***
Чон Чонгук: Спасибо за еду. Сообщение остается непрочитанным. Чон Чонгук: И спасибо еще раз, что остался со мной. Мне действительно было это нужно Доставлено. Не прочитано. Чон Чонгук: Мы можем поговорить? Пожалуйста Ты не можешь убегать от этого разговора вечно. Мы ведь все равно увидимся на работе. Не находишь, что будет странно, если мы резко перестанем общаться? Они не увидятся на работе. Больше нет. Тэхён пишет заявление по собственному желанию аккурат перед праздничной неделей, которую проводит в уже привычном самобичевании и предсказуемом игнорировании сообщений и звонков от Чонгука. Почему-то заблокировать его контакт рука так и не поднимается. Более того, иногда, в конце дня он добивает себя тем, что раз за разом перечитывает их переписки и травится теплыми воспоминаниями, буквально проваливаясь в депрессию. Ему пишет Сокджин, и Тэхён вполне правдоподобно заверяет его в том, что с ним все в порядке, что давно подумывал сменить работу и в этом нет ничего удивительного. Потом, правда, все-таки рассказывает про разрыв с Чонгуком и больше чат не открывает, видя целую стену текста с нравоучениями. В них он сейчас нуждается в последнюю очередь. Для того, чтобы ненавидеть себя, ему совершенно не нужен кто-то еще. Тэхён прекрасно с этим справляется и сам, зная наизусть все свои ошибки, недочеты и так далее по списку. После праздников ему пишет старый друг, с которым они не виделись, наверное, со школьных времен, и это кажется отличным поводом, чтобы наконец-то выбраться из своего убежища, немного развеяться и проветрить мозги. Он приводит себя в порядок, впервые за неделю не испытывая отвращения при взгляде на свое отражение в зеркале, и думает, что со всем справится. И не с таким справлялся. Жизнь не заканчивается на очередной неудаче, рано или поздно обязательно наступит светлая полоса. Они встречаются с Ли Дамином в одной из кофеен недалеко от центра, и все идет довольно неплохо, обмен событиями, теплыми воспоминаниями из прошлого, разбор полетов и глупые тупые шутки. А потом Тэхён случайно поднимает глаза и внутри него все холодеет, когда он видит направляющегося к их столику разъяренного Чонгука. Вполне здорового кстати, с румянцем на щеках, недовольно поджатыми губами и горящими от ярости глазами. – Ты уволился? – вместо приветствия выпаливает он, не удосужившись даже поздороваться. От него веет угрозой, атмосфера за столом тут же меняется, воцаряется оглушительная тишина, даже люди за соседними столиками перестают разговаривать, глядя на них. Бета останавливается прямо рядом со стулом Тэхёна, на друга напротив даже не смотрит, словно тот для него пустое место, не достойное ни взгляда, ни ничтожного кивка. Скорее всего, так и есть. Немного отросшие волосы растрепались на ветру, плечи, кажется, стали еще шире, кожаная куртка только подчеркивает их размах, скулы заострились после болезни, но это придает ему какой-то холодной мужественности. Ужасно красивый, даже когда злится. Это Тэхён отмечает скорее на автомате, нервно сжимая в руках салфетку. – Как ты меня нашел? – он не знает, почему шепчет, почему задерживает дыхание или, кажется, вообще не дышит, с замиранием сердца жадно впитывая в себя заново каждую черточку на лице Чонгука, по которому ужасно успел соскучиться. На него даже нет сил злиться или же не хочется, потому что такой вот бета иногда импульсивный и прямолинейный. Ничего не поделаешь. – Ты сам синхронизировал наши телефоны, пока мы встречались, – просто отвечает он, и Тэхён на секунду прикрывает глаза, мысленно повторяя про себя эту фразу. Встречались. Занятно, но до чего двусмысленно звучит, а самое главное – ему нравится. Ему хочется, чтобы действительно все так и было, но не в прошедшем времени. Наверное, поэтому и позволил когда-то синхронизировать их телефоны. Сначала просто ради подписки на какой-то сервис, а потом для обмена фото, благополучно позабыв об этом. – Мы не встречались, – вопреки собственным мыслям произносит Ким вслух, ловя на себе немного обеспокоенный и испуганный взгляд Дамина. Мда, неловко получилось, об этом он другу как раз и не хотел рассказывать, но все как обычно идет наперекосяк. Какое счастье, что тот хотя бы не лезет его защищать. Не стоит лишний раз провоцировать Чонгука, тот бывает довольно страшен в гневе. – Выбирай любую из удобных тебе трактовок, раз это так важно для тебя, – сухо бросает бета, скрещивая руки на груди. Чон даже и не думает никуда уходить. Застывает каменным изваянием, сверлит своим тяжелым внимательным взглядом и совершенно игнорирует тот факт, что привлекает к себе чересчур много внимания. – Чонгук, у меня тут встреча, – скосив на друга взгляд, осторожно пытается намекнуть Тэхён в надежде, что тот не станет снова размахивать кулаками или же еще каким-то образом буянить. – Мне плевать, – вполне красноречиво озвучивает свою точку зрения Чонгук. – Я не уйду отсюда, пока ты не объяснишь, какого черта ты уволился, – делать это под пристальным вниманием десятка глаз омега, конечно же, не собирается. Он тяжело вздыхает, отодвигает свой стул и встает из-за стола, посылая Ли Дамину извиняющуюся улыбку. – Подожди, пожалуйста, я скоро вернусь, – друг кивает, неуверенно улыбаясь в ответ. И Тэхён готов поклясться, что Дамин первым начнет бить тревогу и позовет охрану, если он не вернется через пять минут. Омега рассчитывает отделаться за три. – Позволь узнать, кто дал тебе право устраивать здесь сцены? – интересуется Тэхён, стоит им оказаться на улице. Он не злится, даже не испытывает раздражение, скорее усталость и самую малость разочарование. Последнее, чего ему хочется после недели морального самоистязания, это выяснять отношения с объектом этих самых душевных мук. – Я вроде ясно дал тебе понять, что между нами все кончено. Я уволился, потому что понял, что мы не сможем продолжать работать как раньше, вот и все, – Чонгук, услышав это, громко фыркает, кривя губы в какой-то странной гримасе. То ли боль, то ли презрение, то ли неверие, то ли злость – не разобрать толком. – Ты уволился, потому что не мог смотреть мне в глаза, зная, что ты тоже любишь меня, – холодно припечатывает бета, даже и не думая давать Киму поблажки. – Но ты струсил и сбежал, даже не попробовав. Как ты мог просто сдаться, не дав нам шанса? – слышать это от него почему-то в сто раз больнее, чем осознавать самому. Одно дело, когда ты понимаешь свои ошибки и живешь с этим, и совсем другое, когда тебя в них носом тычет любимый человек. – Потому что мне не нужны отношения, я уже объяснял, – лицо Чонгука заметно смягчается, даже взгляд теплеет, становясь похожим на растопленный горячий шоколад, терпкий, матовый. Он делает шаг в сторону Тэхёна и осторожно берет его руки в свои. Они у него теплые, немного шершавые и большие. Собственные ладони утопают в этой уверенной хватке и кажутся крошечными. Такое забытое, но такое родное ощущение, что горло невольно сдавливает спазмом. Боже, Тэхён как будто целую вечность не держал его за руку. – Нам было хорошо вместе, Тэхён, – голос Чонгука, низкий и бархатный, немного хриплый, но до чего приятный. Он пробирается под кожу мягким шелком, запуская мурашки по телу, и касается, кажется, даже сердца, затрагивая какие-то невидимые струны в его душе. У Кима просто не остается сил сопротивляться. Это не похоже на измор, скорее на самый сладкий и желанный соблазн. Разве не этого ему хотелось больше всего? Еще одного шанса, еще одной возможности прикоснуться к Чонгуку, обнять, поцеловать, почувствовать себя нужным, важным. – Не говори, что не было, я видел, как ты смотрел на меня, как прикасался, как целовал. Не ври хотя бы самому себе, – Чон прав абсолютно во всем, и от того так больно тянет где-то под ребрами. Разве Тэхён заслужил это? – Чонгук, пожалуйста, не усложняй, – забавно, ведь единственный, кто все усложнял, был он сам. – Поговори со мной, – Чонгук будто и не слышит его жалких попыток оттолкнуть. Снова идет напролом, но на этот раз не так напористо и нагло, как в прошлый раз. Не берет измором, а одурманивает лаской, словами, прикосновениями. Если бы так продолжалось все месяцы, если бы того страшного и неожиданного предложения не было, Ким сдался бы первым и сам предложил Чонгуку попробовать. – Просто давай нормально поговорим. – Меня ждет друг, – беспомощно оглядевшись по сторонам, почему-то шепчет он, и это, наверное, можно считать за капитуляцию, да? – Хорошо, – неожиданно соглашается бета и отступает назад, отпуская его руки. Дурманящее тепло исчезает, а вместе с ним проясняется и сознание. Тэхён растерянно трясет головой и до боли прикусывает нижнюю губу, желая провалиться сквозь землю из-за собственной двуличности. – Давай встретимся завтра, я пришлю адрес. – Я не приду, – говорит он, но даже не верит сам в это. – Все равно пришлю и буду ждать тебя там, – упорно стоит на своем Чонгук, недовольно хмурясь от этих обидных слов. – Если не придешь, окей, я больше тебя не потревожу. Но, если придешь, я обещаю тебе, что ты никогда не пожалеешь о том, что выбрал нас, – он смотрит ему в глаза с таким отчаянием и надеждой, что начинает кружиться голова. – Я должен идти, – шепчет Тэхён, первым отводя взгляд. – Иди. Он сбегает, но почему-то чувствует, что его сердце все равно остается на улице с Чонгуком.***
Чонгук присылает сообщение на следующий день. Оно короткое и лаконичное: только время и место. Тэхён сверлит свой мобильник целый час, боится лишний раз прикоснуться. Как будто одного касания будет достаточно, чтобы все полетело к чертям. Он даже отключает его для надежности, но ближе к вечеру врубает снова и начинает нервно мерить шагами комнату. И чем ближе время встречи, тем более дерганным становится Ким. Мыслями омега раз за разом возвращается ко вчерашнему разговору. Он вспоминает глаза Чонгука, его слова, его теплые руки и будто снова сходит с ума. Тэхён не знает, есть ли смысл пытаться все начать сначала и строить настоящие отношения. Готов ли он к ним и хочет ли? О, определенно хочет, оттого и так страшно, оттого и скребется паника в грудной клетке, раздирая на куски, оттого и так сильно болит голова, буквально раскалываясь от осточертевших за последнюю неделю мыслей, и потеют ладони. Договориться с самим собой оказывается ох как не просто. Но какого черта? Это не должно быть таким страшным, каким хочет казаться! Они оба взрослые люди, которым удавалось находить общий язык между собой в течение полутора месяцев. Отношения вряд ли отличаются от того, что между ними было. За исключением того, что теперь на них будет определенного рода ответственность. Просто новый уровень доверия, взаимопонимания, эмоциональной связи. То, чего Тэхён так отчаянно хотел все это время, в чем действительно нуждался. Судьба буквально дает ему второй шанс. Так какого хрена он колеблется и о чем-то еще думает? Ким бросает короткий взгляд на часы и тихо ругается себе под нос. Время, отведенное для встречи давно вышло. Он опоздал. Сердце в груди начинает колотиться о ребра с бешеной скоростью, отдаваясь гулом пульса в висках. Тэхён на секунду замирает посреди комнаты, нервно смеется, облизывает свои губы и зачесывает волосы со лба. Миг, чтобы собраться, еще один, чтобы решиться. А потом омега срывается с места, скрываясь за дверью спальни. Это так нелепо, боже. Почему, когда он приходит к слабому подобию взаимопонимания с самим собой, все снова получается не так, как надо? Время, вредное время-предатель даже сейчас начинает работать против него. Тэхён, кажется, окончательно сходит с ума, потому что все равно продолжает одеваться, наплевав на то, что катастрофически опаздывает. Чонгук сказал, что будет ждать. Но что если уже поздно? Что если он уже ушел? Кажется, за окном сейчас настоящий ливень. Кто вообще станет ждать в ливень? Только сумасшедший. Плевать. Тэхён знает, где Чонгук живет. Если понадобится, поедет к нему домой, но они действительно поговорят. Он сможет все объяснить. Он обязательно хотя бы попытается, и может быть тогда… может быть… Тэхён одевается в спешке, едва не падает, скача в одном ботинке по коридору, в процессе набрасывая на плечи куртку, чертыхается, не вписавшись плечом в поворот, и вздрагивает, когда слышит звонок в дверь. Вот кого могло принести в такой час? Да кому вообще понадобилось к нему приходить, а главное зачем? Ким и так катастрофически опаздывает. Если его задержат еще хоть на минуту, он точно на кого-нибудь накричит, потому что Чонгук ждет его, черт побери. Им нужно встретиться как можно скорее и поговорить. Или поцеловаться. Последовательность не важна, важен сам процесс. Важно все, что связано с ними. Он распахивает дверь, уже готовый высказать все, что думает о непрошеном визитере, и застывает немым изваянием, растеряв разом весь запал. Сердце пропускает удар, спотыкается на втором и вновь пускается вскачь, разнося по венам адреналин. Тэхён переживал, что Чонгук не дождется? Но вот он здесь, перед его дверью, весь промокший до нитки, с нелепым букетом пионов в руках. Бета смотрит совершенно несчастно, но с надеждой, вода стекает с тонких сосулек, в которые превратились волосы, ручейками собирается на щеках, создавая иллюзию слез. И Тэхён неожиданно понимает, что ту самую точку невозврата, кажется, миновал давным-давно. Но, к счастью, сделал это не в одиночку. Он тянет Чонгука на себя, захлопывает за ним дверь, и сгребает в объятия прямо так, стоя в одном ботинке, в не застегнутой куртке, наплевав на мокрую одежду, сам тут же намокая. Нелепость в чистом виде. Это все такая ерунда по сравнению с человеком, которого Тэхён наконец-то может обнимать. Он просто не в силах выпустить из своих рук Чонгука, что роняет цветы, неуверенно обнимает в ответ и прячет лицо в изгибе его шеи, судорожно выдыхая горячий воздух на мгновенно покрывающуюся мурашками кожу. Бета жмется отчаянно и хрипит беспомощно от переизбытка эмоций: – Скажи, что это да, – Тэхён отрывается от него, чтобы посмотреть в глаза, – тепло распускается в груди подобно огромному цветку – и на грани шепота произносит всего одну фразу. – Да, это определенно да, – а потом берет в ладони лицо Чонгука и прижимается своими губами к его губам. Он целует его отчаянно и долго, задыхаясь от душащих изнутри чувств, и впервые знает, что с ними нужно делать, чтобы избавиться от давящей на ребра тяжести. – Я люблю тебя, – выдыхает Тэхён между короткими поцелуями, цепляясь пальцами за мокрую одежду на спине Чонгука. Тот замирает сразу же, смотрит с восторгом и бесконечной нежностью. – Я люблю тебя. Я люблю тебя, – смакуя каждое слово, на повторе шепчет Ким ему в губы, которые растягиваются в счастливой улыбке. Чонгук улыбается ослепительно ярко и отвечает так же искренне, как и всегда это делал рядом с ним. Только с ним. – Я тоже люблю тебя, Тэ.***
Тэхён отправляет Чонгука в душ, а сам ставит греться чайник. Его все еще немного трясет после пережитого, и в голове, если честно, слабо укладывается происходящее. Но в то же время он испытывает умиротворение и эйфорию, потому что они с Чоном, вроде как, во всем разобрались и решили попробовать. Страшно ли ему? Безусловно. Но этот страх скорее приятный, связанный больше с естественным волнением и выбросом адреналина. А еще облегчением, потому что теперь у Тэхёна есть реальный шанс все сделать правильно. Он слышит, как шумит вода в душе и идет в ванную, на ходу избавляясь от одежды. В кабинку омега заходит уже голым, прижимается грудью к напряженной спине Чонгука и оставляет короткий поцелуй у него на плече. Тот сорвано выдыхает и резко разворачивается, тут же сгребая Тэхёна в цепкие объятия. Следующий вдох тонет в поцелуе, требовательном, жадном, настойчивом. Чонгук оттесняет его к одной из стенок, буквально накрывает собой, сжимая практически до боли и хрипов в своих руках. Тэхён не возражает, они оба сегодня изрядно перенервничали, так что потребность в близости вполне оправдана. Ну и чего уж греха таить, ему нравится касаться Чонгука, водить ладонями по холодной коже, рисовать на ней узоры поверх тех, что и так выведены чернилами, и прижимать за талию ближе к себе, оставляя смазанные поцелуи на шее. Он слегка поворачивает кран с горячей водой, и на них обрушивается практически обжигающий водопад. Бета возмущенно шипит, смотрит исподлобья недовольно, но происходящее никак не комментирует, потому что Ким снова его целует, шепча прямо в губы угрозу: – Если не согреешься, заболеешь. Ты правда снова хочешь проваляться с температурой? – Чонгук недовольно надувается, но послушно позволяет себя вымыть, прикрывает глаза и едва ли не мурчит, когда Тэхён зарывается пальцами ему в волосы, принимаясь массировать кожу головы. Новый поцелуй выходит ленивым, неторопливым и сладким. Они больше просто обмениваются чмоками, чем полноценно целуются, слегка прихватывая зубами губы, но от них так сладко щемит сердце и пузырится восторг глубоко в горле, что променять их на что-либо другое кажется преступлением. Напряжение постепенно отпускает плечи Чонгука, уходит из согревшегося тела, а во взгляде появляется сонная дымка. Он красивый, настолько красивый, что дух захватывает. Потому что домашний, открытый, мягкий и ласковый. И такой только для Кима. Собственник внутри него удовлетворенно урчит, а по венам разливается приятная волна тепла. Бета кладет ладонь на его щеку и целует, нежно поглаживая большим пальцем по скуле: – Хён, ты вернешься на работу? – он смотрит с какой-то затаенной надеждой. В глазах блестят сотни звезд, на ресницах и кончике носа замирают капли воды, а губы такие красные после поцелуев, что от них невозможно оторвать взгляда. Да и не хочется, если честно. – Нет, – и прежде, чем Чонгук успевает что-то сказать, добавляет: – К тому же, не думаю, что мы сможем нормально работать, если ты понимаешь, о чем я, – Тэхён хитро улыбается, видя, как краснеют у беты скулы, и тянется к ним пальцами, мягко поглаживая. – Я решил сделать перерыв и потом найти что-нибудь новое. – Ты уверен? – Чон недовольно сводит брови к переносице и слегка вздрагивает, когда Тэхён тянется к его лбу, чтобы разгладить образовавшиеся складки. Каждое прикосновение к нему вызывает у омеги восторг. Он как будто получает карт-бланш на все и теперь не может остановиться. Ведет кончиками пальцев по бровям, очерчивает линию скул, щек, задерживается на губах, опускается к подбородку и замирает на шее, слегка сжимая. – Чонгук, ты в моем душе, и я сказал тебе «да», – вкрадчиво произносит Тэхён. – То, что у нас будут разные места работы, ничего не поменяет между нами, – хватка становится ощутимее, и Чонгук тяжело сглатывает. Дыхание у него сбивается, становится чаще, тяжелее. Кадык дергается под ладонью, проезжается по коже, пуская волну мурашек по руке вверх. У Тэхёна от этого волнующего ощущения пересыхает во рту и начинает сладко тянуть в низу живота. – Я не смогу забирать тебя после работы и таскать тебе кофе, – голос беты проседает на несколько октав, и Тэхён своим бедром чувствует, насколько сильно ему нравится происходящее, несмотря на жалобно заломленные брови и выпяченную нижнюю губу. – Мы будем видеться после работы, – он уверен, что все вечера теперь будут наполнены прикосновениями и поцелуями, и понимает, что не испытывает по этому поводу никакого дискомфорта или отторжения, скорее уж волну приятного возбуждения. – Этого мало, – на губы невольно просится улыбка, а в груди разрастается щекочущее чувство восторга, потому что Чонгук как всегда ужасно жадный до его внимания. И как Тэхён этого раньше не замечал? – Тебе когда-нибудь говорили, что ты как осьминог? – хитро щуря глаза, интересуется он, притягивая бету за шею ближе к себе. Вторая рука соскальзывает с плеча на грудь, слегка задевает пальцами сосок и опускается ниже, оглаживая твердые мышцы, а после оборачивается вокруг эрегированного члена, выбивая из Чонгука сдавленный стон. Внутри Кима пузырится восторг. Он замирает рядом с губами беты, щекочет их дыханием, но поцеловать себя так и не дает, медленно лаская член, пока тот не твердеет окончательно, сочась смазкой. Поворачивает запястье, двигая рукой по стволу и накрывает пальцами головку, растирая по ней предсемя. А после снова отстраняется, наслаждаясь негодованием в чужом взгляде, и улыбается ему сладко-сладко, отчего тот мгновенно теряется и предсказуемо подвисает. Чонгук такой отзывчивый и честный с ним, так ярко реагирует на легчайшие прикосновения, отчего желание раздразнить его только увеличивается. – Нет, но я знаю, что, когда влюбляюсь, становлюсь немного навязчивым, – от этого мимолетного признания внутри Тэхёна все трепетно замирает на секунду, сбивая дыхание. Интересно, он перестанет когда-нибудь так реагировать на совершенно простые слова? Чонгук низко стонет и прячет лицо у него на плече, когда омега ускоряет движения рукой. Сжимает чуть ощутимее, давит подушечкой на уретру, а после трет под уздечкой так, что бета ахает и впивается зубами ему в шею. Он всегда был очень чувствительный там, и Тэхёну очень нравилось играться с его членом языком, дразнить, доводя до исступления. А потом зажимать у основания, не давая кончить, и так до тех пор, пока Чон не начинал умолять. Бета тогда кончал очень ярко и долго и после с удовольствием вылизывал Тэхёна, добиваясь от него бессвязного скулежа. Пытка, которую любили оба. Дыхание у Чонгука становится прерывистым, член в теплой ладони заинтересованно дергается, напрягается, а после обильно брызгает семенем в ладонь, извергаясь короткими толчками. – Скорее сильно спешишь, – рассеянно поправляет Чона омега, додрачивая до мелкой дрожи и тихого хныканья. Эта спешка, кстати, тоже приводит в дикий ужас. Тэхён обычно старался все спланировать на годы вперед, перед этим тщательно взвесив, и такие спонтанные поступки со стороны беты его немного выбивают из колеи. – Но мы что-нибудь придумаем, – заверяет он Чонгука. – Установим правила? – Да, что-то вроде того, – соглашается Тэхён. – Мне просто нужно немного свободного пространства, – он закрывает глаза, прижимаясь лбом ко лбу Чонгука, и блаженно вздыхает, наслаждаясь близостью. В кабинке становится ужасно жарко, нечем дышать, но ему совсем не хочется отпускать бету из объятий. – Прямо сейчас? – довольно мурлычет тот, потираясь носом о его щеку. – Ну уж нет, – тут же фыркает Тэхён, поднимая глаза на Чонгука. Он обвивает руками шею беты и оставляет у того на губах короткий поцелуй. – Я не выпущу тебя из своей квартиры до понедельника. – Мне нравится, я согласен, – одобрительно кивает Чонгук. – Тэ? – после непродолжительного молчания снова подает голос он, и Тэхён в ответ только сонно мычит, выказывая свою заинтересованность. – Тогда, в ту ночь, когда я напился, я… Я слышал, что ты сказал в конце, – у омеги даже сонливость исчезает. Ким немного отстраняется от него, с недоверием заглядывая в глаза. – Ты не спал? – в голосе невольно прослеживаются нотки страха, но оно и понятно. Он не хотел, чтобы Чонгук слышал то его постыдное признание, пусть сейчас в нем и не было никакого смысла, ведь они друг другу во всем признались. – Нет. – Но зачем ты притворился спящим? – Тэхён в возмущении шлепает бету по плечу, и тот смущенно отводит глаза в сторону, розовея ушами, что смотрится довольно очаровательно вкупе с такими же розовеющими щеками и носом. – Ну, мне стало стыдно, я почти вытянул из тебя это признание, – и от того, как виновато звучит его голос, на душе почему-то становится легко. Все это время Чонгук знал о его чувствах и, возможно, именно поэтому и боролся за них. Вместо неловкости грудь неожиданно затапливает нежность и благодарность. Его настырный и отважный любимый человек. Не говоря ни слова, Тэхён поворачивает голову беты к себе и снова целует, без слов давая понять, что тот прощен, что на него не злятся. Что он любим. Из ванной они выбираются с зацелованными губами и россыпью засосов на теле, распаренные и сонные, но определенно согревшиеся. Ким, впрочем, все равно заставляет недовольно бурчащего Чонгука выпить еще и чай. И только после этого ведет за руку до кровати. Они зарываются в прохладные простыни, накрываясь одним одеялом на двоих, и глупо хихикают, пока возятся под ним, обмениваясь щипками и тычками. – Мне немного страшновато, – с трудом переведя дыхание, доверительно сообщает Тэхён, когда их перепалка сама собой сходит на нет. Он ложится лицом к лицу с бетой и устраивается поудобнее в кольце из его рук. Омега позволяет оплести себя всеми конечностями и смотрит в блестящие озорством глаза с глупой улыбкой на губах. Ему хорошо и спокойно, как не было никогда и ни с кем. Словно он обрел дом в лице Чонгука, который кажется оплотом безопасности и надежности. – Это твой первый раз? – в притворном удивлении вскидывает брови бета, растягивая губы в шкодливой улыбке. – Обещаю, я буду нежным, – Тэхён задыхается от такой наглости и оставляет шлепок на его плече под гогочущий скрипучий смех. – Дурак, – фыркает омега, с трудом сдерживая улыбку. Все-таки иногда Чонгук был таким дурилой. – Я не про секс, – тот мгновенно перестает дурачиться и становится серьезным. – После последнего разрыва я замкнулся в себе и, ну, перестал верить в любовь и отношения. Я убил почти три года на то, чтобы в конечном итоге услышать от любимого человека, что все это было зря и я себе все придумал. Это во мне, наверное, что-то сломало. Поэтому любые новые чувства после этого воспринимались мной в штыки. Я боялся снова привязываться, боялся надумать себе лишнего, боялся, что мне разобьют сердце. Для меня было проще закрыться и просто наслаждаться жизнью, чем принимать на себя обязательства. Именно поэтому я так испугался, когда ты предложил мне отношения, понимаешь? Очень страшно облажаться снова, когда не хочешь этого больше всего. – Тэхёни-хён, – тихо зовет он. – Тэ, мы со всем справимся. Веришь? – у Кима ползут мурашки по коже от его взгляда и голоса, уверенного и тихого, и внутри словно что-то ломается, как будто последний барьер наконец-то падает. – А если что-то не будет получаться, придумаем, как это исправить. Вместе. Мы отличная команда, – Чонгук обнимает его крепче, практически до боли, как будто хочет срастись с ним и стать единым целым. Он говорит настолько убедительно, что не верить ему причин нет. Тэхён прислушивается к себе и понимает, что не испытывает прежнего страха и паники. Он чувствует только спокойствие, тихо тлеющее под кожей, и прижимается губами к губам Чонгука. Просто прикосновение, ленивое и уже такое привычное. Нужное. – Только команда? – дразнится в ответ Тэхён, положив ладонь ему на грудь, там, где заполошно бьется сердце, такое же неугомонное, как и его владелец. Собственное сейчас отнюдь не лучше, потому что сходит с ума от волнения, ведь за совершенно невинным разговором кроется нечто больше. Ким снова обнажает душу, доверяет самое сокровенное, надеясь на понимание. И Чонгук принимает его таким, какой он есть, со всеми недостатками и эмоциональными травмами. – Все, что захочешь, хён, – заполошно шепчет Чонгук, отвечая на поцелуй, а после целует сам снова и снова, заставляя задыхаться от нежности и любви к этому совершенно невозможному и замечательному человеку. Почему-то именно сейчас он начинает верить, что у них все получится. Абсолютно все, что они задумают. – Бургер хочу. – Тэ! – возмущенно ноет ему на ухо бета, явно ожидавший совершенно другого ответа, и принимается щекотать Кима. Омега хохочет глупо и счастливо, уворачиваясь от острых вертлявых пальцев, так и норовящих впиться в ребра, и кусает Чонгука за плечо в отместку. Они снова немного увлекаются их детской перепалкой, комкая простыни и сваливая на пол одеяло, пока не укладываются на спину, вымотавшиеся и уставшие. – Ладно, я теперь тоже захотел, – в конце концов после долгого молчания сообщает Чонгук, и Тэхён громко смеется, ощущая себя абсолютно счастливым.