каменным полам. Подняв взгляд, Оливия увидела герцога Орлеанского в расшитом серебряными нитями камзоле. Увидав девушку, Филипп удивился и подошел к ней.    — Что же такая юная мадмуазель делает одна в пустом коридоре в столь поздний час? — спросил Месье, улыбаясь.    — Представьте себе, — Оливия смущенно усмехнулась и встала со скамьи, — я заблудилась.    Герцог по-доброму улыбнулся, подал девушке руку и сказал: — Тогда я с большим удовольствием провожу Вас.    Лоррен ответила на благородство Филиппа с легкостью, хоть и была выбита бессмысленными хождениями из колеи. Они вдвоем направились в покои шевалье.    Сам Лотарингский, стоя уже без верха камзола, лишь в рубашке и штанах, был в негодовании. Он, напуганный пропажей сестры, долго ругался, но Оливия лишь смеялась и просила брата успокоиться. Только появление герцога в дверях заставило его угомониться и уйти к окну.    Месье некоторое время стоял у него за спиной, молчал и понимал, что шевалье все ещё обижен на него. На свои собственные эмоции Орлеанский сам не мог дать определения.    — Когда ты уезжаешь на переговоры? — спросил Лотарингский, глядя на черные силуэты деревьев вдали.    — Через три дня. — сообщил Филипп и подошел ещё ближе, переходя на шепот, — Неужели ты до сих пор не привык к тому что я полководец?    — Представь себе, не привык. — так же холодно ответил шевалье и поджал губы.    Герцог знал Лотарингского как облупленного, поэтому понимал несколько он отходчивый. Орлеанский был настолько заряжен позитивными эмоциями за сегодня, что просто не мог ссориться с любимым человеком, поэтому он быстро поцеловал шевалье в висок и заговорил ему на ухо: — Как бы ты меня не поучал, я все равно тебя люблю.    С этими словами он отошел и пожелал Оливии спокойной ночи.    — И Вам спокойной ночи, Ваше Высочество. — любезно ответила Лоррен и залезла на кровать. Как только герцог ушел, она могла позволить себе лечь в произвольную позу, согнув руки за голову.    Лотарингский был одновременно смущен и озадачен. И даже под влиянием глубоко засевшего плохого настроения, он не смог сдержать улыбки, чувствуя след от губ любимого человека на своем теле.     — Как дела с Советом? — спросила Оливия, прикрыв глаза.     — Лучше, чем могло быть. — сказал шевалье и лег рядом, — Значит пока не буду отпускать тебя одну, а то мне стоит это тысячу нервных клеток.    Брат с сестрой посмеялись, а Оливия пожаловалась, что очень устала и хочет спать. Филипп потушил свечи и комнату накрыл полумрак, освещаемый только ночным светом, сквозившим через незашторенные окна.    Оливия подводила итог уходящего дня, и они были неутешительны. Девушка заснула с мыслями о троюродной сестре, и видела во сне мираж своего будущего, счастливого и свободного, полного приключений и множества эмоций, как негативных, так и положительных, а главное — в кругу близких людей вместе с любимым братом и новыми друзьями.