***
После совместного душа в саунах Тэхён ощущает себя немного зажато и неуверенно. На самом деле, он планировал устроить второй заход в своем номере и продолжить то, чем они начали заниматься под струями воды, прижимаясь голыми телами друг к другу и крадя крохи дыхания через тягучие ленивые поцелуи, но игривое настроение пропадает так же быстро, как и появилось. Лопается подобно мыльному пузырю, оставляя после только растерянность и нарастающий в геометрической прогрессии страх. Теперь, натягивая на себя домашнюю майку, в которой пришел сюда, чтобы просто поплавать, омега заметно напрягается, когда Чонгук прижимается к нему со спины, робко обнимая руками поперек живота и оставляя короткий поцелуй на шее. Как будто вторгается в его личное пространство, не имея на то никакого права, напрочь сметая все заранее выстроенные между ними границы, будто тех и не существовало вовсе. – Что не так? – тот отстраняется мгновенно, стоит лишь ощутить чужую нервозность, и Тэхёну хочется побиться головой о шкафчик за то, что он такой вот дерганный придурок, у которого, кажется, в довершение ко всему еще и эмоциональные качели, раз сначала сам лезет с поцелуями и объятиями, а потом шарахается от них как от огня. Опустошение наваливается на него огромным снежным комом, заставляя беспомощно хватать ртом воздух в попытке привести мысли в порядок. Омега прикрывает глаза и тяжело вздыхает, прислушиваясь к собственным ощущениям, пытаясь разобраться, почему теперь желание оттолкнуть преобладает над желанием отдаться прикосновениям, утонуть в них с головой. А самое главное, как это все еще и объяснить Чонгуку. – Чонгук, это ведь просто секс, – осторожно начинает Тэхён, пытаясь напомнить об этом то ли себе, то ли ему. Дистанция, о которой он так много говорил когда-то, совсем стерлась, и теперь реальность вторглась ужасающим осознанием того, что они творят. – И что? – низкий голос Чонгука обволакивает сознание подобно теплым волнам, в него хочется закутаться как в плед, спрятаться от внешнего мира и воспоминаний и ни о чем не думать. Бета незримо давит присутствием со спины, обжигает шею дыханием и даже не думает отстраняться. – Я теперь не могу из-за этого касаться тебя? – в его жизни все достаточно просто, наверное, поэтому ему и не приходится грузиться из-за собственных эмоций и чувств, каждый раз анализируя свою реакцию на то или иное прикосновение. – Разве это не слишком? – Ким совершает ошибку и понимает это, когда уже поворачивается к Чонгуку лицом, захваченный в плен теплым решительным взглядом. Он прошивает насквозь, обескураживая и сбивая с толку. Все доводы, ранее казавшиеся вполне разумными и неоспоримыми, вылетают из головы, оставляя после себя кисель из отрывков фраз и мыслей. – Слишком хотеть прикоснуться к тебе, чтобы сделать приятно? Слишком целовать и наслаждаться твоими сладкими вздохами? – насмешливо скидывает бровь бета, располагая руки на шкафчике по обе стороны от Тэхёна. Он наклоняет голову вперед, лениво потираясь кончиком носа о щеку омеги. Голос Чона патокой забирается под кожу, ласкает ее, поднимая дыбом волоски. – Тебе ведь нравится, – выдыхает бета ему в самые губы. Это даже не вопрос, утверждение. – Что плохого в том, что я проявляю нежность? – То, что это выходит за рамки того, чем мы занимаемся? – то, что это Тэхёну нравится. То, что он этого хочет. То, что изначально ему не следовало вообще затевать все это, потому что уже тогда омега отдавал себе отчет в своих чувствах, в своем интересе. Тэхён ведь понимал, что не признает полумер, что всегда слишком увлекается, но не смог устоять перед соблазном. Наивно надеялся, что сумеет вовремя остановиться. Прямо сейчас. – Брось, секс это не обязательно сунул, вынул и пошел, – Чонгук бьет по больному, как будто точно знает, на какие рычаги следует воздействовать, чтобы заставить Тэхёна начать сомневаться. – Скажешь, что действительно чувствовал бы себя хорошо, если бы после секса я сразу ушел, а не притянул тебя к себе и не начал успокаивающе гладить по спине? – это было всего однажды, омегу тогда застали врасплох этой лаской. Он был слишком уязвимым и ранимым, а потому позволил себе эту слабость, позволил кому-то позаботиться о нем. А потом настолько к этому привык, что начал нуждаться в ней как в воздухе. – Вау, – пораженно выдыхает Тэхён, сжимая собственные руки в кулаки и до боли впиваясь ногтями во внутреннюю сторону ладоней, чтобы хоть немного привести мысли в порядок. Тщетно. – Не знал, что ты романтик. – А ты нет? – возвращает колкость Чонгук, оставляя на его губах короткий поцелуй. Всего лишь легкое касание, прежде чем отстраниться. Тэхён слишком поздно ловит себя на том, что тянется следом. Это фиаско. – Не знаю, это немного странно, – он растерянно облизывается, когда его щеки касается большая ладонь. Тэхён прикрывает глаза, позволяя себе маленькую слабость, и ластится к ней, сраженный и смирившийся. Новый поцелуй снова застигает врасплох, но омега только послушно приоткрывает губы, отвечая на тот неторопливо и осторожно. – Что конкретно? – Чонгук отстраняется, вынуждая посмотреть себе в глаза, и Ким подчиняется, понимая, что этого разговора не избежать, что им действительно стоит кое-что прояснить до того, как это зашло бы слишком далеко, разрушив все существующие между ними договоренности. – Меня напрягает вся эта нежность, – честно признается омега. – Не потому что она мне не нравится, это приятно, даже очень. А потому что мне кажется, что за ней кроются какие-то чувства, – чувства, после которых тебе потом всегда будет ужасно больно и от которых тебе захочется убежать, но ты не сможешь. Это так не работает. – Я бы не хотел, чтобы эти чувства мешали нам. – Ну, я нахожу тебя привлекательным, а ты меня, – осторожно подбирая слова, после продолжительного молчания заговаривает Чонгук, мягко огладив чужую щеку подушечками пальцев. – Ласкать партнера после секса – это не преступление, Тэхён-хён. Но если ты не хочешь, то я не буду. Только скажи, – и что-то в его взгляде, в наклоне головы, в напрягшихся уголках губ подсказывает, что Чонгук правда сделает так, как хочет Ким. Но будет ли от этого им обоим хорошо? Вряд ли. – Нет, я, – омега тяжело вздыхает, рассеянно проводя ладонью по лицу в попытке избавиться от вороха тупых мыслей, что невольно то и дело лезли в голову. – Если все в порядке, то я не против. «Я пожалею об этом», – беспомощно думает Тэхён, видя ничем не прикрытое облегчение на чужом лице. – Тогда предлагаю перестать морозить задницу, надеть белье и пойти отсюда в номер, – насмешливо вскидывает брови Чонгук, наконец-то отстраняясь от омеги. Дышать становится в разы легче. – Романтик, говоришь? – хитро прищурившись, хмыкает Тэхён и разворачивается к своему шкафчику, чтобы достать из него нижнее белье, стоять обнаженным ниже пояса ему не особо нравилось, даже с учетом висящего на бедрах полотенца. До своих номеров они идут молча, но эта тишина почему-то уже не кажется угнетающей или неловкой, скорее какой-то успокаивающей. Пусть разговор получился скомканным и слишком личным, Тэхён все равно испытывает какое-то внутреннее удовлетворение от того, что им удалось проговорить этот нюанс, который лично для него был немаловажным и одним из болезненных в любых отношениях, тем более в тех, которые предполагали только секс. Лишь остановившись у номера омеги, он понимает, что они так и не обсудили, где будут ночевать. Разойдутся по своим номерам или…? – Хочешь, я уйду, если ты, – начинает Чонгук и запинается, нервно переминаясь с носка на пятки, поглядывая в сторону своего номера. – Если тебе так комфортнее, – Тэхён видит его открытое уязвимое выражение на лице, и сердце болезненно сжимается, потому что он не имеет права видеть его таким. Но что-то внутри, то самое, темное и мерзкое, что омега с таким упорством прятал как можно дальше, отзывается каким-то нездоровым собственническим удовлетворением. Ведь такого Чонгука вряд ли увидит кто-то еще, тот обнажает себя именно с ним. С тем, кто этого совершенно не заслуживает, но так этого жаждет. Ким и вправду отвратителен сам себе, но он тянется рукой вперед, чтобы мягко коснуться ей щеки Чонгука, пальцами ласково огладив нежную кожу. – Нет, – твердо отвечает омега. – Нет, останься. – Уверен? – на всякий случай уточняет Чонгук, и Тэхёну хочется ударить самого себя за то, что испоганил им обоим вечер своими загонами насчет прикосновений, личного пространства и прочей чуши, на которую обычно никто никогда не обращал внимания так уж явно. – Гуки, уже глубокая ночь, и моя кровать не кусается, – мягко улыбается ему Тэхён, проводя ключ-картой по замку и распахивая дверь в свой номер. – А ты? – осторожно интересуется Чонгук, и этот вопрос вызывает у омеги широкую улыбку. – А я да, но я не против, – они обмениваются тяжелыми взглядами. Краем сознания Тэхён думает, что это глупо. Они с Чонгуком посреди коридора, уже глубокая ночь, их может кто-нибудь увидеть возвращаясь к себе в номер или, наоборот, выходя из своего. Да мало ли что еще может произойти. – Хорошо, – наконец, произносит Чонгук, и Тэхён осознает, что даже умудрился задержать дыхание в ожидании ответа. Как будто… боялся, что бета ему откажет? Какие же глупости, боже, он слишком много выпил сегодня вечером. Чонгук остается в его кровати, прижимается к нему со спины, согревая в объятиях, и это кажется таким правильным, что на секунду Тэхёну становится страшно. Но он не позволяет себе думать об этом прямо сейчас. Ему хорошо и уютно, а порефлексировать можно будет завтра с утра в одиночку.***
На следующее утро Ким просыпается в номере один. Единственное подтверждение того, что здесь ночевал Чонгук, это запах его парфюма на подушке, в которую омега как идиот зарывается носом и тяжело вздыхает. Он ведь именно так и рассчитывал встретить утро, даже заготовил речь на тот случай, если коллегу нужно будет тактично выгнать из номера. Но тот ушел сам, и это почему-то неприятным едким осадком оседает где-то глубоко внутри, бередя старые раны. Тэхён как будто… разочарован? Как будто он ожидал чего-то другого от Чонгука, но чего? Ласки, поцелуев, объятий? Может, завтрак в постель? Бред какой-то, бета поступил именно так, как Тэхён и хотел. Но почему тогда это так сильно бесит? Ким раздраженно трясет головой, отгоняя глупые мысли, и неторопливо плетется в душ, намереваясь смыть с себя остатки сна и заодно настроиться на рабочий лад. Впереди его ждали как минимум два насыщенных дня, полных выступлений коллег. Потребуется вся выдержка, чтобы не уснуть на середине чьей-нибудь презентации. Или не думать о Чонгуке, который неизменно врывается в поток рассуждений, так что к концу водных процедур омега становится еще более взвинченным, чем после пробуждения. Он наспех вытирает себя полотенцем, приводит в порядок гнездо на голове, облачается в свежие одежды, готовый к новым свершениям, и проверяет свой телефон. На том за ночь ни одного нового сообщения, и это тоже почему-то вызывает злость, хотя должно радовать. Никто не вспомнил ни про какие отчеты в первом часу ночи, не вздумал давать задания или, упаси боже, предлагать позавтракать вместе и обсудить последние артворки, присланные агентством. Непонятно только, на что конкретно Тэхён злится или на кого; то ли на мир в целом, то ли на Чонгука в частности. Но что бета должен был написать? Ушел в свой номер, надеюсь, тебе сладко спалось? Тэхён брезгливо морщится, представив себе такое смс, слишком тупо и слащаво. Боже, и о чем он только думает? Явно не о том, о чем следовало. Ему и раньше доводилось разыгрывать драматические сценки у себя в голове с громкими скандалами, выяснениями отношений и саркастичными препирательствами. Эдакий антистресс, сам придумал, сам попереживал от лица каждого из участников конфликта, выплеснув весь накопившийся негатив, и продолжил жить дальше как ни в чем не бывало. Но раньше они касались либо коллег, либо любовников на одну ночь, либо выдуманного партнера. А теперь все сценарии неизменно сводятся к Чонгуку, причем самые ужасные и бесючие, а главное такие клишированные и тупые, что тянет блевать. Пребывая в самом что ни на есть мрачном расположении духа, он открывает дверь и едва не сбивает с ног стоящего по ту сторону Чонгука собственной персоной. Собранный, красивый и ужасно притягательный в своих строгих черных брюках и того же цвета пиджаке поверх белоснежной рубашки. – Ох, извини, – выдыхает Ким, чудом не свалившись прямо в протянутые руки беты. Было бы крайне неловко растянуться вдвоем в коридоре. Он вцепляется пальцами в дверной наличник, ощущая странное неконтролируемое желание прикоснуться к Чонгуку, и тяжело сглатывает, совершая фатальную ошибку. Вдыхает полные легкие знакомого парфюма, который уносит его воспоминаниями во вчерашний вечер, который, как ни пытался Тэхён себя убедить, прошел более чем прекрасно. Особенно их часть с откровенным разговором. Он, если честно, не ожидал от себя такой смелости. Обычно омега все держит в себе и редко с кем-то делится переживаниями, но вчера его как будто кто подменил. Он выпалил все, о чем думал, на одном дыхании, даже не успев толком понять, что произошло. И Тэхён не знал, что удивляло больше: собственная откровенность или абсолютно адекватная реакция Чонгука. – Нет, ты извини, – нервно облизнувшись, отвечает бета, отступая на шаг назад, чтобы, вероятно, не мешаться на проходе и позволить выйти из номера. – Я просто хотел убедиться, что ты проснулся, – Тэхён только чудом сдерживает обреченный стон, потому что, ну… Это слишком идеально для сегодняшнего ужасного утра, и очень тактично. Даже лучше, чем он себе успел напридумывать в нескольких сценариях дальнейшего развития событий. И хочется себя придушить за то, что сценарии вообще имели место быть. Злость на Чонгука исчезает, как будто той и не было вовсе. Довольно сложно злиться на кого-то, кто проявляет по отношению к тебе ненавязчивую заботу. Он хотел постучаться к Тэхёну чтобы убедиться, проснулся ли тот. Это было чертовски мило. «Соберись, идиот», – дает себе мысленную пощечину Тэхён, коротко кивая Чону. Не хватало только растечься здесь восторженной лужей, окончательно опозорившись в чужих глазах. И из-за чего? Из-за какой-то глупой и совершенно формальной фразы. – Я уже встал, – сухо отвечает он, гоня прочь все мысли о Чонгуке и борясь с возникшим желанием затащить того в свой номер и поцеловать. Или не только поцеловать, но тогда они не то что на завтрак не успеют, но и подарят повод для сплетен коллегам, опоздав на конференцию. Плохая, очень плохая идея. Тэхён отводит взгляд от его губ и нервно облизывается. Чонгук с утра выглядит слишком сокрушительно для его и без того шаткой психики. Пальцы сильнее сжимают деревянный наличник, пытаясь удержать связь с реальностью. – Да, – Чонгук неуверенно переминается с ноги на ногу, и вот теперь растущая в геометрической прогрессии неловкость между ними выходит на новый уровень. Из головы как назло вылетают все здравые мысли, да и какие к черту диалоги в такую рань? По утрам омега способен только глупо пялиться в одну точку, размышляя о всякой ерунде, будь то размножение драконов или скучная жизнь существ, облизывающих камень. – Ты идешь на завтрак? – не выдерживает бета первым, за что Тэхён ему искренне благодарен, молчание грозило перерасти из неловкого в разряд катастрофы. – Да, но я думаю, что нам лучше пойти отдельно, чтобы не вызывать подозрений, – что-то едва заметно меняется во взгляде Чонгука, но до того быстро, что омега не успевает уловить эмоции. Как будто яркий свет неожиданно гаснет, превращая лицо в бесстрастную маску. Уголки губ, до этого слегка приподнятые в подобии улыбки, заметно напрягаются, образуя крошечные морщинки вокруг рта. Ким практически ненавидит себя за это, ощущая острый укол совести. Ну в самом деле, мир не рухнул бы от того, что они пришли на завтрак вместе. Что мешало им встретиться где-нибудь по дороге? Да даже если договориться заранее. Что в этом такого? Все коллеги так делают без какого-либо скрытого подтекста. «Дружба, это называется дружбой, – напоминает себе Тэхён. – На худой конец приятели, но никак не любовники. У нас на лбу не написано, что мы трахаемся», – успокаивает себя он. – Мхм, не вопрос, – абсолютно безэмоционально бормочет Чонгук, не выказывая и капли недовольства. Как будто для него в порядке вещей было обнимать кого-то всю ночь, крепко прижимая к своей груди, а на утро услышать о том, что любое взаимодействие с ним на публике чревато сплетнями. Он прячет руки в карманы брюк и отводит взгляд, избегая прямого зрительного контакта. Какая-то нервно натянутая струна внутри Тэхёна, о которой тот даже не имел представления, в этот момент с неприятным звоном обрывается, оставляя после себя странное тянущее чувство в груди. – Увидимся на конференции, – коротко бросает Чонгук и уходит, даже не взглянув на него. Все, что остается Тэхёну, это смотреть ему вслед, отмечая неестественно прямую спину. Он на секунду прикрывает глаза, переводя дух, и это становится ошибкой, потому что в голове снова всплывает воспоминание того странного выражения на лице Чонгука и напряженные уголки губ, еще минутой ранее приподнятые в улыбке. Чон улыбался ему. Это явление настолько редкое, что можно было на пальцах рук пересчитать каждую из его улыбок. Но только в этот раз она почему-то ужасно напугала, а не очаровала, как это бывало раньше. Тэхён не был готов к утренней искренности Чонгука и сделал то, что делал всегда, когда кто-то приближался к нему слишком близко. Он отталкивал. В ресторан Ким приходит уже после основного наплыва гостей, но свободных мест все равно оказывается ужасно мало. И как назло теперь ему кусок в горло не лезет, особенно когда взгляд цепляется за знакомую шевелюру в компании их общих коллег. Тэхён отворачивается от Чонгука, который, к счастью, его не заметил, берет вместо привычного рафа американо и кладет совсем немного еды на тарелку, садясь как можно дальше от беты за освободившийся четырехместный стол, молясь всем известным богам избежать назойливого соседства. Но разве бог когда-нибудь прислушивался к его мольбам? – Как вчера поплавали? – он только чудом не давится кофе, смеряя Ким Сокджина мрачным взглядом. Вот кого сейчас точно хотелось видеть в последнюю очередь, тем более отвечать на личные вопросы. – Нормально, – бурчит себе под нос Тэхён, запихивая в рот как можно больше еды в надежде, что в таком случае получится отсрочить диалог, а там уже и придет время идти в конференц-зал. Идеальный план, как ни посмотри. – А звучишь ты так, как будто Чонгук у тебя на глазах утопил котенка, – Сокджин словно и не замечает его плохого настроения. Он кладет локти на стол, устраивая подбородок на ладонях, и смотрит с хитрым прищуром, явно рассчитывая получить пикантные подробности. Но все, что Тэхён мог ему дать в данный момент, это судорожный возмущенный кашель. – Что? Фу, Сокджин-хён, это мерзко, – он брезгливо морщится, гоня от себя эту ужасную картинку, и бросает короткий взгляд в сторону стола, за которым расположился Чонгук. Тот рассеянно ковырялся в своей тарелке, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг. – Как мне теперь избавиться от этого образа у себя в голове? – Представь член Чонгука, – настроение с отметки «не разговаривайте со мной» после этих слов скатывается до «паршиво». Просто блеск. – Отвали, – не особо заботясь о том, насколько грубо это звучит, коротко бросает Тэхён, залпом осушая свой кофе. Не хватало ему только тупых шуточек от друга сейчас. Да и в целом он не любил, когда кто-то пытался лезть к нему в душу и копаться в его личной жизни несмотря на все намеки и предупреждения. Сокджин же явно намеренно игнорировал все знаки, продолжая переть напролом, преследуя известные ему одному цели. Одной из них, вероятно, была выбесить Тэхёна окончательно. – Что такое? Разлад в раю? – Я не в настроении обсуждать свою личную жизнь с утра на глазах у сотни коллег, – коллегам, в общем-то, не было никакого дела до их разговора, никто даже не смотрел в их сторону. Но сегодня, кажется, паранойя Тэхёна вышла на новый уровень. – Всем плевать, – растягивая губы в приторно-сладкой улыбке, едва ли не поет Сокджин, и за это его хочется стукнуть или бросить в того что-нибудь тяжелое. Стол, например. – Скажи это идущему к нам Пак Чимину, – безрадостно бормочет Тэхён, замечая за спиной у друга невысокую фигуру альфы, который, безусловно, направлялся прямиком за их столик с подносом, нагруженным едой. Стройный, худой, с завитками темно-каштановых вьющихся волос, пухлыми губами, практически черными глазами, притягательными и немного завораживающими из-за своего цвета, довольно симпатичный на скромный субъективный вкус омеги и очень харизматичный, если вспомнить все публичные выступления мужчины. Этот человек определенно знал подход к людям и использовал данное знание в своих интересах. – Здесь свободно? Если нет, все в порядке, я сяду где-нибудь еще, – Тэхён, глядя на улыбающегося коллегу, думает, что попал в какой-то малобюджетный американский фильм про подростков. Это настолько клишировано и тупо, что хочется побиться головой о стол, но он только ярко улыбается своей формальной ослепительной улыбкой и кивает на соседний стул. – Все нормально, садись, – ну а что еще ему остается? Не прогонять же Чимина, тот был вполне приятным человеком, в отличие от Сокджина не задавал бестактных вопросов и, ну, просто радовал глаз своим приветливым видом и приятным хвойным ароматом, кажется, чем-то вроде кипариса. Тэхён поворачивает голову в сторону Чонгука совершенно неосознанно, как будто по привычке, на этот раз сталкиваясь с ним взглядом. И это настолько застигает его врасплох, что он невольно вздрагивает, весь покрываясь мурашками. Бета смотрит сначала на него, потом на Чимина, хмурит брови будто бы обескураженно, поджимает губы и отворачивается, выглядя при этом ужасно расстроенным и подавленным. У Тэхёна внутри все ухает куда-то вниз, разливаясь ледяной прохладой по внутренностями. Ему не нравится ни этот мимолетный неоднозначный взгляд, ни поджатые губы, но подойти сейчас и попытаться выяснить причину он не может. Омега ведь сам хотел, чтобы они держались друг от друга подальше. – Так, я побегу в зал, займу места, постарайтесь не опаздывать, ладно? – все же сдается Сокджин, поняв, что вытащить хоть что-нибудь из друга в присутствии Чимина не удастся. А тот явно не торопился уходить, принимаясь за свой завтрак, что, в общем-то, омеге было только на руку. Лично он не горел желанием отвечать на бесконечный поток вопросов, связанный с Чонгуком, который снова сверлил его взглядом. Чтобы понять это, даже не требовалось поворачивать голову. – Выглядишь уставшим, – замечает Пак Чимин между делом, на удивление довольно быстро уничтожая содержимое своей тарелки при абсолютно неторопливых манипуляциях приборами. – Плохо спалось? – что ж, на этот вопрос Тэхён хотя бы мог ответить честно, не рискуя окунуться в поток воспоминаний о неловких утренних диалогах. – Да нет, просто встал не с той ноги, – к слову, они с Пак Чимином довольно редко общались, хотя тот был довольно приятным собеседником и мог с легкостью найти общий язык с любым из коллег. Достаточно было всего одной улыбки, чтобы холодные девичьи сердца растаяли перед ним. Да и не только девичьи, Тэхён и сам порою грешил этой своей особенностью. В том, чтобы использовать природное обаяние ради собственной выгоды они были очень похожи. Наверное, именно поэтому Чимин попал в его список. Это мог быть довольно интересный опыт столь тесного взаимодействия. Кто знает, к чему бы он их привел в конце концов. Впрочем, теперь уже Ким не узнает наверняка. – Попробуй этот чай, мне он обычно помогает, – вырывает его из размышлений голос альфы. Тэхён смотрит в указанном направлении и только сейчас замечает у коллеги на подносе кружку с травяным чаем. Наверное, для успокоения собственных нервов стоило взять его вместо американо. – Я не пил из чашки, если что, – заметив его замешательство, добавляет Чимин, вызывая у омеги легкую улыбку. – Спасибо, но он же ведь твой, – ладно, со стороны коллеги это было довольно мило. Во всяком случае, лучше, чем навязчивость излишне любопытного Сокджина. – Я налью себе еще, пей, – альфа протягивает ему кружку, и в этот раз Тэхён не колеблясь принимает ее, с большим удовольствием вдыхая травяной аромат чая. Он даже глаза прикрывает от удовольствия, когда на языке растекается знакомая горечь с легким привкусом меда, и довольно причмокивает. Что ж, в отличие от кофе, чай здесь делали отменный, хоть какая-то радость сегодняшним утром. – Спасибо, – Чимин мимолетно улыбается в ответ, вновь возвращаясь к своему завтраку. Они еще какое-то время обмениваются ничего не значащими фразами, прежде чем Тэхён сбегает в свой номер, чтобы освежиться и привести мысли в порядок. Там, в четырех стенах, он наконец-то более-менее успокаивается и в конференц-зале появляется уже совершенно другим человеком, собранным и невозмутимым. По крайней мере, ровно до того момента, пока, застыв в проходе, не натыкается взглядом на Чонгука. Тот расположился «на галерке», на самом последнем ряду в углу, что-то увлеченно листая на телефоне. Место рядом с ним, у стены, пустовало, хотя вокруг уже яблоку было негде упасть. Все ряды были заняты коллегами, возбужденно обсуждавшими программу сегодняшних выступлений. Мог ли он надеяться, что Чонгук занял ему место? Со сбитым от волнения дыханием и подступившим к горлу комом Тэхён рассеянно оглядывает зал и даже испуганно дергается, когда откуда-то из середины слышит вопль Сокджина. – Ким Тэхён, иди к нам, мы заняли тебе место, – друг машет ему рукой, привлекая к себе внимание. Чонгук тут же вскидывает голову, заслышав имя. Это Тэхён отмечает краем глаза, стараясь не застонать в голос, когда видит потенциальных соседей рядом с Сокджином. По одну сторону от него Ким Намджун, по другую – Пак Чимин, рядом с которым, собственно, и предстояло сидеть ему. Стоит только вообразить, что придется весь день спускать на тормозах глупые шуточки и многозначительные взгляды друга, в висках начинает пульсировать боль. Уж лучше сесть прямо в проходе, чем рядом с ними. Нет, не-а. Тэхён снова поворачивает голову в сторону Чона, сталкиваясь с ним взглядом, и ощущает странный трепет в груди, когда тот тяжело сглатывает и отворачивается. Просто, черт побери, отводит взгляд, как будто они два незнакомца, случайно посмотревшие друг на друга в толпе. Неожиданно вскипевшая в нем злость придает омеге смелости. Тэхён с бешено колотящимся сердцем спешит занять место рядом с Чонгуком, чудом обгоняя Хюн Ки, миниатюрную девушку из бухгалтерии, двигающуюся в том же направлении, и чуть не отдавив ноги всем, кто сидел на ряду. Едва приземлившись, он недовольно цокает языком, ощущая вибрацию телефона в кармане. И даже не нужно ломать голову над тем, кто мог ему названивать прямо сейчас. – Чонгук занял мне место, я останусь тут, – вместо приветствия отвечает Тэхён Сокджину, машет ему рукой и сбрасывает звонок, не дожидаясь недовольных возгласов, когда слышит рядом с собой вполне красноречивое фырканье. – Я не занимал тебе место, ты можешь сесть со своими друзьями, – тихо, чтобы не услышал сосед слева от него, говорит Чон. – Во-первых, я тебе не верю. Во-вторых, я хочу остаться здесь, иначе мне придется пить таблетки от головной боли прямо сейчас, если я буду вынужден сидеть между Ким Намджуном и Ким Сокджином, – пряча телефон во внутренний карман, также тихо отвечает ему Тэхён, слегка наклонившись в его сторону. – Или между Ким Сокджином и Пак Чимином, – не унимается тем временем Чонгук. И тон его голоса звучит до того язвительно, что омега невольно вскидывает в удивлении брови, впервые слыша нечто подобное. – Разве он не был в твоем списке? – едва-едва улегшееся раздражение от этих слов вспыхивает в нем с новой силой, и он не может не съязвить в ответ, не желая спускать это наглое замечание на тормозах. – Был. А что, ты уже решил расторгнуть наше соглашение? – Если ты того хочешь, – даже не изменившись в лице, спокойно отвечает бета. Тэхён тяжело сглатывает, потому что Чонгук на него не смотрит, сверля взглядом затылок Пак Чимина, как будто желая прожечь в нем дыру. Словно от силы этого самого взгляда тот мог в любой момент воспламениться. Безоговорочное согласие Чонгука оказывается настолько неожиданным, что Тэхён может только растерянно моргать, закусив губу от досады, и гипнотизировать привлекательный профиль в надежде, что коллега все же соизволит переключить на него свое внимание наконец. – Я не хочу, – честно отвечает омега. Как вообще Чонгук мог прийти к таким выводам? Всему виной утренний разговор или что? Какого черта вообще сейчас происходило? Это очень сильно было похоже на ссору, вот только Тэхён не понимал ни первопричин, ни целей. – Зачем тогда сел рядом? – Чонгук наконец-то поворачивается к нему, слишком резко, порывисто, едва не сталкиваясь с ним носами. И эта неожиданная близость оказывает совершенно ошеломительный эффект на обоих. Тэхён на секунду задерживает дыхание, как завороженный наблюдая за тем, как расширяются чужие зрачки, практически полностью заполняя радужку, как вздрагивают ресницы, как слегка приоткрываются губы и едва заметно нервно приподнимаются брови, чтобы после недовольно сдвинуться к переносице. – Разве это не вызовет подозрений у коллег? – Слушай, в чем твоя проблема? – устав от хождений вокруг да около, напрямую спрашивает Ким, совсем не расположенный сегодня играть в эти игры. – Моя проблема? – глаза Чонгука недобро вспыхивают, и он даже открывает рот, чтобы высказать все, что накопилось за утро, когда зал наполняет усиленный колонками голос ведущего мероприятия, перекрывая гул толпы. Они оба слегка нервно дергаются, на секунду даже забыв, где находятся, и садятся ровно, отворачиваясь друг от друга, вынужденные отложить разговор на какое-то время. В висках начинает грохотать собственный пульс – то ли волнение достигло своего пика, то ли организм решил захлебнуться неуместной волной адреналина. – Очевидно твоя, раз ты завел разговор о нашей договоренности, – первым не выдерживает через какое-то время Тэхён, радуясь тому, что теперь за голосом спикера их совсем не слышно, и вновь слегка наклоняясь в сторону Чонгука. Тот заинтересованно подается навстречу, совсем немного поворачивая голову, чтобы пощекотать дыханием щеку, и это оказывается до того приятно, что омега, беспомощный перед реакцией собственного организма на такую близость, весь покрывается мурашками. – Потому что ты с чего-то решил, что совместный завтрак превращает нас в лицах других в любовников. Раз мы такие очевидные, не проще ли найти кого-то менее бросающегося в глаза? По-моему, Пак Чимин подходит, и он как раз в твоем вкусе, – Чон выпаливает все это на одном дыхании настолько спокойно и сдержанно, что в пору позавидовать. Но по тому, как напрягаются его желваки, как раздуваются от ярости ноздри и мечут молнии глаза, Тэхён понимает, что это просто искусно отработанная маска для публики и сам Чонгук едва сдерживается от того, чтобы не закатить скандал прямо здесь, в зале. Он словно предстает перед омегой с новой стороны. Вечно сдержанный и холодный бета теперь же видится ревнивым и импульсивным. И из-за чего? Дурацкого завтрака и другого коллеги. – Не тебе решать, кто в моем вкусе, – буквально цедит по слогам каждое слово Тэхён, заводясь с пол оборота из-за едкого замечания и бестактного предложения. Да кем себя этот Чон Чонгук возомнил, раздавая указания с кем и когда ему спать и общаться? – Ты сам сказал, что он был в твоем списке. По какому же ты тогда критерию выбираешь мужчин в свою постель, если он не в твоем вкусе? Большой член? Хотя это вряд ли, уверен, у Пак Чимина маленький. – Знаешь, что? – не выдерживает Ким, чувствуя, как в нем начинает закипать злость от этих слов. – Иди ты к черту, я пойду сяду с Сокджином, – не желая слушать провокации, раздраженно хмыкает он. Его голос тонет в аплодисментах, предназначенных спикеру на сцене. – Не сядешь, – едва ли не рычит Чонгук, перекрывая шум толпы. Тэхёну, предпринявшему попытку встать, на колено опускается ладонь, прижимая обратно к креслу. Пальцы оборачиваются вокруг бедра, давят ощутимо, но не до боли, давая почувствовать силу, кроющуюся в них. Так же Чонгук держал его, когда прижимал его ноги к груди, втрахивая в матрас. И от этих неуместных ассоциаций, этой крепкой хватки внутри все буквально переворачивается, а в животе начинает приятно тянуть от властных нот, прозвучавших в голосе беты. Они привлекают к себе внимание, ловя странные взгляды сидящих рядом коллег, и приходится на какое-то время перестать препираться. Это, к слову, помогает, оба немного остывают и собираются с мыслями. – Твое место заняла Хюн Ки, которую ты с таким рвением спешил обогнать, чтобы сесть со мной, – когда на них перестают коситься соседи, возобновляет разговор Чон. – А ты бы хотел сидеть с ней, да? – Тэхён вцепляется в его запястье, пытаясь отцепить от себя, но хватка становится только сильнее, на ладони проступают вены, и это выглядит настолько горячо, что на секунду он даже забывает, зачем вообще прикасался к бете. – Пусти меня, схожу договорюсь, составит тебе компанию, раз тебе так хочется. – Я хочу тебя, и тебе это прекрасно известно, – заполошный шепот Чонгука, полный гнева, обжигает шею, прошивает каждую клеточку тела жаром. Ким вскидывает голову, заглядывая ему в глаза, и растерянно облизывается. О, те сейчас буквально зеркало души, в них столько дикой ярости и негодования. Он и вправду был чертовски зол то ли из-за слов Тэхёна, то ли из-за его поведения. Давление хватки на бедре ослабевает, пальцы едва заметно разжимаются и с нажимом ведут выше. Тэхён ловит себя на том, что начинает дышать чаще, без конца облизывая свои губы, и разводит колени, облегчая доступ. – Поэтому лучше помолчи и перестань действовать мне на нервы. – Попей валерьянки, если тебя так нервирует мое поведение, – он бы хотел помолчать, но это выше его сил. Поэтому омега делает то, что у него получается лучше всего, огрызается в ответ. – Я знаю куда более действенный способ закрыть тебе рот, – шепот Чонгука лаской скользит по шее, забирается под ворот рубашки, буквально ласкает все тело вкрадчивыми интонациями. Тэхён прикрывает глаза, гоня прочь навязчивые фантазии, и судорожно втягивает в себя воздух, пытаясь успокоиться. – Но здесь слишком много зрителей, вряд ли они оценят. – Нужно было садиться с Сокджином, – бормочет он себе под нос, слегка отодвигаясь в надежде, что это поможет немного успокоиться. Не хватало только просидеть весь день, мучаясь от стояка. – Да, нужно было, – соглашается Чон, тяжело вздыхая. Тэхён даже открывает глаза, чтобы полюбоваться его напряженным красивым профилем. Просто поразительно, как бета до сих пор умудрялся так мастерски держать лицо, не выдавая своих эмоций. – Но ты сел со мной, и мы имеем то, что имеем. – Потому что я хотел этого, – признание легко слетает с губ, потому что, ну… Он действительно хотел. Вообще-то, еще и на завтраке хотел, но испугался, накрутил себя, и теперь ощущал неловкость из-за этого. Чонгук поворачивается к нему и смотрит недоверчиво, бегая глазами по лицу, будто боясь, что ослышался. – Всегда хотел, – Тэхён запутался и, если честно, не понимает, о чем они вообще говорят. В их словах слишком много двусмысленности, а вокруг них слишком много народу. Ни поругаться нормально, ни разобраться. Чонгук заметно расслабляется и откидывается на сиденье, хватка на бедре ослабевает, но не исчезает полностью, превращаясь в дразнящую ласку. И если поначалу Тэхён не видит в этом никакой проблемы, то уже спустя пару минут вот таких вот ненавязчивых поглаживаний начинает понимать, что заводится. Пальцы будто невзначай проходятся по внутреннему шву тонких брюк, ласкают в опасной близости от паха. И чем дольше это продолжается, тем более нервным становится Ким. Он не знает, что на него так сильно подействовало: их странная ссора, публичное место или сама ласка. Ужасно сильно захотелось целоваться. Омега отворачивается, садясь поудобнее. Благо рядом с ним стена, и вряд ли кто-то обратит внимание на то, как бесстыдно рука Чонгука гладит его бедро и как неумолимо увеличивается бугорок возбуждения на брюках. – Ты хочешь? – шепот беты застает врасплох, отзывается мелкой дрожью предвкушения во всем теле, стоит только представить пальцы Чонгука в себе. Тэхён судорожно втягивает в себя воздух, покрываясь мурашками, и тихо всхлипывает, быстро-быстро кивая головой. – Хочу, – даже не думает врать он. – Но у нас будет мало времени на перерыве. А еще он только через два часа, – Чонгук рядом с ним тяжело вздыхает, ладонь на бедре Тэхёна на короткое мгновение сжимается сильнее, а потом исчезает совсем. – Пошли, – коротко бросает бета и встает со своего места, поправляя полы пиджака. – Сейчас? – Ким оказывается настолько ошеломлен, что невольно поднимается следом скорее инстинктивно. – А когда? – насмешливо скидывает бровь Чонгук, кидая на него короткий взгляд. – Наши соседи ушли с презентацией на сцену, меньше всего мы будем привлекать внимание именно сейчас, – омега растерянно облизывается и только сейчас отмечает отсутствие коллег рядом с ними. Правда, теперь на них смотрят с другого ряда, потому что двое стоящих людей как минимум вызывают вопросы или простое человеческое любопытство. – Или ты хочешь, чтобы я трахнул тебя в перерыве, когда уединиться будет нереально? – Тэхён шикает на него, хотя их никто не слышит за голосом презентующего, и это вызывает у беты тихий смешок. – Веди, – не тратя время на бесполезные споры, быстро соглашается он. Они выскальзывают из зала, практически не обратив на себя внимание. В конце концов, многие отлучались позвонить по работе или просто попить воды, так что не было ничего удивительного в их уходе. Сложность заключалась в другом: добраться до уборной и при этом нигде не засветиться перед коллегам. Чонгука это, кажется, не волновало совсем, потому что он миновал указатели и направился на этаж выше. Что ж, в этом была определенная логика, вряд ли кто-то из их коллег додумается искать другой туалет. На их удачу уборные здесь оказываются одноместными и дверь закрывается на замок. Стоит только повернуться защелке, как Тэхёна тут же прижимают к стене, выбивая весь воздух из легких и втягивая в нетерпеливый и голодный поцелуй. Он не сдерживает собственного стона, притягивая Чонгука за шею ближе к себе. В груди пенится восторг вперемешку с удовлетворением от долгожданной близости. Ким уже давно не испытывал такого голода и такой потребности трогать кого-либо. То, что происходит между ним и Чонгуком, ему ужасно сильно нравится. Это нечто приятное и волнующее, пусть и несерьезное, если подумать. Наконец-то он может к нему прикоснуться, зарыться пальцами в слегка отросшие волосы, углубить поцелуй, сделав тот грязным, развязным. Они соприкасаются телами настолько тесно, что между ними не остается и сантиметра лишнего. Тэхёна бросает в жар от этой близости, такой желанной и необходимой, от широких ладоней, которыми Чон сжимает его талию, и от нетерпеливых поцелуев, кружащих голову лучше любого алкоголя. Вот почему он держался на расстоянии этим утром. Ему бы снесло крышу, если бы они поцеловались там, у его номера, и точно не дошли бы до конференц-зала. Впрочем, сейчас никуда возвращаться не хочется вдвойне, когда Чонгук так обнимает его, словно тот может в любой момент исчезнуть, и так целует, терзая губы зубами и врываясь в рот настойчивым языком. – Черт, я хотел поцеловать тебя все утро, – заполошно шепчет Тэхён ему в губы, и бета тихо хмыкает, склоняясь к его шее и оставляя на ней легкий укус. Всего лишь немного прихватывает зубами, даже не засос, но тело отзывается вполне красноречиво мелкой дрожью и волной жара по коже. Внутри все приятно сжимается в предвкушении большего, отдаваясь в пах давящей истомой. – У тебя была возможность, – не устает напоминать Чонгук, и его хочется одновременно ударить и поцеловать снова, чтобы замолчал. Он ужасно красивый, настолько, что трудно дышать. Этот открытый прошивающий насквозь взгляд, эти припухшие от поцелуев губы, эти растрепанные волосы, это уязвимое выражение на его лице. – Заткнись, я знаю, что иногда веду себя как идиот, – раздраженно закатывает глаза Ким, рассеянно поглаживая пальцами волосы на затылке беты. Тот слегка прикрывает глаза и утыкается своим лбом ему в лоб, лениво потираясь носом о его нос. – Иногда? – в глазах у Чонгука пляшут смешинки, но то, с каким усердием он продолжает дразниться, напоминая ему о произошедшем утром, бесит просто неимоверно. – Ты… – однако возмущения тонут в новом поцелуе, и кто Тэхён такой, чтобы тратить время на препирательства, когда ему расстегивают брюки и спускают вместе с бельем к ногам, разворачивая лицом к стене и опаляя шею на загривке дыханием. – Тебе придется быть тише, и у нас очень мало времени, – омега закусывает губу и покорно кивает, опираясь руками о стену. Собственный пульс застревает в горле. От низкого голоса Чонгука снова становится влажно между ягодиц. Ему хочется подчиняться, быть послушным, чтобы получить похвалу. Бета оттягивает в сторону ворот рубашки и оставляет короткий поцелуй на плече. Тэхён не может сдержать тихого стона. Его начинает мелко трясти, потому что эта странная обстановка, страх быть пойманными, нехватка времени и то, что Чонгук хочет так же сильно, как он, делают с ним что-то невообразимое. Осознание взаимности их влечения, голода, жажды, немного сводит с ума. Тэхён закрывает себе рот рукой, когда два пальца касаются сжатого входа, предварительно смазанные в лубриканте, мягко разминая тугие складки сфинктера. Краем сознания он успевает подумать, где Чонгук умудрился взять смазку, но потом мозг отключается. Вообще все перестает иметь значение, кроме осторожно толкающихся в него пальцев, растягивающих, ласкающих изнутри так осторожно и чутко, что невольно хочется насадиться на них сильнее, ощутить в себе всю длину и толщину. Вне течки Тэхён обычно ужасно тугой, и его организм практически не выделяет естественную смазку, кроме случаев крайне сильного возбуждения, поэтому помощь подручных средств всегда приходится как никогда кстати. И мысль о том, что Чон позаботился об этом заранее и прихватил с собой лубрикант, приятным теплом разливается в груди. Тэхён скулит себе в руку, прижимая ту ко рту, когда пальцы надавливают на простату, прогибается в спине, чтобы ощутить ласку сильнее, острее. Его дыхание становится прерывистым, неровным, а удовольствие нарастает слишком быстро. Омегу натурально ведет от прикосновений, от коротких поцелуев Чонгука в шею и ласкового шепота, содержимое которого невозможно разобрать, но волоски на коже встают дыбом от удовольствия. Ноги начинают неметь и слабеть, и бета обнимает его поперек груди, не давая упасть, продолжая методично трахать Тэхёна уже тремя пальцами. Он окончательно теряет связь с реальностью и не знает даже, в какой момент кончает, просто мир вокруг неожиданно взрывается вспышками удовольствия, стоит только собственной ладони обернуться вокруг члена и пару раз пройтись по стволу. Оргазм накрывает его с головой, и омега тихо вскрикивает, пачкая спермой руку и стену и оседая в объятиях Чонгука. В ушах приятно шумит, и Тэхён послушно поворачивает голову, направляемый рукой беты, чтобы ответить на ленивый глубокий поцелуй. Двигаться не хочется от слова совсем, и бета это понимает, поэтому сам помогает ему избавиться от следов спермы, подтянуть белье и заботливо застегнуть брюки. Ким приходит в себя постепенно, разворачивается в кольце объятий и ластится послушной кошкой, обнимая руками за шею. После оргазма в нем слишком много нерастраченной нежности, и прикосновений хочется в двойном размере. Омега никогда и никому не показывал эту сторону себя раньше, но после их вчерашнего разговора Тэхён решает не грузиться и просто принимает все, что Чонгук может ему дать. А тот никогда не скупился на прикосновения, поцелуи и ласку. – А ты? – едва слышно шепчет Ким, накрывая ладонью пах Чонгука и ощущая, насколько тот твердый и большой, как отзывчиво откликается даже на это невинное прикосновение. – Потерплю до вечера, – он прикрывает глаза, чувствуя, как внутри все сжимается в тугой узел предвкушения, и в низу живота снова сладко тянет. Вечером. Чонгук хочет продолжить то, что они начали, вечером. Вот только Ким не хотел терпеть до вечера. Он вообще устал быть здравомыслящим и правильным тогда, когда этим можно было пренебречь. – Пошли в номер. Сейчас, – это даже не предложение. – С ума сошел? – Чонгук даже отстраняется от него, с удивлением заглядывая глаза. Он уж точно не ожидал такого от Тэхёна. – До перерыва два часа. Кто-нибудь точно заметит наше отсутствие, – возможно, заметит Сокджин и остальные, но сейчас на это почему-то становится плевать. – Чонгук, ты, я, номер, сейчас, – омега поправляет ворот рубашки, отпирает дверь и берет Чона за руку. – Там так много людей, что исчезновение двоих никто не заметит, к тому же, мы успеем вернуться до обеда, – бета колеблется всего мгновение, смотрит на Тэхёна долго, пронзительно, будто выискивая в глазах напротив сомнение или неуверенность, но там плескалось только желание и голод. Он тяжело вздыхает, сильнее сжимает в пальцах чужую ладонь и наконец кивает. – Пошли по другому коридору. Ко мне, – Ким широко улыбается, довольный своей маленькой победой, и выходит в коридор, утягивая вслед за собой Чонгука. До номера они добираются достаточно быстро, не встретив по пути никого из коллег. И если кто-то из персонала и посматривал на них со смесью удивления и любопытства, то это парней совершенно не заботило. Тэхёна вообще мало что волновало в данный момент. Заходя в чужой номер, он буквально дрожал в предвкушении и мог думать только о том, как его разложат на большой кровати. Как жестко будет трахать его Чонгук, шире разводя ноги и вгоняя член до громких пошлых шлепков. И ему совершенно не жаль случайных прохожих в коридоре, потому что он собирался стонать во весь голос. С Чонгуком по-другому пока не выходило. Они начинают раздеваться уже в коридоре. Ким слишком нетерпеливый, а Чонгук просто не может противиться его напору. Да он и не пытался, если честно, если учесть, с каким нетерпением вытряхивал омегу из брюк и избавлял от белья, попутно оставляя россыпь поцелуев и засосов на плечах и груди. Такой порывистый и импульсивный, что ему хотелось подчиниться, позволить сделать с собой все, что тот пожелает. Тэхён берет его за руку и ведет к кровати, понимая, что таким темпами они до нее не доберутся, оставшись там, в коридоре. Он тянет за собой, разрывая черт знает какой по счету поцелуй, и роняет их на мягкий матрас. Чонгук тянется к тумбочке и достает оттуда ленту презервативов. Он бросает ее на кровать и снова нависает над Тэхёном сверху. Чон смотрит жадно, скользит голодным взглядом по телу под собой и тяжело сглатывает, когда омега приподнимается на локтях и разводит перед ним ноги совершенно бесстыдно, демонстрируя мокрую от нетерпения дырку. Как завороженный, он ведет ладонью по груди, порождая рой мурашек на коже и едва цепляя соски. Оглаживает мягкий впалый живот, который Тэхён втягивает еще сильнее, и, минуя уже снова возбужденный член, скользит между бедер, надавливает на растянутое кольцо мышц и на пробу вводит внутрь сразу два пальца. Ким тихо всхлипывает, потому что ощущения сейчас куда острее, чем при первом проникновении. После оргазма он ужасно чувствительный, и любое прикосновение вызывает у него крупную дрожь. – Давай так, – понимая, что долго в таком темпе не протянет, просит омега, намокая, кажется, еще сильнее, когда Чонгук вскидывает на него тяжелый взгляд и растерянно облизывается, а после снова медленно толкается пальцами на всю длину, срывая с губ первый жалобный тон. – Тэхён-хён, – его голос проседает на несколько октав, становится грубым, но, черт, до того сексуальным, что ноги невольно разъезжаются только сильнее. Тэхён опускает взгляд на руку Чона с тонкой нитью вен, проступающих сквозь кожу, с вязью цветных татуировок, уходящих к ключицам, скользит им выше по рельефному животу с проступающим контуром мышц, узкой груди с небольшими бусинами сосков, широкому разлету плеч, на секунду замирает на остром кадыке с каплями испарины и, наконец, заглядывает в абсолютно черные глаза, тяжело сглатывая. Он красивый, просто сокрушительно красивый и сексуальный. Это именно тот вид естественной красоты, от которой пересыхает во рту и в какой-то момент ты просто ловишь себя на мысли, что хочешь человека. По-животному страстно и бесстыдно, чтобы потом раз за разом прокручивать в голове воспоминания вашей совместной ночи и довольно улыбаться, не жалея ни о чем. Тэхён даже не думал, что его будет так накрывать из-за кого-то. Но из всего есть исключения, не так ли? – Гуки, просто давай, ну, – огладив широкие плечи, едва ли не шепчет он, понимая, что новой порции этой пытки попросту не выдержит. Ким хочет, просто ужасно сильно хочет ощутить его член в себе, почувствовать, как тот заполняет его до краев, растягивает до предела, заставляя беспомощно хватать ртом воздух и жалобно хныкать, прося о большем. – Ты буквально несколько минут назад меня трахнул пальцами, я дико мокрый, хватит уже нежничать со мной. Просто трахни хорошенько, как хотел там, в уборной, или как вчера, в сауне, – Чонгук тяжело сглатывает, свободной рукой сжимая его обнаженное бедро, и на губах Тэхёна тут же расползается самодовольная улыбка. Он попался на крючок, осталось только подцепить. Омега подается к нему ближе, слегка приоткрывая свои губы, и замирает в считанных миллиметрах от чужих губ, выдыхая на них томное предложение: – Ты ведь хотел, не так ли? Прямо там, на скамье, раздвинуть мои ноги и засадить мне, заткнув рот, чтобы я метался под тобой и жалобно стонал, пока ты растягивал бы меня своим большим членом. – Ты и твой грязный язык, – Чонгук не выдерживает первым, буквально рыча эти слова ему в губы, а после впивается в них грубым поцелуем под тихий смех омеги. Он извлекает свои пальцы и опрокидывает ни капли не сопротивляющегося Тэхёна на кровать. Любуется им короткое мгновение, а затем тянется за лентой презервативов, чтобы надорвать один из квадратов, раскатать латекс по члену и вновь склониться над раскрасневшимся парнем под собой. Они превращаются в неразборчивый клубок из тел, простыни под ними становятся мятым нечто, но это вообще никого не волнует. Чонгук нависает над Тэхёном, заглядывая тому в глаза, и что-то в их зрительном контакте неуловимо меняется. Те искры напряжения, что мелькали между ними ранее, сменяются сладким предвкушением, превращающим кровь в венах в лаву. Бета медленно толкается бедрами между его бесстыдно разведенных ног, направляя себя рукой, и Ким тихо стонет, цепляясь за широкие плечи. Ощущений становится сразу слишком много. Он словно возбуждается еще больше. Чонгук как будто поставил перед собой цель покрыть поцелуем каждый участок тела под собой. Бета оставляет засос под ухом, целует плечи и повторяет губами контуры ключиц, бесконечно долго лижет и дразнит зубами горошины сосков, пока Тэхён не вскрикивает и не пытается за волосы оттянуть того от себя, чтобы снова поцеловать. Теперь им не требуется дополнительная смазка для облегчения проникновения. Ким становится ужасно мокрым, постепенно пропуская Чонгука глубже. – Ты такой же грязный, как и я, Гуки, – шепчет он, оторвавшись от губ беты, только чтобы снова утянуть в поцелуй, сладкий, трепетный и чувственный. Их языки сплетаются в замысловатой схватке, в комнате становится ужасно душно и жарко, и Тэхён судорожно выдыхает, зарываясь пальцами во влажные у корней волосы. Знакомое тянущее ощущение между бедер превращается в настоящую пытку, это больно и одновременно приятно. Чонгук входит в него осторожно, по-прежнему медлит, давая привыкнуть, что заводит только сильнее. Ким поощрительно стонет, касаясь беты везде, где только может дотянуться, оставляет засос у того на кадыке, гладит широкий разлет плеч, напряженные и мокрые от пота лопатки и натренированную спину и дышит жарко тому в шею, безмолвно прося о большем. – Я хуже, – хрипит в ответ Чонгук, подхватывая его ноги под коленями и прижимая ближе к груди для более глубокого проникновения, и наконец толкается на полную длину. Он замирает всего на мгновение, чтобы в следующее отвести бедра, пока внутри не остается одна только головка, и резко податься вперед, с громким шлепком яиц о ягодицы загоняя член в него под одобрительный вскрик. Мир взрывается яркими всполохами удовольствия, мешаясь с отголосками боли. – И мне это пиздецки нравится, – Тэхён давится воздухом на особо глубоком толчке и запрокидывает голову назад, не в силах сдержать стона. – Ох, черт, да, глубже, выеби меня как следует, хён, – дыхание сбивает, он едва может говорить, когда Чонгук, ведомый его мольбами и этим обращением, срывается на бешеный темп. И все, что ему остается, это беспомощно цепляться попеременно то за простыни, то за чужие плечи, в попытке удержаться в сознании. Он проезжается по простыням и стонет протяжно, когда Чонгук рывком возвращает его обратно, притянув за бедра на себя. – Да-да-да, здесь, прямо здесь, – Чон до боли кусает его за плечо, а после нависает над ним, смотря сверху вниз властно, жадно впитывая в себя то, что видит. Его рука смыкается на шее Тэхёна, и тот громко всхлипывает, практически плачет, давясь очередным вздохом, и цепляется за нее руками то ли в попытке убрать, то ли, наоборот, вынудить надавить сильнее. – Нравится удушение, м? – Чонгук над ним понимающе усмехается и немного сжимает пальцы. Омега не отвечает, только задушено стонет, когда член ощутимо проезжается головкой внутри него по простате. Тэхён не продержится долго, он уже на грани и готов кричать о том, насколько ему хорошо и плохо одновременно. В паху все скручивает приятной судорогой, и в животе начинает разрастаться огромный горячий шар. И все, на что омега способен в данный момент, это только бессвязно скулить и толкаться бедрами навстречу в попытке приблизить собственный оргазм. – Отвечай, детка. Тебе нравится? – Тэхён крупно вздрагивает, слыша командные ноты в низком хриплом голосе, и медленно облизывает пересохшие губы. – Да, Гуки, да, – едва слышно, как в бреду шепчет он, ощущая скользящий внутри себя член, так точно раз за разом попадающий по простате. От этой гиперстимуляции хотелось плакать и кричать, и Тэхён был на грани. Ему оставалось совсем немного, чтобы перемахнуть через нее и захлебнуться в удовольствии. – Пожалуйста, я уже почти, дай мне кончить, пожалуйста, пожалуйста… Ким кончает где-то между очередной мольбой и резким грубым толчком, даже ни разу не притронувшись к собственному члену, зажатому между их телами. Его накрывает оргазм такой сокрушительной силы, что он на несколько мгновений выпадает из реальности то ли из-за удушения, то ли просто из-за того, как много ощущений разом обрушивается на него, распространяясь по всему телу. Омега отдаленно слышит чужой низкий стон и ощущает пульсацию члена внутри себя. Чонгук накрывает его собой, последний раз толкаясь особенно глубоко и, наконец, замирая в послеоргазменной эйфории. Он слишком тяжелый, чтобы лежать так длительное время, но Тэхён не возражает. Лишь тычется носом бете куда-то в шею и оплетает руками и ногами, не желая отпускать от себя. Ему необходима эта близость. Необходимо чувствовать, как опадает внутри него член, как медленно выравнивается дыхание Чонгука, и как тот покрывает крошечными поцелуями его лицо и плечи. Бета шепчет едва слышные комплименты, а после слегка приподнимается, оставляя смазанный поцелуй на губах, и смотрит так, словно Ким для него целая вселенная, трепетно оглаживая кончиками пальцев щеки. И это почему-то огромной болью и одновременно восторгом отзывается прямо в сердце. Тэхён прикрывает глаза, пряча за ресницами собственный испуг, и думает, что то, что он к нему испытывает сейчас, неправильно. Такое нельзя чувствовать после обычного секса. Так чувствуешь себя тогда, когда этот самый секс для тебя значит куда больше, чем просто приятный способ снять напряжение. Когда для вас он нечто большее, чем просто физиология. И если ничего не предпринять сейчас, потом будет ужасно сложно остановиться. Но что еще страшнее – Тэхёну снова может быть больно. Вот только об этом сейчас ему хочется думать в последнюю очередь.