На Темной улице города

      Не знаю, какое у меня было выражение лица, но наверняка полное шока и притаившегося страха. Я не хотел вспоминать, но боль мгновенно вспомнилась. Не хотелось признавать, но человек, испортивший мне все детство, сейчас передо мной. Мало того, Глава банды, в которой я состою, и мой Кошмар воплоти — знакомы.       Чернильные тучи над головой готовы были расплакаться в тот же миг, когда русоволосый красавец наклонил голову и продолжил говорить:       — Вижу, у тебя хорошо идут дела? — и показал на свою шею, тем самым намекая на шею Ромы. Тот, вспомнив про засос, оставленный мной, будто бы потянулся его спрятать, но сдержался, сжав руки в кулаки.       Вот черт, ощущение, что я его подставил. Сожаление за содеянное окатило мою душу новой волной.       — А? Не хочешь отвечать? — все еще вопрошал мой надоедливый родственник. — Ну и ладно, ты все равно бесполезен. Меня больше интересует, когда ты спелся с моим братцем?       Рома, на ком все еще сидел черный шлем и не было видно ни одной эмоции, резко повернул голову ко мне, только что заметив. Сердце упало в пятки.       Он ничего не сказал, но я злился и трясся от страха одновременно. Чтобы остановить дрожь, я беспомощно сжал руки. Соображать стало тяжело.       Единственное, что я понял наверняка — Рома не в дружеских с ним отношениях. Не удивлюсь, если ненавистный мне двоюродный братец что-то сделал такое ужасное, что поломало ему жизнь. Потому мое родство с этим ублюдком делало меня автоматически виноватым перед Ромой. Черт, он же не разочаровался во мне? Вдруг Рома сорвался с места, взял меня за запястье и отвел к мотоциклу, чтобы мы поскорее уехали. Нам обоим не нравилось общество человека, что напоследок сказал:       — Сбегаете… Ха-ха, хорошо. Буду ждать твоего возвращения, Вань.       Я не хотел иметь с ним ничего общего, но, к сожалению, в нас текла одна кровь.       Когда мы оказались дома, то долгое время молчали. Я не решался начать разговор, потому что мои оправдания в любом случае прозвучали бы жалко, а Рома не разговаривал по какой-то другой причине. В последний раз он был таким отстраненным при мне только однажды, когда меня выпускали из обезьянника. Ужасное чувство сверлило внутри, когда я вновь и вновь посматривал на его безразличие.       Настроение настроением, но нам нужно было что-то есть, потому мы начали готовить совершенно молча. Звон приборов был ярче на фоне тишины между нами, а дверца шкафчиков чуть ли не хлопали при закрытии. С непривычки я немного нервничал. Но меня удивило, что Рома начал мне помогать без уговоров или хотя бы намеков. Может, все не так уж и плохо?       — Слушай, — неловко начал я говорить, в то время как жарил мясо, а сковородка мягко шипела за счет масла. — Прости за недавнее. То, что я и Илья — братья, это…       — Это не важно, — как-то резко ответил Рома, нарезая овощи. Громкий стук ножа о доску раздавался по всей кухонной зоне. — Сейчас важнее начать действовать. Передай Милане, что у нас собрание сегодня в семь. И пусть не забудет бандану. Пора заявить о себе на Темной улице.       На миг я увидел в нем того самого серьезного и хладнокровного человека, что показывается только в одиночестве и при лунном свете. И я не решился его о чем-то спрашивать.       В этот же вечер мы отправились на площадь, где обычно собирались в городе, встретили Милану в зеленой бандане, которая бодро отметила, что теперь мы все выглядим как пираты. Потом она спросила:       — Ну что, Капитан, каков у нас план?       — Для начала, Милана, ответь мне. Что обычно делают пираты?       — Путешествуют по морю и всех грабят.       — Вот это мы собираемся делать. Ходить по всей Темной Улице, разрушать, мешать и почти внаглую грабить. Наша повседневная задача — раздражающе себя вести. Можете напрашиваться на драки, но никогда в них не участвуйте. Нам нужно вывести из строя все банды к концу июля.       У Миланы сразу засверкали глаза, ей явно была по душе эта идея. Я же не разделял ее восторга:       — Я не умею дебоширить…       — Попробуешь и сразу же втянешься, — Рома подмигнул мне, и я смущенно отвел глаза. Похоже меня не ненавидели, и то хорошо. Через секунду мне в тот самый ноющий бок ткнули локтем.       — Да не переживай! — это была Милана, которая решила меня подбодрить. — У каждого человека есть своя темная сторона. И у тебя она тоже есть.       Моя темная сторона… Если она и была, то наверняка проявилась в отношении кое-кого уже сегодня (уточнять мы это уже не будем, мне до сих пор стыдно). Я не имел понятия, что обо мне по этому поводу думал Рома. Значило ли это, что мои чувства теперь как на ладони, или же можно было бы отмазаться нетрезвым состоянием?       Например: «Всегда ко всем приставал, когда выпивал».       Найдя для себя своеобразную лазейку, я успокоился. Однако погода только начинала свое буйство, и духота достигла своего предела. Тучи на небесах, что набрали всю свою мощь за весь день, начали заливать дождем людей, асфальт и деревья. Мы укрылись под навесом остановки вместе с другими прохожими.       — Завтра состоится важный поединок на территории Синих, — начал тихо говорить Рома, стоя между мной и Миланой. — Генерал и Сенешаль. Победитель получит все.       — Нам нужно навести шуму?       — Желательно. Также там будут ставки, мы не на чьей стороне, поэтому поставим 50 на 50.       — Всегда хотела попасть на стадион, — мечтательно протянула Милана.       — Разве мы не поддерживаем Сенешаль? — я слегка прищурился, пытаясь понять ход мыслей Ромы. Он так старался в последние дни, чтобы выиграла Сенешаль, но на дуэли мы этого показывать не собирались?       — Не забывай, она была одной из пятерки Глав Демонов. Мне нет смысла ей помогать.       «Но именно это ты и делаешь», — подумал я про себя. Единственное объяснение этому, что я нашел, так это его желание отомстить лично и откупиться за мотоцикл, выполнив задание Саши. Возможно, все действия, со стороны кажущимися как помощь, на самом деле вели к продуманной ловушке, где было бы легче всего поквитаться. Мстительного Рому стоило бояться.       — Идем, — когда дождь скоропостижно прекратился, Рома повел нас на территорию Ярости. По его словам, для завтрашней дуэли необходимо было что-то передать одному важному человеку. В дороге нам повстречалось столько луж, что кроссовки безнадежно промокли, и ступни, каждый раз делая шаг, смешно хлюпали. Милана долго смеялась, но, увидев вдалеке незнакомую персону, тут же затихла. Мы направлялись прямо к ней, стоящей под мокрым дубом среди такой же промокшей травы. В этой части территории Ярости я еще не бывал.       — А кто это?       — Сенешаль… — пробормотал я, как только распознал ее. Женя почти не изменилась, разве что поменяла цвет футболки. Та же спортивка на ней, завязанная олимпийка на бедрах, тот же высокий хвост и темные очи, словно туманная тайга в серые утренние часы.       Она без энтузиазма оглянулась на дружелюбного Рому, но увидев меня, немного оживилась:       — Да ты не один, я посмотрю. Рада тебя видеть, воин!       — Привет, — неуверенно ответил я, подняв руку для приветствия. Рома все не сводил с меня взгляда, что заставляло все мое тело напрячься от такой большой порции внимания. Он был заинтересован тем, как Сенешаль ко мне по-дружески относилась. Милана же смотрела на все, как на сериал, не хватало только попкорна.       — Как и договаривались, — Капитан подкинул Жене какую-то капсулу, та с выработанной реакцией ее словила и рассмотрела, придерживая двумя пальцами. На свету она просвечивала наполовину. — С этого момента мы больше не союзничаем.       — Ага.       Она убрала капсулу к себе. Я так и не смог понять, что же он передал. На ее месте, если бы я хотел победить противника сильнее меня, то воспользовался бы хитростями, затрагивающими общую концепцию физиологии человека. Вряд ли сильный качок может сопротивляться голоду, сну или тошноте. Возможно, в капсуле снотворное. А может и слабительное. Существовало слишком много способов повлиять на физиологическую часть противника, ослабить его и понизить до своего уровня.       Рома собирался уводить нас, как Сенешаль вдруг притянула мой рукав толстовки к себе и заявила:       — Нужно поговорить. Останься, — ее просьба звучала больше как приказ. Рома со скрытым подозрением поглядывал одним глазком на нас двоих, на ходу раздумывая и принимая решение, а потом кивнул в сторону для Миланы, чтобы она пошла с ним, и сказал:       — Мы подождем на детской площадке. Если он не вернется…       — Даю слово, что его никто не тронет, — Женя сложила руки на груди, вставая в воинственную стойку. Как похоже на нее. Такие обещания будоражили кровь, ощущение, что я важная персона и меня необходимо защищать. Это оказалось приятнее, чем я ожидал.       Рома увел Милану, а я остался поговорить с Сенешалем. Она села на скамейку, что находилась у другого дерева, бывшего молодым кленом, и пригласила присесть. Краска на старой скамейке уже облезла и отсырела от недавнего дождя. В воздухе ощущалась свежесть земли, ярко-зеленые листья и трава слегка блестели. Я сел рядом, сдерживая кипящий внутри интерес. О чем мы будем говорить?       — Это последний раз, когда мы видимся.       — Говоришь так, будто идешь на казнь.       — Не казнь, но что-то похожее, — ее голос был тише и уже не звенел бодростью, скорее наполненный сожалением и отчаянием. Но я ведь знал, что она должна выиграть, что же не так?       — Я просто хотела напоследок поговорить с кем-то, кто мне симпатизирует. Жаль, что я уже не смогу взять реванш и снова подраться с тобой. Действительно жаль.       — Я бы выиграл во второй раз, — говорил я, в глубине души совершенно себе не веря. — Не думаю, что тебе бы это понравилось.       — Конечно понравилось бы. Драка с хорошим противником всегда принесет удовольствие, даже если выиграть не получится.       — Вот как…       Спустя некоторую паузу, Женя вновь заговорила:       — Хочешь стать моим другом?       Я чуть не поперхнулся слюной. Пришлось прочистить горло кашлем в кулак.       — Кхм… ну мы вроде уже ведем себя как друзья, так что я не против.       — Отлично. Тогда зови меня просто Женя, а тебя я буду звать…       — Просто Ваня.       — Точно, — она гордо улыбнулась мне, и в душе сразу же потеплело. Не то чтобы у меня до этого было много друзей, но иметь хотя бы одного такого друга означало свою принадлежность к этому миру. Обрести товарищей, наставника, друга и даже свою любовь за полтора месяца — сумасшествие, которого мне так раньше не хватало.       И тут я вспомнил про совет Ромы: спросить ее о личной жизни.       — Жень.       — Да?       — Почему ты до сих пор не разлюбила Королеву?       Она приоткрыла рот, словно хотела сказать что-то, но не нашла слов. Закрыв смиренно веки, Женя покачала головой, а высокий хвост закачался вслед за ее движением:       — Этого мне и самой не дано понять. Если бы я могла — давно бы уже разлюбила, однако, раз мое сердце того желает, лучше уж я сделаю все возможное, чтобы стать счастливой, прежде чем сдаваться.       После она добавила:       — Обычно у меня спрашивают, почему я влюбилась в этого капризного и высокомерного парня. Ты отличился, воин. Характер у него правда не сахар, но на самом деле он добр и не любит этого показывать. Еще он очень умный и любознательный, если он увлечен чем-то, то от него не оторвешь глаз и не устанешь слушать. Он несет в мир прекрасное и хочет им делиться. Он так верен тому, что ему нравится, и так глубоко переживает любую трагедию, но не отворачивается от нее. Как можно не полюбить такого человека?       Картина, нарисованная Королевой, где изящная рука держала на пальце серо-черную бабочку, предстала перед моими глазами. Это действительно было прекрасно.       Очнувшись, я посмотрел на ее грустную улыбку, полную любви, и сжал рукой сердце, чтобы оно перестало так ныть. Как же больно понимать, что твой друг влюблен безответно, а ты ничем не можешь помочь. Я ведь и сам через это сейчас проходил, не в силах забыть беззаботную улыбку своего Капитана.       Приобняв свою новоиспеченную подругу за плечи, я скрыл ее лицо в своем плече и шепотом разрешил поплакать. Она рассмеялась и сказала, что ей это не нужно, но поблагодарила. В таком положении мы просидели еще немного.       А я был бы не против на ее месте уткнуться кому-то в плечо и пожалеть себя.       Вскоре мы попрощались, и я, протирая влажные глаза, отправился искать своих. Рома стоял у какой-то горки на пустынной площадке, прятал ладони в кожанной куртке и наблюдал за тем, как Милана игралась с дворовой кошкой оторванным тысячелистником. Они негромко говорили о чем-то секретном, и со стороны казались близки. Во мне взыграл укол ревности, я немного замедлился и уловил доносившийся до меня полушепот.       — Ты ведь больше не боишься? — спрашивал ее Рома.       — Нет, не боюсь. Я это сделаю. Справедливость должна восторжествовать.       — Хорошо. И Оле ни сло… — Рома осекся, почувствовав мое присутствие. — Кхм, вот и наш Старпом. Ну что, тебя уговаривали перейти в другую банду? Предупреждали об опасности? Признавались в любви?       — Предложили дружбу лично мне, и я согласился, — я недовольно уставился на Капитана, не понимая, как последнее ему вообще в голову пришло. — А вы о чем тут секретничали без меня?       — Я давал ей особое задание подготовиться к вашим вылазкам, которые вы скоро будете совершать на Темной улице. Только если Оля об этом узнает, вряд ли будет в восторге.       От ревности не осталось и следа. Скорее всего они говорили так, потому что Рома однажды спас ее от удушья и сейчас интересовался, сможет ли она справиться. На такие темы невозможно говорить громко, тон всегда снижался сам по себе.       Милана откинула растрепанный цветочек в сторону и попрощалась с кошкой.       Вставая с корточек, она задорно заявила:       — Думаю, если все же рассказать Оле, она все поймет и поддержит. Она такая колкая только с тобой, Капитан!       Рома схватился за шею, чувствуя себя немного несчастно, но продолжал показывать лукавую улыбку. Даже виноватым выглядел обаятельно. Я невольно вспомнил, какое выражения лица он передо мной делал, когда оказался зажат между мной и диваном. Во рту пересохло.       Почему он так отреагировал, если ему нравилась Оля? Был таким верным и никого не подпускал, что стал изголодавшимся до прикосновений? Чувствую себя злодеем похлеще Ильи.       На следующий день мы собрались на стадионе, как и договаривались. В бандане на шее, мы встали в очередь, и меня захлестнула ностальгия. Только на этот раз суетились все не только из-за Ромы, но и из-за нас с Миланой. Та прикрыла банданой нос, чтобы ее не сразу узнали (она все же была должником, которых прогоняют с территории Синего Шторма). Но ее поведение привлекало внимание, она то и дело оглядывалась и тыкала во все пальцем.       — Вань, у него татуировка с крыльями на спине! Я вижу через дырки в одежде! А у той девчонки глаза фиолетовые, с ума сойти! — Милана дергала мою руку каждый раз, как находила что-то удивительное. Как по мне, их экстравагантность не так важна, как оружие, что они носят с собой. Кто с кастетом, кто с битой, у кого-то даже за спиной виднелась сковородка, и можно лишь гадать, ради защиты или нападения необходимы эти вещи.       Среди толпы активно шел слух, что я дрался с Сенешаль и победил. От этих оценивающих взоров передергивало. Они критиковали мои физические способности. Одни не верили в слухи, другие ссылались на слабость Сенешаль и пророчили победу ее брата-близнеца. Рома вдруг наклонился ко мне:       — Если хочешь сам лично поставить на свою подругу, то я не против.       — Ты что-то задумал?       — Сделаем эту игру интересней.       — Как скажешь, Капитан.       Я все равно собирался это сделать, чтобы поддержать Женю. Это совершенно не противоречит вчерашнему приказу от Ромы, ведь тем самым я поставлю всю эту самодовольную толпу в тупик. И раз я в центре внимания, что несколько непривычно, то нужно этим пользоваться.       Когда очередь дошла и до нас, мы отметились как банда Пиратов и перечислили наши звания. Капитан, Старпом и Юнга. Весь минимальный пиратский состав в сборе. Пройдя к трибунам под открытым вечереющим небом, мы выбрали самый заполненный ряд и растолкали, выбив себе место. Всех, кто хотел воспротивиться, оттаскивали, так как все еще побаивались бывшего авторитета Палача. Милана продолжала громко вести себя и раздражать, как и было задумано. Недовольство среди зрителей росло (у меня бы на их месте давно бы задергалось веко), но под пристальным взглядом Ромы никто не осмеливался вступать в конфликт.       — Да их только трое, какая-то неизвестная свора собак, какого черта мы их просто не побьем?! — возмущался какой-то парень с гетерохромией.       — Какие-то проблемы? — дружелюбно отозвался Рома, и сидящие рядом подростки побледнели. Они и так сидели в белом, но теперь их лица слились с цветом одежды. Пару девушек из той же банды что и он, зашикали на парня, приговаривая: «Лучше не лезь! Я слышала, что он может в одиночку противостоять толпе, а еще сломать руку, если просто стоять у него на пути. Иногда те, кто нападал, вообще никогда не возвращались после этого!»       И этот же рыжий парень, про кого они говорили столь угрожающие вещи, преспокойно облокотился на скамью повыше. Все равно пространство на трибунах вокруг была свободно.       Обязательным ритуалом для публичных дуэлей являлись ставки. Вскоре по наполняющимся людьми трибунам начали ходить Синие Капюшоны и спрашивать, кто на кого ставил. Рома от лица банды отдал две равные пачки денег на обе стороны. Я же отдельно вызвался поставить из нашего бюджета такую же пачку, но уже на Сенешаль.       Те, кто пристально следил за мной, засуетились:       — Он победил ее, но уверен в победе?       — Может, мы ошибались и этот новичок очень силен? Настолько, что Генерал для него просто пыль.       — Да пожалел просто ее, когда побил!       Бурное обсуждение превратилось в шум. Ведущий вышел на освещенное поле и через рупор попросил всех утихнуть, но тут его громкоговоритель отобрал человек в красной футболке и кепке, надетой задом наперед, и начал орать:       — А ну заткнули свои рты, шавки бродячие! Вам набить всем морды или вы сами заткнетесь?!       Толпа чуть ли не взорвалась, но также быстро замолкла. Ведущий вернул свой рупор.       — Спасибо, Тигр. Надеюсь, все успели поставить на одну из сторон. И так, встречаем, Генерал и Сенешаль, всем известные близнецы-воины! Победитель станет главой банды Ярости!       На поле вышли разминающая шею и руки на ходу Женя и ее почти полная копия, только с другой прической и с обычными очками на переносице. Ее брат внушал страх на инстинктивном уровне одной только жаждой крови.       Меня захлестнули знакомые чувства предвкушения битвы и волнения, уверенность в подруге пошатнулась. Она ведь точно справится? Их настрой совершенно отличался. Женя была больше сосредоточенная и сдержанная, не выпускала свою воинственность наружу. В то же время Генерал кровожадно оскалился:       — Ну что, сестрица, поиграем?!       Женя молча встала в оборонительную стойку. С отсчета начала дуэли Ведущего Генерал тут же атаковал со всей дури ей в голову, но она только и делала, что успешно все блокировала. Трибуны гудели, им хотелось больше зрелищ. При попытках Жени контратаковать, от нее тут же отскакивали и заходили с другой стороны с нечеловеческой скоростью. Мои глаза еле поспевали за их движениями, но по сравнению с первой увиденной дуэлью, многие вещи мне были теперь более понятны. И там, где кто-то мог негодовать и говорить: «Как можно было так подставиться?!» — ты понимаешь, что это была ловушка на уклонение, и потому лучше повестись на меньшее, дабы не попасться на большее. Такая тактика помогала в стратегии затягивания битвы.       Женя оборонялась, получая раны и синяки, но стоя на своем. У нее был план на победу, в этом я не сомневался. Вдруг Женя заметила ту самую возможность, что она так упорно выжидала. Специально совершив ошибку, она подловила своего неугомонного и разъяренного братца и ударила прямо в ухо своим фирменным размахом ступней. Тот вовремя прикрылся с этой стороны, но она тут же хлопнула ладонью с другой и оглушила. Секунда замешательства, и вот уже Генерал оборонялся. Женя снова нацелилась на то же ухо, но в последний момент поменяла приоритеты, оглушив уже второе ухо с полным разворотом ноги. «Так его!» — мысленно восторгался я. Возможно, моя битва с ней помогла пересмотреть способы победы над противником. Ей наверняка больше нравился честный бой, но на кону было что-то более ценное, чем просто принципы. Если она не победит своего брата сейчас, то уже не сможет никогда.       Но как будто осознав, что она сделала все, что в ее силах, свою разозлившуюся копию, в бешенстве набросившееся на нее, остановить уже не смогла. Все случилось за несколько секунд. Он сделал серию ударов в голову, а потом сильно ударил ее прямо в под дых, и она свалилась на траву, больше не шевелясь. Зрители застыли. Я не мог дышать, сколько бы не пытался ухватиться за воздух, его не хватало.       Почему она так и не встала?..       Осознание пришло, размывая и заглушая все происходящее. Ведущий объявил ликующего Генерала победителем, толпа взревела, Синие Капюшоны занялись подсчетом и раздачей выигрыша, пока проигравшая лежала на траве без сознания и в крови от лопнувшей в нескольких местах кожей. Я чуть не сорвался бежать к ней, но Рома перегородил мне путь и покачал головой. «Мы не можем вмешаться» — хотел сказать он. Я прикусил губу от отчаяния, смотря как всего двое человек из банды Ярости подошли к Жене на помощь. Один из них был тот самый Тигр, что кричал в рупор и успокаивал зрителей.       Это был кошмар наяву.