***
Второй день встречает Хенджина кофеиновой ломкой... Его организм просыпается и радостно сообщает своему владельцу, что у него беспрецедентный, абсолютно недопустимый, преступно низкий уровень кофеина в крови. А точнее — его полное отсутствие, что сказывается на скорости реакций и не только. Кажется, настолько херово он не чувствовал себя со времен предебюта. А ведь там был предебютный Джисон, со своей холодной войной, которая силы вытаскивала похлеще многочасовой тренировки... Сейчас же по ощущениям так же, если не хуже. Мир вокруг вообще становится отвратительно громким и горьким. И если нуны-стилисты вчера думали, что глаза у Хвана красные, то сегодня он их удивил, продемонстрировав новые горизонты в этом вопросе. Вряд ли они были готовы к тому, что им нужно будет найти самые темно-карие линзы среди своих запасов. Но Хван Хенджин умеет удивлять. Даже себя. Например, Хенджин второй день удивляется, какого хера он на всё это согласился и нахера полез заключать сделки с Сынмином? Его что, кинематограф не научил, что сделка с дьяволом — идея хуевая. Максимально. А в том, что Ким Сынмин, который их любимый щеночек, — самый настоящий дьявол, Хенджин не сомневается. Пока Хенджин думает в этом направлении, тот самый дьявол с широкой улыбкой запихивает в рот сабвей. Хвастается, что в этот раз решил взять с яичным майонезом и откусывает огромный кусок, глядя прямо в глаза жующему салат Хвану. У Хенджина в животе всё сводит, и он отчетливо чувствует, как к голоду примешивается еще и раздражение. Затем там с каждым опустившимся внутрь листиком салата разгорается злость. Такая отчаянная, в основе которой лежит голод. И кофеиновая ломка. Но Хван старается сдержаться, поэтому берет себе побольше курицы и заодно решает попробовать зеленый чай, который даже Чонин нахваливал. Когда он уже проходит мимо Сынмина, возвращаясь к своему месту, со спины доносится жалостливое "ой", вынуждающее тут же повернуться. И потерять дыхание. Хван и сам не знает, почему это происходит. Но он не дышит. Сынмин несколько раз моргает, глядя на белые капли на черных брюках, которые вообще-то для выступления и которые по-хорошему заляпать нельзя было, но он это сделал. И яичный майонез, ранее ставший предметом гордости, добавляет еще одну каплю на штаны. Ким быстро откладывает сэндвич и собирает пальцами не успевшие впитаться в ткань капли. Хенджин отчего-то очень рад, что пальцы он вытирает о салфетку, а не отправляет в рот. Но темный взгляд, поднятый на него, всё равно ничего хорошего не привносит. — Поможешь? — Сынмин смотрит на Хенджина, поджав губы, и тонкими пальцами придерживает испачканный участок брюк. А Хенджин только и может, что бегать глазами от лица Кима к белым каплям на бедрах и обратно. — Салфетки, хен. Пожалуйста. На "хен" Хван отмирает и, прошептав "да", забирает с соседнего столика упаковку влажных салфеток, даже открывает их и протягивает Сынмину, завороженно наблюдая за тем, как Ким достает две штуки. — Спасибо, — Ким бросает на него один взгляд и начинает оттирать драгоценные брюки. А Хенджин... Хенджин мог бы уже вернуться к салату, но вместо этого он внимательно наблюдает за каждым движением Кима и напряженно вглядывается в пятна на брюках. С каким-то очень уж ощутимым облегчением выдыхает, понимая, что Сынмин смог стереть пятна, и ему не влетит от стаффа. — Эм, спасибо, — Ким выкидывает салфетки в мусорку и непонимающе смотрит на так и застывшего с пачкой салфеток Хвана. Хенджин отмирает, тут же понимая, как глупо выглядит, и вместе со своими краснеющими ушами возвращается к недоеденному салату и куриной грудке. Вот только образ белых пятен на черном фоне преследует его до самого конца дня.***
На третий день Хван Хенджин понимает, что его организм допер, что вредный хозяин оставил не только без кофеина, но и без сахара. Сил становится настолько мало, что с кровати Хенджин сползает гусеницей в одеяле и такой же гусеницей заявляется в ванную, пугая Джисона до визга. Или всё дело в чернющих кругах под глазами? Хенджин не знает, да и не обращает внимание, потому что хочется обратно в кровать и вот тех желейных мишек, которых Хан стащил с верхней полки и счастливо запихивает в рот. А ведь на его месте должен быть Хенджин... Жующий Джисон замечает на себе тяжелый взгляд и с опаской ретируется в свою комнату, прихватив всю пачку мармеладок. Хенджин же остается размешивать свой витаминный напиток и дышать остатками кофе, который сварил Джисон. Зачем Хенджин в сотый раз водит ложкой по кругу, никто не знает, а сам Хван и не обращает внимание, бесцельно сверля глазами стол. — Держи, — Чанбин ставит перед ним тарелку с рисом, а рядышком аккуратно подкладывает пуннопан, которые иногда покупает специально для Хенджина по пути домой с тренировки. От сладкой булочки Хван чуть ли не отпрыгивает на соседний стул. — Ты чего? — Убери, хен, — Хенджин во все глаза смотрит на золотистое тесто и жадно сглатывает. С трудом, но заставляет себя перевести взгляд на пустой рис. — Мне нельзя. Последние слова он произносит шепотом, чуть склоняясь над столом. — Почему? — Чанбин его шепот перенимает и на всякий случай оглядывается по сторонам. — Я решил попробовать побыть без сладкого и мучного, — Хенджин выпрямляется, понимая, как глупо они выглядят, перешептываясь на пустой кухне, поэтому начинает говорить в полный голос. — Так что спасибо, но я не буду. А вот рис съем, спасибо. Может, добавить туда консервированного тунца? Ликсу нравится, говорит, что очень вкус... — Ого, Хван Хенджин! — Хван прерывается на полуслове, потому что весь воздух Со вышибает из него одобрительным "постукиванием" по плечу, вот только "дружеский кулачок" Чанбина превращается в синяк на чувствительной коже. — Ай! — Хенджин взвизгивает и вскакивает на ноги, отскакивая от хена и потирая ушибленное место. — Извини, извини, — Со тянется к Хвану для удушающих исцеляющих объятий, но Хенджин отскакивает еще дальше, в сторону шкафчиков с консервами и начинает там искать нужное. — Ты такой молодец, Хенджин-а! Сегодня без мучного и сладкого, а завтра с нами на тренировки будешь ходить! Только представь, как ты раскачаешься с нами! Со мечтательно закидывает руки за голову и прикрывает глаза, быстро переключаясь на крутящуюся в голове мелодию, которую он тихо мурлыкает себе под нос, а Хвана же передергивает, когда он представляет свою жизнь со слов Чанбина: без сахара, без кофеина, без мучного, так еще и с бешеными тренировками от 3Racha... Да лучше Хенджин уже сейчас головой об дверцу шкафчика приложится и тут же, на месте откинется. Потому что... Он не вывезет... На глаза, к несчастью, попадаются еще и конфеты, которые каким-то образом оказались в шкафчике с консервами... — Хан Джисон, чтоб тебя, — Хенджин закатывает глаза и берет пачку, чтобы перенести ее в нужное место, но когда он пытается разжать пальцы и положить сладости на полку, то у него просто не получается это сделать. Мозг запрещает выпускать такой любимый сахар и добровольно передавать его в единоличное пользование Джисона. — Хенджин-а, всё в порядке? — голос Со заставляет Хвана вздрогнуть и судорожно запихнуть конфеты в карман худи, а другой рукой громко захлопнуть дверцу шкафчика. — Да, хен, — Хенджин возвращается за стол. — Не мог выбрать, острого тунца взять или нет. — Острый, хороший выбор, — Чанбин одобрительно хмыкает и, забрав со стола булочки, уходит с кухни, на ходу доставая телефон и более не обращая внимания на младшего. Хенджин же сидит смирно и ждет, пока за Со закроется дверь в его комнату: боится пошевелиться и зашелестеть упаковкой спрятанных конфет. Не хочется предстать перед хеном слабаком. А вот конфет хочется до одури, так сильно, что до океана слюны во рту и до запаха шоколада на рецепторах. Но Хван вываливает всю упаковку тунца в рис и с особой яростью перемешивает. Только вот конфеты прячет у себя в комнате, в верхний ящик, и ходит вокруг него до тех пор, пока Чан не зовет всех на выход. Съемки сегодня короткие, несколько часов, и они вернутся домой, но Хенджин их не замечает, потому что все мысли заняты внутренней дилеммой: есть или не есть. Ведь никто не узнает. Это не пицца, о которой возможные шпионы Кима могли бы ему доложить. Конфеты точно никто считать не будет. За этим бесконечным потоком мыслей и внутренней борьбой Хенджин забывает обо всем вокруг, в том числе и о том самом Ким Сынмине, который в какой-то момент оказывается сидящим рядом. О своем присутствии он напоминает только тогда, когда щекочет Хенджина и тыкает в бок, заставляя дернуться и хихикнуть. Камеры включены — по-другому себя вести нельзя. — У тебя всё нормально? — опять горячий шепот в ухо, как только камеры отключаются. Сынмин наклоняется к нему близко и укладывает руку на бедро, чтобы задержать на месте и не разрешить тут же сорваться в гримерку. От Сынмина веет жаром, а еще сладким парфюмом. Дурманящим, терпким, почти приторным, но не переходящим ту грань, когда хочется открыть окна. Нет, от Сынмина пахнет сладко, нотками ванили, но есть там что-то свежее и древесное, заземляющее. У Хенджина голова кружится и рот слюной наполняется, когда он вдыхает чужой запах. Или это опять от голода и недостатка сахара... Может ли жизнь без конфет и кофе привести к галлюцинациям? Хенджин обещает себе погуглить, как только избавится от Сынмина, который, кстати, что-то хочет от него. — Что? — Хван стискивает ткань брюк на бедрах и случайно касается пальцами левой руки пальцев Кима. Жжется. — Я спросил, всё ли у тебя в порядке, хен? — Сынмин не меняет своего положения и Хвану пошевелиться не позволяет. — Как держишься? — Нормально, — Хенджин дергает плечами и скидывает чужую руку с бедра. Отчего-то напоминания об их сделке его раздражают. Так сильно, что хочется оттолкнуть Кима или огрызнуться как-то гадко. Но у Хенджина никогда не хватало красноречия, чтобы переговорить Кима. Это Сынмин его всегда удивляет остроумными ответами, колкими замечаниями, безумными идеями и тонкими наблюдениями. А Хенджин... Он из тех, кто слушает, смотрит, впитывает и насыщается другим человеком. Запоминает и позволяет заползти под кожу. Тяжко Хенджину в этом мире. Потому что он так погружается в осмысление и воспроизведение своих представлений о Ким Сынмине, что не замечает, как в итоге остается в одиночестве посреди пустеющей студии. — Хенджин-а! — Чан, уже сменивший рубашку на свою футболку и снявший часть макияжа, проводит рукой по его затылку и привлекает внимание к себе. — Иди, собирайся. Мы домой едем. Домой! Хенджин подскакивает и пулей несется переодеваться. Домой! Он думает об уютном одеяле, мягкой кровати, а еще вспоминает про спрятанные конфеты. Но образ Сынмина опять встает перед глазами. Строгого, контролирующего, сдерживающего... И от него Хенджин вздрагивает и хмурится, стараясь прогнать из головы. Вот только Ким Сынмин — вредный, настойчивый и приставучий человек, который даже из мыслей уходить отказывается. А ведь Хван пытался и по-хорошему, и по-плохому... Никак не получилось. Поэтому Хенджин в пустой злобе по прибытии домой влетает в комнату и выдергивает ящик с конфетами. Почему-то хочется их съесть. И отчего-то мотив простой: Сынмину назло, а не ради своего удовольствия. Хенджин разрывает упаковку и высыпает несколько шуршащих фантиков на свою кровать, на которую и сам забирается с ногами. Он с кривой усмешкой берет то одну конфету, то другую, разглядывая обертки и изучая вкусы. Хочется выбрать самую сладкую и самую вкусную. Когда выбор сводится между клубникой в белом шоколаде и голубикой в молочном, а Хенджин почти разворачивает первую, телефон вибрирует в кармане, посылая волны по всему телу. — Блять, — Хенджин ненавидит поздние сообщения, которые его всегда нервируют и немного пугают. И на которые чаще всего нужно почти сразу же ответить. Если, конечно, это не Джисон, который нашел очередное смешное видео. — Блять. Хенджин прикрывает глаза, стараясь успокоить рвущуюся наружу снежную бурю. Она колкая, суровая и царапающая кожу не нежными снежинками, а угрожающими льдинками. Во входящих — Ким Сынмин. Мой певец Привет, Хенджини-хен 23:42Кому: Мой певец Сынмин-а... Чего тебе? Я устал 23:44
Хенджин действительно устал. Эти три дня дались ему катастрофически тяжело. Особенно вкупе с постоянным внешним стрессом и Ким Сынмином, ставящим на нем какие-то свои эксперименты и ведущим свои игры. Мой певец Я просто хотел сказать, как хорошо хен справляется с нашим пари Такой исполнительный 23:45 Воздух, струящийся по горлу, вдруг становится очень горячим и забирает всю влагу, оставляя во рту пустыню. Губы моментально сохнут от таких слов. Но Хван всё еще пытается держать лицо.Кому: Мой певец Хорошо Спасибо 23:45
Мой певец У хена такая выдержка Ты ведь отказался от пуннопана 23:46 Красные щеки Хенджина должны быть видны даже в темноте, а уж в освещенной комнате они точно горят ярче лампочки. Конфеты на кровати уже забыты, а сам Хван нервно сжимает одеяло. Нервно и обозленно.Кому: Мой певец Откуда ты?! Это была проверка?! 23:47
Хенджин уже готов соскочить с кровати и пойти в комнату Чанбина. Драться Хенджин точно не готов, но возмущаться и довольно громко — он попробует. Хенджин зол, но не безумен. К Со он с кулаками не полезет, даже если тот и шпион. Мой певец Назовем это удачным стечением обстоятельств;) А ты умница, хен 23:48 Мой певец Доброй ночи, Хенджин-а 23:48 Красноту ярости смывает краснота от смущения. Хенджин зол, но вместе с этим он чувствует, как по спине расползается что-то покалывающее, горячее, особенно когда он перечитывает это дурацкое "у хена такая выдержка" и "ты молодец". Глаза непроизвольно закатываются от бегущей дрожи по всему телу, и знакомое жжение ощущается в тех местах, где сегодня были пальцы Сынмина. Хван задумчиво трет бедро и начинает собирать конфеты. Отчего-то в пари вдруг стало больше смысла. Хотя бы ради того, чтобы услышать еще раз похвалу от Кима, который обычно только и делает, что смеется и серьезно смотрит. А о том, в какие игры с ним играет Ким Сынмин, Хенджин подумает завтра.